Султан Осман

Крепче сжав поводья здоровой рукой, Ибрагим полной грудью вдохнул прохладный утренний воздух и направил коня к городским воротам королевства, что по праву считалось вражеским. «Запомни, если друг не помог – поможет враг. Этому меня еще покойный отец учил. Главное, правильно договориться, чтобы впоследствии враг не пошел войной с другой стороны. Нужно больше думать, Ибрагим» – говорил султан Осман, когда они ужинали у костра несколько недель назад. Когда все было спокойнее... когда не нужно было искать помощи, и янычары справлялись самостоятельно, готовясь к предательству.
Набрав больше воздуха, он расправил плечи, вскинул голову, взглянув в бледно-голубое небо с разводами облаков в нем. Совсем как в детстве. Стража у ворот, завидев незваного гостя, обнажили мечи, собираясь нападать. Венгры никогда не отличались гостеприимством, а потому Ибрагим старался быть внимательным. Одно неловкое слово, и конец придет не только ему, но и всей армии янычар, которые ждут его...
— Я пришел к вам не для того, чтобы воевать.  — Спокойно произнес Ибрагим, крепче сжимая поводья, чтобы успеть бежать, в случае нападения, но от таких мыслей ему стало противно и он разжал руку, выпуская их. — Мне нужно поговорить с королем Матьяшем!
Стражники переглянулись, не опуская мечей, затем покачали головами. Они будто бы насмехались над Ибрагимом, и это злило его.
— Сколько раз мне нужно повторить одно и то же, чтобы вы пропустили меня?
— О чем тебе нужно с ним говорить?
Это стало последней каплей. Ибрагим спрыгнул с коня, подходя к стражникам настолько близко, что они попятились, забыв, что у них в руках оружие. Взгляд черных глаз Ибрагима пугал их, они будто бы позабыли обо всем, не отвлекаясь смотря на молодого уставшего мужчину. Он не внушал страха, но и не давал полной уверенности в том, что общение с ним закончится чем-то хорошим.
— Дела Османской империи и Венгерского королевства – никак не должны вас касаться. Откройте ворота, и пропустите меня. — Потребовал Ибрагим, на что стражники вновь переглянулись, но не пошевелились. — Я великий визирь Османской империи!
Он достал печать, демонстрируя стражникам, после чего те пропустили его, и один даже предложил проводить визиря ко дворцу. Что чувствовал Ибрагим, ступая по чужой земле, не понимая и не представляя что ждет его во дворце короля? Он боялся что не сможет подобрать слов, что король его не поймет, а может решит, что султан Осман не справляется. Впервые Ибрагиму предстояло решать особо важные дела, от которых зависит будущее Османской империи. Будущее всей империи. Будущее каждого, кто молится за своего султана и верит в его победу. Чем больше Ибрагим думал об этом, тем ближе они подходили ко дворцу короля.
У дворца стояла ни одна повозка. Во дворце был прием? Оставив коня, Ибрагим кивнул стражнику и направился к дверям. Они были распахнуты настежь, встречая новых гостей, но сонные стражники были на стороже. И вновь ситуация повторилась. Они не собирались пропускать незнакомца, обнажили мечи и что-то проговорили, но то ли усталость, то ли быстрота речи помешала Ибрагиму понять что они говорили,
— Мне нужно поговорить с королем Матьяшем. Дело слишком важное, каждая минута дорога, и если вам не все равно на ваше королевство, вы пропустите меня. — Проговорил он, смиренно ожидая, когда те уберут оружие и пропустят его.
Он уже собирался доставать печать, чтобы те поняли насколько важен их гость, как вдруг увидел грузного мужчину в красном плаще. Он наслаждаясь громкой музыкой, кружился по залу, держа в руке кубок, вероятно, что с вином. Отвратительная картина, указывающая на всевозможные грехи короля. Эта картина настолько разозлила Ибрагима, что он развернулся и собирался уходить, намереваясь вернуться ни с чем, как вдруг его окликнули:
— Эй, ты! Кто таков?
По одному только возгласу можно было понять, что сам король обратился к паше. Достаточно грубый, но местами громкий голос, звучащий сам по себе, как нападка или обвинение. Набрав полную грудь воздуха, Ибрагим обернулся, кланяясь из вежливости.
— Мое имя Ибрагим-паша, я...
— Нет-нет, — покачал головой король, вытянув пухлую руку вперед и помахал стражникам, после чего те схватили пашу, заставляя опуститься на колени, полностью склоняя пред своим повелителем.
Больное плечо разрывалось от боли. Ткань, которой оно было перетянуто, прилипшая к ране – оторвалась, и паша почувствовал, как оно начинает намокать. Голову не отпускала тяжелая рука стражника, не позволяя поднять ее и взглянуть на короля.
— Паша... паша... так молод и паша. Чем же ты заслужил такой титул и зачем явился сюда? — чуть ли не пропел король, любуясь на полное повиновение.
— Не подобные беседы вести сюда пришел. — Ответил Ибрагим, наконец-то сумев поднять взгляд на Матьяша.
Паша медлил с просьбой. Гордость не позволяла просить о помощи, стоя на коленях перед человеком, который в открытую насмехался над ним. Но что нужно было сказать? Одно неловкое слово и не сносить ему головы, не избежать войны, с которой глупец пойдет на Османскую империю.
— Я сопровождал повозку с госпожой, колесо угодило в яму, и чтобы починить нужна помощь. Вот и все... я думал, что сумею найти того, кто поможет, но стража проводила меня до самого дворца. — Проговорил Ибрагим и странно, но король поверил.
— Я сегодня буду добр! — он махнул рукой, стража отпустила пашу. — Отпущу тебя с головой на плечах. Ступай!
Поднявшись на ноги, паша поспешил поскорее потерять из вида дворец и короля. Он забрал коня, шел все дальше и думал о том, что не справился. Султан Осман говорил ему, что для того, чтобы просить врага о помощи нужен ум и хитрость, но наверное в паше не было ни того, ни другого. Он не справился. Не смог. Подвел султана и янычар. Подвел Салиха, который верил в него.
С каждой новой мыслью, Ибрагим чувствовал себя более и более уставшим и опустошенным. Он не знал куда идти и кого просить о помощи. Если в ней отказали свои, то враг и вовсе не поможет. Тем более такой враг – как король Матьяш. Если бы Ибрагим рассказал ему все, попросил о помощи, тот бы пошел войной на Османскую империю, на Турцию...
Ноги подкосились. Ибрагим упал, выпустив поводья из руки. Рана невыносимо ныла, пульсировала и горела. Поднявшись, он потер плечо здоровой рукой и почувствовал, что ткань промокла. Кровь впитывалась, окрашивая кафтан в бордовый. Слабость в теле от долгой дороги, усталости и ноющей раны становилась все более сильной, но Ибрагим шел. Он направлялся к воротам, как вдруг внезапно все вокруг закружилось и в миг погасло, не давая мыслям успеть пронестись в голове.

*** *** ***

Салих подхватился в холодном поту. Не разбираясь сразу же поднялся на ноги и вышел из шатра настолько резко, что янычары, стоящие рядом вздрогнули. Он проспал всего пару часов, но ему хватило. Хватило, чтобы не упасть от усталости. Проведя рукой по лицу, он поправил башлык, подозвал янычара к себе, всматриваясь в сторону шатра, где все еще не приходил в себя султан. Страх и боль – отзывались пожаром в груди Салиха. Он боялся потерять султана, в которого верил всем сердцем. Боялся, что им всем прикажут склониться перед кем-то другим, перед кем он ни за что не склонит голову.
— Салих-ага? – услышал он, вздрагивая и отступая на шаг назад, сразу же мысленно ругая себя за это действие.
— Прикажи остальным пусть отдыхают. Предчувствие у меня какое-то... Давай, скорее!
Янычар кивнул и быстрым шагом направился к остальным, на ходу оглашая слова аги, который с надеждой смотрел в сторону горизонта. Всего несколько дней... несколько дней Ибрагима-паши нет, и Салих не находит себе места. Не с кем обсудить дальнейшие действия, не с кем поделиться страхами и сомнениями. Боялся ли Салих внезапного нападения врагов? Нет. Этого нет. Он боялся, что не сумеет защитить своего султана, если враг нападет. «Никогда не думайте о своих страхах! Чем больше вы будете думать о том, что женщина, приглянувшаяся вам, выйдет замуж, тем велика вероятность того, что так и будет. Поэтому никогда, слышишь паша, никогда не думай о плохом... и ты, Салих. Потому что все твои мысли обращены на янычар и войну, а нам не нужны неприятности!» – смеясь говорил султан Осман.
— ...этот поход не должен быть вашим последним, повелитель... — шептал Салих, прижимая руку к груди.
Надежда на Всевышнего и вера в себя – только это правило им. Привыкший к войне, он никогда не щадил себя, а поэтому, оставив на страже нескольких янычар, он вскочил на коня и направил его к дороге. Никогда прежде Салих так не переживал за кого-то, как в этом походе. Он молился, чтобы султан пришел в себя, боролся до конца. И также он переживал за юного пашу, которого в дороге могла настичь беда.
— Уйди из моих мыслей, Сатана! — крикнул Салих, конь вскинул голову, ускоряя шаг. — Не может беда случиться с теми, кто не страшится смерти! Не может и все тут! Приди в себя, Салих!
Он ударил себя по щекам и пустил коня в галоп, высматривая границы, как вдруг заприметил скачущего навстречу чауша. Поначалу он хотел направить коня в лагерь, но сжав зубы, пошел наперерез.
— Сто-о-ой! — крикнул Салих, когда почти догнал молодого гонца. — Стой!
— Не положено! — отозвался чауш.
— Впереди стоят мои янычары, они тебя убьют и имени не спросят!
Парень остановил коня и обернулся на Салиха, рассматривая того видя впервые. Возможно, он понял что перед ним кто-то из недругов, но глупость не давала страху шанса.
— Прикажите немедленно своим янычарам пропустить меня! — почти приказным тоном отозвался парнишка, вскинув подбородок, покрытый легким темным пушком.
Когда-то и Салих был таким же. Юным, полным сил и с мечтой взрастить любовь, но время шло и мечты покидали голову, сменяясь на мысли о походах. Любовь к Османской империи и своему султану вытеснили другую любовь... более легкую и правильную.
— Откуда ты держишь путь и куда направляешься, мальчишка?
— Кто ты такой, чтобы я отвечал тебе на вопросы?
Салих выхватил саблю, конь,  знавший не один, бой сам ступил ближе.
— Если ты дорожишь своей жизнью – ответишь на каждый заданный мной вопрос! — проговорил ага, вытянув руку с саблей так, что острое лезвие касалось горла чауша. — Откуда и куда?
— Я умру, но не предам своего повелителя! — выкрикнул мальчишка и, зажмурившись ударил коня по бокам.
Салих еле успел отдернуть руку, чтобы не поранить чауша и вновь направился за ним. Ложь о том, что его янычары остановят мальчишку могла бы раскрыться, если бы ага не придумал хитрость. Ударив коня, он снял с головы башлык и швырнул его вперед. Лошадь, на которой скакал чауш вскочила на дыбы, заметив пролетевшее рядом собой что-то, а мальчишка с громким возгласом свалился на траву. Он еле успел откатиться, чтобы не быть затоптаным, как раз в тот момент Салиху удалось его схватить.
— Глупец! А если бы я не отобрал сабли, остался бы ты без головы! О каком повелителе ты говорил! Султан Осман наш повелитель!
— Будьте вы прокляты псы Османа! — выкрикнул мальчишка, пытаясь вырваться, но Салих крепко держал его за ворот кафтана.
Встряхнув трясущегося от страха мальчишку, ага свободной рукой стянул с того пояс и связал его. Все-таки сердце старого воителя не обмануть. Салих будто бы чувствовал, будто бы знал, куда нужно ехать и когда. Это теплило душу. Чувство гордости и радости переполняло, но радоваться было рано.
Привязав чауша к седлу и взяв его лошадь за повод, Салих направился в их лагерь, где его уже ждали янычары. Спрыгнув с коня и погладив его по шее, ага взглянул на подбежавшего к нему юнца и кивнул на чауша.
— Допросить, осмотреть. Он мог нести важную информацию врагу. — Отрапортовал Салих, не давая янычару вставить и слова.
— Будет сделано, Салих-ага, но не за этим мы ждали тебя. Султан Осман видеть тебя желает.
Глаза Салиха наполнились слезами, он ничего не ответил, но словно во сне направился к шатру султана. Он был счастлив. Рад, что снова услышал это. Снова его желал видеть повелитель. Вновь ждал слов о том, как продвигается поход. Каждый кто однажды дал клятву султану – каждый ценил эти слова.
Пройдя в шатер, Салих сразу же увидел полулежащего в подушках, бледного султана, в глазах которого вновь таилась жизнь. Поклонившись повелителю, ага упал на колени, касаясь лбом лежащей на подушках ладони падишаха. Страх потерять важного для всей империи человека был превыше гордости и других чувств.
— Довольно, Салих-ага, довольно... — почти бодро произнес султан, на что Салих сразу же поднялся на ноги и вновь поклонился.
— Ибрагим-паша отправился заручиться помощью, мы в меньшинстве, но все полны сил и боевого духа, пойман чауш врага, несший им полезную весть! — на одном дыхании проговорил Салих.
— Ты как всегда молодец, ага! Как всегда... Куда направился Ибрагим-паша?
— В ближайший город. Нам пришлось принимать решение быстро и необдуманно, повелитель. Его нет трое суток. — Последняя фраза заставила султана вздрогнуть, и Салих-ага пожалел о сказанном.
Султан хотел подняться, но рана напомнила о себе, и он оставил все попытки.
— Трое суток? Сколько я провел времени здесь?! Орхан где? Орхан-бей... дворец... — вновь Осман хотел подняться, но Салих позвал лекаря, который сразу же начал искать подходящие лекарства.
— Не волнуйтесь повелитель. Помощь уже в пути... Орхан-бей больше не посмеет причинить никому вреда! Набирайтесь сил... перед битвой... Аллах да поможет нам! — кланяясь проговорил Салих-ага, после чего покинул шатер султана.