Султан Осман

Айка проснулась среди ночи от того, что кто-то потряс ее за плечо. Она села в постели и увидела Халила-агу, что стоял в тени. Его высокая фигура возвышалась, и женщине стало не по себе, отчего она встала на ноги и бегло взглянула на служанок, что тихо спали в соседней комнате. Их разделяла лишь тонкая шторка, поэтому Айка поспешила выйти из покоев, чтобы поговорить. Они понимали друг друга с полу слова, а потому тихо прошли к дверям, ведущим подальше от чужих глаз и ушей. Все крепко спали. Не было ни звука лишнего. Айка никогда не любила эти их ночные обсуждения, но ей нужно было довести дело до конца. Она не могла каждый раз откладывать задуманное на неопределенный срок. Нужно было избавляться от соперницы и как можно скорее, пока повелитель не вернулся во дворец.
Женщина была уверена, что как только письмо, где сказано о смерти Рамли-султан дойдет до Османа, он сразу же вернется. Но надежда на то, что никто не оповестил его об этом теплилась где-то внутри. Сначала все были взволнованы смертью госпожи, потом Нурбахар родила, и все будто бы забыли о трагедии. Даже Мустафа не отходил от фаворитки султана. Он и день, и ночь проводил в ее покоях, и Айка злилась. Несмотря на свою нелюбовь ко всем, кто относился к династии, она все же была обижена, что к ней испытывают то же самое. Но пройдет время и Айка станет женой султана. Ведь она родила ему сына. Она, а не фаворитка.
— Госпожа, мне удалось договориться с янычарами, что охраняют вход в темницу. Они готовы вам помочь. — Тихо проговорил Халил-ага, как только они с Айкой вышли в безопасное место.
— Прекрасно! Нужно действовать как можно скорее, ага. Эта ночь должна быть последней для...
— Что вы тут делаете? — Шахир теперь отравлял жизнь Айки и каждый раз она проклинала себя за тот день, когда они познакомились.
— Тебе то что? Иди отсюда! — махнула рукой Айка, но евнух не ушел.
Сделав шаг, Шахир присмотрелся к человеку в плаще, с капюшоном, что полностью скрывал его лицо. Он кажется знал кто это, но не мог полностью в этом быть уверен.
— Прочь! Уходи прочь отсюда! Это приказ твоей госпожи! — разозлилась Айка, топнув ногой.
— Ты не моя госпожа, как бы сильно ты в это не хотела верить. Моя госпожа – Хаджие-султан. — Он перевел взгляд на человека в плаще и положил руку на кинжал, что висел у него на поясе. — Ты пойдешь со мной.
Человек в плаще рассмеялся и по тембру голоса, Шахир узнал евнуха, который метил на место хранителя покоев султана. С момента, как Шахир попал во дворец – Халил-ага не умолкал и говорил о своей мечте всем. Зная Айку лучше, чем самого себя, евнух мог понял за что именно тот согласился помочь ей. Она умела петь льстивые песни, пообещала ему место подле султана, а тот и рад.
— Халил-ага, вперед. — Проговорил Шахир, кивая в коридор, и тот повиновался. — Я не хочу ничего знать, мне просто нужно закрыть тебя в темнице до возвращения повелителя.
— Кто дал тебе право распоряжаться жизнями людей, принадлежащих нашему повелителю?
— Кто тебе дал право говорить с госпожой среди ночи? Может быть ты посягнул на честь этой женщины?
— Ага, одумайся пока не поздно. Мы ведь оба понимаем, что о женщинах нам думать уже не нужно. — Усмехнулся Халил-ага, наконец-то сбросив с головы капюшон. — Давай опустим всю ситуацию и разойдемся.
Но Шахир-ага был непреклонен. Проводив евнуха в темницу, он взглянул на Маршалы-пашу, что уже месяц провел там и открыл дверь, чтобы впустить туда Халила-агу. Но тот не пошел. Он расправил плечи, щелкнул пальцами, и янычары тут же схватили Шахира-агу под руки. Этого евнух никак не ожидал. Он попытался докричаться до янычар, но они полностью повиновались другому евнуху.
— Ты пожалеешь об этом! Аллах все видит!
— И? Я лишь выполняю приказ своего господина. — С этими словами засов, что открывал дверь в темницу, где сидел Маршалы-паша скрипнул, и Шахир попытался выбить дверь.
Он ударил один раз, второй, но ничего не вышло, только теперь вдобавок к позору болело плечо. Евнух слышал шаги. Маршалы-паша покинет дворец к утру, и никто не узнает об этом. Грудь сдавило, словно не хватало воздуха. Шахир ударил ногой в дверь и закрыл глаза, моля Всевышнего помочь ему. Но молитвы будто бы не были услышаны. Ничего не происходило, а время шло. Чем дольше евнух находился в темнице, тем сильнее паника окутывала его. Если никто не узнает о том, что он в темнице – он умрет. Погибнет, а паша и все остальные останутся безнаказанными. Вновь и вновь Шахир-ага бил в дверь руками и ногами, но она была слишком прочной. Вновь он проклинал день, когда познакомился с Айкой, и вновь ругал себя за неосторожность. Дворец без султана становился базарной площадью, где каждый борется за своё превосходство. Кто-то должен следить за порядком, но каждый перекидывал свою обязанность на другого и вышло все это.
— О, Аллах, разве не видишь Ты, как братья Твои за власть готовы пойти против повелителя нашего!? Разве не слышишь Ты, мольбы мои? Несправедливо это... убийца госпожи свободен и волен на свободе ходить, в то время, как она больше не увидит света белого. Разве не видишь Ты, что творится во дворце? Убереги и дай сил справиться со злом, что поселилось в нашем доме. Убереги. — Шахир ударил ногой в дверь и повторил, ударив вновь, но уже кулаком. — Убереги... убереги...
Евнух разбил кулаки в кровь и вывихнул плечо, пытаясь выбить дверь, но ничего не выходило. Ему было страшно, что случится что-то необратимое. Никто не знал на что способна Айка. Она лживая и мстительная, и такой была с самого юного возраста. «Чтобы выжить, Шахир, нужно быть умной, хитрой и богатой! У меня есть два преимущества, а значит, что богатства уже рядом!» – говорила она, когда только познакомилась с Шахиром. Он был наивен и юн, чтобы понять то, какой была Айка, но теперь все понимал и это ему не нравилось. Евнух корил себя за то, что не рассказал султану всей правды, о той ночи, когда Айка сбежала к нему, когда люди Мехмета-паши пробрались во дворец уж точно не без ее помощи.
— Убереги, Аллах, династию османского правителя! Убереги... или дай сделать это мне, преданному рабу своего султана... — Шахир не мог больше даже попытаться открыть дверь.
Упав на колени, евнух прикрыл глаза и вознеся руки тихо шептал молитву.

***

Нурбахар не спалось. Она будто бы чувствовала что-то неладное. Поднявшись с постели, она тихонько подошла к колыбели, проверяя маленькую дочь, взглянула на спящих служанок и вышла из покоев. Ни сна, ни покоя не было с того времени, как султан Осман покинул родные стены. Нурбахар боялась за свою жизнь и за жизнь своей дочери. Не нужно было быть слишком умной, чтобы знать, что Айка – пойдет на все, лишь бы ее сын стал единственным ребенком султана. Она хотела, чтобы только ее сын получил все то, чем владел султан. И никто не мог с ней справиться. Особенно теперь, когда Рамля-султан покинула их.
Нурбахар шла по коридору, когда увидела Халила-агу, а вместе с ним и Маршалы-пашу. Они шли с янычарами, которые их... защищали?! Кому страха подкатил к горлу, и женщина не моргая стояла, пока с ней не заговорил паша. Он что-то сказал, но она не расслышала из-за громкого сердцебиения, что отзывалось эхом в ушах. Нет покоя во дворце, пока правитель отсутствует. Горе и безумие, словно ночь опустилась на дворец.
— Нурбахар-хатун, прочь с дороги! — приказал Маршалы-паша, но женщина покачала головой и сжала руки в кулаки.
— Вы не покинете дворец, пока повелитель не вернется. — Проговорила она, сквозь зубы, стараясь сдержать явную дрожь в голосе.
— Кем ты возомнила себя? Ты даже не родила шахзаде... думаешь, что тебе можно так разговаривать с мужчиной? — Маршалы подошел ближе, хватая девушку за подбородок и приблизился к лицу настолько, что фаворитка почувствовала запах исходящий от него.
Сразу стало понятно сколько времени он провел в темнице, и там уж никто точно не следил за его гигиеной. Сморщившись, Нурбахар попыталась ударить пашу по руке, но он перехватил ее за запястье и толкнул к стене.
— Ты здесь никто. А повелитель... повелитель никогда уже не вернется, можешь быть в этом уверена. Думаешь, что Мехмет-паша был казнен просто так?
— Я не лезу в дела империи, чего и вам не советую. Вы, паша, убийца... и после этого ещё хотите сбежать? Как бы долго Мехмет-паша не скрывался, повелитель все равно нашел его и казнил... с позором казнил, и вас ждет та же участь.
Маршалы схватил женщину за горло и сжал так, что Нурбахар не могла сделать ни вздоха. Грудь сразу же обожгло, страх не давал мыслям сфокусироваться, а тело словно парализовало.
— Никто, слышишь?! Никто не смеет так говорить со мной, особенно безродная гниль, от которой я с удовольствием избавлюсь, и мне ничего не будет. — Шипел паша, сильнее сжимая ее горло.
Как вдруг Маршалы с криком отскочил от Нурбахар и схватился за плечо, из которого торчала стрела. Бросив взгляд на другой конец коридора, женщина увидела Мустафу. Он, маленький мальчик с холодным взглядом, крепко держал лук в руках и смотрел на отца. Этот взгляд... Нурбахар почувствовала, как по телу пробежал холодок. Столько гнева и боли... Женщина никогда прежде не видела ни одного взрослого, чтобы он так смотрел на кого-то, а это был ребенок. Семилетний мальчишка, которому сломали детство.
— Мустафа... — прошипел Маршалы-паша, бросив взгляд на Халила-агу и янычар, что стояли в полной растерянности. — Аллах накажет тебя за твои проступки, ты знаешь это? Я твой отец, и ты не должен так поступать со мной!
Последние слова Маршалы прокричал, отчего Мустафа вновь взялся за стрелу, и тогда уже Нурбахар испугалась. Мальчик словно был в бреду. Он будто бы не отвечал за свои действия, но она ошибалась. Все, кто находился там – все ошибались. Мустафа поступал обдуманно и более того, рассудительно. Его сердце все еще болело, чувствуя пустоту и скорбь, но он не плакал. Не проронил и слезинки, потому что именно так его учила мать. Она говорила, что сыны династии не должны показывать своих эмоций.
— Кто посмел вызволить тебя из темницы? — голос мальчика эхом отскочил от стен коридора, отчего Халил-ага содрогнулся, выдавая себя. — Кто вам дал право распоряжаться здесь? Кто?
— Мустафа, ты забыл кто я? Я твой отец, и ты не имеешь...
— Это ты забыл кто я! — Мустафа продолжал стоять на одном месте, не выпуская из рук лука. — Я – сын Великой Рамли-султан! Я – предок Великой династии османов. Я – одна кровь с нашим повелителем, а ты... ты раб, который возомнил себя кем-то... моя мать дала тебе все, о чем только может мечтать простой человек. А ты безжалостно убил ее!
— Мустафа! — крикнул Маршалы-паша, желая наброситься на собственного сына.
— И знаешь что? Я найду в себе силы простить тебя... но Аллах никогда этого не сделает, потому что Он видит... Он видит все! Если бы я не подоспел на твоих руках была бы еще одна смерть. И никто не знает о том, сколько жизней ты погубил, прежде чем стал пашой...
Мустафа бросил лук на пол и взглянул на отца.
— Тебе не место во дворце, но я буду милостив, и позволю последние твои дни доживать в темнице. И они тоже отправятся туда же.
Маршалы-паша выхватил из-за пояса кинжал и кинулся на сына. Янычары стояли и не смели даже шевельнуться. Они бы стояли и смотрели, как паша безжалостно убивает ребенка, если бы не Нурбахар. Схватив из ниши в стене подсвечник, она со всей силы ударила Маршалы по голове. Он упал в паре шагов от растерянного Мустафы, который тут же бросился в объятия фаворитки. Ей было страшно, но больше всего она боялась, что кто-то может навредить пусть и не ее ребенку, но ведь ребенку... Никто не заслуживает такой жизни. Погладив мальчишку по волосам, Нурбахар тяжело выдохнула и обернулась на янычар и Халила-агу, но их уже не было. Сбежали, бросив своего хозяина.
— Пойдем, нужно рассказать о том, что случилось. — Сказала женщина, но Мустафа покачал головой.
Он подошел к паше и дотронулся до вены на его шее, тяжело выдыхая.
— Он жив.
— О, Аллах... тогда нужно скорее звать на помощь. Это нельзя так просто оставлять. Мустафа, ты не должен в это вмешиваться. Давай я отведу тебя к госпоже.
— Я уже в это вмешался. Не переживай... ради мамы, я не потеряю лица. Я буду нести скорбь через годы, но хочу, чтобы она навсегда осталась в моем сердце. — Он похлопал себя маленькой ладонью по груди и тихо выдохнул. — Мне приснился сон, что Шахир-ага в темнице. После... сна о маме, я начал верить в них. Нужно проверить, а ещё... нужно известить Абдуллаха-пашу обо всем этом. Идем скорее, пока... он... не пришел в себя...