Глава 10. Будь я проклят, если это не дорама
Даон проснулся от ощущения, будто его облили чаем. Горячим. По внутренностям.
Он застонал. Рот сухой, как старый учебник по философии, а тело болело так, словно его сбила маршрутка, а потом переехал профессор Пак.
«Я жив?»
Он попытался открыть глаза. Над ним висел потолок. Не белый. И не с лампами. А с деревянными балками. Старое дерево, как в музеях. И запах... странный. Не больничный, не хлорка. А что-то между травами и... древесным дымом?
— Что за... — хрипло прошептал он.
Он попытался приподняться и тут же сдулся обратно. Плечо отозвалось адской болью.
— Ай, мать! Я что, во "Вечной любви правителя"? Где камеры?
Он резко сел, но перед глазами поплыли тени. Он упал назад, глядя в потолок.
— Так... ты попал в Чосон. Хён, это не шутка. Это не квест. Это не твоя дипломная работа... — Он зажмурился. — Или я умер. И теперь это ад. Или рай для дорамщиков.
Он повернул голову. На низком столике рядом стоял таз с водой, аккуратно сложенные бинты, и... настоящие травы в керамической миске.
— Где Сохён? Где мой телефон?! — прошипел он. — Чёрт, я даже не сфоткал это для инсты!
Он снова попытался подняться — и в этот момент дверь скрипнула. Вошёл молодой мужчина. Красивый. Слишком красивый. В стиле "я-принц-но-скрываю-это-от-всех". Темноволосый, с серьёзным взглядом и руками, которые не знали ни одной мозоли от клавиатуры.
— Он очнулся, — спокойно сказал тот и подошёл ближе.
Даон таращился. А потом выдал:
— Прости, ты кто? Король? Бог? Или ты и есть глюк в матрице?
Незнакомец приподнял бровь.
— Ты бредишь?
— Ты бы тоже бредил, если бы очнулся в исторической дораме, — вскинулся Даон. — Я ждал Сохён, а не Ли Мин Хо в антураже 15 века!
Незнакомец тихо фыркнул, будто впервые за день развеселился.
— Надо звать лекаря. А то он, похоже, не только ушибся...
Даон прикрыл глаза рукой.
— Отлично. Меня лечит модель для исторических костюмов. Где камера, серьёзно? Я не подписывался на это реалити-шоу.
И всё-таки, где-то в глубине себя, он уже чувствовал: это не сон. Не дорама. Не театр. Это реальность. И она не собиралась щадить.
Но это — потом. А сейчас... он вполне мог себе позволить драматическую истерику.
---
Джусон не ушёл.
Он стоял у изголовья, скрестив руки на груди, как надзиратель, которого забыли предупредить, что заключённый сошёл с ума. Или притворяется.
— Как тебя зовут? — строго спросил он.
Даон моргнул. Потом снова.
— Простите... Вы сейчас на корейском?
— А ты, выходит, нет?
— Ну, я... да... подождите, а вы не древнекорейский используете? Вы... вы вообще кто?
Джусон тяжело вздохнул и сел на край постели. Медленно, как будто перед ним не юноша в истерике, а тигр с шальной пулей в боку.
— Можешь звать меня Чхве Джусон. Я — офицер столичного гарнизона. И тот, кто подобрал тебя, когда ты валялся на обочине, как мешок риса.
— Спасибо... офицер. Это объясняет ваш взгляд, как у моего тренера по айкидо. Только... э-э... я не мешок. Я... Ким Даон. Архивариус. Почти. И вообще — в обычный день я сижу в музее, пью кофе и не попадаю в... в чёртовы исторические драмы!
Он снова упал на подушку, теперь уже демонстративно. Потом приподнялся на локтях:
— Слушайте, Чхве-сси, а в каком мы сейчас году?
— 17-й год правления короля Инджо.
Даон застыл. А потом тихо выдохнул:
— О, моя жизнь теперь официально — сценарий, от которого отказались на Netflix.
— Что за "нетфликс"?
— Это длинно. Очень. Можно я сначала съем что-нибудь? Или хотя бы воды?
Джусон встал. На лице у него всё ещё играла тень улыбки.
— Принесу сам. Боишься, что тебя отравят?
— Нет. Просто вы — единственный, кто не считает меня психом. Пока.
Он ушёл, а Даон закрыл глаза, прошептав:
— Чхве Джусон... Вот и встретились. Только ты меня не знаешь. Ещё.