6.
Жизнь... Насколько она скоротечна и губительна. Сколько боли и страданий она приносит на протяжении долгих лет. Мучает, сжигает, испепеляет под гнетом рока. День сменяет ночь. Месяц сменяет месяц. Год за годом. Век за веком. Правители сменяются, но у всех одна цель – выстроить крепкую Империю и добиться уважения народа. Каждый, бытующий за стенами дворца должен уважать и восхвалять правителя. Они могут не знать султана в лицо, но блага, которые он делает для своего народа, ценятся. Вот уже несколько недель султан Ибрахим не выходил в город, не посещал мечеть. Люди за стенами бунтовали, требовали правды. Осман видел, слышал разговоры и сплетни, когда тайком, как и в детстве, выходил в город. Чем дольше султан Ибрахим не выходил в свет, тем громче люди читали молитвы, прося Аллаха указать на правду. Многие боялись остаться без правителя. Боялись, что шахзаде Осман по своей молодости и глупости погубит Османскую империю, отдав земли на растерзание врага. Но не бывать этому. Все, за что сражался его отец будет принадлежать им. Шахзаде понимал, что в мыслях все намного легче, чем в жизни, и от этого ему становилось... страшно. Нет, он знал чувство страха, и это точно было что-то другое. Что-то уже до боли знакомое и не забытое. Чувство одиночества. Скребущее, ноющее и пустое. Осман принимал его, но не в полной мере. Он пытался заглушить это чувство изучением карт и книг, но не выходило.
Шахзаде вышел из дворца, вдыхая свежий воздух полной грудью, как вдруг взгляд заприметил повозку. Она направлялась прямиком ко входу, и Осман нахмурился. При всей своей уверенности и серьезности, он хотел сбежать. Видеть кого-то в столь траурный день не было в его планах, но как будущий повелитель, он держал голову гордо.
Дверцы повозки открыли, и из нее вышла женщина. Темные волосы были собраны и наполовину прикрыты тонким, невесомым платком, диадема поблескивала на солнце, как и ожерелье и кольца на пальцах. Женщина подняла взгляд, и Осман увидел до боли знакомый взгляд. Черные глаза с каким-то родным огоньком, но настолько пустынный. Он напомнил о трагедии, которая ждала Османскую империю в ближайшее время.
— Шахзаде. – Она грациозно кивнула Осману.
— Рамля-султан?!
Он обернулся и увидел мальчишку, важно шествующего по дорожке к ним. Кафтан волочился по земле, но это не мешало маленькому гостю. Его взгляд оторвался от янычар, метнулся к кипарисам, а затем уперся в шахзаде.
— Поклонись. – Шепнула Рамля-султан сыну и, улыбаясь перевела взгляд на Османа. — Он слишком робок и мал, не сердись на него.
— Мустафа, ты ли это? – широко улыбнувшись спросил шахзаде, на что мальчишка лишь вопросительно посмотрел на него. — Помнится, когда я видел его в прошлый раз, он был таким же неразговорчивым.
— Да. – Кивнула женщина, сдерживая смех. — Когда вы виделись в прошлый раз, он был еще во мне, и вряд ли мог что-то сказать.
Осман рассмеялся и учтиво указал на двери.
— Добро пожаловать, сестра!
— Так жаль... Так жаль, что я вернулась в родные стены, чтобы попрощаться с Повелителем. – Выдохнула женщина, осматриваясь. — Я надеялась, что Аллах убережет нашего отца от болезней. Я получила письмо от Мехмета-паши, он писал о том, что отец... потерял рассудок. Мне стало так страшно... Так страшно, что он может не узнать меня...
— Такова воля Аллаха. Мы будем молить Его, чтобы Повелитель не мучился. Это все на что мы способны.
— Ты прав... – она улыбнулась, продолжая рассматривать Османа. — Ты очень вырос. Даже не верится. Мой любимый брат, позволь мне тебя обнять!
Шахзаде кивнул, заключая Рамлю-султан в крепкие объятия. Он был рад, что она приехала. Чувство одиночества отошло на задний план, как только сестра переступила порог из дворца. Все вокруг будто ожило и приобрело яркие краски. Евнухи носили вещи, а служанки готовили покои для гостьи. Диль-калфа передала распоряжение Рамли-султан готовить обед в честь ее прибытия, а также она очень хотела встретиться с одной девушкой из гарема.
В то время, как Осман отправился в покои отца, чтобы поговорить с ним и рассказать о том, что во дворец прибыла Рамля-султан. Он шел по коридорам, чувствуя, как с каждым шагом ноги подкашиваются. Ругал себя за слабость, но не мог иначе. Возможно, со временем его характер станет крепче стали, а пока... нет, он должен быть сильнее. Остановившись у дверей в покои султана Ибрахима, Осман сделал глубокий вдох и сделал шаг. Каменный пол сменился на мягкий ковер, свет сменился на темень, лишь свечи освещали бледное лицо султана. Он спал. Грудь подрагивала, и от одной только мысли, что Повелитель ещё жив, становилось теплее на душе. Осман перевел взгляд на лекаря, склонившего голову и принял решение, которое далось ему сложно. Развернувшись шахзаде твердым, уверенным шагом направился по коридору. В голове творился хаос, и Осман знал, что лучше принимать решения на свежую голову. Но если он будет медлить, то и дальше будет бояться.
— Мехмет-паша! – Осман вошел в покои главного визиря и сделал очередной глубокий вдох, после чего холодно произнес. — Созывай совет. Чем скорее, тем лучше.
— Слушаюсь, шахзаде. – Тот растерянно поклонился, сузил и без того узкие глаза и осторожно поинтересовался. — Никак горе приключилось?
— Меньше слов, Мехмет-паша.
***
Нурбахар любовалась подарком шахзаде, когда двери в ее покои распахнулись и вошла Айка. Она не собиралась сдаваться и подчиняться дворцовым правилам и правилам гарема. В ее глазах было столько ненависти, что они казалось бы почернели. Возможно ее душа также черна. Ни страха пред будущим шахзаде, ни уважения пред равными. Нурбахар знала, если такая, как Айка в действительности станет фавориткой, а затем получит титул султанши – жизнь гарема станет невыносимой. Мысленно попросив Всевышнего о милости, девушка поднялась и, гордо вскинув голову, взглянула на девушку с базара. От той исходил лишь гнев. Она все равно не собиралась слушать и слышать. Ей хотелось доказать свое превосходство. Она тяжело дышала и готова была наброситься на истинную фаворитку шахзаде, но все же боялась.
— Чем объяснишь то, что шахзаде сделал подарок тебе?! Я провела с ним ночь! Я! – крикнула Айка, топнув ногой.
— На то есть воля шахзаде, и мы не можем ему перечить. – Спокойно произнесла Нурбахар. — И как ты смеешь врываться в мои покои? Ты забыла кто ты?
— Я смею, потому что я стану госпожой! Я, а не ты! Ты будешь целовать мне руки, омывать меня. Станешь моей служанкой, и будешь прислуживать мне и Повелителю, как и твоя мать!
Нурбахар не могла терпеть нападок от Айки. А когда та позволила задеть Гульгюн-калфу, девушка пришла в ярость. Ее терпение закончилось. Она шагнула в сторону Айки и замахнулась, собираясь ударить наложницу, как вдруг увидела Рамлю-султан. Женщина грациозно ступала, даря прекрасную улыбку обеим девушкам.
— Госпожа! – преклонив голову, произнесла девушка.
— Нурбахар-хатун?! Как же ты выросла! – она прошла ближе и недовольно взглянула на Айку. — А кто ты такая? Почему кричишь на весь гарем?
— Я – фаворитка шахзаде...
— Фаворитка? – перебила ее Рамля-султан. — С каких пор фаворитки шахзаде так неопрятны и агрессивны? Ты же не торговка, зазывающая народ на базаре, а рабыня шахзаде! Тебе нужно учиться говорить кротко и тихо! Боюсь, что до фаворитки ты не дотягиваешь. Ни ума, ни уважения к династии. Иди отсюда. Иди-иди, не смотри на меня так.
Айка ушла. Она помнила, как тяжело ей было попасть в гарем шахзаде, и терять свою значимость не собиралась. Злость почти полностью овладела ее разумом, и девушка хотела отправиться прямиком к шахзаде Осману, чтобы рассказать о том, как плохо с ней обходятся. Она прошла к дверям, раскрыла их и почти вышла, когда кто-то схватил ее за локоть. Обернувшись, Айка увидела девушку, которая и рассказала ей про судьбу Нурбахар. Ак-хатун крепко держала наложницу и что-то тихо говорила, но из-за громкого сердцебиения та ничего не слышала. А когда злость прошла, на смену ей пришли слезы. Айка обессиленно опустилась на пол и прикрыла лицо руками. Она не могла потерять место подле шахзаде. Не могла и не хотела.
— Как ты поживаешь? Уверена, шахзаде Осман без ума от тебя! – улыбаясь, произнесла Рамля-султан, усаживаясь на подушки и неустанно любуясь Нурбахар.
Девушка в миг изменилась в лице, провела руками по волосам и тоже опустилась на подушки. С чего начать она не знала. Не хотела говорить о том, как ее отвергли дважды, и как она страдала все эти годы, но не ответить женщине, которая так упорно требовала звания фаворитки у султана. Благодаря Рамле-султан Нурбахар стала воспитываться фавориткой, но... так и не стала ей. Женщина заметила смятение на лице девушки и взяла ее ладони в свои, ласково улыбнувшись.
— Осман не рад тебе? – осторожно спросила Рамля-султан.
— Я не знаю... Это так сложно. Прошлой ночью я должна была быть с ним, он... сам пригласил меня, но передумал. Отослал меня в гарем, а выбрал эту... эту... – голос Нурбахар дрогнул, и она глубоко вздохнула. — Но утром шахзаде извинился, подарок преподнес. И все же, мне так страшно, что моя жизнь, посвященная только ему с самого детства – может быть прожита напрасно.
— Не говори глупостей. Но, чтобы ты была спокойна, я поговорю с шахзаде! Меня-то он послушает!
— Вы столько всего сделали для меня, госпожа... я не знаю, как благодарить вас! Да пошлет Аллах вам долгой и счастливой жизни!
Женщина широко улыбнулась, после чего поднялась с подушек и шагнула к дверям.
— Скоро подадут обед! Не хочу пропустить встречу с Муса-агой! – смеясь проговорила Рамля-султан, неспешно выходя из покоев.
Теперь Нурбахар знала, что во дворце есть кто-то кто сможет ее защитить. Мать хоть и была всегда рядом, но что она могла сделать? Пойти против слова шахзаде – то же самое, что пойти против Повелителя и всей Империи. Но зная Рамлю-султан еще до того, как султан Ибрахим заболел, до смерти его верной хасеки Давлетшах-султан, до смерти его трагически погибшей наложницы Махитаб-хатун, она не потерпит несправедливости.
Нурбахар вышла из покоев, как раз в то время, когда подали обед. Девушки с наслаждением угощались, но только двум не было никакого дела до вкусных яств. Айка чувствовала, как внутри все сжимается от страха потерять надежду на богатое будущее, а Нурбахар боялась остаться без внимания шахзаде. Столько лет она жила надеждой на счастье рядом с Османом, но все рухнуло, после его слов. Они повзрослели, но обида никуда не делась. Время не сгладило острых углов, и каждый, кто проходил через коридоры воспоминаний, бились о них, тревожа старые раны.
Из мыслей обеих девушек вывели крики наложниц и громкие хрипы. Нурбахар подскочила на ноги, равно как и остальные, вот только она ничего не видела. Слышала крики, видела, как Диль-калфа и Гульгюн-калфа пытались что-то сделать, но судя по хрипам, которые продолжали доноситься, ничего не могли исправить.
В то время, как Нурбахар пыталась понять, что происходит, Айка видела ужасную картину рядом с собой. Одна из девушек наслаждалась сладким, сочным абрикосом, но подавилась косточкой. Это было так нелепо и так страшно. Она хватала воздух губами, но все равно задыхалась. Девушки кричали, две калфы пытались помочь наложнице, кто-то поспешил за главным евнухом, но к его приходу было уже поздно. Странно, но Айка не испугалась, наоборот, в ее голове родился коварный план. Продумывая его, она радовалась все больше и больше.
— Айка-хатун, что ты улыбаешься? – Грозный голос Диль-калфы отвлек девушку, и она перевела взгляд на нее. — Горе в гареме, а ты с улыбкой на лице. Где твое сочувствие и сожаление?
— Она сама виновата! Нужно было есть медленнее, да и почему бы не порадоваться? На одну соперницу меньше.
Девушки ахнули, услышав такие слова от Айки, а Нурбахар серьезно заволновалась. В девушке с базара не было ничего человечного. Она не жалела, не сочувствовала, не любила, и ей нужно было держаться подальше от шахзаде. Но что можно было сделать, если он сам желал видеть ее рядом с собой? Нурбахар прошла в свои покои, взяла чистый лист и принялась писать послание для Рамли-султан.
«Горе в гареме... Айка-хатун что-то задумала. Мне страшно, что она может навредить шахзаде Осману. Только вам могу доверить эту информацию, госпожа». – Быстро написала девушка, достала несколько акче из тайника, свернула письмо в трубочку и вышла, ища глазами Диль-калфу. Та, столкнувшись взглядом с Нурбахар сразу же подошла ближе, с опаской озираясь по сторонам. После случившегося ей теперь всюду мерещились ужасные хрипы.
— Передай госпоже, как можно скорее. – Шепнула девушка, протягивая Диль-калфе письмо и монеты.
Та кивнула, пряча все в рукав и быстрым шагом направилась по коридору.
Возвращение шахзаде Османа стало поводом для неурядиц, как в стенах дворца, так и за его стенами. Люди пытались пробраться тайком во дворец, чтобы узнать о состоянии Повелителя. Творился настоящий хаос. Смерть девушки в гареме стала неожиданностью, которая повлекла за собой еще больше бед. Нурбахар это понимала, знала, что некоторые наложницы тоже в силах это понять, но Айка... она была рада. Понимание того, что от соперниц можно избавиться теплило ее душу. И если во время молитвы девушки просили Аллаха помочь им, справиться со сложностями и жить, как можно спокойнее, то Айка не просила ничего. Она надеялась на себя и не верила в то, что молитвами можно проложить себе путь к месту рядом с шахзаде Османом. Прикрыв глаза, девушка довольно улыбнулась. «Как только я избавлюсь от фаворитки шахзаде – я избавлюсь от всех!» – думала Айка. Она видела, как он смотрел на других девушек. Они для него были лишь рабынями, но на Нурбахар он смотрел по-другому. Он будто бы чувствовал к ней что-то и пока сам не понимал что. Но судя по тому, что прошлой ночью рядом с ним была именно Айка, давало ей уверенности, что она особенная. Она и только она будет рядом с ним.