III
Как только подъездная дверь с грохотом захлопнулась, я уже повернул за угол дома и направился в бар. Напиваться не хотелось, в этом заведении работает мой давний друг и, если повезёт, я смогу застать его в рабочую смену. Он единственный человек, которого я знаю ещё с самого детства, и с которым у нас поразительно схожие увлечения и взгляды на жизнь. Не помню даже, когда мы в последний раз по-крупному ссорились: никто из нас не любил и не терпел этой фальшивой театральной драматичности в словах и поступках, которые помимо того что совершенны бесполезны, так ещё и разжигают огонь недопонимания и злобы ярче и сильнее в зависимости от того, насколько правдоподобно актёр или актриса играет роль обиженного героя пьесы собственного сочинения.
Вся дорога была усеяна лужами и напоминала Луну с бесчисленным количеством глубоких кратеров. Я умело маневрировал между ними, обходя одну ямку за другой, и окольными путями добрался до назначенного пункта. Круглосуточный бар с довольно кричащим для него названием «Медь и золото» располагался возле торгового центра в обычном жилом доме, точнее в его подвальном помещении. С виду бар выглядел прилично, даже толстая деревянная дверь за семь лет существования этого места не успела прийти в негодность из-за какой-нибудь мелочной драки, какие нередко случаются в подобного рода заведениях, но если хорошо приглядеться, то у этой же самой двери будет отколот кусок ручки и изрядно поцарапанная, будто гвоздём, поверхность, а метрах в пяти от входа взору покажутся втоптанные в снег оранжево-чёрные бычки сигарет и валяющиеся зелёные осколки разбитой бутылки.
Помещение пахло противной, кисло-сладкой духотой, перемешанной с не очень хорошим табачным дымом. В столь позднее время если и были посетители, то все они, за редким исключением, представляли собой сомнительные компании человека по три-четыре, громко и развязно хохочущих, бесстыдно перекликающихся друг с другом рявкающими и пропитыми, прокуренными голосами, какими обладают только истинные пьяницы с незавидными, но закалённым и немудрым прошлым. За ближайшим к барной стойке столом как раз расположилась такая компания. Хоть их было всего двое, это не мешало им разговаривать во весь голос. Но кого я точно не ожидал увидеть здесь, так это одиноко сидящую девушку. С ней не было никого, поэтому второй стул пустовал и отбрасывал неподвижную тень на кожаную куртку, почти глянцевую, так же одиноко висевшую на спице многорукой вешалки.
Пройдя к стойке, своего друга я там не застал.
- Не знаешь, Максим давно ушёл? – решив, что Макс уже окончил свою смену и ушёл сравнительно недавно, я поинтересовался у незнакомого бармена насчёт своего товарища.
- Он теперь с шести до двух. График изменили. – сухо ответил молодой парень в бордовой форменной рубашке и лениво зевнул, отвернувшись в сторону.
Я кивнул.
- Двойной ром.
- Кубинский?
- Да, пожалуй.
- У нас только такой и остался. – устало хмыкнув, молодой парень налил в рюмку древесно-коричневатую жидкость до того, как нужная сумма была выложена на светлую деревянную стойку.
Пить мне приходилось редко, скорее даже от случая к случаю, поэтому, разом опустошив рюмку и почувствовав, как жгучий, пряный напиток обволакивает тело лихорадочным жаром, почти как приторно-сладкий мёд душит горло своей янтарной тягучестью, я скривился.
- Гадость. – подумал про себя и поставил рюмку на стол.