12 глава. Змей.
Из открытого окна несло запахом застоялой воды. Махелийская деревня Жатта находилась у самых болот, а дома жителей возводились над ними, потому этот запах был привычен и не вызывал у жаттачан отвращения. Анари сидела у окна и глядела на деревянные улочки, что соединяли здания. Утром отец вместе с остальными мужчинами деревни ушёл на охоту. Такое случалось каждую неделю и каждый раз девочка закончив все дела, усаживалась поближе к улице и ждала его. Жизнь в махелийских деревнях была не простой, а иногда и суровой. Когда Анари отказывалась учиться, отец говорил ей, что выучившись она сможет уехать в один из трёх городов Махелиса, где жизнь намного легче и лучше. Но Анари не хотелось уезжать. Уже в свои двенадцать лет девочка сознавала, как прекрасно место, в котором она родилась. Её не ужасали ни вечно гниющие доски и проваливающиеся ноги в мутную воду, ни крокодилы, проплывающие под деревянными улочками и домами, ни пауки, иногда создающие в лесах непроходимые тупики. Ей нравилось бегать босиком и ловить лягушек, играть в перушу, где соревнующиеся собирают перья птиц, а выигрывает тот, кто собрал больше. Анари любила запах болот, запах гнилого дерева и слушать цокот сверчков, что по вечерам мог заглушать разговоры, любила бегать в гости к Фамо Бабо, которая делала лучшее питьё из кувшинок на всю Жатту и лепешки дяди Кендо из лягушачьей икры. Любила резвиться в джунглях и подражать зверям, сидеть по вечерам на деревянной площади и слушать сказки леди Кадо. Здесь была жизнь Анари и в другой она не нуждалась.
Сложив руки под голову, девочка прилегла. Тёмные, короткие волосы закрыли смуглое, но не такое, как у махелийцев живущих под солнцем, лицо, а светлее, такое, будто кто-то пытался его отбелить, да не сумел. Жители болот в основном жили без солнца, в полумраке, потому доставшийся им от предков цвет кожи имел оттенки нездоровой бледности. Вскоре веки девочки отяжелели, а она поняла, что привычный дом изменился. Тепло сменилось промозглым холодом, стены почернели, а на деревянных улочках возникли тени. Любимая Жатта в миг превратилась в враждебное и опасное место. Сердце Анари заколотилось, будто бешенное. Она попыталась встать, но ноги не послушались и она упала, но не на пол, а на землю. Анари поползла и казалось делала это потом вечность, пока рядом не поползли змеи. В их светящихся красным глазах отразилось лицо девочки. Анари закричала, но из горла вырвались булькающие звуки. Она закричала снова, но всё повторилось, а одна из змей пробралась в глотку и девочка в ужасе вскинула руки. Голова больно обо что-то ударилась, а Анари очнулась на полу своего дома.
— Это прос-сто сон. — Задыхаясь произнесла она, пытаясь успокоить прерывистое дыхание.
На улице слышались громкие голоса, обсуждающие подстреленную дичь. Обрадовавшись, Анари попыталась забыть о недавнем кошмаре и выглянула в окно. Отец привязывал охотничью лодку к столбику и переговаривался с соседом. За спиной у него висело ружьё и сеть. Словно почувствовав на себе взгляд, он обернулся и заметил дочь. Потресканные губы расплылись в тёплой улыбке. Помахав девочке, он подошёл к остальным охотникам, которые уже делили дичь. Когда с делёжкой было покончено, мужчина двинулся домой. Спустя пару минут открылась дверь, а Анари чуть не сбила отца с ног, вцепившись в него точно клещ.
— Осторожно, Ана. — Мужчина улыбался. Испещрённое мелкими морщинками лицо сияло от радости. — Сегодня будем пировать. Охота удалась. Геро наткнулся на стайку фазанов, а я на их гнезда. Всем досталось по три птицы и по семь яиц.
После слов отца Анари счастливо захлопала в ладоши. Она уже представляла жареные яйца. Не успел он переодеться и привести себя в порядок, а девочка принялась готовить. Вскипятила воду, что жители деревни брали из ручья, и облила ей фазанов, чтобы выщипать их, а пока вода остывала занялась яйцами. В маленькой кухоньке, вмешавшей в лучшие времена троих, заскворчала сковорода и запахло жареным. Жирный дымок уходил через маленькое окошко. Когда отец вошёл на кухню и уселся за стол, положив ноги на мягкую, самодельную подставку, Анари подогревала лепешки дяди Кендо.
— Чем же ты занималась сегодня, милая? — Спросил он, почёсывая короткую бородку.
Вспомнив о том, что отец просил её заняться учёбой, девочка потупила взор. Это вылетело из головы. Весь день она только и думала о том, как там идёт охота и всё ли с ним в порядке.
— Ах, Анари, иногда ты бываешь такой же рассеянной, какой была твоя мама. — Вздохнул мужчина. Он редко вспомнил давно почившую жену, а если вспоминал то, потом долго молчал.
— Знаю, папа. Но я ведь и твоя дочь. Я всё думала о том, почему ты не берёшь меня на охоту. — Накрывая на стол, Анари из под бровей смотрела на отца. Теперь он казался уставшим.
— Анари, я уже говорил тебе. Охота не место для женщины, и уж тем более для детей...
— Но папа! Мальчишек берут, а некоторые младше даже меня... в перушах я почти всегда выигрываю, а они злятся, потому что я ловчее...
— Достаточно, Анари. — Строго проговорил отец. — Сядь за стол.
— Я не выщипала птиц. — Обиженно ответила девочка и отвернулась от него.
— Я сам выщипаю. Но давай сначала поедим. Неужели ты хочешь, чтобы я умер от голода?
— Папа! Ну, что ты такое говоришь. Что я буду делать без тебя? — Анари была раздосадована. Никогда раньше отец не говорил о таких глупых вещах. Ему ведь всего сорок семь. Как смерть может забрать его?
Когда девочка уселась перед отцом, он сложил руки на лбу, а она сделала тоже самое.
— Mirare mili to Mida-Ko den Savuli ji Irna gal djabu tala ji gal foh beke salaho dana guhet. Mirare gal nudui olopa ji nisu uk. Mirare gal toa zateh biv ji gal foh beke eheladi gal unai kioda. Mirare gal ujomas ji toa kito. Еha, Mida-Ko. (Благодарим тебя мудрая Мида-Ко — дочь Савуля и Ирны, за этот пир и за то, что послала нам удачу. Благодарим за счастливую охоту и лёгкую добычу. Благодарим за твой добрый взор и за то, что приглядываешь за нашей деревней. Благодарим за защиту и твоё покровительство. Еха, Мида-Ко).
Эта была молитва, обращённая Мида-Ко — махелийской богине охоты, покровительнице зверей и других существ, ибо жаттачане верили, что только благодаря ей они добывают себе пропитание. Хотя дома Анари и её отец говорили на едином языке, все молитвы они произносили на махелийском.
— Я видела змею во сне. — Произнесла девочка, когда они принялись за еду. Схватив тёплую лепешку, пахнущую маслом, она невольно сжала её в руке. Начинка из икры потекла сквозь пальцы.
— Любой змее, что войдёт за этот порог, придётся иметь дело со мной, доченька. — Смягчился мужчина. В тёмных глазах промелькнула нежность.
Однако, на лице Анари застыло недоверие. Отец никогда раньше не подводил её, но всё же... Вспомнив извивающихся во сне змей, по телу пробежали мурашки.
— А если ты не узнаешь её?
— Как же я могу не узнать змею? — Устало улыбнулся отец.
— Что если это будет змея в другом облике... в человеческом. Ты сможешь защитить меня, папа? — Анари и сама не поняла почему такое пришло ей в голову, но лишь от одной мысли по телу прошёл мерзкий холодок.
— Не бывает змей в человеческом обличие... А если и будет, то я ни за что не позволю обидеть мою любимую дочь.
Встав из-за стола, отец подошёл к девочке и поцеловал её в макушку. От него пахло потом и болотной водой, но для Анари так пах дом. Прижавшись к отцу, она ощутила себя в безопасности.
— Змеям не место в этом доме.— Голос отца был твёрд и на душе Анари стало поспокойнее.
Отужинав, они вместе выщипали фазанов и запрятали их в подводный погребок, где мясо можно было держать дольше, не боясь испортить его. После мужчина, слишком уставший за день, ушёл спать и наказал дочери сделать тоже самое. Анари заупрямилась, но услышав, что завтра отец собирается на плавучий рынок, она посмирнела. Он всегда отправлялся туда ранним утром, а значит девочка должна была проснуться вовремя, чтобы пойти с ним. Так закончив все дела, она отправилась в свою маленькую комнатушку, в которой не было окон, но все стены были раскрашены яркими рисунками, оставленными руками матери.
Укрывшись тёплым одеялом из леопардовой шкуры, Анари закрыла глаза, но ещё долго ворочалась из стороны в сторону. Сон всё не шёл. Недавно затихшая тревога, вновь опоясала внутренности. Змеи не отпускали девочку. Стоило закрыть глаза, как она начинала слышать их шипение. Под деревянным полом мягко извивалась холодная водица. На улице громко кричали сверчки. Изредка можно было различить крик какой-нибудь ночной птицы или рёв другого зверя. Но к ним Анари привыкла уже давно и не боялась. Когда сон подошёл к ней вплотную и уже готов был утянуть в своё царство, девочка вдруг вздрогнула и с трепещущимся от ужаса сердцем, вспрыгнула с кровати. За деревянными стенами было тихо, не было слышно ни ветра, ни шума насекомых и других животных. Это то и напугало её. В болотах никогда не было так тихо. Оно точно замерло в ожидании чего-то страшного. Стих ветер, спрятались звери и птицы, упокоилась водица, а в деревне раздался человеческий крик полный боли и горя.
Анари выбежала из комнаты, в тот же миг столкнувшись с тревоженным отцом. В полутьме лицо его почти сливалось с ночью, но девочка знала, что брови мужчины мрачно сдвинуты, а на лбу стоят три ровные морщинки.
— Кто-то кричал. — В ужасе прошептала она.
— Жди здесь... — Погладив дочь по голове, ответил он и двинулся к двери.
— Нет, не ходи туда. — Подбежав к нему, Анари обвила его пояс. — Папа, я знаю! Я знаю! Это змеи пришли, чтобы убить нас!
На улице послышались новые крики и девочка вдруг поняла, что среди махелийских слов слышатся слова на едином языке. Кроме трёх семей в Жатте, на едином не говорил больше никто. Осознав это, мужчина развернулся и схватил дочь за плечи.
— Спрячься в моей спальне, Анари...
— Нет, папа! Пожалуйста... — Почти плача, вскричала она.
— Слушай меня внимательно, Анари. — Хотя мужчина был взволнован, голос его оставался твёрдым. — Спрячься в моей спальне. Если кто-то ворвётся в дом, не пытайся ничего делать. Под кроватью есть люк...
На улице становилось всё шумнее. Краем глаза, девочка заметила за окном всполохи огня.
— Папа, прошу!
— Делай, как я говорю. — Крепко обняв дочь, мужчина поцеловал её в лоб. — Я пообещал твоей матери, что защищу тебя! Анари, ты моё единственное сокровище...
Девочка зарыдала. Её привычный мир рушился. В голове пронеслись лица жаттачан. Скорее всего некоторые из них уже были мертвы.
— Сделай это ради меня.
Последний раз погладив дочь по голове, мужчина оставил её одну. Услышав, как хлопнула входная дверь, девочка чувствуя страх и печаль, побежала в спальню отца, но на пол пути застыла. На улице послышались выстрелы и новая волна криков. Закрыв рот, чтобы не вскрикнуть в ответ, Анари развернулась и кинулась к окну. Она хотела высмотреть фигуру отца, но вместо этого увидела, как огонь жадно пожирает крыши деревни. Охваченная смятением и страхом, девочка не смогла сдержать слёз. Крики становились всё громче, а через щели в дом проникал запах гари. В голове звучал строгий голос отца, требующий спрятаться, но Анари не могла выполнить его наказ. Оторвавшись от окна, она распахнула дверь и выбежала на улицу. Девочка вдруг ясно осознала, что если не найдёт отца сейчас, то больше не увидит никогда. Но все же вырвавшись из дома, она на мгновенье растерянно застыла, не зная куда бежать. Глаза защипало от дыма. У соседнего крыльца, она едва смогла различить чей-то недвижущийся силуэт. Лишь подойдя к нему, Анари узнала лицо дядя Дехи. Чёрные глаза его были распахнуты, из-за рта текла тонкая струйка крови, а на груди темнело пятно. Во всей деревне не было человека крепче него, но даже это не уберегло мужчину. Он был мёртв.
Эта мысль ударилась о девочку, будто о стену. Отпрыгнула и укатилась дальше, она показалась такой нелепой и неестественной, что Анари отказалась верить своим глазам и побежала вперёд, почти путаясь среди знакомых улочек. Огонь разгорался всё ярче, а крики теперь становились тише. Кое-где она заметила замершие тела, но не обратила на них внимания, пока не споткнулась о нечто крупное и не упала. Откатившись в сторону, девочка хотела уже встать, но услышав хрип, замерла и вглянулась в умирающего.
— Анари... — Хрипло произнёс он и потянулся к ней.
Девочка в ужасе отшатнулась и тут же устыдилась этого, схватившись за его руку.
— Папа. — Дрожа прошептала она и заплакала. — Папочка... как же так?
— Бе-еги... — Это было последнее слово, что мужчина смог вырвать из себя, прежде чем закашляться и испустить из себя последние крохи жизни.
— Беги. — Зачарованно повторила девочка, не зная к кому обращается. Тело чувствовало жар пожара, но на душе у неё стало холодно. — Беги. — Она крепко сжала замершую навеки руку отца, забыв о том, что значит это слово, да и вообще о том, кто она и кого держит за руку. С головой Анари поглотил туман. Сзади послышался то ли шорох, то ли шелест, но она не обернулась, забыла о том, почему нельзя выходить ночью на улицу. Тень отделилась от соседней стены и зависла за спиной Анари. Пустоглазый душепуст потянулся к ней, хотел коснуться, но не успел. Светящийся меч зарубил его почти надвое. Душепуст загорелся и закричал в агонии почти человеческим голосом.
— Отведите её к остальным. — Проговорил кто-то потом, но Анари не сдвинулась с места. Глаза её глядели в иссохшее лицо отца.
Когда девочку схватили крепкие руки и попытались оттащить от тела, она закричала, будто бешенный зверь. Мир затрещал и разбился на тысячи мелких осколков. В голове всё ещё звучал голос отца. Руки, будто чужие тянулись к шее незнакомца, чтобы расцарапать. Глаза уже ничего не видели, лишь проблески прошлого. Она не знала, что делает. Не понимала, кто перед ней и кто теперь остался в её теле. Внутри отяжелело. Что-то сковало душу, опоясало её и зашептало «Убей их! Убей!»
И Анари встала. Так резво, словно подхваченная ветром. Незнакомец, что пытался удержать её, неожиданно отшатнулся и схватился за расцарапанное горло, будто задыхаясь. Девочка улыбнулась до того устрашающе и жутко, что посмотри на себя, сама бы испугалась. Ей стало спокойно. Мысли исчезли, осталось одно желание — убивать. Она подняла руки и в чёрных глазах заиграло золото — такое древнее, что передавалось её роду из поколения в поколение. По жилам вместе с кровью забурлила сила и девочка выпустила её. Точно копьё оно проткнуло грудь чужака и в упоение Анари засмеялась. Душепуст, почти приблизившись, отпрянул и унёсся в другую сторону. Девочка готова была выжечь всё вокруг, всё живое и даже мёртвое. Она знала это, чувствовала и это доставало небывалую радость. Анари пошла вперёд, переступила через труп, заскользила по улицам, как огонёк. На деревянной площади стояли чужаки и говорили о чём-то. Выжившие жаттачане — дети и молодые женщины стенали и рыдали, но те оставались равнодушны к чужому горю. Анари уже вскинула руки, чтобы выпустить золотое пламя, но почувствовала, что кто-то на неё смотрит и остановилась. Она узнала эти глаза. Они были полны страха и смотрели прямо на неё. Смотрели с ужасом. Но почему? Почему их хозяин боялся Анари? Смешавшись, девочка попятилась и поняла, что разгоревшаяся сила потухает. Едва ли она успела понять, что происходит, как один из убийц заметил Анари и угрожающе двинулся к ней. Чуть не упав, она развернулась и побежала прочь. Ноги несли её вперёд, но мысленно она оставалась на площади, среди жаттачан. Она должна была что-то сделать. Попытаться спасти их! Но так было страшно, что хотелось поскорее исчезнуть. Доски под ногами громко скрипели и качались. Она свернула на улице, где находился дом торговца и кинулась к узкой арке, что вела на другую. Не успев сориентироваться, чужак чуть не влетел в окно лавки. Но громко выругавшись, пролез через арку. Анари вспомнила о лестнице, что поднималась по стенам дома Фамы Бабо и вела к берегу, но развернувшись, поняла, что слишком поздно возвращаться туда. Чужак почти догнал её. Ускорившись, Анари успела проскользнуть через маленький проходец, в которых жаттачане обычно держали бочки с водой, на другую улицу. Убийца гневно что-то выкрикнул. Послышался дребезг разбившихся стёкол, а спустя несколько секунд за Анари распахнулась дверь и чужак вырвался на ту же улицу. Умирая, деревня ревела, как обезумевшая. И этот рёв рубил внутренности. Лёгкие невыносимо жгло, но Анари не могла остановиться. Только не сейчас, когда кончалась последняя улочка, когда позади слышались громкие шаги чужака. Нужно было сделать широкий прыжок, чтобы оказаться на берегу. Ухватившись за одну из свисающих вниз лиан, девочка понадеялась, что та крепкая и оттолкнулась от досок. Тело воспарило в воздухе, а руки обожгло от напряжения, но спустя миг ноги коснулись влажной земли и побежали дальше по жухлым листьям. Нельзя было останавливаться. Только бежать. Бежать, пока огонь и смерть не оставят её. Джунгли, в которых она играла днями напролёт с другими детишками, теперь казались чуждыми и враждебными. Они цеплялись за её тонкую рубаху, кололи голые пятки и царапали оголенные части тела. Запах гнилых листьев, смешанный с гарью душил. Анари плакала. Сил оставалось всё меньше и она слышала, как шаги убийцы становятся всё ближе. Испуганная и отчаявшаяся, девочка совсем забыла чему учил её отец. Но даже если бы и помнила, она не верила, что это помогло бы ей. Отец учил Анари, как убегать и прятаться в случае опасности от хищных зверей, а не людей. Сегодня она узнала, что последние в сто крат хуже зверей. Хищники охотятся за добычей, чтобы утолить голод, а чужаки, что пришли в Жатту были не голодны. Они искали смерть. Чужие смерти и чужие жизни.
Заскользив по листьям, Анари не удержалась, рухнув на землю и больно ударилась подбородком. Зубы затрещали и девочка почувствовала во рту привкус крови. Кажется она прикусила язык. Анари попыталась встать, но неожиданно поняла, что ноги не слушаются.
— Вот ты и попалась, дрянь. — Прозвучало рядом. Девочка поморщилась и снова заплакала. Она больше не могла бежать.
Чужак грубо схватил её и поднял, чтобы как тушу закинуть себе на крепкое плечо.
Ахнув от боли, Анари во второй раз прикусила язык. Умом она понимала, что нужно попробовать вырваться, но тело не слушалось. Чужак гневно пыхтел. По звукам трещащего дерева, девочка понимала, что они всё ближе к Жатте. Вступив в воду, свободной рукой чужак ухватился за первую попавшуюся лиану. Та тут же свалилась в воду и он схватился за следующую. Эта оказалась покрепче. Доплыв до улочки, которая совсем недавно казалась Анари спасительной, он поднялся и скинул девочку с плеча. От боли она зашипела и снова заплакала.
— Заткнись! — Грубо прорычал чужак и потащил её за ноги.
На пол пути к площади, Анари почувствовала, что спина её уже кровит, но она не могла вымолвить и слова. Глаза утыкались на горящие дома. Убийцу же они ничуть не пугали. Верно он привык к разрушениям.
— Последняя. — Проговорил убийца и схватив девочку, бросил её к остальным выжившим. Локти больно ударились о доски. Никто уже не рыдал в голос. Дети хныкали, а глаза женщин были пусты. Привстав, Анари прижалась к Лейне, старшей дочери дяди Дехи. Она никогда не была красива, но взпузирившаяся от ожога кожа на левой щеке, сделала её почти уродливой. На девочку она даже не взглянула. Тело Лейни содрогалось то ли от боли, то ли от ужаса.
Когда Анари больно схватили за волосы и приподняли, девушка отодвинулась и испуганно склонила голову.
Вскинув глаза на того, кто держал её, девочка успела заметить на груди валуйский герб – два скрещённых меча, пылающих диким огнём. Хотя чужак не был так же крепок, как тот, что поймал Анари, от взгляда его зелёных глаз, девочка вздрогнула. В них не было ни ненависти, ни гнева. Они были пусты и равнодушны, а от того ещё страшнее. Но не только это напугало её, а змея, обвивающая его шею. Взглянув на Анари, она опустила тонкую головку и гневно зашипела. С нервно стучащим в груди сердцем, девочка отметила про себя, что верно это не добрый знак. Пальцем свободной руки, валуец коснулся её лба. Анари ничего не почувствовала, но по переменившемуся лицу поняла, что он нашёл то, что искал.
— Держите её подальше от остальных. — Приказал чужак одному из своих и встал.
— А что делать с этими? — Спросил другой, указав на лежащих неподалёку старушек. Анари узнала каждую, но только на одной задержался её взгляд. Лицо Фамо Бабо было сухо. Сколько девочка себя помнила, та никогда ни плакала, ни смеялась, будто всё человеческое старухе было чуждо. Но заметив, глядящую на неё Анари, Фамо Бабо вдруг улыбнулась. Старые губы её пошевелилась и девочка прочитала по ним «Закрой глаза».
— Избавьтесь от них. — Сухо ответил зеленоглазый чужак со змеей на шее и Анари подумала, что он сам походит на змею.
Когда валуйцы подошли к старухам, девочка закрыла глаза. Она не хотела видеть смерть Фамо Бабо, но услышала её.
— Он идёт! — Крикнула старуха странным, одухотворенным голосом, а потом прозвучал выстрел. Он убил её и отнял у девочки последнюю надежду. Жатта перестала быть ей домом.