24.
Долгая дорога оказалась слишком тяжелым испытанием не только для госпожи и женщин, но и для детей. Шахзаде Мурад кричал и день, и ночь. Ни служанки, ни Айка, ни госпожа – никто не мог успокоить его, а самое главное они не могли понять чем вызван плачь. Он был сыт, в тепле, во всем чистом и сухом, но крики не прекращались. Ни разговоры, ни укачивания, ни колыбельные – не помогали. Это казалось странным, но Хаджие молчала, лишь изредка глядя на спящую дочь Нурбахар.
— Раньше было всегда наоборот. — Улыбаясь произнесла Хаджие, разведя руками и погладила Мустафу по волосам, приглаживая их. — Шахзаде всегда молчал. Думаю, что он будет прекрасным...
— Султаном! — перебила Айка, горделиво вскинув голову.
— ...переговорщиком. — Закончила свою фразу госпожа, понимая, что все же, несмотря на всю трагичность ситуации в которую они попали – фаворитка не уступала место рядом с султаном.
— Когда он уже замолчит? — Мустафа не выдержал, ударив кулаком рядом с собой и взглянул на Хаджие, которая не ожидала от него такого поведения.
— Я понимаю, что вы все устали, но мы совсем скоро прибудем к моей дорогой сестрице и твоей тетушке Лале. Совсем немного осталось...
— Осталось немного, но будет ли тетушка рада нашему визиту? — Мустафа прикрыл глаза, стараясь найти гармонию, но крики шахзаде не позволяли сосредоточиться.
Несколько дней в пути оказались непосильным трудом, но каждая из женщин приняла и пережила путь по своему. Как только повозка остановилась у дворца Лале-султан, Мустафа первым вышел оттуда, осматриваясь и вдыхая свежий воздух. Хаджие вышла следом. Как раз к тому времени Лале-султан выбежала из дворца. Она, словно позабыв о том какого она рода, бежала как девчонка, навстречу сестре, раскинув руки в стороны. Худая, темноволосая девушка в шелковом платье и со скромной диадемой. Нурбахар смотрела на нее и не могла вспомнить видела ли её прежде. Наверное, нет. Или же была слишком мала, когда Лале-султан выдали замуж за Рамьяра-пашу. И если память не подводила фаворитку, то паша уже тогда был стар, и вероятнее всего госпожа была вдовой. Но искренняя улыбка на ее лице и блеск в глазах говорили, что она безмерно счастлива.
— Моя дорогая, Хаджие! — улыбаясь произнесла госпожа, рассматривая сестру. — Сколько лет мы не виделись. Нас даже не предупредили о твоем прибытии... — Ее взгляд уловил фавориток, затем Мустафу и непонимание перекрыло радостный блеск. — Кто эти женщины?
— Сестра, дорогая, — Хаджие взяла Лале за руки и попыталась улыбнуться, но ничего не получалось. — Давай поговорим не здесь...
— Касым, проводи женщин с детьми в покои.
— Но покои не подготовлены, госпожа... — тихо проговорил евнух, на что Лале бросила на него полный гнева взгляд.
— Так подготовь! Что тебе мешает это сделать?! Поторопись!
— Лале, дорогая, не стоит так торопиться. К тому же... никто не знал, что так получится.
Нурбахар видела, как Хаджие нервничает. Она будто бы боялась сестру, но почему? Казалось, что фаворитка знала все, что касалось дворцовых дел с самого детства, но теперь она все больше и больше понимала, что не все просто. Если даже госпожа нервничала рядом с сестрой, то ждать хорошего не имело смысла. Лале-султан не была близка с султаном Османом, так же как не была близка с Рамлей-султан. Но Хаджие... самая младшая и любимая всеми сестра старалась поддерживать хорошие отношения со всеми.
— Среди детей есть твой? — улыбнувшись спросила Лале, направляясь во дворец.
— Аллах решил, что я еще недостойна такого счастья...
— Очень жаль. А мальчишка. Кажется, что он мне знаком. Напоминает... как же его звали?
— Мустафа – сын покойной Рамли-султан. Бедный ребенок... остался без родителей в столь юном возрасте. Да, убережет его Аллах!
Лале-султан промолчала, неторопливо направляясь в свои покои, чтобы поговорить с сестрой. Хаджие в тот момент думала с чего начать, а самое главное, как объявить о возможной смерти султана Османа и приходе к власти Орхан-бея. Это слишком сложно, особенно, зная темперамент старшей сестры.
Они вошли в просторные покои, где девушки-служанки играли на музыкальных инструментах. Сколько Хаджие помнила сестру, та безумно любила музыку, поэтому теперь в её доме она лилась рекой.
— Знакомься, сестра, мои дочери – Элмаз-султан, Акджан-султан и Сумейе-султан. Девочки – это ваша тетушка Хаджие. — Горделиво произнесла Лале, указав на троих абсолютно схожих друг на друга девушек.
Они переглянулись, но не поприветствовали девушку, даже не склонили головы, чем оскорбили Хаджие. Она знала, что после побега из дома ради любви, семья долгое время была зла на неё, но думала что с прошением Османа – все простят. Девушки возможно никогда не знавшие о тетушке Хаджие должны были хотя бы уважать ее.
— Тетушка Хаджие? — мужской голос заставил обеих сестер обернуться.
Высокий светловолосый парень стоял перед ними, разведя руки в стороны. В синих глазах искрился восторг, ямочки на щеках напомнили девушке кого-то, но кого именно? Если он знал ее, тогда и она должна была знать его.
— Сулейман? Лале-султан, неужели твой сын уже так вырос? — девушка искренне улыбнулась, на что парень поклонился и перевел взгляд на мать.
— Нам нужно поговорить о чем-то очень важном, сынок. Не мог бы ты оставить нас?
— Нет, что ты?! Пусть побудет с нами, я так давно не видела его! Наслаждение для глаз, видеть его таким... мужественным и взрослым.
Они сели подальше от девушек, играющих разные мелодии, и Хаджие, взяв сестру за руки начала подбирать слова. Волнение не давало говорить быстро, поэтому она подолгу молчала, и после каждой фразу поднимала взгляд на сестру.
— Я не верю, что наш повелитель... наш Осман погиб, и никто не верит. Но то, что делает Орхан и Сафья... Это ведь она приказала ему пойти на родного брата войной. Мы сбежали из дворца... сбежали, как... как не знаю кто... — она прикрыла лицо руками, но не почувствовала, просто сидела какое-то время так. — После смерти Рамли-султан, я поняла, что совсем не приучена решать дворцовые дела. Я не уберегла гарем повелителя...
— Сафья-султан всегда добивалась своего, и если бы не ваша мать, то все было бы сейчас по-другому.
— Что вы такое говорите, мама? — услышала девушка и взглянула на Сулеймана. — Тетушка Хаджие, вы все правильно сделали. Правильно, что приехали к нам. Насколько я понял, вы привезли фавориток султана Османа вместе с наследниками. Вам удалось их уберечь – остальное не так важно. Вы знаете куда направился султан Осман?
Сулейман поднялся с подушек и взглянул на растерянную Хаджие. Она не знала ничего, но была уверена в том, что истинная фаворитка султана знала обо всем и могла не только рассказать, но и показать наглядно, по картам.
***
После долгой дороги Нурбахар чувствовала себя уставшей. Лале-султан оказалась достаточно дружелюбной, но не настолько, чтобы чувствовать себя, как дома. Ничто и никогда не заменит дом... Но где этот дом? Нет больше ничего... Без Османа – нет ничего. Она провела руками по волосам, приглаживая их и взглянула на девушек, которые помогали ей смыть с себя тяготы поездки. Теплая вода смывала не только грязь и усталость, но и плохие мысли, заставляя новые хорошие сменять их. Не верила она, чтобы Осман проиграл бой. Даже если Орхан-бей хитер, он все равно всегда на несколько шагов отстает от своего брата. Ему никогда не занять его место.
Собрав волосы, Нурбахар поправила рукава платья и забрала у служанки маленькую Гюлершах. Она уже не спала, да и сон казалось бы больше не интересовал ее. Большим интересом стал ее старший брат, который на удивление до сих пор спал большую часть дня, а если не спал, то кричал, плакал и никто не мог его успокоить.
Двери покоев распахнулись. Нурбахар увидела Хаджие и высокого молодого паренька, склонила голову, а уже после подняла взгляд на госпожу.
— Нурбахар-хатун, ты же знаешь куда отправился наш повелитель. Ты сможешь показать на карте где это? Сулейман желает отправиться туда, вдруг нужна помощь?! — проговорила Хаджие, и фаворитка почувствовала, что если поможет, то совсем скоро узнает правду.
Кивнув, она отдала ребенка служанкам и направилась за госпожой и парнем по коридорам. Сулейман что-то рассказывал о том, как сложно будет найти султана, но во что бы то ни стало, он сделает это, потому что обязан. Нурбахар не понимала почему он так говорил, и лишь сильнее вслушивалась в разговор, пока они не зашли в покои молодого господина. Карта лежала на его столе, усеянная камушками, которые он расставлял в хаотичном порядке.
— Насколько мне известно они направились сначала вот сюда... — Сулейман коснулся мизинцем места, недалеко от Стамбула и повел его вверх. — Бой вероятнее был где-то вот здесь, и янычары могли пойти либо сюда... либо ближе к границам.
— Да! — вырвалось у Нурбахар, но она тут же растерянно опустила взгляд на карту и продолжила уже тише. — Повелитель говорил о том, что собирается идти в наступление на Венгрию, как только подавит мятеж. Возможно, он сейчас где-то здесь...
Она положила пальцы на карту, не зная точно, но надеясь на то, что Осман не стал отходить от поставленной цели. Взглянув на госпожу, Нурбахар отобрала руку от карты и отошла от стола, поклонившись. Но что будет, если султан сейчас находится не там? Что если он уже возвращается домой? А если нет? Что если случилось страшное? Как узнать? Кто скажет? Никто... Никто не знает правды, и не узнает, пока не будет явных доказательств.
— Я сам лично направлюсь туда с янычарами. Возможно, нужна сторонняя помощь, а возможно, нам стоит готовиться к худшему. — Спокойно проговорил Сулейман и взглянул на фаворитку. — Вы можете идти в свои покои.
Впервые кто-то из династии обратился к ней уважительно. Это не могло не порадовать Нурбахар, но эта радость не могла перекрыть страх, который она испытывала, думая об Османе. Что если им всем нужно не только готовиться к худшему, но и принимать это все, как должное?
Вернувшись в покои Нурбахар сразу же увидела испуганных девушек и лекаря, осматривающего шахзаде Мурада. Айка стояла над лекарем то задавая вопросы, то пытаясь переспросить что-то у служанок.
— Что случилось?
— Что случилось?! Ты еще смеешь спрашивать?! — Айка была зла, она сделала шаг к Нурбахар. — Думаешь, что я не знаю, что ты каждый день молила Аллаха, чтобы с моим шахзаде что-то случилось?! Думаешь, что я не знаю какая ты коварная?! Думаешь, что я...
— Успокойся. Я никогда бы не пожелала дурного ребенку.
— Не подходи к моему сыну больше ни на шаг! Не смей подходить! — крикнула Айка, топнув ногой и указала на двери. — Выметайся! Я госпожа! Я приказываю!
Нурбахар тяжело выдохнула, взглянув на служанок, которые наблюдали за ней, не знаю готовиться уходить или сидеть на месте.
— Пока не решилась судьба нашего повелителя – все равны, поэтому закрой свой рот и следи за сыном! — она позволила себе грубость, но это не переходило за грань.
Нурбахар и без того терпела слишком многое. Вечные оскорбления, принижения, сравнения с наложницами и этот... осуждающий, совсем незаслуженная ярость во взгляде – это все окружало Нурбахар. Айка доводила своим поведением. Им нужно было держаться вместе, но они не могли находиться рядом, не могли вести беседы, поделиться горем.
— Не скажу ничего хорошего, госпожа. Ваш сын...
— Что с шахзаде?! Убери руки! — фаворитка никак не могла принять того, что с ее сыном, с будущим султаном что-то может случиться. — Что с ним?
— Возможно, при родах он получил травму... кости неправильно срослись и...
— И?!
— Возможно, что он будет хромать. Это не лечится. Возможно, это семейное что-то. Я дам вам мазь, просто растирайте ему ножку, как только начнет плакать. Это облегчит боли.
Лекарь передала Айке баночку с мазью, после чего быстро удалилась. Присев рядом с сыном, женщина провела рукой по лицу, поставила мазь рядом с собой и тяжело вздохнула. Нурбахар хотела поговорить с ней, сказать, что не все так плохо, но знала, как отреагирует на это Айка. Она горевала не потому что боялась за здоровье шахзаде, а потому что понимала, что такого сына никогда не поставят на престол. Султан должен быть сильным, крепким, мудрым и рассудительным. Мурад может вырасти мудрым, но его изъян никогда не сделает его сильным. Это наказание Айке за её грехи, но почему за неё должен страдать ребенок? Она никогда не пожалеет его, возможно даже возненавидит, потому что он не исполнит её заветную мечту – стать валиде.
— Мы будем молиться за здравие твоего сына, возможно, лекарь что-то перепутала. — Произнесла фаворитка, взглянув на Айку, которая продолжала сидеть и думать о чем-то.
Но думала она лишь о том, как теперь ей получить место у престола. Если султан жив, то она обязательно родит ему еще одного шахзаде. Здорового. Так и будет. Но если нет, тогда что? Она никогда не вернется в семью, на улицу, никогда не будет стоять на базаре, зазывая людей и не позволит своему сыну расти так же как росла она.
— Не нужны мне твои молитвы! Мой сын вырастет султаном и точка! Даже если султан Осман мертв, его сын вырастет и свергнет... Орхан-бея, и станет султаном, о котором будут писать в истории! — Айка поднялась, взяла сына на руки и прошла с ним по покоям. — Мы еще покажем на что способны!