3.
Султан был зол на сына. Осман в который раз ослушался Повелителя. Бесстрашие шахзаде когда-нибудь сыграет с ним злую шутку, и только этого остерегался султан Ибрахим. Его сын не боялся ни янычар, ни пашей, а потому султану приходилось каждый раз самостоятельно наставлять наследника. Но с каждым новым разом Осман становился все самостоятельнее и все лучше понимал как живет простой народ за стенами дворца. Меньше всего Повелитель хотел лишиться наследника из-за жадности. Именно она не давала султану Ибрахиму позаботиться о бедняках. Он мог бы даровать им лучшую жизнь, но боялся, что дав им хотя бы раз лишний акче – все повторится. Пока за него читали молитвы, он мог быть спокоен.
«Султан не может помочь каждому, кто нуждается в крове или пище. Нужно проявлять заботу, но в то же время хладнокровие, ибо только так ты сможешь остаться на троне, сын» – изо дня в день повторял Ибрахим сыну, но шахзаде хотел узнать обо всем самостоятельно. Он вечно что-то искал, изучал и находил. Теперь он познал что такое бедность, и султан ждал очередного шквала вопросов, но Осман молчал. Он молча следовал за отцом, обдумывая то, что видел и слышал.
Пройдя ворота, султан Ибрахим обернулся на сына и нахмурил брови. Мальчишка опустил голову, поклонился и тяжело выдохнул:
— Ноги мои больше не ступят за ворота. Бродить по улицам, где расхаживают бедняки – не развлечение для шахзаде. – Твердо произнес Осман, на что султан одобряюще покачал головой.
Султан был доволен сыном. Несмотря на юный возраст он прекрасно мыслил и стремился узнать все и обо всем. Ум и здравый смысл – лучшие качества султана, поэтому Ибрахим был спокоен: после его кончины на престол взойдет глубокомыслящий Повелитель. Он кивнул сыну и отправился во дворец, в то время, как Осман направился в сад.
Янычары стояли, как кипарисы в ряд, неустанно смотря перед собой, Гульгюн-калфа со служанкой, чьего имени Осман не знал или просто не помнил, гуляли по саду. Они, завидев его, поклонились. Гульгюн-калфа робко улыбнулась, приветствуя юного наследника. Эта женщина была особенной. Султан Ибрахим ценил преданность этой женщины и объявил о том, что ее дочь – ровесница Османа – Нурбахар – безоговорочно станет фавориткой шахзаде. Мальчик уважал ее, знал, что она умна, но не мог и думать о том, что когда-то женится на ней. За долгое время дружбы с Нурбахар он понял, что она ему не нравится. Слишком податливая.
— Шахзаде, – девочка подошла ближе, поклонившись юному наследнику и улыбнулась. — Я видела, как вы утром покидали стены дворца. Расскажете мне, как там?
Она никогда не бывала на базаре, никогда не выходила за пределы дворца. Единственный раз, когда она покинула его стены – это был путь из родного дома до дворца султана Ибрахима. Ее любопытный взгляд внимательно следил за всеми эмоциями Османа, и он, зная это, не мог сдерживать свою неприязнь. Рядом с ней было некомфортно. Она будто бы засыпала и просыпалась с мыслью о том, что однажды подарит ему сына и станет его единственной. Но он этого не хотел, и обязательно должен был поговорить с отцом. Через несколько лет Осман получит весь гарем, и там явно найдет девушку, которая сумеет растопить его сердце, а пока... он просто не будет об этом думать.
— За стенами дворца нет ничего радостного. Одни лишь разочарования... Люди не знают, что такое полный живот и здоровый сон, они нуждаются во всем. – Тихо проговорил мальчишка, идя вперед.
— Но вам ведь там нравится.
— Нет. Нурбахар, мне сейчас не до тебя, я хочу побыть наедине с собой.
— Д-да... конечно, шахзаде... — девочка поклонилась и спешно отправилась во дворец.
Легкий ветер приглаживал волосы шахзаде. Мальчик сидел на каменной скамье, прикрыв глаза и пытался найти умиротворение, когда услышал тихие шаги. Нужно было встать и поприветствовать мать, которая отвлекла его от спокойствия и одиночества.
— Осман, сынок мой, — улыбаясь произнесла она, подойдя к нему и глубоко вздохнула.
Его мать – была больна. С каждым днем она все больше и больше увядала, отчего шахзаде чувствовал уколы боли. Они закрадывались в самую душу и не давали вздохнуть полной грудью. Однажды она сказала, что ей придется оставить его, уйти навсегда, и эти слова вот уже несколько месяцев никак не выходили у него из головы. Зачем ему богатства, земли и власть, если рядом не будет родной души? Никто не заменит ему мать, только она будет всегда поддерживать и оберегать, но на все воля Всевышнего и противиться ей, значило перечить самому Аллаху. Нельзя. Осман открыл глаза и взглянул на мать. Невысокая худощавая женщина с россыпью седых волос, с усталым, но счастливым взглядом. Каждый раз когда боль отступала, она уделяла время сыну, и он был рад, но в последнее время все чаще в душу закрадывался страх. Осман боялся, что в одну из прогулок матери станет плохо, и она умрет на его глазах. Он боялся увидеть смерть. Боялся, что это убьет и его, но должен был быть сильным.
— Как ты себя чувствуешь, мама? — поинтересовался он, на что женщина улыбнулась, села рядом с ним и покачала головой.
— Все хорошо, сынок. Все хорошо. Повелитель сегодня был зол на тебя?
— Я сбежал из дворца, чтобы поговорить с девчонкой. Она... торгует виноградом на базаре. Вчера отец высек ее... из-за меня. Она рассказала Повелителю о том, как я взял гроздь винограда без спросу.
— И теперь в тебе таится страх?
— Шахзаде ничего не страшится, – неуверенно произнес мальчик, качая головой. — Я чувствую, что причинил ей боль. Она рассказала, что ее семья ест лепешки раз в месяц, в то время, как во дворце не обходятся без лепешек за трапезой.
— Так бывает. Не все могут добиться власти и богатств, но одни могут радоваться тому, как живут другие. Понимаешь? – ее губы дрогнули.
Он снова молчал, смотря перед собой и думая о том, как несправедлива жизнь. У кого-то она может отобрать богатства, у кого-то счастье, а у некоторых и само существование.
— Почему отец выбрал для меня Нурбахар? Она же... ничем не отличается от других. Когда она вырастет, она не может стать фавориткой. Мне жаль, что ее мечты напрасны.
— Сынок, все женщины в твоем окружении будут несчастны. – Сказала его мать, грустно улыбнувшись, на что Осман испуганно взглянул на нее.
— Но... почему?
— Каждая будет мечтать о тебе, не спать ночами и молить Аллаха, чтобы он даровал вам шахзаде, но ты должен выбирать сердцем.
— Ты тоже несчастна?
— Мое счастье сейчас рядом со мной. – Она улыбнулась искренне, взяла руку мальчика в свои и поцеловала его ладонь. — Если бы ты только знал, как мне страшно оставлять тебя...
Эти слова не понравились Осману, отчего он лишь крепче сжал зубы и прикрыл глаза. На душе было неспокойно, так же как и у его матери. Она смотрела на сына, чувствуя, что может не пережить эту ночь. Молясь Всевышнему, она хотела защитить сына, уберечь от дурного слова и глаза, оградить от врагов и завистников. Но как бы больно ей не было, нужно было отпустить... Судьба мужчин тяжела, еще тяжелее судьба султана – правителя, но она знала, что ее сын справится со всем. Вновь оставив материнский поцелуй на ладони сына, женщина встала, поглядывая в небо. Тучи сгущались, будто предупреждали о чем-то страшном, злом и плохом.
— Тебе плохо, мама? – спросил Осман, видя как глаза матери становятся пустыми, но стоило ей взглянуть на него, как вновь в них загорелась жизнь.
— Мне стоит пойти прилечь. Не беспокойся обо мне.
Но шахзаде не мог не беспокоиться. Он видел, насколько сильно пересохли ее губы, на лбу появилась испарина, а грудь поднималась все чаще, но мама улыбалась ему. Мальчишка кивнул, и женщина пошла по дорожке, вымощенной камнями. Янычары словно статуи стояли всюду, но никто не позвал, когда случилось то, чего Осман так боялся. Сердце мальчика неприятно кольнуло. Он понял что нужно помочь матери дойти до покоев, обернулся и увидел платок... платок матери, легкий и невесомый парил в потоке ветра, кружился в грустном танце, уносясь все дальше и выше. Словно душа, покинувшая тело, он стремился все выше. Туда, где Всевышний примет ее под свое крыло.
Осман резко встал и быстрым, уверенным шагом направился ко дворцу, но стоило ему выйти за пределы сада, как он увидел мать. Она лежала на земле, смотря в небо, словно наблюдала за уносящимся вдаль платком, ее руки были прижаты к груди.
— Мама?! – внутри мальчика все сжалось от страха, но он переступал через него, подходя все ближе и ближе. — Мама, ответь.
Глаза беспрестанно смотрели в небо. Она не отвечала, не моргала и не обращала внимания на сына, который пытался ее разговорить. Осман никогда прежде не видел смерти, он лишь по рассказам знал насколько она страшна и уродлива, но это было не так. Мальчик опустился на колени перед матерью, обнимая ее. Его руки гладили ее жесткие волосы, нежные щеки и сжимали еще теплые ладони. Он не видел в смерти ничего уродливого. Его мать была прекрасной, как и при жизни, только взгляд теперь пугал. Он был пуст...
Осман сидел, читая молитву, когда услышал голос Гульгюн-калфы. Он открыл глаза и увидел перед собой растерянную женщину. Она опустилась на колени, взяла мать мальчишки за руку и прикрыла глаза.
— Позовите лекарей! — строго произнесла она, махнув рукой девушкам, что стояли позади, а затем перевела взгляд на шахзаде. — Мне очень жаль.
— Мы не можем препятствовать воле Аллаха. – Произнес мальчишка, продолжая поглаживать мать по волосам. — Он пожелал видеть ее, и она повиновалась. Не стоит долго горевать и лить слезы. Она ушла в мир, где нет боли и несчастий. Там ей будет лучше.
Осман снял тюрбан, положил на него голову матери и поднялся на ноги. Завидев бегущих лекарей, он молча кивнул Гульгюн-калфе и быстрым шагом направился во дворец. Чем дальше он уходил, тем сильнее чувствовал пустоту и одиночество, заполняющее его душу. Ему было тяжело дышать, он хмурился и хотел поскорее спрятаться от всех, но его не оставляли. Нурбахар шла позади него, не упуская его из виду. Она хотела поговорить, может быть поддержать или что-то спросить, но Осман был не в состоянии. Боль, которую он чувствовал, не была похожа ни на любую другую.
Зайдя в покои, мальчик взглянул на проходившую мимо Нурбахар и закрыл двери. Значит она не шла за ним? Может она еще не знала ничего? Что будет, когда о случившемся узнает отец? Ноги перестали держать его, и мальчик упал на колени. Все то, что он говорил Гульгюн-калфе – ложь. Он будет оплакивать свою мать, но никто об этом не узнает. Никто и никогда не узнает о том, что будущий Повелитель, грустит. Он должен быть сдержанным и подавать пример всем вокруг, но как держать себя, если это так сложно? Сжав руки в кулаки, мальчишка поднялся и сделал глубокий вдох.
«Я – шахзаде Осман, будущий падишах Великой Османской империи. Я не должен показывать свои переживания. Должен быть сильным и благородным, как мой отец – султан Ибрахим-Хан. Боль никуда не денется, она будет со мной на протяжении всей моей жизни, но я выстою и справлюсь со всем. И да поможет мне Аллах!» — Проговаривал Осман, смотря ровно перед собой, в то время как глаза застилала пелена слез.
Двери в покои раскрылись, и шахзаде, сделав глубокий вдох, обернулся, видя перед собой отца. Ему показалось, что султан внезапно постарел. Боль искажала его лицо, но глаза оставались такими же холодными, какими были всегда. Он смотрел на сына, видел скорбь на мальчишеском лице и ему это не нравилось. Не нравилось, что его сын не может достойно принять смерть ближнего.
— Шахзаде должен оставаться хладнокровным. Если кто-то во дворце увидит тебя со слезами на глазах... какие разговоры пойдут? – строго проговорил султан, хмурясь.
— Я впервые видел смерть, и я принял ее достойно, отец.
— По-твоему это достойно? – его пальцы прошлись по щеке шахзаде, растирая слезы. — Умей скорбеть, но не вздумай пускать слез.
— Что со мной будет? – спросил Осман, зная, что теперь он принадлежал самому себе, но у отца на него были другие планы.
— Лале-султан заберет тебя к себе. Она научит тебя всему, а как только ты подрастешь – вернешься домой.
Мальчик пошатнулся, но не сказал ничего, лишь кивнул и поклонился султану. Он понимал, что тяжело это только сейчас, но со временем боль утихнет, и он поймет насколько прав был отец, отправляя шахзаде во дворец Лале-султан.
Сборы были быстрыми, и Осман злился, что прощание с матерью пройдет без него. Он не сможет увидеть ее в последний раз, не сможет прочесть молитву, и эти мысли не давали ему покоя. Если бы он жил, как та девчонка за стенами дворца, он мог бы сбежать. Дети бедняков – беспризорники и грешники, какими не могут быть дети падишахов.
В дверь постучали, и Осман тяжело выдохнул, приглашая войти того, кто так желал встречи с ним. Нурбахар прошла в покои, поклонилась шахзаде и глубоко вздохнула.
— Что ты хотела? У меня нет времени на пустую болтовню, Нурбахар.
— Позвольте попрощаться с вами... Матушка сказала, что вас увозят из дворца... для меня этот день будет таким же скорбным, как и для вас.
— Нурбахар, – Осман нахмурил брови и выпрямил спину, намереваясь хотя бы в последний день высказать все то, о чем так долго молчал. — Ты никогда не станешь фавориткой! Скоро у меня будет свой гарем и твое место там будет самым крайним. Мне жаль об этом говорить, но тебе лгали, говоря о том, что как только ты вырастешь – станешь фавориткой, родишь шахзаде и станешь Нурбахар-султан. Такого не будет!
Девочка смотрела в пол, не моргая. Осман видел, как по ее щеке скатилась слеза, но считал, что сделал все правильно. Она должна была узнать о его чувствах, чтобы не жить в неведении и мечтах. Теперь шахзаде мог со спокойной, но израненной душой покинуть дворец султана Ибрахима. Покинуть лишь на время.