Султан Осман

— Ты говорила простить ее! Ты сказала дать ей второй шанс, даже про Маршалы-пашу вспомнила. Неужели ты не видишь, что она глумится над нами всеми!? — кричал Осман, расхаживая по покоям Рамли-султан. — Если с ребенком что-то случится, я прикажу вернуть ее родителям! Я с позором верну ее, чтобы в следующий раз думала головой, прежде чем лгать глядя в глаза своему повелителю!
Рамля-султан переглянулась с сестрой, шумно вздохнула и покачала головой. Она видела, как Айка старается быть такой же, как все, просто у неё это не особо получалось. Девочка, что прожила большую часть жизни вне дворцовых стен имела право быть капризной. Скоро это пройдет. По крайней мере, женщина хотела верить и убеждала других, что поведение Айки скоро изменится. Все девушки в гареме когда-то были такими же, просто они боялись Османа. Никто не должен бояться повелителя, но все обязаны уважать.
— Повелитель, если Всевышний даст жизнь ребенку, значит Он простил девушку. А если сам Аллах простил, то вам тоже следует это сделать, и не стоит теплить злость в сердце. — Поддержала разговор Хаджие, на что султан разозлился ещё сильнее.
Но как бы сильно он не злился, женщины были правы. Айка хоть и вызывала у него эмоции злости, но только потому что где-то в самом дальнем, темном уголке души она ему нравилась. Так же как и нравилась ее настойчивость и бойкость. Единственное, что могло его разочаровать – это то, что они выросли, но Айка так и осталась той маленькой девчонкой с мечтами о богатствах. Никто не может решить, где ему родиться.
— На все воля Аллаха, — сказал он, и Рамля-султан кивнула, убеждаясь в том, что мудрость ее брату досталась от отца, так же как и вспыльчивость и благородство.
Осман понимал, что ему нужно немного успокоиться, ведь все что произошло с ним в этот день, казалось сном, а он никак не мог проснуться. Он не помнил, чтобы его отец так относился к делам гарема. Нужно было учиться относиться к ним проще, ведь в первую очередь на нём лежит ответственность за всю Османскую империю. Стоило об этом подумать, как мысли об Айке ушли на второй план. После казни Мехмета-паши все думали, что начнется спокойная жизнь, но все было куда страшнее.
Султан покинул покои Рамли-султан, не сказав ни слова. В его голове всплыли ужасные вести, которые вновь не давали ему покои. Мысли о делах гарема по сравнению с ними – были детским лепетом и не более. Он твердо ступал по коридорам, когда услышал шаги. Плохое предчувствие словно стекло, резало все внутри. Осман остановился и как раз в тот момент из-за угла вышел Ибрагим. Визирь выглядел взволнованно. Он поклонился, затем взглянул на султана и покачал головой, словно отвечая на его немой вопрос.
— Совет уже созван, повелитель. У Абдуллаха-паши есть для вас вести... и увы, они неутешительны.
— Насколько все плохо?
Ибрагим промолчал, что значило, что султан должен сам определить насколько сложна ситуация. Осман уже давно понял, что Мехмет-паша не один день готовился к мятежу. И то, что народ тогда ворвался во дворец – это лишь начало. Все далеко не так просто как кажется.
Султан прошел в зал Совета и занял своё место, продолжая думать о том, что же ему сейчас скажут. Мысли одна за другой вводили его в заблуждение. Он, как и кто-либо из пашей, не хотели слышать плохие новости, но знал, что ничего хорошего не будет.
— Абдуллах-паша, Ибрагим-паша сказал, что есть новости. — Сохраняя трезвость мыслей проговорил Осман, глядя на старика, что стоял, глядя в пол.
— Слова о том, что на дворец султана напали, разнеслись по всему миру. Теперь персы, будучи уверенными в том, что народ пойдет против вас, медленными шагами идут по нашим землям.
— По нашим землям? Что известно о мятежниках? — нахмурился Осман.
— Многие идут против вашей воли. Нужно отправить янычар. Только они смогут успокоить мятежи. — Абдуллах-паша поклонился и как-то виновато взглянул на стоящего рядом пашу.
— Лучше выйти в поход и незамедлительно. — Сказал мужчина, не смотря на повелителя. — Чтобы никто не знал. Враг будет думать, что мы готовимся, а мы обойдем их и наступим тогда, когда они не будут готовы!
— Мусса-паша! — султан нахмурился, не желая ничего слышать о военном походе, но почти сразу же сдался. — Ибрагим, объяви командиру янычар, чтобы готовились выступать. И сам готовься, твоя помощь мне бы не помешала.
— Я сейчас прикажу Салих-аге собираться в путь, повелитель. — Ибрагим поклонился и быстрым шагом покинул зал совета.
— Да прибудет с нами Всевышний! — проговорил Осман, глядя вдаль и думая о том, что он оставляет всю семью без своего присмотра.
Военных поход был не первым в жизни Османа, но первым в жизни нового султана. Раньше он не боялся, а теперь, когда от его слова зависели жизни, становилось страшно. Если он погибнет, кто придет к власти? Что будет с Рамлей и Хаджие? Что будет с гаремом и девушками, которые ждали от него детей? От мыслей стало душно. Осман отпустил всех и отправился в сад, чтобы привести мысли в порядок, вспомнить все то, чему его учил отец.
Он шел, наслаждаясь пением птиц и ароматом только распустившихся цветов. Сладость их дурманила рассудок, хотелось раствориться в ароматах, почувствовать на себе, как это когда приходится засыпать перед самыми холодами и просыпаться с первыми лучами солнца. Казалось, что нет ничего прекраснее сада весной, но на самом деле прекрасного было куда больше. Взгляд султана уловил девушек, что тоже прогуливались по саду. Женщину, что вынашивала его ребенка, невозможно было не заметить. Она улыбалась, что-то говорила служанкам и не сразу заметила его. Но стоило их взглядам встретиться, как Нурбахар тут же поклонилась. Ее улыбка растопила весь лед на сердце султана, подарила надежду на то, что все закончится хорошо, и он вернется в ее объятия. Но также он мог и не вернуться. Страх не давал Осману вдохнуть глубже. Он будто сидел где-то в самой глубине души и не давал счастью прохода.
— Повелитель, — улыбалась девушка, подходы ближе.
— Вы можете вернуться. — Строго сказал Осман девушкам, что незамедлительно поспешили покинуть сад.
Нурбахар лишь проводила их взглядом, не понимая для чего повелитель приказал им уйти. По взгляду она не сразу поняла, что он находится в неопределённых чувствах. Его явно что-то терзало. Что-то не давало ему смотреть так же как он смотрел раньше. Та легкость куда-то исчезла, вместо нее было лишь напряжение и что-то похожее на страх. Девушка не могла знать что именно заботило его, но могла одной своей улыбкой успокоить его.
— Нурбахар, луч весны, среди зимнего холода. — Улыбаясь произнес он, провел рукой по щеке девушки и тяжело выдохнул. — Лишь твой лик теплится в моем разуме, когда я думаю о хорошем. Только о тебе я буду думать в разлуке.
— В разлуке?
— Мехмет-паша в последние месяцы своей гнусной жизни успел натворить необратимого. Восстания мятежников повлекли за собой разговоры о том, что народ пошел против меня. Мне не по себе от мысли, что военный поход затянется. — Он спокойно рассказывал ей о важных делах, потому что ему была важна его поддержка. — Мы отправимся уже утром.
— А когда вернетесь? — голос девушки дрогнул, но она выглядела вполне спокойной.
Ее взгляд был чистым и непринужденным. Осман смотрел на Нурбахар и понимал, как влюбляется все сильнее. Он хотел, чтобы она родила ему шахзаде и была самой влиятельной женщиной во всей Османской империи. Только ей он мог доверить свою жизнь. Вспомнив о том, как однажды он отверг Нурбахар, Осману становилось неприятно. Он злился на себя, но все же старался сохранять свою мудрость.
— Никто не знает насколько может затянуться поход. Неделя, месяц, год... Но я обещаю, что как только вернусь, прикажу устроить великий праздник! Хочу чтобы ты улыбалась. Не будет в твоем сердце печали, никогда. Да поселится в нем лишь счастье и радость. — Султан улыбнулся, неторопливо шествуя рядом с девушкой.
Им было так легко вдвоем. Для него Нурбахар была глотком свежего воздуха, а он для нее был целой жизнью. Все девушки в гареме знали, что она была очень умна. Некоторые злились, а некоторые старались подражать, но никто так и не мог заполучить внимание султана. Если бы не та ночь... тот вечер, когда Нурбахар переступила черту собственной гордости и словно позабыла все запреты, то не была бы сейчас рядом с ним.
Рука Османа накрыла ладонь девушки, отчего она почувствовала тепло, разлившееся по всему телу. Только радость так влияла на нее. Готовая биться за свое счастье, она растворялась в нем, как только получала и каждый раз сполна. Она шла рядом с повелителем и молчала, желая насладиться одним только присутствием любимого человека. Мыслей никаких не было. Нурбахар с детства готовилась стать фавориткой Османа, она расставалась с ним на долгое время, но что же будет теперь, когда они расстанутся?
— Всевышний будет вас оберегать... я буду молиться. Моя любовь и молитвы оберегут вас от всего, главное верить. — Тихо проговорила она, на что повелитель лишь улыбнулся. — Зато только представьте... вы вернетесь туда, где вас будут ждать.
Нурбахар достала свой платок, что впитал в себя ее аромат и вложила в руку повелителя. Этот дар был для него самым главным. Он не мог поверить в то, что может не вернутся к ней. Сжав платок в кулаке, Осман глубоко вздохнул и опустил взгляд на живот Нурбахар, пытаясь принять все то, что происходит с ним последнее время. После смерти отца он так и не оправился. Делал вид, что ничего не произошло. И чем дольше так себя вёл, тем тяжелее было привыкнуть к реальности.

***

— Ну кто там? Кто? Шахзаде? Он здоров? Хатгюль, почему он молчит? — Айка не была расстроена ранним появлением ребенка.
Она была уверена, что родила мальчика, который с возрастом станет султаном. Самым могущественным властителем Османской империи. Все будут его уважать и завидовать его жизни. У него будет все самое лучшее и только тогда она сможет жить спокойно. Только тогда расслабится и не будет бояться, что ее прогонят из дворца.
Хатгюль наблюдала за младенцем, держа его на руках, затем перевела взгляд на Диль-калфу и девушек, что приводили покои в порядок. Этого все очень не хотели, но на то воля Всевышнего. Тяжело выдохнув, лекарь подошла к Айке, собираясь передать ей шахзаде, но не успела. Двери покоев распахнулись. Рамля-султан пришла проверить состояние матери и взглянуть на малыша. Ее осанка, взгляд и поведение выдавало, что она госпожа. Айка смотрела на неё и мечтала, что когда-то тоже будет так же врываться ко всем в покои, и никто не сможет ей запретить этого делать.
— Какая крошка... — улыбнулась женщина, взяв младенца на руки.
Она какое-то время рассматривала его, затем перевела взгляд на подошедшую Диль-калфу и кивнула на дверь.
— Нужно позвать повелителя. Он должен перед дорогой увидеть ребенка.
— Кто там? Я родила шахзаде? — не унималась Айка, пытаясь привстать, но Хатгюль положила руку ей на плечо. — Госпожа, прошу вас, дайте мне взглянуть на него.
— У тебя еще будет время наглядеться.
Все ждали, когда придет повелитель, но он будто бы не торопился. На самом деле Осман был растерян и совершенно не готов принимать столь тяжкий груз. Но рождение ребенка для него было особым праздником, если бы не военный поход. Его шаги услышали женщины, а уже через мгновение, султан вошел в покои, бросив взгляд на уставшую Айку. Она же опустила взгляд, понимая, что сотворила ужасную глупость, когда обманула его. Страх, что повелитель выгонит ее за стены дворца не давал ей покоя, но стоило ей, увидеть улыбку, с которой Осман взглянул на младенца – все прошло.
— Счастье – это видеть свое отражение в своих детях. А ты мое отражение... Аллах преподнес мне тебя, передавая из своих объятий в мои. Его благословение будет с тобой на протяжении всей жизни, мой Сын, мое счастье, частица меня. Нарекаю тебя именем Мурад, Мурад, Мурад. Солнце осветило тебе путь в этот мир, пусть оно освещает тебе всю жизнь. — Осман оставил легкий поцелуй на лбу сына и передал его в руки Айки.
Она теперь выглядела довольной. Ее улыбка не сходила с лица, и это заметила только Хатгюль. Она невольно сморщилась, думая о том, что ребенок, который появился на свет раньше положенного выглядел на удивление крепким. В ее мыслях поселилось сомнение, ведь слух о том, что Айка была близко знакома с Шахиром еще до того, как попала в гарем, до сих пор ходил по дворцу. Но она не была в этом уверена настолько сильно, поэтому решила не делиться ни с кем предположениями. Повелитель был счастлив, на его лице сияла улыбка, а взгляд, который он то и дело бросал на младенца, был самой настоящей наградой.
— Повелитель, возьмите Мурада, руки затекли... — тихо проговорила она, протянув ребенка султану.
Осман взглянул на Рамлю-султан, а затем почти сразу же удалился. Время покажет, какой она будет матерью и сможет ли перерасти свое желание к богатствам.
— Хатгюль, возьми шахзаде Мурада. Айке нужно отдохнуть. — Распорядилась валиде и, бросив взгляд на девушку, следом за повелителем покинула покои.