В туфлях по стеклу

Утро в компании «ОрловГрупп» начиналось не с кофе, а с ритуала: включить компьютеры, пробежаться по срочным письмам, сделать вид, что всё под контролем, и только потом — осторожно прихлебнуть обжигающий кофе из корпоративных стаканчиков с невнятным логотипом, который давно стерся под пальцами.

Офис уже жил своей размеренной жизнью: где-то щёлкали клавиши, в соседнем отделе звенел телефон, из переговорной доносилось приглушённое бубнение кого-то из отдела закупок. Свет в помещении был ярким, почти стерильным, и от этого только сильнее хотелось обратно в клуб, в темноту, в неоновый дым, в ритм. Или хотя бы в кровать. Чужую — свою — любую. Лишь бы не здесь и не сейчас.

Воздух пах смесью кондиционера, бумаги и женских духов — Алевтина Степановна, как всегда, пришла на час раньше и окурила своё рабочее место целым флаконом «Poison». В этих стенах не существовало понятий «утро понедельника» или «пятница перед выходными» — все дни здесь были одинаково напряжёнными, стерильными и чуть-чуть абсурдными.

В углу, за аккуратно выстроенными стопками документов, сидел Олег — слегка растрёпанный, в белой рубашке, закатанной до локтей, с наушниками в одном ухе и задумчивым видом человека, который или спасает мир Exel-таблицами, или представляет, как увольняется.

Наталья выглядела свежо и бодро, как будто только что вернулась с йоги на Бали, и всем своим существом выражала пассивную агрессию в сторону уставших коллег. У неё с утра была совещательная энергия — такая, когда даже простое «Привет» звучало как вызов.

Алевтина Степановна, дежурная по атмосфере строгости, следила за порядком: чашки на местах, мусор не переваливается через край, и все сидят, как приличные люди, а не как богемные страдальцы после вечеринки. Её платок на шее был идеально выглажен, как и взгляд — холодный и всевидящий. У Алевтины Степановны было внутреннее чутьё: если кто-то ночью пил, танцевал или поцеловал кого-то младше на десять лет — она чувствовала это за километр.

И вот среди всего этого порядка и офисной как бы-деловитости, на фоне белых столов и строгости будней, как сверкающий диссонанс, сидела Рената.

На ней было всё то же серебристое платье с дерзким разрезом на бедре, которое вчера сводило с ума двух барменов, одного фотографа и, возможно, пару случайных прохожих. Укладка — пусть и не как из салона, но всё ещё держалась: волны волос слегка растрепались, придавая ей опасный вид женщины, которая точно знает, что натворила ночью. Макияж немного потёк, но Рената компенсировала это фирменным взглядом «и что ты мне сделаешь?». Она сидела, уцепившись за пластиковый стаканчик с кофе, как за спасательный круг, уже третий по счёту, и пыталась не просто проснуться — выжить. Бессмысленно щёлкала мышкой, глядя в отчёт, где слова плясали с перепоя и никак не хотели складываться в предложения.

— Боже, ты вообще была дома? — шепнула Катя, не отрываясь от телефона.

— Какая ты наивная, — хрипло усмехнулась Рената и сделала глоток. — Я не была даже в сознании. До сих пор, кажется, не вернулась.

— Серебристое платье в понедельник утром... — прошептала Наталья, делая вид, что смотрит в монитор. — Это уже искусство.

— Это уже крик о помощи, — буркнула Олег, не поднимая глаз. — Или протест против офисной жизни.

Рената вяло махнула рукой, будто отгоняя осуждение. 

— Я вообще в шоке, что приехала. Учитывая, что мы с моей бести вчера не просто пили. Мы переизобрели искусство алкоголизма. Меняли локации, как спецагенты. Клуб, бар, какой-то пентхаус — всё одним вечером. Или ночью. Или утром. Я не помню.

Оксана Валерьевна, проходя мимо с папкой, бросила взгляд в сторону Ренаты, прищурилась... но ничего не сказала. Это было странно. Либо пожалела, либо решила, что с таким видом девушка уже наказана судьбой.

На мониторе перед глазами — новое задание от начальства. Что-то связанное с внутренним брендингом, какой-то тендер, какие-то сроки, какие-то аббревиатуры. Мозг отказывался расшифровывать. В голове стояла звонкая, безжалостная каша, как будто весь вчерашний плейлист наложился на ощущение вины, страха и ещё живого шампанского.

— Может, уволиться? — пробормотала Рената в пустоту.

— После второго кофе — нет. После пятого — возможно, — философски ответил Олег.

Катя принесла ей конфету. Без слов. Просто положила на стол, как подношение божеству, которое способно умереть прямо за рабочим местом.

— Спасибо, душа моя, — прошептала Рената, откусывая, — Если что — скажи маме, что я боролась до конца.

Смех за соседним столом, стук клавиш, шорох бумаг — всё продолжало происходить как обычно. Жизнь офиса не останавливалась, даже если одна из его сотрудниц была морально похоронена в блестящем платье с открытой спиной.

А Рената — сидела, пила свой кофе и пыталась вспомнить, кто она, где она, и, самое главное — как дожить до обеда. Рената снова уткнулась в кофе, но даже он уже не спасал. Внутри всё было странно: смесь паники, адреналина, тихого ужаса и глубокой моральной усталости. Кажется, даже печень подала на неё в суд. И всё-таки, несмотря на треск клавиатур и деловой гул вокруг, она поскребла пальцем по экрану телефона — машинально, в надежде отвлечься.

Фото. Галерея. Stories. Пальцы сами полетели вверх, листая снимки со вчерашнего вечера, которые всплывали в памяти обрывками, как кадры из плохо смонтированного клипа.

Сначала было вино. Розовое, потом красное. Лиза в нелепой шляпе, смеющаяся над кем-то за барной стойкой. Селфи в туалете с зеркалами и неоновой надписью «Too glam to give a damn». Потом чей-то джин-тоник на фоне босоножек с блёстками. Фото в машине с чёрным потолком, подсветкой и вспышками. Рената и Лиза, глаза блестят, волосы распущены, как у рок-звёзд. Пальцы с красным лаком показывают V в объектив. Дальше — кто-то снимает видео в зеркале лифта, и Рената уже не помнит, как они туда попали. Только ощущение — тепло, алкоголь, музыка, смешки, тени на стенах.

Она нажала на Story. Экран мигнул. Загруженное прошлой ночью видео: толпа, клуб, розовый свет. Камера качается, в кадре появляется она — Рената. Серебристое платье сверкает в неоне, как кольчуга богини вечеринки. Вокруг танцуют люди, их лица расплывчаты, движения размыты, музыка будто ещё звенит в ушах. Рената на видео смеётся, делает оборот, закидывает руки за голову. Её глаза полуприкрыты, губы приоткрыты, на лице выражение полного наслаждения и отвлечённости. Она танцует. Не просто танцует — растворяется в ритме. Двигается с такой уверенностью, как будто её не существует вне этой музыки.

И тут — тот самый кадр.

Она замерла. Сердце сделало кульбит. Экран мигнул, и она увидела — руки. Мужские. Уверенные. Захватывающие её за бёдра, чуть нависая сзади, как будто весь клуб перестал существовать, кроме этого момента. Руки в дорогих часах, блестящих, массивных — явно не за десять тысяч. На пальцах — кольца. Внушительные, тяжёлые, как у мужчины, который привык, чтобы его видели. Запястья крепкие. Кожа — смуглая, загорелая, ухоженная. Ни одного кольца на безымянном.

Слишком идеально.

Её волосы закрывали большую часть кадра, но между локонами мелькнул профиль — неразборчивый, затенённый. Только нос. Кусок щеки. Чуть-чуть щетины. Потом — снова темнота, вспышка света и Рената, которая на видео бросает голову назад, прикрывает глаза и прижимается к его телу, будто всё внутри неё кричит: "мне плевать, кто ты, не останавливайся".

— Господи, — прошептала она, выронив телефон на стол. Олег бросил взгляд, но не стал вмешиваться — у него был внутренний радар на женские эмоциональные шторма, и сейчас он решил не рисковать.

Рената наклонилась, подхватила телефон, разблокировала. Руки дрожали. Она перемотала назад, замедлила видео, попыталась поймать кадр — хоть что-то. Черты лица, рубашку, хоть намёк. Но ничего. Волосы, тени, резкий поворот камеры, пьяный смех. Только её тело в серебре, его руки, их близость и почти неприличное напряжение в воздухе.

Кто он? Где это было? Почему она этого не помнит?

Рената прикусила губу, паника нарастала, как прилив. Её затошнило не от похмелья — от незнания. От чувства, что она упустила что-то важное. Или, наоборот, вляпалась во что-то, откуда не вылезешь с блеском.

Она пересмотрела видео в третий раз. Нажимала на паузу. Замедляла. Прищуривалась, ловила свет, как будто могла сквозь пиксели разглядеть правду.

Ничего.

Кроме дрожи в животе, неловкого жара на щеках и ощущения, что она прошла по минному полю с завязанными глазами и на каблуках.

Она открыла список вызовов, в попытке найти хоть какую-то зацепку — может, где-то там спрятана разгадка, имя, маршрут, фамилия?

02:41 — Неизвестный номер.

02:43 — Лизун Deluxe (3 вызова подряд).

02:52 — Неизвестный.

03:01 — Елена (пропущенный).

03:02 — СМС: «А ты как всегда, в своём репертуаре.»

Рената фыркнула. О, да, как же. Ленка.

Старая добрая Ленка, вечно вовремя, вечно правильная, с идеально наманикюренным пальцем, который она готова сунуть тебе в лицо, если ты, не дай бог, не соответствуешь её представлениям о жизни.

И тут же — её же ответ на экране:

03:06 — СМС: «Зато ужин не получился фальшивым. Как и твоя святость, сестрёнка. Наслаждайся.»

Она не помнила, как набирала это. Не помнила даже, писала ли одной рукой или ногой. Но дух явно был бодр.

Рената закрыла экран и уткнулась лбом в ладони. Третий стаканчик кофе всё ещё был на столе, остыл, как и её самоуважение. Где-то за спиной смеялась Наталья, в коридоре кто-то ругался с принтером, а в голове у неё шёл фейерверк, но без радости — скорее, как военный парад перед нервным срывом.

И тут...

Тень. Лёгкий звук каблуков. Шлейф парфюма, который всегда пах успехом, контролем и язвительной снисходительностью.

— Занимательно выглядишь для человека, который ещё пару часов назад тусовался, как будто завтра не наступит, — прозвучало над ней голосом, от которого хотелось одновременно швырнуть степлер и закатить глаза.

Рената подняла взгляд.

Елена.

Как обычно — идеально.

Светло-серый брючный костюм, гладкие волосы, тонкая цепочка на шее и тот самый взгляд — как будто она сейчас в суде, а не в офисе.

— Прямо чувствуется: корпоративный дух, — добавила Лена, скрестив руки на груди.

Рената молчала. Потому что слова — это энергия, а у неё её не осталось. К тому же, стоило только открыть рот, как в голове снова вспыхивал кадр: она, танцующая, руки на бёдрах, кольца, свет, пульс, тело.

Она резко отвернулась к экрану монитора, сделала вид, что работает, как прилежная стажёрка. Но пальцы дрожали.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — не унималась Лена.

— Например?.. — Рената не отрываясь от экрана, сделала самый ленивый голос в мире.

— Например, где ты была. Почему не ночевала дома. И, возможно, стоит пересмотреть стиль твоей рабочей формы.

Рената медленно повернулась.

— Знаешь, Лен. Вот правда... Мне бы сейчас твой голос — и всё. Я бы уснула. Навсегда.

Старшая Астахова фыркнула.

— Только ты можешь появиться в офисе в платье из фольги и с глазами, как у раненой пантеры.

— Спасибо. Это комплимент?

— Это диагноз.

Рената криво усмехнулась. Диагноз так диагноз. Она всё ещё чувствовала на себе чужие руки — даже если это было только на видео. Даже если это осталось в пьяной ночи. Даже если она не могла вспомнить лицо.

Елена не ушла.

Рената сначала подумала, что она просто застыла на месте, чтобы эффектно завершить драматическую паузу, но, увы, драму никто не сворачивал. Сестра так и стояла у стола — вся из себя начальственная, с лицом, будто рядом кто-то громко ест чипсы на опере.

— Что-то ещё? — выдохнула Рената, не глядя, прокручивая на телефоне кадр с танцполом и пытаясь высчитать по кольцам, кто был тот блестящий незнакомец. Она уже знала все модели Rolex, вбила в поиск «крупные кольца на мужчине» и даже на секунду испугалась, что это был какой-нибудь рэпер. Или, ещё хуже, женатый депутат.

— Да. — Голос Елены хлёстко ударил по воздуху. — Я, конечно, не знаю, кто тебя так нежно и ловко вчера обнимал на танцполе, но кое-кто с таким же рвением хочет тебя видеть сегодня в переговорной.

Рената медленно подняла глаза.

— В смысле?

— В прямом. Начальство. Зачем-то ты им понадобилась.

Лена поджала губы.

— Может, решили посмотреть на живой пример корпоративной халатности. Или хотят наглядно показать, как не стоит выглядеть в офисе.

— Слишком лестно, — пробормотала Рената, потянувшись к холодному кофе, но на этот раз даже не почувствовала горечь — только безвкусную пустоту.

— В десять, — продолжала Лена, скрестив руки и облокотившись на стол. — Переговорная на третьем. Там будет Оксана Валерьевна и несколько человек из партнёрского блока. Они хотят, чтобы ты... присутствовала.

Она выделила последнее слово, как будто это была величайшая жертва человечества — дать Ренате просто присутствовать.

— И что, мне аплодировать? Или просто сидеть с глазами как у коалы, которую вытащили из сауны?

— Желательно — молчать. И не перебивать. Они хотят, чтобы ты «что-то для себя вынесла». Возможно, нечто важное. Опыта, например. Или самоуважения.

— Угу, — кивнула Рената. — Как вынесу — сразу тебе перешлю. В пакетике.

— Только не забудь надеть что-то, в чём видно хоть намёк на интеллект, — Лена смерила её взглядом. — Или хотя бы прикрой разрез. А то создаётся впечатление, что ты шла не из клуба, а прямо со сцены стриптиз-бара.

Рената не ответила. Потому что в голове у неё всё ещё крутились кадры с видео. Голоса. Свет. Музыка. Губы, чуть приоткрытые от удовольствия. И руки — эти самые руки с кольцами и часами. Она не узнала его. Даже после десятого просмотра.

А теперь — переговорная. Третья. Оксана Валерьевна. Лена. И «что-то важное».

— Я вообще не дома ночевала, кстати, — проговорила она с безразличием, глядя на Лену, как будто только что вспомнила.

— О, правда? — Лена изогнула бровь. — Как неожиданно.

— Да, — вздохнула Рената. — Представляешь, иногда люди делают то, что хотят.

— Иногда люди потом от этого лечатся, — отрезала Лена.

Она выпрямилась, щёлкнула по экрану телефона и отвернулась.

— Через двадцать минут жду тебя в переговорной. Желательно — не с ароматом мартовского шампанского и клубного дыма.

Лена уже уходила, но всё же обернулась:

— И, Рената... постарайся не перепутать переговорную с танцполом. А то вдруг кого-то потянет на воспоминания.

Рената закусила губу, уставившись в телефон. Пульс в висках. Кофе горчит. Пальцы дрожат. В голове — только одно:

Кто ты, блестящий незнакомец с кольцами, и не женат ли ты, черт тебя дери?