В туфлях по стеклу

Через двадцать минут — переговорная.

Через десять — уже пошли страдания уровня «разрешите умереть» и «убейте меня без очереди». Осталось ровно десять, чтобы собрать себя в кучку и... свернуть горы. Или хотя бы расстроить кого-то из родственников.

Например, Ленку.

Рената решительно поднялась с кресла, поправила волосы, сунула в рот очередную жвачку с мятным вкусом, пытаясь этим победить ароматы вина и кофе с утра, и уже было сделала шаг к двери, когда что-то сбоку отвлекло её взгляд. Зеркало. Зеркало, в котором отражалась она — блестящая, дерзкая, в коротком платье, с чуть раскрасневшимися щеками и коварной искоркой в глазах.

— Ну и что мне с тобой делать, девица? — вздохнула она, глядя на своё отражение, с серьёзностью хирургического совета. — Не хватало только чёрного балахона и бейджа «Смерть пришла на планёрку».

Платье — обтягивающее, с глубоким V-образным вырезом и крошечным разрезом, который почти незаметно превращался в угрозу для чьей-то сердечной системы при каждом шаге. Оно сияло, как новогодняя игрушка, как дорогое шампанское в бокале под светом софитов, как её мстительное настроение.

— Может, переодеться? — пробормотала она, но внутренний голос, тот самый капризный и ехидный, прошептал в ответ:
«А ты видела лицо Ленки, когда она в бешенстве? Это искусство. Это «Девятый вал» Айвазовского. Это коллекционное удовольствие».

— Да, Ленка. Сегодня ты узнаешь, что у твоей сестры, помимо фигуры и чувства стиля, ещё и настроение с привкусом драмы, — шепнула она, на ходу схватив клатч.

На выходе из офиса её уже поджидала толпа коллег — в основном, трое девушек с «поддерживающими» взглядами и Олег, который делал вид, что чинит принтер, но на самом деле просто наслаждался зрелищем.

— Ренат, ты в этом на встречу? — охнула Катя, понизив голос, будто речь шла о попытке государственного переворота.

— Ага. Почему нет? — невозмутимо ответила Рената, скользнув по полу на каблуках, словно по подиуму.

— Орловского всё равно не будет, — вмешалась другая.

— Он редко лично присутствует, — добавила третья.

— Да даже если будет... — усмехнулась Рената. — Я бы и в белье без проблем прошлась. А это ещё вариант «скромница на корпоративе».

Катя приложила руку к сердцу и театрально подмигнула.

— Вперёд, богиня. Пусть сияние твоего разреза отвлечёт начальство от наших провальных отчётов.

Именно с этим настроением — вызывающим, с ноткой мстительности и пофигизма — Рената взлетела по лестнице на третий этаж. Каблуки стучали, как набат. Платье переливалось при каждом движении. Сама она напоминала блестящую пулю из женского арсенала хаоса.

Открывая дверь переговорной, она уже представляла себе скучную компанию аналитиков и что-нибудь в духе «начальника отдела снабжения Павла Семёновича».

Но нет.

Нет.

Там были все.

Оксана Валерьевна — как всегда надушенная слишком дорогими духами, сидела с каменным лицом. Парочка мужчин и женщин из отдела аналитики — как всегда с виноватыми глазами, и... Лена.

Стоящая слишком близко к кожаному креслу, в котором восседал сам Константин Алексеевич Орловский. Сосредоточенный, идеальный, хищный и... уже поднявший на неё взгляд.

Молчание.

Полное.

Абсолютное.

Как будто всё зависло. Как будто кто-то нажал на паузу в комнате.

— Господи, — прошептала Рената внутренне, но снаружи выдала только лёгкую улыбку, как будто так и надо.

Орловский смотрел на неё. Не с возмущением, не с осуждением, но с тем ледяным вниманием, от которого по коже пробегали мурашки. Его взгляд медленно скользнул вниз: от лица — к ключицам, потом по вырезу платья, чуть задержался на линии бедра и, особенно — на том самом разрезе, будто проводил аудит невыданного плана. Выражения лица не изменил. Но его молчание весило столько же, сколько саркофаг Тутанхамона.

Лена, тем временем, стояла рядом, как туча, которую вот-вот ударит молнией. Глаза злые, подбородок сжат, губы сжаты в узкую линию. Руки скрещены. На вид — холодная статуя презрения, но в глазах — целая драма: предательство, ненависть, зависть и старый добрый страх, что Рената снова затмит.

— Присаживайтесь, — раздался нейтральный, но хлёсткий голос Оксаны Валерьевны.

Рената кивнула, прошла вперёд — плавно, размеренно, как будто каждый её шаг был частью балета на льду, и выбрала место в ряду напротив Лены. Её платье блеснуло в свете ламп, как вызов.

Она уже начала смотреть на экран, когда краем глаза заметила кого-то.

Он сидел отдельно.

У окна.

Отстранённый, чужой, опасно привлекательный.

Мужчина.

Высокий. Сложённый, как мечта, в тёмно-коричневом костюме, надетом на голое тело — рубашки не было. Щетина, небрежно идеальная. Светлые волосы слегка растрёпаны, как будто только что вышел из дорогого кабриолета на побережье. Глаза скрыты солнцезащитными очками. Одна рука — в кармане брюк. Другая — держит смартфон, в котором он быстро что-то печатает, игнорируя всех.

Абсолютно всех.

В том числе и её.

— Кто ты вообще такой? — шепнула Рената про себя, с интересом чуть приподнимания бровь.

Что-то в нём казалось знакомым. Но не внешне — ощущением. Как будто на грани памяти, на краю сознания. Что-то... щекотало внутри. Но ответ не приходил.

Пошла презентация. Цифры. Таблицы. Отчёты.
Рената пыталась вникнуть, но ощущала на себе напряжённый взгляд сестры и тот ледяной интерес Орловского.

И когда в конце встречи раздался его голос, хлёсткий и выверенный, она чуть не закатила глаза.

— Ответственной за адаптацию и ввод в курс дела Ренаты Астаховой будет Елена Алексеевна. Она уже пять лет в компании. Опыт у нее большой. Считает нужным — покажет. Не считает — не покажет.

Кто-то в зале тихо хмыкнул.

Рената медленно повернула голову, сначала глядя на Орловского так, как будто хотела его сжечь взглядом, затем на Ленку — как на переспелую хурму, которую хочется запустить в стену.

И вдруг...

Взгляд.

Тот самый мужчина у окна.

Он смотрел прямо на неё, не шевелясь. Глаза были по-прежнему скрыты очками, но улыбка...

Ослепительная.

Сексуальная.

Ленивая.

Опасная.

Словно он знал что-то, чего не знала она. Словно это был не просто зритель, а режиссёр её следующего акта.

                                                        ***

Ленка вылетела их переговорной так, будто за её спиной вспыхнул пожар. Папки и документы, которые она прижимала к груди с нежностью, достойной матери, спасавшей младенца, чуть не выскользнули из её рук — но она ловко перехватила их локтем, словно привыкла балансировать между взрывом и приличием. Её лицо было белым, как фарфор, только вот по щекам пробегали предательские алые пятна — признак бурного внутреннего кипения. Каблуки отбивали по мраморному полу бешеный ритм, и казалось, если бы эмоции имели звук, коридор был бы полон завываний и потрескивания молний.

Рената вышла следом. На фоне сестры её походка казалась нарочито медленной — грациозной, почти вызывающе безмятежной. Платье переливалось при каждом шаге, а волосы каскадом спадали на плечи, создавая иллюзию киношного выхода под камерную музыку. Она на мгновение обернулась и кинула последний взгляд в сторону переговорной. Мужчина в очках всё ещё сидел там, лениво опустив ногу на ногу и печатая что-то в телефоне. Он не поднял головы, не шевельнул бровью, но почему-то Ренате показалось, что он всё видел — даже то, что она ещё не успела сделать.

Орловский, высокий и хищно-спокойный, уже направлялся к нему. Сухой шелест ткани его костюма сопровождал каждый шаг. Между ними, между этими двумя мужчинами, будто проскочила невидимая искра — короткая, почти неуловимая сцена из немого кино, где всё решается взглядом, которого никто не увидел.

А вот в коридоре Ренату ждала буря, завёрнутая в целлофан сдержанности.

— Надеюсь, ты довольна, — Ленка остановилась, обернувшись, и посмотрела на сестру так, словно та только что испачкала её белоснежную репутацию руками по локоть в шоколаде. — Не знаю, кого ты собираешься впечатлять своим видом, но здесь это не работает.

— Разве? — невинно протянула Рената, поднося руку к губам и театрально задумчиво постукивая ногтем по подбородку. — А я-то думала, сработало. Вон, Оксана Валерьевна аж на ручку от стакана по второму кругу натирала. Стресс?

— Это не игра, Рената, — холодно сказала Елена, подступив ближе. — Тут не тусовка, не фотосессия, не твои мальчики-миллионеры. Это работа. И если ты решила прийти сюда ради того, чтобы блистать, — она опустила глаза на платье сестры, — то ты очень быстро вылетишь.

— Успокойся, Лена. Я просто хожу. Дышу. Существую. Ну, ещё немножко сияю. Это ты сама мне завидуешь, а винить меня не в чем, — с нежной усмешкой ответила Рената, расправляя плечи.

Ленка тяжело выдохнула, и уже было собралась развернуться, как из переговорной вдруг со щелчком открылась дверь, и кто-то с грохотом вывалился наружу. В этот момент вселенная решила, что физика подчиняется драме — и стоящая ближе к двери Рената получила плечом в лопатку и отлетела прямиком в крепкие руки Константина Орловского, зацепившись в собственных каблуках.

Он поймал её, как хищник ловит падение своей тени — быстро, уверенно, чуть с раздражением, но без тени растерянности.

— Вы начинаете напоминать стихийное бедствие, Рената, — сухо заметил он, удерживая её буквально на весу.

— Природа во мне сильна, что уж тут, — пробормотала она, чуть привалившись к его груди. Его запах был терпким, пряным и дорогим — смесь кедра, ветивера и чего-то слишком мужского, чтобы быть законным.

— Стихия, которая любит эффектные падения, — добавил он с почти незаметной усмешкой, аккуратно ставя её на ноги.

— Просто вы ловите так уверенно, что устоять трудно, — Рената выпрямилась, поправляя платье и слегка прищурилась.

— Тогда советую вам держать дистанцию. В целях безопасности. Моей и вашей. В особенности — репутационной, — его взгляд скользнул по её наряду и чуть задержался на разрезе, прежде чем вернуться на уровень глаз.

В этот момент Ленка окончательно потеряла дар речи. Она стояла чуть поодаль, но её глаза буквально метали молнии. Кулаки, сжимающие документы, побелели от напряжения, а губы дрожали. В этом молчании было всё: гнев, унижение, ревность. Особенно — ревность?

— Великолепно, — процедила она. — Прямо комедия положений. Добро пожаловать в компанию, Рената. Надеюсь, ты не сломаешь её раньше срока.

И, не дожидаясь ответа, резко развернулась и почти побежала по коридору. Мужчина в солнцезащитных очках, всё так же лениво не спеша, вышел из переговорной и, проходя мимо Ренаты, чуть кивнул ей с лёгкой улыбкой. Очки он не снял. Ни слова не сказал. Просто шагнул за Еленой, словно их общая сцена в фильме была только что вырезана при монтаже — и только он знал, о чём был диалог.

Орловский, стоящий рядом, молча посмотрел им вслед. Затем перевёл взгляд на Ренату, задумчиво.

— Вы, кажется, создаёте турбулентность даже там, где воздух штильный, — заметил он.

— Это талант, — с иронией отозвалась она. — У вас, я вижу, тоже.

— У меня — привычка. Вы пока только мешаете. Постарайтесь не разнести всё с первого дня. Хотя, кажется, опоздали, — он сделал шаг в сторону, а потом, уже уходя, бросил на прощание: — Если вам так нравится производить впечатление — лучше найдите аудиторию попроще. Здесь это может обернуться не блеском, а падением.

С этими словами он удалился, его шаги эхом отражались от мраморных стен, растворяясь в мягком, как сливки, корпоративном интерьере. А Рената так и осталась стоять посреди коридора — вся такая шикарная, эффектная, с блестящими волосами и глазами, в которых внезапно вспыхнули весёлые искорки... нет, не радости. Опасности.

Она поджала губы, медленно развернулась к стене и слегла прислонилась к холодной поверхности, будто ей нужно было что-то ощутить физически — чтобы остудить бурю внутри. Но вместо холода ощутила только прилив креативного бешенства.

— Ну конечно. Спасибо, мистер Грей, — прошептала она, скрестив руки на груди. — Поделитесь ещё советом, может быть? А то я не заметила, что ваши коридоры по совместительству сцена для лекций по высокомерию.

Блондинка глубоко вдохнула, снова провела рукой по волосам, будто в этом жесте была какая-то магия — настраивающая на боевой лад. И он сработал.

— Ладно, если уж меня сюда запихали, выгнать будет трудно. Угу, спасибо, любимые родители. А вот вам, Константин Алексеевич, не повезло. Потому что, если уж я «мешаю» — то будем мешать красиво. Искусно. Со спецэффектами и драмой. А главное — со стилем. Вы сказали «падение»? Ха! Падение может быть разным. Главное — чтобы кто-нибудь стоял рядом с фанфарами и конфетти.

Она усмехнулась, выпрямилась, и в походке её появилась уверенность, какой не было утром. Почти по-кошачьи, плавно и хищно, Рената направилась вперёд по коридору, по дороге поправив ремешок на каблуке и бросив вскользь взгляд на свое отражение в стекле: эффектная, свежая, раздражённая и до предела мотивированная.

— В конце концов, нельзя же быть таким красивым и таким надменным. Это... это вопиющее нарушение гармонии во вселенной. А я за баланс. Вот прям с сегодняшнего дня начнем.