В туфлях по стеклу

Ночь, конечно, была бурной. И не из-за весёлых встреч, вспышек страсти и откровенных разговоров по душам — нет. Эта ночь была бурной исключительно из-за того, что Рената Астахова никак не могла уснуть.

Сначала она долго ходила по комнате туда-сюда, гремя браслетами, шаркая тапочками и каждый раз, проходя мимо зеркала, закатывала глаза на собственное отражение, словно надеясь, что оно даст хоть какой-то дельный совет. Потом легла, ворочалась, натянула на себя шёлковое одеяло, свернулась в кокон, как обиженный суши-ролл, и уставилась в потолок.

— Помощница, значит... — протянула она в пустоту, голосом, в котором было столько сарказма, сколько хватило бы на три утренних собрания и одну сессию у психотерапевта. — Его личная. Персональная. Главная. Почти домашняя! — Она фыркнула, резко перевернулась на бок и зарылась лицом в подушку. — Кто вообще такое решает, не спросив?!

Голова была набита его голосом. Этим чертовски спокойным, слишком низким, слишком вкрадчивым, слишком уверенным голосом, который будто щёлкнул пальцами — и готово, Рената у него в подчинении. Она, Рената Алексеевна Астахова, звезда вечеринок и кошмар каждого семейного ужина, — теперь помощница ледяного Короля с глазами цвета крепкого кофе.

— Да он шутит! — Она снова села, стянула с головы резинку и взъерошила волосы, будто надеялась, что хаос на голове поможет привести мысли в порядок. — Хотя нет, этот бы шутку в лицо не узнал, если бы она надела каблуки и представилась.

Полуулыбка. Вот что не давало покоя. Не слова даже, не то, как это преподнесла Елена, не её вечно напряжённая спина и кислое лицо. А именно его полуулыбка. Почти тень эмоции на лице ледышки в костюме, блондинка почему-то это заметила. Отметила. Запомнила.

— С каких это пор его ледяное присутствие вызывает у меня... что? Колебания? Тепловую волну? Приступ глупости? Да хватит уже! — Она шлёпнула себя по щекам и легла обратно, раскинув руки, как драматическая жертва судьбы. — Надо срочно себя вернуть. Где моя старая, дерзкая версия?

Но стоило ей закрыть глаза, как перед внутренним взором снова всплывало лицо. Его. Рядом. Слишком. А потом голос: «Рената — останься». Тон не подлежащий сомнению, взгляд — как будто уже знает, что она сделает. Что подчинится.

— Может, у него кризис среднего возраста? — пробурчала она, глядя в потолок. — Или это у меня кризис от его возраста?

Пару раз она даже бралась за телефон, намереваясь вывалить всё, что накопилось Лизе — своей единственной подруге, которая точно бы поняла, посмеялась, прокомментировала и, может быть, даже придумала план мести. Но увы. Лиза с родителями — они в последние дни жили, готовясь к очередному благотворительному вечеру, где всё должно быть безупречно: от светильника до дежурных улыбок. В последний раз, когда Рената ей написала: «СРОЧНО. НАДО ВСКРЫТЬ МОЗГ ОДНОМУ МУЖИКУ», в ответ пришло короткое: «Я в аду с мамой. Притворись мёртвой. Позвоню завтра».

— Прекрасно, просто идеально. Даже психануть теперь не с кем, — театрально выдохнула блондинка с видом великомученицы. — В моменты отчаяния подруги обязаны быть рядом. Хотя бы ментально.

Она резко встала, прошла в ванную, уставилась на себя в зеркало. Лёгкие тени под глазами, волосы в творческом беспорядке, но даже в этом состоянии — красиво. Она приложила к лицу холодные ладони и прошептала:

— Да он, небось, думает, что я сейчас из-за него не сплю. Представляю: сидит у себя, пьёт виски крутит глобус, как в сериале, и говорит: «О да, она уже покорена». Ага, сейчас. Пусть попробует покорить хотя бы мой характер, не говоря уж о сердце.

И всё равно, несмотря на возмущение, горящие щёки и почти подростковое бурление эмоций, под этой лавиной мыслей жила маленькая, дерзкая, но странно довольная Рената, которая, натянув одеяло до подбородка, шепнула себе с самодовольной ухмылкой:

— Улыбнулся. Вот и начало. Посмотрим, кто кого переиграет.

                                                                 ***

Утро, вопреки всей внутренней бунтарской природе, началось слишком рано — не по часам, не по привычке, а по какому-то упрямому импульсу внутри, который не давал покоя с самого рассвета. Как только солнце робко показалось за горизонтом, Рената уже сидела в кресле у огромного окна, в лёгком шёлковом халате цвета сливочного пломбира, с чашкой крепкого кофе в руке, молча глядя на утренние пейзажи — загородный посёлок, который только начал просыпаться, будто натягивая на себя маску бодрости.

Снаружи — идеальная картинка: спокойствие, выверенность движений, лёгкая полуулыбка, которая будто бы говорила, что она знает, как справиться с любым утром, даже с таким. Но внутри — всё было иначе. В груди щемило что-то нервное, едва заметное, но упорно нарастающее.

Новая должность. Новая роль. И он. Константин — раздражающий, высокомерный, но притягательный, опасный, слишком близкий. Она ненавидела саму мысль о том, что сегодня весь день придётся быть рядом с ним, буквально дышать одним воздухом. Нет, она не боялась. Она просто... знала. Знала, что будет напряжение, будут взгляды, будут острые слова и, возможно, сражение не только за своё место, но и за контроль над собой.

Сегодня она не просто собиралась на работу. Она продолжала играть.

Потому что её назначили помощницей. Помощницей! Орловского!

Константин, вероятно, думал, что это блестящее управленческое решение. Что справится с ней, как с любой другой. Уложит в... рамки, даст задачи, отчёты, таблички. Смешно. Этот мужчина, конечно, умён, расчётлив, держит огромную империю, но, похоже, недооценил масштаб бедствия, который сам же впустил к себе в кабинет.

Астахова младшая была той ещё штучкой. С характером, амбициями, зубами под блеском губной помады. И если Константин Алексеевич решил сделать её своей правой или, чёрт его знает, левой рукой — ему бы стоило первым делом задуматься не о графике задач, а о собственной безопасности. Потому что такая женщина, как она, не работает в подчинении. Она выбирает, с кем идти рядом — или по кому пройтись каблуками.

А сегодня... сегодня она точно знала, по кому.

И с этой беззастенчивой мыслью — с этой искристой дерзостью в душе — она влетела в утро, как в глянцевый кадр из рекламы духов: грациозно, шумно, красиво. Белоснежный «Порше» выехал со двора в загородном районе, где воздух пах травой и мамиными упрёками. В салоне звучала музыка — громко, по-хозяйски, ритмично, с нотками женской силы и лёгкого пофигизма. Рената откинулась на спинку кресла, расправила плечи, посмотрела на своё отражение в зеркале — и сама себе одобрительно кивнула. Макияж — конфетка, взгляд — с перчинкой, губы — обещание, а настроение — огонь, который даже отцовское утреннее замечание не смог потушить.

— Вот это я, вот это настроение! — пробормотала она, громко подпев припеву любимой песни, совершенно не попадая в ноты и совершенно этим не мучаясь.

Голос в салоне звучал звонко, она даже вставила драматичную вибрато в куплете, и, если бы кто-то услышал, мог бы подумать, что в машине ехала не младшая Астахова, а по меньшей мере звезда караоке с международной лицензией.

Ногти постукивали по рулю в такт, солнце скользило по её щекам, волосы — белоснежные, с лёгким холодным отливом — лежали на плечах роскошными волнами, а золотые кольца, тонкие браслеты и маленькие серёжки, сверкавшие на солнце, будто подмигивали проезжающим мимо. Она даже не заметила, как пролетела полпути, и только ближе к центру города, свернув на подземную парковку бизнес-центра, вновь ощутила, как всё внутри неё собралось в пружину.

Не от страха, нет. От предвкушения. От того самого чувства, когда ты идёшь не просто на работу, а на свою персональную сцену.

Она въезжала, привычно, почти на автопилоте. Рядом с ней поравнялся охранник — кивнул, она махнула ему рукой, даже не останавливаясь. Колёса мягко прошуршали по гладкому полу парковки, фары выхватили из полумрака колонны, разметку, редкие машины. Она подалась чуть вперёд, взгляд цепко выискивал знакомое место у степны — её законное, святое, по праву занимаемое первым с момента появления в компании.

— Ну здравствуй, родной уголок, — прошептала она с довольной улыбкой, уже сворачивая к нему.

Но ровно в тот момент, когда она собиралась грациозно, с королевским достоинством вписаться в знакомый поворот — это случилось.

Бац.

Нет, не в смысле столкновения, а в смысле: как гром среди солнечного утра, прямо на её место, с хрустом шин, с вызывающей точностью, с какой-то неприличной уверенностью, будто в награду за дерзость, влетела другая машина. Чёрная. Матовая. Идеально вычищенная. Настолько чётка вставшая, что между её бампером и бетонной стеной можно было проложить линейку.

Рената едва не врезалась в колонну, шарахнула по тормозам, отчего у неё самой колени отозвались дрожью, а потом...

— ЭТО ВООБЩЕ НОРМАЛЬНО?! — взвыла она на весь салон, отчего даже плейлист испуганно перескочил на следующую песню.

Рука в золоте сжала руль. Очки съехали на кончик носа, серые глаза сощурились так, что, если бы взглядом можно было вызывать глобальное землетрясение — парковку бы уже завалило. Её дыхание сбилось, грудь приподнялась, губы приоткрылись от возмущения, а в голове, как цепочка фейерверков, начали взрываться фразы, которые ни один приличный начальник не должен был бы слышать от своей новой помощницы.

— Да это что вообще такое, чёрт возьми? Моё место! Какое-то хромированное чудо взяло и встало на мое место! — кипела она, уже рывком включая аварийку и разворачиваясь, как акула, почувствовавшая запах чужой крови в её воде.

Она дёрнула руль и по-доброму, но с вызовом, заехала чуть дальше — уступая, но с тем выражением лица, которое говорило: «Я не сдаюсь. Просто даю фору, чтобы было драматичнее». Двигатель замолк, дверца открылась, и из салона вылетела не просто девушка — буря, надевшая каблуки. В этой буре пылали решимость, дерзость и раздражение, умело замешанные с изысканным шиком.

Щёлк-щёлк-щёлк — каблуки отстукивали уверенный ритм по бетонному полу, как барабаны войны. Волосы развевались позади. Рената шла, как королева на казнь — только казнь была не её, а того, кто осмелился стать на её место. Её взгляд был прищурен, губы поджаты, в груди клокотала злость, но такая красивая, такая гордая — аж светилась вся.

И в этот момент из машины, виновницы её гнева, вышел он.

Словно по команде, время замедлилось.

Он двигался неспешно, как будто знал цену каждой своей секунде. Высокий — выше большинства, но не громоздкий, а именно выточенный, собранный, точёный. Плечи широкие, осанка уверенная. Волосы — светло-русые, с каким-то солнечным тоном, чуть растрёпанные, будто нарочно небрежны, но каждая прядь всё равно ложилась как надо. Не блондин, не шатен — просто опасная смесь. Лицо — как будто художник рисовал лису, но сделал её человеком. Хитрое, тонкое, красивое. С высокими скулами, с мягкой щетиной на линии челюсти, с губами, что намекали на нескромные мысли. На нём был светло-коричневый костюм, но без рубашки — и это было не вульгарно, а вызывающе стильно. Под пиджаком — только грудь, загорелая, живая, рельефная.

Он выглядел так, словно пришёл не работать, а забирать внимание у всех, кто осмелится его не заметить. Кого-то напоминает, не так ли?

Но Рената не осмелилась. Она выбрала: заметить — и проигнорировать. И это был её самый сильный ход. Потому что он снял очки, медленно, нарочито, с тем знанием, что сейчас — вот сейчас — она растает. А она не растаяла. Даже бровью не повела. Визуально оценила — да, красавчик, чёрт его побери, даже очень — но в голове тут же отмахнулась: «Ну и что. У меня таких в закладках десятки. Сейчас расплачусь от красоты».

— Можно спросить, это нормально?! — вспыхнула она, почти выкрикнув, не заботясь о громкости, тоне и о том, что звук её голоса с лёгкой вибрацией летит по всему парковочному уровню.

Он едва заметно приподнял бровь. Не от удивления — от интереса. Потому что с таким обращением он, похоже, давно не сталкивался. Особенно — от женщины, которая выглядела как воплощённая реклама роскоши и силы. Он встретил её взгляд — и она, наконец, увидела его глаза.

Хищно-зелёные. Яркие. С холодной насмешкой и тёплым, живым блеском внутри. Глаза, которые могли бы быть опасными, но сегодня смотрели с чистым азартом, как у волка, который впервые увидел достойного соперника.

Она всё равно не дрогнула. Не отвела взгляда, не смутилась. Просто резко выдохнула и поправила волосы так, будто за ней стояла съёмочная группа и всё это шло в прямой эфир.

Он смотрел на неё — и да, вот теперь уже впечатлённо. Потому что перед ним стояла не просто красивая девушка с хорошей фигурой. Перед ним стояла женщина, которая блистала. Не вычурно — а по-настоящему.

Великолепно.

Чёрные брюки сидели на ней идеально, очерчивая талию и бёдра так, словно их шили на заказ по милости богини стиля. Серебристо-пепельный пиджак был накинут на плечи небрежно, но с шиком, как у тех, кто не носит вещи — а повелевает ими. Из-под пиджака выглядывало чёрное кружевное боди, строгое, но с тонким вызовом. Золотой кулон играл в ложбинке между ключицами, будто огонёк, и каждый его отблеск кричал: «Смотри, но не трогай».

Лицо — сияющее, холёное, с тонкой злостью во взгляде, с дерзкой эмоцией на губах и маленькой вспышкой безумства где-то в уголках глаз. На ней было всё — стиль, золото, аромат дорогих духов, а главное — сила.

Та, что не про крик, а про огонь.

Та, что пульсирует в венах, пока ты идёшь, и весь мир поворачивает свои головы.

Горячая штучка, — подумал мужчина, даже не пытаясь это скрыть.

И только потом, лениво, словно это была прелюдия к фехтовальному поединку, он сказал с тёплой, почти неприлично красивой улыбкой:

— Доброе утро... Надеюсь, вы не против, что я немного ускорил начало нашего знакомства?

Но Рената, сверкая глазами, сделала шаг ближе, и ему пришлось чуть откинуться назад, чтобы не вдохнуть слишком много её аромата — дерзкого, восточного, словно она только что вышла из частного бутика с ароматами, которые подбирают к характеру, а не к флакону.

— Знакомства? — повторила она с ядовитой интонацией, словно пробовала слово на вкус. — Знакомство у нас не состоится. Уж извините, у меня аллергия на хамство. Особенно когда это хамство занимает моё парковочное место.

Он приподнял брови, беззвучно уточняя: "Ваше?"

— А где написано? — невинно поинтересовался он, облокотившись на свою машину так, будто она была троном, а он — принцем парковочных нарушений.

Рената театрально взмахнула рукой в воздухе, обвела пространство, как будто среди голого бетона действительно должна была висеть табличка с её именем, логотипом и золотыми завитками.

— Здесь написано. В атмосфере. В воздухе. Это — моё место. Все об этом знают. Ну, кроме, видимо, особо уверенных в себе гостей с чрезмерно раздутым самомнением.

Он усмехнулся, будто наслаждаясь каждой искрой в её голосе.

— О, извините, может, вы просто не заметили, как я аккуратно и целеустремлённо заезжала сюда за полсекунды до вас? Такое тоже бывает. Особенно у... — она осеклась, как будто выбирая выражение. — ...у торопыг в красивых пиджаках.

— У торопыг, — с удовольствием повторил мужчина, чуть качнув головой. — Запишу в блокнот. Хотя, честно говоря, вы так эффектно шли, что я подумал — вы модель с рекламной съёмки, а не владелица парковочного места.

— А вы, — сказала девушка, сузив глаза, — выглядите как человек, который оставляет чаевые только если его просят трижды и очень ласково.

— О, а вы меня уже изучили? — усмехнулся он. — Не слишком быстро?

— Я быстро думаю. Быстрее, чем вы паркуетесь.

— Так я же идеально припарковался, — пожал плечами шатен. — Без касаний, без царапин. Почти красиво.

— Почти. — Она бросила взгляд на машину. — Почти — не считается. Особенно у меня.

Он молча смотрел на неё, наслаждаясь этим маленьким словесным боем. Но блондинка уже выдохнула резко, будто выбросив всё напряжение, и сделала шаг назад.

— Я не собираюсь тратить больше ни секунды на эту парковочную трагедию. Выиграли, поздравляю. Но в следующий раз — заеду на ваше авто. Аккуратно. Или не очень.

— Надеюсь, у тебя в расписании будет время для меня и чашечки кофе, Рената, — произнёс он, специально выделив её имя.

Она остановилась. Всего на секунду. Как будто весь мир чуть дёрнулся. Как он узнал её имя? Нет, она знала ответ — может, случайно услышал, может, догадывается, кто она. Но интонация... как будто знал давно.

Девушка медленно повернула к нему лицо. Глаза сузились, губы скривились в почти-полуулыбке — той, которую делают, когда хочется швырнуть что-то острое, но воспитание ещё держит за рукав.

Злой взгляд — резкий, как щелчок хлыста. И она развернулась, стремительно ушла в сторону лифта, высоко подняв подбородок.

Он смотрел ей вслед. Спокойно, с тем же игривым интересом, с которым леопард может наблюдать за птицей — не с голодом, а с уважением к её скорости.

Потом удобнее устроившись на капоте, достал телефон. На экране — мессенджер. Пальцы быстро пробежались по экрану, и вот сообщение отправлено:

«Не думал, что твоя просьба начнёт мне нравиться»

Через пару секунд экран вспыхнул.

Вверху — контакт с одной единственной буквой "Л". Фотография: блондинка с широкой, по-настоящему красивой улыбкой. Не глянцевая поза, а настоящее живое лицо, с той самой улыбкой, которая умеет и очаровать, и унизить одним поворотом губ.

Ответ пришёл тут же, лаконичный, колючий:

«Да пошёл ты, Павел»

Он тихо рассмеялся, коротко, почти молча, как это делают мужчины, знающие, что веселье только начинается. Затем убрал телефон в карман, вскинул голову к потолку и сказал себе под нос:

— Интересно... И кто из вас двоих в итоге окажется опаснее?