Песнь Вершителя: Тайна рода

С тех пор, как отряд охотников покинул столицу Брита, прошло девять дней. Билеты на корабль, отправляющийся на континент изобилия — Гохра, достались им почти даром. Едва в порту Амидона прознали, что отряд охотников хочет пересечь сверкающий океан и добраться до Брасона, как простые моряки и даже капитаны, рьяно попытались привлечь внимание к своим кораблям. И дело было вовсе не в желании приобрести на время плавания защитников. В морях и океанах душепустов никогда не водилось. Всё дело было в том, что экипажи любых суден, считали гордостью иметь дело с охотниками. Дарий остановил выбор на небольшом корабле — Морской конь, вмещающим сто пятьдесят человек, так как тот мог переправить в отечество колдунов намного быстрее, чем роскошные, парусные лайнеры.
Морской конь не имел ни парусов, ни труб. Её передвижение было возможным, благодаря сотням длинных, железных весёл, выглядывающих из корпуса корабля и рассекающих водную гладь. А самое необыкновенное было в том, что вёсла эти двигали не гребцы, а двигатель из руды диамона, добываемого в шахтах на полуострове Норд. Едва только отряд взобрался на борт судна, как капитан и одновременно его владелец, Гарольд Лек, якобы лично знакомый с изобретателем двигателя на основе диамона, хвастаясь, повёл их в трюм, чтобы показать знаменитый механизм. Хотя он был окружён грузовыми контейнерами, рядом с которыми мирно сидели синеглазые гончие с футлярами на шеях, алый свет работающего двигателя разливался в трюме, будто лучи закатного солнца. Подойдя к нему, охотники восхитились. Чёрный куб, расположенный точно в центре, чуть проваливаясь в углубление на полу. Сквозь микроскопические узоры, наружу рвалось дикое, безудержное пламя. Капитан рассказал, но сначала шепнув, что это секрет, будто в будущем такие двигатели распространятся по всему миру. В оборот вновь вернутся быстроходные автомобили и летающие по небосклону самолёты, с которыми они были знакомы только по книжным картинкам. Путешествия больше не будут занимать недели или месяцы, переправы будут короткими и удобными, совсем как много веков назад. Кто-то отнёсся к этому заявлению скептически, а кто-то с воодушевлением. Адаму же вспомнилась война на Норде и он подумал, что скорее уничтожат шахты диамона, чем в мир вернутся легендарные самолёты.

Охотникам предоставили, по мнению Гарольда Лека, две самые роскошные каюты, которые только можно было найти на Морском коне. Обе находились напротив друг друга. Дарий, Альба и Брандон выбрали ту, что располагалась по правую сторону, а остальные, то есть Малькольм, Кело, Берн и Адам, по левую. Зайдя в каюту, Берн отметил, что не так уж она и роскошна, но для такого хилого судёнышка вполне достаточно. Кело, довольно улыбнувшись, прыгнул на первую же попавшуюся койку. Малькольм куда-то запропостился. За недолгое время, что Адам пробыл рядом с ним, понял, что людское житие глубоко ему безразлично. Малькольм мог спать хоть на улице, хоть на волнах, если бы это не сулило смерть.
В каюте было просторно и светло. Кроме иллюминаторов, её освещали светильники, установленные прямо в дощатых стенах. Между некоторыми стояли картины, с изображением древних кораблей и морских волн, будто за бортом их было недостаточно. Посередине стоял широкий диван, с изумрудной обивкой. На его спинке извивались деревянные узоры, перекрашенные в золотой. Под иллюминаторами низились пять коек. Пушистые, белые подушки громоздись на каждой, как горы.
Обустроившись, Берн ушёл в поисках, как он сказал «увеселительного питья», и так с тех пор найти его трезвым было сложно. На третий день попойки Берна, Дарий совсем разъярился и устроил охотнику серьёзную взбучку. Кричал, что охотникам нельзя терять голову, так он только позорит всю гильдию и Дарий, как командир отряда, не потерпит в своих рядах безответственных пьяниц. Тот разобиделся, но казалось бы перестал пить, однако по ночам, Адам слышал, как Берн тихо выходит из каюты, а потом через некоторое время шатаясь заходит обратно.
По утрам Дарий выходил с Адамом на палубу и с помощью деревянных мечей устраивал с ним тренировочные поединки, часто собирая нежелательных зрителей. Юноша никогда раньше не державший в руках оружие, отвечал на выпады учителя очень неумело, из-за чего обзавёлся множеством садин и лиловых синяков. По вечерам от усталости у него ныло всё тело, однако, от учебы Адам не отлынивал. Он был бесповоротно намерен стать охотником и заполучить пленительные знания. А пока терпеливо выдерживал первые физические занятия и уроки истории, которые легли на плечи Кело, который только этого и ждал. В свободное время тот собирал вокруг себя детишек, рассказывал им дивные легенды и сказания разных народов. Дети слушали Кело, затаив дыхание. Очень часто к ним присоединялись даже взрослые. Однажды ночью, он признался Адаму, что когда-то мечтал путешествовать по миру в качестве сказочника и писать собственные истории. А когда ученик спросил, что же он не стал им, охотник помрачнел и умолк.

Как-то Адам с Кело вместе вышли на верхнюю палубу. Светило яркое, лимонное солнце, палящее головы морской команды и любопытных пассажиров. Волны сверкающего океана шумно бились о судно, а жаркий ветер рассеивал сырой и солоноватый запах воды. Охотники остановились у фальшборта. Неподалёку стояла женщина, держащая над головой белый зонтик с глупыми рюшками. Услышав незнакомые голоса, она чуть подняла зонт и смерила охотников любопытным взглядом. На раскрасневшемся от жары лице заиграла обольстительная улыбка. Заметив это, Кело улыбнулся ей в ответ, а затем потянул Адама подальше. 

— Мой тебе совет. — Наставительно сказал он. — Никогда не заводи романов на маленьком корабле. Если между вами пробежит кошка, то считай плавание загублено.

Адам, который и не думал о таком, лениво кивнул и уставился на небо, по которому как раз летели длиннокрылые альбатросы. На ясном, лазурном небосклоне, четко выделялось их белоснежное оперение. Несколько дней назад Кело поведал ученику, что альбатросы якобы могут вместить в себя души погибших моряков, а потому из запрещено убивать.

— Только представь, Адам! Мы плывём на континент изобилия. — Воодушевленно выдохнул он. Серые глаза Кело, будто переняли цвет океана и счастливо засверкали. — На континент, где из плодов граната делают вино, а из паучьего шелка плетут ковры-картины. Где процветает единственное королевство ведьм и колдунов. Где обитают свирепые львы и полосатые лошади, которых зовут зебрами. Где синеет пиратский залив, влекущий к острову пиратов, пьяниц и негодяев. Где растут сочные апельсины и сладкие бананы. Где поломники поднимаются в горы, а в пустынях шествуют бедуины. С тех пор, как я стал охотником, только и мечтал о том, чтобы попасть на Гохру.

Адам молчал, не зная, что можно выразить после такого потока восторга. Его не волновало то, куда держит путь Морской конь, если только не к возвращению цельной души.

— Там дельфины, папа! Смотри! Смотри! — Закричал мальчик и все кто был вблизи уставились за борт.

Адам и Кело не стали исключением. Свесив головы, они заметили блестящие на солнце влажные спины. Какое-то время дельфины следовали бок о бок с судном. Самые смелые весело скакали по воде, открывая вид на великолепные тела с крепкими ластами.

— Может однажды, когда закончится моя охотничья служба... — сказал Кело, когда дельфины исчезли из виду, — куплю дом на Вирме или Сокодале... Да неважно где именно, главное чтобы на Гохре и  у самого океана. Где никогда не бывает холодно и весь год царит жаркое лето... Знаешь, Адам, я слышал, что люди там на досках седлают даже волны. Я бы тоже попробовал... Кстати, ты знал, что Гохру ещё называют летним контентом?

В тот день Кело говорил с Адамом, или скорее вёл монолог, особенно долго. Синеглазый изредка лишь кивал или поддерживающе поддакивал, но того это ничуть не смущало. Своё умение говорить почти не умолкая, он называл даром. Альба посмеивалась и говорила, что это простая трескотня и скорее проклятье для чужих ушей.

Сегодня Адам встретил её на нижней палубе. Охотница сидела под иллюминатором и читала газету. Взгляд её был хмурым, от чего лицо казалось суровым. Взвившиеся от влажности, белёсые волосы, она собрала в небольшой пучек, но те всё равно не выдерживали потуги и рвались на свободу.
Подойдя к девушке, Адам понял, что газета эта не из Брита.

— Что читаешь? — Спросил он, глядя на фотографию грузного мужчины. Лицо его кривилось
в ярости.

Подняв голову, она вперила в юношу свои карие глаза. Желтые крапинки в них напоминали маленькие огоньки.

— Несколько лет назад моя старшая сестра вышла замуж за феодийца и уехала жить на его родину, а  теперь шлёт оттуда газеты.

Перевернув страницу, на которой крупными буквами значилось «ПРАВДАКОЛ», Альба указала на заголовок.

«ВОЙНА ДОШЛА ДО БЕРЕГОВ ФЕОДЫ. СИТУАЦИЮ В ВАИЛЕ УДАЛОСЬ ВЗЯТЬ ПОД КОНТРОЛЬ!»

— Дела плохи, Адам. Союз Валуи и Кадано, распустил щупальца уже до самой Республики. Пусть Феода сейчас дала отпор, вряд ли это последние похождения союза. Ему выгодно сместить центр внимания феодийцев. — Охотница вдруг невесело усмехнулась. — Так они быстрее заполучат Норд — шахты диомана лакомый кусочек...

— Думаешь, то что говорил капитан Гарольд про автомобили и самолёты, правда? — Спросил синеглазый,  садясь рядом.

— Если это так, то тот кто получит контроль над Нордом, вместе с этим установит монополию над новыми объектами торговли. Это же денег тьма тьмущая. В любом случае, диамон — ценная руда. Даже если она и не пойдёт на создание сотен или даже миллионов двигателей, не забывай, что её можно использовать как оружие, причём не только против душепустов, но и против людей.

— А что говорит по этому поводу твоя сестра? Должно быть в Республике сейчас везде судачат о войне.

— Дэйзи, боится как бы Феода не устроила ответную атаку на континент союза... там его называют дьявольским. — Альба устало вздохнула. — Если Феода ответит им, то сам понимаешь война перекинется на оба континента, а там понадобятся и новые союзники. Феодийцы конечно же требуют мести за свою Ваилу, но власти медлят. Скорее всего понимают, что это была провокация.
Феода то одна, а у союза силы двух королевств...

— Если Республика откроет второй фронт, то считай, что она проиграла. — Отметил Адам.

Согласившись, Альба невольно сжала руки в кулаки.

— Чутьё мне подсказывает, что второй фронт они всё таки откроют, правда после того, как найдут себе союзников. Так что это вопрос времени. Феодийцы — гордый народ. Такого оскорбления, как атака на их республику, они не потерпят. — Проговорив это, светловолосая совсем помрачнела. — Расширение войны не за горами. Лишь бы Брит выбрал правильную сторону.

— А разве есть правильные стороны на войне? — Юноша снова вглянулся в газету, заметив короткую заметку про девочку, оставшуюся после нападения на Ваилу, сиротой.

— Для меня правильная сторона, это та, где живёт моя сестра. А так, на войнах, есть две стороны — проигравшие и победившие...

— На войне нет победивших. — Раздался голос Малькома
над головами Альбы и Адама. — Война — это смерть, кровь, горе, вонь и ничего более.

Одна часть одухотворенного лица блестела под лучами солнца, другая пребывала в тени. Глаза неизменно были скрыты за тёмными стёклами и никто из знающих его историю, больше не жаждал увидеть их без очков. Зрелище это было не то будоражащим, не то отвратительным — белки лишенные всяких признаков радужки и зрачков. Малькольм поведал Адаму, что в юности он заключил сделку с коварной ведьмой. Та забрала цвет его глаз и способность видеть человеческим способом, а взамен дала глубокое видение — третий глаз, выглядывающий из груди и способный почуять любую, даже самую ничтожную опасность. Адам видел его лишь однажды, когда Малькольм переодевался в каюте. Небольшой глаз вращался прямо в центре его загорелой груди и казалось сканировал мир вокруг. Когда же юноша поинтересовался, как охотник видит всё то, что находится перед ним, если глаз всегда скрыт под слоями одежды, Малькольм улыбнулся и сообщил, что зачарованное око способно видеть силуэты предметов не только сквозь одежду, но даже сквозь стены и что если он захочет, может пробраться даже в душу. От этих слов обычно равнодушный Адам поёжился и больше ничего не спрашивал.

— Я не буду слушать это, Малькольм. — Раздраженно процедила охотница и сложив газету, встала на ноги. — Твоя правда имеет значение только для нищих. Для них это жертвы, а для остальных война — это выгода. И те, кто получают её, празднуют победу.

Не прощаясь, молодая женщина зашагала к лестнице и спешно преодолев её, вышла наружу. Малькольма это ничуть не задело. Присев на освободившееся место, он обратился к ученику:

— Альба, волнуется о сестре. С тех пор как Дейзи вышла замуж и покинула её, бедняжка места себе не находит... — На миг, умолкнув, охотник склонился и вдруг поднял на руки подошедшую к ним корабельную кошку. Та довольно замурлыкала и приластилась. — С детства они были неразлучны, как земля и воздух. А стоило Дейзи уехать, как Альбе тяжело задышалось.

Какое-то время Адам молчал. Не признаваться же, что его не волнуют семейные неурядицы охотницы. Когда же Малькольм совсем увлёкся мурлыкающей кошкой, незаметно выскользнул на верхнюю палубу.
Близился закат. Морская жара, уже слегка выдохшаяся, больше не припекала головы, потому осмелевшие пассажиры, маленькими кучками сидели на палубе. Некоторые о чём-то переговаривались, другие молчали, задумчиво глядя вдаль. А по небу стелились малиновые облака, отражаясь теперь в медленно розовеющем океане. Капитан Гарольд, передавший управление штурвалом старпому, стоял у носа своего Морского коня.

Осмотревшись, Адам нашёл Кело в окружении стайки детишек. Сияющий, от такого лестного внимания, он опять что-то рассказывал. Цвет змеиного глаз-изумруда под закатным солнцем, напоминал яркое, горящее зелёное пламешко. Чёрные волосы обычно, собранные в тугой хвост, свободно расстилались по плечам.

— Давай про Дандо, Кело! — Попросил толстощёкий мальчишка лет восьми.

— Да, Дандо! — Восторженно повторил другой.

— Дандо! Дандо! — Наконец, подхватили хором все дети и Кело хитро глянув на них зелёными, лисьими глазами, сделал вид, что крепко задумался.

— Ну, так уж и быть, расскажу. — Порадовал он их через минуту. И голос его с доброго переменился на вкрадчивый. — Говорят, что на свете в давние времена, ещё когда только возникли моря и океаны, родился свирепый Дандо — брат морского дьявола. Он был так велик и так ужасен, весь в чёрной чешуе, с головой с размером самого большого судна и с длинным, шипастым хвостом, разламывающим корабли надвое, что морской дьявол позавидовал Дандо. Не поделили братья владения в одном океане и Дандо ушёл в другой. Теперь в обоих живут морские чудища и творят чудовищные штормы. Корабли, что попадают в шторм уже никогда не причаливают обратно на берег. Дандо затягивает их на дно океана и там же карает негодяев и разбойников, отправляя в проклятое забытие...

— Откуда ты так много знаешь, Кело? — Спросила светловолосая девочка, когда охотник умолк.

Улыбнувшись, он немного помолчал. Серые глаза поддернулись пеленой воспоминаний.

— Я родился там, где целый год господствуют холода, а зимой из-за морозов иногда даже из дома выйти нельзя. Тогда на улице и волки не воют, только пурга. Осмелившийся выйти рискует окоченеть и остаться навеки под снегом. — Замолчав, охотник собрал непокорные волосы в хвост и только затем продолжил рассказ. Хотя на губах продолжала играть улыбка, в глазах таилась грусть. — И раз уж нельзя было выйти на волю, я читал книги и так странствовал по миру: по королевствам, континентам, морям и даже по другим вселенным. А потом спустя много лет, стал охотником и теперь путешествую на своих двоих...

Оставив охотника с воспоминаниями о далеком детстве, юноша вновь обратил взор к океану. Едва заметные вёсла рассекали воду, так стремительно, что напоминали длинные щупальца кальмаров. На совсем зарумяневшемся небе, солнца уже было не видать. Адам вгляделся вперёд и подумал, что же там ждёт его впереди, в Брасоне — королевстве колдунов и ведьм? Все неглубокие знания о нём были взяты ещё со школьных времён. Когда-то на месте Брасона было запустенье. Душепусты жили и властвовали там, будто в своём родном доме. И так длилось до тех пор пока на эти земли в 250 году П.В.С. не прибыл Луций Доминеско, объявивший об освобождении и защите земель и провозгласивший себя Магистром. Воздвигнув над Брасоном зачарованный купол, сквозь который не мог пройти ни один душепуст, он начал небывалую в мире ранее охоту. За десять лет Луций и его соратники истребили каждого, от пустодушных тварей не осталось и следа присутствия. А спустя десятилетия Брасон расцвёл и продолжал процветать по сей день. В столице всё ещё восседает магистр Луций Доминеско и совет из одиннадцати самых могущественных в нынешние дни колдунов и ведьм: Командущий колдовской армией, Верховная целительница, Хранитель знаний или Архивариус, Хранитель сокровищ и золота, Хранитель справедливости и равновесия, Повелитель ветров, правая рука Магистра или костяной лорд, Верховный архитектор, Содержатель порядка, Верховный жрец и Оракул.

Впервые услышав историю колдовского королевства, Адам посчитал странным то, что после Брасона Магистр не освободил от душепустов и другие запустелые государства на Гохре. Вот уже больше шестьсоти лет Дидра и Ралю, остаются безлюдными, в руинах и в сгинувших надеждах. Не уж то государю колдунов незнакома корысть?

— Сам уже не верю в то, что когда-то проводил в открытом океане месяцы. Теперь уже и нескольких недель не могу выдержать. — Проворчал вдруг, возникший рядом Берн. Лицо его выглядело ещё более нездоровым чем было на суше. Всё в бледно-желтоватых пятнах, оно напоминало выцветшее полотно. Он казался уставшим и измученным.

— Зачем тогда мучить себя? Ты уже мог бы бросить охоту, Берн, и уйти на заслуженный покой. — Усмехнулась, подошедшая и вставшая по другую сторону от Адама, чуть повеселевшая Альба.

— Рано мне ещё. — Недовольно буркнул охотник и прислонился к фальшборту.

На правой руке его что-то сверкнуло и Адам задержал на ней взгляд. Присмотревшись, он неожиданно понял, что уже видел точно такое же кольцо, что сейчас переливалось на указательном пальце Берна и принадлежало оно безобразному незнакомцу из гильдии охотников. Золотое кольцо было опутано множеством, едва заметных иероглифов. Даже если бы юноша мог их прочитать, смысл всё равно остался бы для него тайным, но в одном он был уверен. Оно не с проста оказалось на пальце Берна.

— Рано? — Насмешливо фыркнула Альба. — Ты уже давненько сдаёшь, дружище. Бросил бы службу и спокойно пристроил бы свою тушку в каком-нибудь тухлом трактирчике. И никаких тебе надзирателей в лице Дария.

— Знаешь, что я уяснил для себя за время наших странствий? — С заметной иронией спросил Берн.

— Знаю что? — Закатила глаза охотница.

— А то, Альба, что из всех нежелательных советчиков ты самая дрянная.

Повернув к нему голову, кареглазая внезапно расхохоталась. Редкие пассажиры и экипаж, привлечённые громким смехом, всмотрелись в сторону троицы. Под уже потемневшим небом, проглядывались только неясные силуэты. Кое-где на палубе горели фонари, а сверху зажглась первая звезда.
Адам, Альба и Берн простояли на верхней палубе до тех пор пока на небе не зажглись все остальные. И только они собрались уходить, как из океана донеслась дивная мелодия. Первое, что она напомнила юноше, было человеческое пение, но до того она поразительно звучала, что Адам сознавал такое людям не под силу. И чем ближе раздавалась мелодия, тем ярче сверкала вода. Голубое свечение постепенно окружало всё вокруг, будто солнце неожиданно сменило своё пристанище и с неба нырнуло в океан. Когда из воды показалось огромное светящееся тело, Альба заворожённо выдохнула:

— Кит.

Но он был не один. Постепенно киты заполонили всё вокруг. И Адам вдруг понял почему океан зовётся сверкающим.

— Песнь китов сулит большие события. — Произнёс один из матросов и кит, что вынырнул первым выпустил фонтан воды. Струя была до того мощна, что издала трубный гул.

Пение морских животных усилилось, стало ещё плавнее, чище и сладостнее. Казалось, это сами ангелы спустились с небес и завели свою песнь.