Глава 5. Голос сквозь тьму
Он не знал, сколько просидел на холодном полу архива. В дневнике больше не было страниц. Только тишина.
«...Погиб... по приказу своих...»
Слова не давали покоя. Он читал их, как приговор, адресованный не прошлому — себе. Он будто знал этого человека. Знал, что он не мог...
Су Бин больше не писала.
Сохён присылала только ссылки на редкие статьи, отрывочные архивные сводки.
Ха Джин тоже отдалился — сессия, стажировка, всё это...
А Даон не мог вырваться из воронки чужой судьбы, которая, почему-то, казалась своей.
Сны начались спустя три дня.
В первый раз — просто поле, запах дыма, пыль и крики.
Во второй — он стоял на крепостной стене, в доспехах, которые носил не он. Его руки были чужими. Вдали кто-то звал его. Голос был глухим, сдавленным, как под водой.
В третий — он увидел его. Высокий. Суровый. Молчащий, словно весь мир — только поле битвы. Он стоял спиной, и Даон почему-то знал: это он. Это Джусон. Он шагнул к нему.
— Чхве Джусон... — голос его дрожал, как натянутая струна.
Мужчина обернулся — и сном разлетелся в прах, как старые страницы.
Даон проснулся с криком.
Наутро он вышел на улицу. В ушах — гул, в сердце — тревога. Он знал, что это не просто сон. Он знал: он должен его найти. Предупредить. Спасти. Даже если для этого придётся пройти сквозь века.
Сначала это была просто усталость. Он не ел толком несколько дней, забывал пить воду, ночами перечитывал записи, потом снова — сны, архив, попытки найти хоть что-то ещё. И одиночество. Как будто всё, что было раньше, выцвело и исчезло. Когда он рухнул на пол в коридоре музея, Сохён едва успела поймать его и вызвать скорую.
Он лежал, подключённый к капельнице, окружённый белизной палаты и шумом аппаратуры. Снаружи — врачи, друзья, чьи голоса доносились издалека. А внутри — снова сон.
Снова поле. Только теперь трава была выше, небо — темнее, а воздух — густой, как перед бурей. Он знал, что где-то рядом — Джусон.
Он чувствовал его шаги, будто земля отзывалась эхом под ногами.
— Ты здесь? — выдохнул Даон.
— Я здесь, — ответил голос, срывающийся на шёпот. — Но я не вижу тебя.
Он бросился вперёд, пробивая грудью невидимую преграду.
Джусон был совсем рядом — он слышал его дыхание, чувствовал тяжёлое движение воздуха.
— Подожди! — закричал Даон, — Я приду! Я... тебя найду!
— Я ждал, — голос стал тише, как будто уходил под воду. — Ждал очень долго...
Сон рассыпался.
Веки поднялись медленно, и он впервые за всё время почувствовал себя... живым.
И разбитым.
Когда вечером пришёл Ха Джин, он застал Даона смотрящим в потолок.
— Ты говорил с ним, — сказал Ха Джин без вступлений.
— Не знаю... Наверное. Но... я чувствую, он там.
— Мы найдём способ, — тихо ответил Ха Джин. — Я с тобой.
Даон закрыл глаза. Потому что он знал — теперь пути назад не было.
Он спал, когда пришла Сохён. Тихо положила бумажный свёрток на прикроватную тумбочку и присела рядом.
— Ты совсем себя довёл, — пробормотала она, глядя на бледное лицо друга. — Но ты не один, понял?
Даон зашевелился, открыл глаза и слабо улыбнулся.
— Принесла тебе подарок, — сказала Сохён и развернула тонкий, почти просвечивающий лист бумаги. — Скан старого письма. Хранился в монастыре Хэинса, в уцелевших записях учёного-монаха.
— Что там? — голос у Даона был хриплым.
— Это... странно. В письме говорится о великом полководце, который "носит в сердце образ чужака с речью нездешней", и "пишет ему письма, даже зная, что те не будут найдены".
А внизу подпись — Чхве Джусон.
Даон резко сел, капельница натянулась.
— Эй! — всполошилась Сохён. — Полегче! Тебе ещё нельзя вставать!
— Он... он писал мне, Сохён. — Даон смотрел на неё с такой уверенностью, будто сам только что держал это письмо в руках. — Он знал. Ждал.
— Похоже, вы как-то связаны. Не просто исследование, не просто сон...
Она сжала его руку.
— Мы докопаемся до правды, Даон-и. Клянусь.
Поздно ночью, снова заснув, он увидел:
рука, держащая перо,
страницы, покрытые торопливыми иероглифами,
и лицо — усталое, но полное решимости.
«Если ты читаешь это, значит, всё не напрасно...»