10
После довольно содержательного разговора Всеотца и Князя Тьмы прошло около трёх месяцев. Промежуток для этих вечных созданий небольшой. А вот для людей весьма и весьма существенный. За неделю смертные способны влюбиться, расстаться, снова влюбиться и опять поссориться из-за марки консервированного тунца. Так что же случится за 12 недель? Вот Гарриет Хилл, например, успела потерять работу из-за жалобы, поданной на неё одной важной шишкой за то, что Дак нечаянно пролила на его ботинки апельсиновый сок. И не стала извиняться. Непонятно только, как этот богатый человек вообще оказался в кафе (даже скорее забегаловке) на северной окраине города. Ладно, то что было, то прошло, не стоит убиваться из-за потери работы. Степень внутренних стенаний и самобичевания зависит от характера, а подобные переживания не входят в перечень качеств красноволосой барышни.
Куда больше стоит волноваться и беспокоиться из-за потери жилья. Неприятности приходят стаями, уж так у них, странных существ, повелось. Хозяйка квартиры, в которой жила Гарриет, развелась с французом, и, приехав из страны любви, впала в шок, увидев «воскресшую из психов» дочь покойного Натана Хилла. С бурной тирадой мисс Манро выставила Гарриет за дверь, вслух размышляя о смысле жизни «сумасшедших, жалких девушек, которые, к тому же, воруют ключи». Кстати, а ключи-то мадам хозяйка у покойника Натана изъяла, так что как они оказались у Гарриет - загадка, достойная Леонардо Да Винчи.
Дак лишилась жилья.
Дак лишилась работы.
Куда идти? Что делать? В Лондоне, как по закону подлости, не живут её знакомые. Ну или живут, да только лепрекон и подружка его странная, с коей у Гарриет сохранялись сравнительно тёплые отношения. Наверное, эти все неудачи, неприятности, подстроил тот бог, которому так была нужна смерть Алекса Каваны. И, странное дело, чем дольше Дак жила на воле, тем больше она убеждалась, что неспособна убить, да особенно того, с кем она завела дружбу, а божки всякие пусть идут на юг, как бобры*, подальше от Гарриет Хилл и Алекса. Подальше, желательно вообще в другой мир.
На самом деле убить очень сложно. Будь то человек или земноводное - нелегко пересилить себя и убить. Избавить мир от еще одного смертного балласта, так сказать. Хотя, делая это, не берем ли мы на себя полномочия Бога? Не завышаем ли свои силы? Не проявляем ли Гордыню? Не уподобляемся ли тому, кого церковники и мы сами зовем Искусителем? Люди ставят себя выше Вседержателя. Они считают себя вершиной пищевой цепи, что, увы, очень спорный вопрос. Как начинается любая из драк или воин? Дурак дураку говорит: «Ты дурак».
Но это не делает его умнее или сильнее.
Ничто не опускает создание настолько, насколько убийство себе подобного.
Но вернемся к сути. А сейчас, изгнанная хозяйкой девушка, направлялась к лепрекону и его подруге. Они её, конечно, приняли к себе в квартиру, но при условии соблюдения порядка и чистоты. Вот так. Не у всех есть такие друзья, которые друзья не только на словах, но и на деле. А особенно трудно таковых найти без навязанного всякими Элиоттами плана действия и без удачи за спиной.
Не важно сколько у тебя друзей. Важно сколько из них пойдут с тобой пить в воскресенье.
Семнадцатое декабря выдалось весьма и весьма неприятным в столице, известной своей дрянной погодой, а потому Гарриет радовалась, грея руки о кружку чёрного чая, что не проводит этот день на улице.
- Я очень благодарна тебе...- Гарриет медленно моргнула и отпила чаю из кружки. «I love Helsinki», гласила надпись на её блестящем керамическом боку. - Тебе и Лили. Представить боюсь, где бы я сейчас была, если бы не вы.
- Нам не в тягость, - усмехнулся Алекс. Сейчас он куда больше походил на рождественского эльфа, нежели на лепрекона. Гарриет улыбнулась, глядя на него.
- Правда, спасибо. У меня никогда не было друзей, которые бы приняли меня, чужого человека, в свой дом.
-Что же, теперь есть,- Гарриет посмотрела в окно. Рождество грядет, о чём говорят гирлянды, развешенные абсолютно на всех зданиях. Они с Алексом сидели в темноте, глядя в разноцветное трёхмерное пространство улицы. Кружка грела руки. По спине Гарриет пробежали мурашки, щекочущий приятный газ в груди растянул её уголки губ в разные стороны. Дак хотела смеяться от счастья, потому что она проведёт волшебное Рождество вместе с тем, кто вызывал у её сердца непонятные скачки. Непонятно, что сейчас так завело Гарриет, она вдруг ужасно захотела его обнять за всё хорошее, что он сделал, да и не только за это. У-ух! Сердце провалилось в какую-то яму и продолжило свои странные скачки оттуда. Будь Гарриет героиней шекспировской пьесы, как достопочтенная Офелия, она бы трагично заломила руки и поведала бы залу о превратностях судьбы. «Коль суженого твоего его премерзкий дядя отправляет в Англию из родного королевства. Коль ум его мутнеет от злосчастного рока».
Так неприятно сидеть рядом с человеком, которого хочешь обнять, но не можешь, потому что он находится в так называемой френдзоне. Гарриет сжала кружку и опустила голову. Алекс прикрыл глаза, будто что-то услышал. Девушка прислушалась: и правда, какое-то заведение решило воспроизвести «Звените, бубенцы». Лепрекон какое-то время шевелил губами, подпевая, а затем, тряхнув шевелюрой, обернулся к Гарриет.
- Рождество наступает, - он разразился искренним смехом. С похожей интонацией смеются дети на коленях у финского Санты. Дак улыбнулась. Ей хотелось схватить парня за плечи, как следует встряхнуть и обхватить руками его тело. Рождество творит интересные вещи. - Хотелось бы мне знать, что я получу от Санты.
- Мне тоже.
Они не были детьми, но на миг действительно поверили в волшебство. Хотя праздничного бородатого дедушку никто никогда не видел, в отличии от лепреконов и языческих Богов. Какая жалость. А ведь это было бы куда полезнее и ценнее.
Они сидели и смотрели в окно, слушая рождественские гимны. Гарриет сжимала в руках кружку с чёрным чаем, а Алекс удивлялся, почему ему так хочется прикоснуться к похожей на фею девушке. Две души, бьющиеся грудью об стекло, самозабвенно поливающие это стекло кровью своих сердец. Они сами учинили себе препятствия и барьеры, а теперь страдают из-за этого.
В итоге никто из них никого не обнял.
****
- С Рождеством, Лили, Алекс.
- С Рождеством, Гарриет.
Звон бокалов.
На решётке камина висел полосатый носок Алекса. Он единственный из троих его повесил, потому что верил в Санта Клауса. Гарриет получала последний рождественский подарок в две тысячи одиннадцатом - в две тысячи двенадцатом умер её отец, а через два месяца после похорон психиатр выявил
у Дак психические отклонения. Грех думать о прошлом, сидя за столом с бокалом шампанского и слушая рождественские гимны, считала Гарриет, а тем паче негоже поминать былое, если это первое Рождество в твоей свободной от больницы жизни.
«Санта, сладкий, я ещё хочу яхту,- затягивала Эрта Китт своим мягким голосом,- не слишком много ли я прошу?»
«Санта, милый» доносилась из допотопного приёмника, который Лили откопала в кладовой. Эта девушка вообще оказалась опорой, поддерживающей хозяйство в квартире. Она была младше Алекса, но, по странной и извращённой человеческой природе, относилась к нему, как к младшему брату. Даже когда Гарриет спросила у неё, что делать с лепреконом, который давно вырос из того возраста, в котором люди обычно верят в Санту, Лили успокоила Дак и заверила, что подарок для него имеется в той же кладовке, под кучей разной всячины, так что ему вряд ли придет в голову туда заглянуть.
- Индейка,- константировала Лили, величественно поднимаясь со стула под начальные аккорды «Всё, что мне нужно на Рождество - ты» и удаляясь из гостинной. Гарриет осталась с Алексом один на один.
- Эй,- улыбнулся он,- счастливого Рождества, мисс Хилл,- его пальцы подвинули по столу маленькую зелёную бархатную коробочку. Гарриет открыла крышку. Внутри лежала цепочка с маленьким-маленьким четырёхлистным клевером.
- О,- рот Дак самопроизвольно сложился в эту букву. Она ощутила кончиками пальцев прохладный металл.
- Немного удачи не бывает лишней.
- Как красиво, - она улыбнулась, подняла цепочку и надела на шею. Тёмно-зелёный маленький четырёхлистный клевер возлежал на её коже.- Погоди. Я сейчас.
Гарриет спрыгнула со стула и побежала в спальню. Выкорчевав из-под матраса нечто, напоминающее издалека тряпку, а при ближайшем рассмотрении оказавшимся шарфом, она засунула это нечто в бледно-голубую коробку, на крышке которой гордо красовался пышный сиреневый бант, который мог бы стать сам по себе отдельным подарком. Так же она выловила из тумбочки плойку для Лили, положила это чудо техники в обычный пластиковый пакет, на котором был изображён Санта с оленями. Но, как водится, Гарриет принялись одолевать сомнения. А может, к подарку для девушки подойдёт красивая коробка с бантом? Может, Алекс обрадуется Санте и оленям? Мысленно выругавшись, Гарриет-таки поменяла подарки местами и отправилась обратно на комнату.
- Ох, Алекс, спасибо большое. С Рождеством тебя, - невысокий и, что странно, спокойный голос Лили доносился из-за прикрытой двери. Алекс что-то сказал и они рассмеялись, под уютные звуки хора, который исполнял очередной рождественский гимн. Дак на цыпочках приоткрыла дверь и тихо, словно индеец, вошла в гостинную. Подарки она положила у стены, ибо намеревалась вручить их в более подходящий момент.
- О, Гарриет, это что, подарки?
Вот так и живём. Окружающие беспощадно ломают хрупкие стены твоего восприятия. Оказывается, ты вовсе и не такой незаметный, каким себе кажешься.
- Счастливого Рождества, Лили. С Рождеством, Алекс,- Гарриет с приветливой улыбкой раздала подарки, а затем села в кресло, наблюдая за реакцией, которую вызвали её дары. Лили вежливо сказала «спасибо», но Дак-то видела, как она обрадовалась. Глаза не лгут. Лепрекон её подарок проигнорировал.
- Я хочу открыть его позже.
- Это когда?
- Позже это позже. Я получу от вас подарки наутро, от вас и от Санты. Тогда у меня будет больше приятных вещей за раз!
Гарриет согласилась с тем, что логика Алекса имеет место быть. Лили встала из-за стола, извинившись.
- Что случилось?
- М? - девушка обернулась, - У меня разболелась голова. Гулять я не смогу пойти, но если на улице будут раздавать печенье, как в прошлом году, принесите мне парочку.
- Серьёзно?- Гарриет аж привскочила с места.- Пропустишь рождественскую прогулку из-за головной боли? Может, съешь таблетку, да с нами пойдешь?
Лили так рьяно покачала головой, что Всеотец наверняка бы поднял на очередном собрании вопрос о замедлении вращения Земли вокруг Солнца в ночь с двадцать четвёртого на двадцать пятое декабря.
-Таблетка не поможет. Я пробовала. Много раз пробовала, и всё напрасно. Идите без меня. Счастливого Рождества.
Дверь захлопнулась.
- И часто у неё так?
- Довольно часто. Но во время праздников особых проблем не возникало. Хотя вряд ли стоит вникать в устройство организма Лили, - парень беззаботно развел руками и, подойдя к Гарриет, подхватил ее под локоть и резво зашагал в сторону прихожей, где его ждала горнолыжная куртка и зимние ботинки, в более грубом социуме называемые 'говнодавами', а Хилл - видавшая виды «Аляска» и кросовки, которые, казалось, выдержали бы любую температуру.
****
Порыв воздуха сообщил о закрывшейся двери. Звякнул замок. Рыжая девушка, хмуро вглядываясь в наикрасивейшие узоры обоев, вышла из комнаты с отливающей синевой кружкой, некогда имевшей в себе смесь из кипятка и растворимого кофе.
- Либо мисс Хилл слишком хорошо играет, так что Станиславский день и ночь пел: «Верю» под её окном на манер баллады , либо эти чувства... Впрочем, если второй вариант верен, вероятность провала поднимает поршень выше необходимого уровня,- проговорила Лили Гриффин, глядя на освещённую всеми цветами улицу. Не прошло и минуты, как в окне показались Алекс и Гарриет, вероятно, очень довольные жизнью. Лили опустила чашку на подоконник и задумалась.
****
На улице стояла неплохая для зимы погода. Дождевые облака сменились на снеговые, но, видимо, ненадолго. Не зря же в школе дети учили, что зима в Великобритании тёплая и влажная, благо климат морской. Но, для Рождества, вышеупомянутые ежегодно повторяющиеся изменения погоды готовы были отменить свой вроде бы как окончательный вердикт «тёплая зима», и заменить оный на приговор «прохладная, да и достаточно снежная зима». Экий Всеотец затейник.
- Люблю Рождество,- сказал Алекс больше самому городу, чем идущей рядом с ним Дак. Девушка издала нечто двусмысленное и нечленораздельное, потому что у неё ещё не сформировалось независимое мнение об этом празднике.
Они шли молча. Брели, повинуясь наитию, в глубину праздника и веселья. Гарриет снова услышала развесёлые звуки новогодней «Звените бубенцы», и вспомнила.
Они сидят в комнате. Расстояние между ними - два метра. Залихватски взъерошенные волосы бросают свою тёмную проекцию на его лоб. Кружка греет напряженные руки, чай успокаивает разбушевавшееся сердце.
Хлоп! Поднос с грохотом переворачивается, и она оказывается в его нечаянных объятиях .
С тихим шелестом зелёная бархатная коробочка скользит по парадной скатерти.
Гарриет ощущает, как чувство, опознанное ею, стремится вырватся, вырваться из её тела в форме любой энергии.
Поэтому она зажимает себе ладонью рот и кричит.
Нет-нет, она не может. Не имеет право, будучи не до конца свободной. Она зависима от ее 'работодателя' и псевдо-благодетеля в одном лице.
Оставляю тебе иллюзию выбора.
Мысли вторят ощущениям, что были во время ее мнимой смерти. Эллиот не отпустит ее сознание до исполнения долга. «Вот, почему я ненавижу кредиты», - подумала Хилл, тряхнув головой. Она попыталась применить методику каких-то йогов, или тибетских монахов, а вообще, возможно, и шаманов вуду, изгнав огромной метлой из головы все настоящие мысли о предстоящем. «Я подумаю об этом завтра»,- вспомним девиз Скарлетт О'Хары, да поусерднее.
- Хотел спросить,-Алекс быстрым движением руки сдвинул капюшон поближе к затылку. Гарриет сморщила нос, - Помнишь, ты поругалась с Лили? Ты обещала открыть свой секрет, извини, что беру на себя очень много, но, кажется, сейчас самый подходящий момент.
- Я сомневаюсь...
- Нет, я не настаиваю, но... Напоминаю, так сказать. Просто намекни, когда будешь готова. Я буду ждать.
- Думаю, подходящий момент наступит скоро. Знаешь ли, а ты не такой комичный ирландец, каким показался при первой нашей встрече.
- А разве моя принадлежность к ирландской национальности так бросается в глаза?- Алекс метнул поверх головы Дак задумчивый и сомневающийся взгляд. Гарриет уж было решила, что лепрекон обиделся, ан нет, ухмыльнулся.- Заниженные ожидания частенько играют на руку, мисс Хилл. Не стоит недооценивать окружающих. Вот, та девушка, к примеру,- его голова качнулась в сторону хрупкой девицы, что едва достала бы до отметки в пять футов (прим. авторов: 5 футов ≈ 150 сантиметров),- не удивлюсь, если она отмотала приличный срок, или профессионально занимается кикбоксингом. А еще круче будет, если она внезапно окажется главой мафии. Обычно лидеров, которые не должны светиться, выбирают как раз из таких: ангелоподобных, милых, низеньких девушек. Они же по определению не способны ничего дурного сделать! В ход вступают предрассудки, - разглагольствовал Алекс,- когда людям что-то надо, они это ищут там, где, по их мнению, это находится. Главаря мафиози окружающие видят в двухметровом белом парне в федоре, да при пистолете. Печальная правда - нас встречают по одёжке. Поэтому я представляюсь этаким безобидным комиком, оно безопаснее провернётся. Будет совсем неожиданно, если двенадцатилетняя улыбчивая девчонка-ботаничка поднимет бунт против учителя истории.- Алекс улыбнулся и шутливо дёрнул за помпон на зелёной шапке девушки. По её коже пробежали мурашки.- Не заснула хоть?
Дак промолчала. Она была слишком счастлива.
- Хотел бы я знать, почему ты так реагируешь?- он нежно обхватил руками плечи Гарриет. В середине живота лепрекона расползалось чувство, похожее на улыбку Чеширского кота. Оно растягивалось всё шире, по мере учащения круговорота мыслей Алекса, а также по мере того, как спустя время в его мозгу всплыло одно-единственное слово: целуй.
Что он и сделал. Сначала их губы соприкоснулись, соприкоснулись так, как руки незнакомцев в давке нечаянно касаются друг друга. Гарриет едва слышно вскрикнула, отвела голову, и с размаха, не касаясь носа Алекса, впилась в его губы. Она хотела въесться, как невыводимое пятно, чтобы если, не дай Всеотец, его поцелует, попытается заявить на него свои права другая женщина, эта часть Гарриет, которая останется на его губах, надавала бы наглой девице оплеух. Это её лепрекон. Любимый парень Гарриет Хилл . Она сама его любит, и убьёт сама.
Алекс обнял Дак за шею. Нет, девушка не испытывала подобных эмоций при поцелуе с Эллиотом. Тогда была страсть. А ещё холод. Теперь же она чувствует его любовь: горячую, сжигающую её губы. Лепрекон мягко и тихо погладил её по щеке.
- Пошли домой,- сказал он несколько громче, чем позволяют романтические моменты. Гарриет охнула, ибо оказалась в воздухе.
- Отпусти меня!- подпрыгнула она. Алекс усмехнулся и чуть сильнее сжал руки.
- Слушай, я тебя люблю, ты меня любишь, у нас любовь. Не усложняй ситуацию. Я направляюсь домой с тобой на руках, потому что я так хочу.
- Ах, какие мы эгоистичные,- улыбнулась Дак и поцеловала его над бровью. Лепрекон прибавил шагу.
- Клянусь, эта ночь обернётся интересной.
- Куда как. Ты получишь подарок от Санты.
Алекс засмеялся.
- Не без этого.- Внезапно он посерьёзнел, остановился и поставил Гарриет на землю. Девушка пребывала сейчас под действием гормонов, значительный выброс которых в организм вызвал заторможенность и тупое, как угол, счастье. «Если он сейчас меня поцелует, я помру»,- решила Гарриет, хотя никто от этого, вроде бы, коньки не отбрасывал. Наоборот, поцелуи сжигают ненавистные калории.
- Раз такие дела, думаю, не грех впрясти тебя в статус своей девушки.- лепрекон снова быстро сдвинул шапку на затылок. Этот жест почему-то казался трогательным.
- Не против,- засмеялась Гарриет. Больше никаких слов не было произнесено. Они поднялись на третий этаж, захлопнули дверь, и ушли в спальню.
*- отсылка к анекдоту про Штирлица