Глава 18
Центральный парк города Шрифпорт. Штат Луизиана.
2-е февраля 2014 года. День, 15:13.
Верующие твердят, что всякого нечестивца однажды настигнет расплата. И то ли я сама была грешна во всем понемногу еще с пеленок, то ли расплачивалась за проступки всех предков разом, но даже сегодня, в столь знаменательный день, невезение следовало за мной по пятам еще от торгового центра.
О том, что эта подлюга решила и дальше скрашивать свой досуг за мой счет, я почувствовала еще в ресторане, где, вопреки всем доводам разума, пала жертвой накопившегося нервоза и понимая: «Я же чертовски голодна еще со вчерашнего вечера!»
Ну и не устояла; ни перед стейком, ни перед салатом, и даже заказанный Грейгом напиток сгрузила в себя за считанные минуты, совершенно не чувствуя вкуса.
Думать о том, как сие выглядело со стороны, очень не хотелось. Но не получалось, особенно если вспомнить лица всех тех, кому подфартило лично присутствовать при установлении нового рекорда по пожиранию вкусностей.
Из всего жюри больше всех отличился, конечно же, Рей. И если остальные посетители просто поглядывали в нашу сторону с обалдевшим осуждением, то при виде того, как блюда исчезают с тарелок со скоростью света, лицо Грейганна даже не думало расставаться с примесью шока и неуместного восторга. А почти нетронутая порция яств под его собственным носом отчего-то убедила меня, что дикобраз тоже плотно так пообедал. Перенасытился, пока наблюдал за трапезой оголодавшего хомяка.
Каюсь, мне было стыдно... Немного. Но испытываемое с самого утра напряжение благополучно притупляло почти все чувства, а в особенности, так надоевшую мне совесть. Да и вообще. У меня юбилей! Сегодня можно все! Правда ведь?..
Так вот, на счет хронического невезения... Я целую вечность мечтала о кремовых корзиночках и заварных пирожных из любимой кондитерской! И вот когда казалось, что на одну несбыточную мечту в моей жизни стало меньше, а в руках сияла заветная коробочка с вкусняшками, я... В общем, не стоило мне так переусердствовать с обедом. И если бы у пироженок каким-то мистическим образом появились глаза... То глядели бы они на дно моего желудка, как несчастный трудяга во вход вагона метро в час пик. Но я не сдалась. И, руководствуясь старой доброй истиной аля «не пропадать же добру!», умяла все до последней крошки, чтобы благополучно перейти к третьему аргументу своей невезучести.
Как-то раз одна мудрая японка сказала: «Нормальные люди входят в историю с гордо поднятой головой. А ты, Кимберли, в нее влипаешь!»
В данном случае я в нее «въезжала», как и подобает, в раскорячку, цепляясь руками за ограждение проклятого катка, в отчаянной попытке доказать своим ногам, что они как бы часть моего тела и просто обязаны слушаться! Уф...
И чем я только думала, когда соглашалась на подобный экстрим? Я же совершенно не умею кататься! Ответ пришел почти сразу. Да не думала я... Подобная черта, присущая всему разумному, вообще казалась ненужной всякий раз, когда в радиусе пяти метров мелькал один кареглазый экземпляр. Хотя, чего таить... В последнее время подобное поведение было мне характерно даже в его отсутствие. Чему все та же мудрая японка тоже нашла свой термин — «Влюбленная тупота»!
...
И какой идиот придумал, что освоить коньки куда проще, чем ролики?..
А ну-ка, покажите мне его! Лично поделюсь своим конструктивным мнением!
Я сокрушенно вздохнула и машинально отыскала синюю спину взглядом, в толпе веселящейся молодежи. Да уж... Вот, кто чувствовал себя словно в своей стихии.
Тому, что мы с Грейгом «наслаждались» катанием порознь, тоже было свое объяснение. Я просто не хотела лишний раз бить в грязь лицом, и, будучи абсолютно уверенной в своих силах, убедила его, что мне нужно время размяться (ну он же видел, сколько всего я слопала!).
На самом же деле я наивно полагала, что десяти минут будет вполне достаточно, дабы унять дрожь в коленях и не подражать корове на льду. Увы, и ах... Есть в мире вещи из разряда: «Не твое. Вот и не суйся!».
Но больше всего во всей этой ситуации меня угнетало вовсе не отсутствие всяких навыков в катании... Долбанная Аями, долбанная юбка и... И... Сквозняк! Да будь на мне надеты обыкновенные штаны, это бы автоматически облегчило мою задачу... Да раз в сто! А так...
Грешить в этом деле на дикобраза я просто не имела права. Он итак старался сегодня до полнейшего неузнавания. А посему...
Я еще раз вздохнула, примиряясь с суровой реальностью, да с белой завистью наблюдая за тем, как Грейг в очередной раз с легкостью ушел от столкновения и неторопливо заскользил дальше. Вот он прячет руки в карманах пальто, вот уныло рассматривает носки собственных коньков. И, словно почувствовав мой взгляд, уходит в вираж, чтобы развернуться ко мне лицом и отыскать сквозь толпу пришвартованную у бортика клячу.
А-а я что? Я ничего! У меня тут разминка! И, искренне уповая на то, что мне не посчастливится растянуться на льду с полуголой задницей кверху, держась за все тот же бортик руками, начинаю энергично приседать, насколько то позволяла длина чертовой юбки и неустойчивые коньки. Раз, два... Раз, два! А теперь на бис, показываем большой палец вверх и тупо улыбаемся! Попутно стараясь не думать, что конкретно означал подаренный мне взгляд...
К моему счастью, вникать в подробности неадекватного поведения одной именинницы Рей не стремился. Наверно решил, что я «того», на почве безудержной радости от исполнения стольких желаний разом.
Ну а с другой стороны... Ведь не просто так он приволок меня именно сюда? Надеюсь, хотя бы одному из нас здесь действительно весело.
Грейганн вновь затерялся в потоке движущейся живой массы. А я же, пользуясь случаем, медленно поползла вдоль стеночки дальше, к пустующей скамейке.
Ничего. Вот сейчас пересижу, соберусь с духом и еще раз попробую. Честно - причестно! А уж если и на этот раз ничего не выйдет... Придется сознаться в своей маленькой лжи, тая надежду, что Грейганн не сильно расстроится... Или разозлится.
И я уже почти добралась до вожделенной скамеечки, предвкушая долгожданное облегчение... Как тут же подпрыгнула на месте и застыла, оглушенная восторженным писком:
— Рози, посмотри!!!
Чего? Кого?..
Я хоть и не Рози, но стадному чувству вняла и прониклась, непроизвольно выискивая глазами то самое невероятное, что повергло двух миловидных девчушек в самозабвение.
— Какой красивый, — томно выдохнули все тем же голосом, ну а я, рассеяно отслеживая направление взглядов незнакомок, откровенно зависла, — Я таких только в модных журналах видела... Пойдем познакомимся?
Так... Вряд ли услышанное относилось к своре хохочущих детишек в той стороне. И если речь не идет о том мужичке преклонного возраста, который на старости лет решил освоить столь непростое искусство, то...
Э... Стоп. Это я сейчас, что ли, зубами скрипнула?
— Да ну брось, Сара, - отозвалась шатенка, — Это вряд ли хорошая идея, — вот и я так считаю!
— Это почему?
Вообще-то, у меня была своя версия для ответа. Но воплотить ее в жизнь не давал прилипший к горлу язык и накатившая оторопь, посему пришлось маскироваться под декор и выслушивать:
— Ну, сама как думаешь, — начала свое пояснение «Рози», и я исподтишка развесила уши, — Такие парнишки делятся всего на три категории, — а вот это уже интересно! — Первое, он самовлюбленный нарцисс. Второе, интересуется только себе подобными. Ну и третье, самое вероятное. Он здесь не один. И у него уже есть девушка.
Нервный смешок застрял где-то на уровне голосовых связок. И если в первом все же было что-то такое, а со второго я откровенно остолбенела, то с третьим пунктом вдруг захотелось гордо выкатить подобие своей груди и заявить: «Вот именно!»
— Да ну, это нелепо! — не согласилась с нашим полуобщественным мнением рыжая, — На нарцисса он не похож, на гея и подавно, да и кто сейчас ходит с девушкой на каток? Если он с кем-то и пришел... Так только с младшей сестрой. Давай проверим! — и, под мечтательное хихиканье, неугомонная разбивательница почти счастливых пар потащила свою подружку прямиком... К моему парню.
А я так и осталась стоять на месте, давясь глухими порывами ярости и обиды, прекрасно осознавая, что даже если бы мне предоставили еще одну возможность вмешаться, я бы не сделала этого. Потому что я никчемная трусиха. Потому что мне бы просто не хватило смелости заявить, что я девушка Грейганна Каррингтона. Потому что в душе опять разлилось то самое гаденькое чувство... И я в сотый раз задалась одним и тем же вопросом... Почему из всевозможных вариантов он выбрал именно меня?.. Достойна ли я этого?
Судя по собственной отмороженности в такой абсурдной ситуации... Нет. И от этого на душе сделалось в разы паршивее.
Осада самовлюбленного красавчика-не-гея велась не на жизнь, а на смерть. Грейганн довольно быстро почуял неладное, и, с подозрением оглядываясь назад, отчаянно метался от двух преследовательниц из стороны в сторону. Девчули гоняли моего несчастного бойфренда по всему чертовому катку. Подрезали, зажимали, нарочно падали подле ног.
К моему удивлению, реакция Рея была... Нормальной. Он сдержанно улыбался, не раз помогал «бедняжкам» подняться и безмолвно следовал дальше.
Пхах...
Даже не знаю, в какой конкретно момент на меня нахлынула безысходность. Но ни жгучая ревность, ни возмущение, ни злость на саму себя не смогли пробиться сквозь наросшую ржавчину неуверенности и заставить меня остановить этот цирк.
Я просто стояла, смотрела и сгорала изнутри, стремительно, как бенгальский огонек. И только когда антипатия к самой себе достигла критической точки, я... Нашла в себе силы отвернуться, доковылять до скамьи и больше ни разу не посметь поднять взгляд.
Даже сейчас, спустя столько времени, я не смогу дать однозначный ответ, почему так отреагировала. А ведь Грейганн даже не подавал повода, да и я сама ранее никогда бы не отнесла себя к числу слепых собственниц.
Вспомнить хотя бы все перепалки с Вивиан. Да, мне было обидно. Да, я ревновала. Но не настолько, что здравый рассудок терялся в омуте негативных чувств, как иголка в банальном стоге сена.
Состояние было настолько дрянным, что даже ноющая боль в области щиколоток почти не ощущалась. Да и время будто остановилось, как издеваясь, заставляя переживать одни и те же мгновения по бесконечному кругу. Сколько бы я еще так просидела, не знаю... Пока цикл временной петли не разорвался, и одну притихшую бестолочь не сожрала густая нависшая тень.
Я машинально вскинулась и налетела на стену порицания в карих глазах. Даже не так. Грейганн смотрел на меня, как на предателя, трусливо сбежавшего с поля боя с поджатым хвостом.
Перехватил мой недоумевающий взгляд, попрактиковал гипноз. И, не добившись желаемой ответной реакции, сцепил руки на груди, да выразительно заломил бровь, в лучших традициях назревающих конфликтов.
— Кимберли, — он только назвал мое имя, а я уже знала, что мне сейчас влетит по первое число, — Ответь мне честно. Ты приехала сюда, чтобы... Посидеть?
— Что?..
И вот, собственно, сижу я, хлопаю глазами на возвышающийся столб незыблемости. А он не мигая смотрит. Я продолжаю просто хлопать глазами, а он... Опять смотрит!
— Если ты с самого начала не хотела сюда, могла сказать сразу.
— Это не так! — едва ли не правда сорвалась с губ бессознательно, и я заведомо прикусила язык, дабы не ляпнуть ничего лишнего. Но Грейганн не тот, кого можно легко обмануть, и пронзительные черные зенки в очередной раз доказали, что глядеть насквозь — их судьбоносное призвание.
— Я разминалась, — лживое оправдание прозвучало как-то жалко, и промелькнувшая насмешка в красивом лице напротив вызвала приступ сожаления, что я вообще рискнула это озвучить.
— И как? Размялась? — в ровном голосе отчего-то выделялась скрытая угроза, на что я, вконец растерявшись, проблеяла:
— П-почти...
— Отлично, — наигранно просиял брюнет, — Тогда пошли.
Я даже крякнуть не успела, как сильная рука перехватила мое собственное запястье и настойчиво дернула на себя, не терпящим возражений жестом.
— Рей, подожди! — только и смогла выкрикнуть я, пальцами свободной руки цепляясь за тонкую рейку от скамьи.
Делать нечего... Придется сознаваться. Все равно он уже и сам обо всем догадался. Вон как от злости пыхтит, что аж зрачки почти целиком заполнили радужку. Ну а я, нервно пожевывая нижнюю губу, нелепо спрятала бессовестный взгляд.
— Я... Я не умею кататься...
Если честно, я ожидала победного клича, или, на худой час, чего-то вроде: «Я так и знал!»
Но вместо этого мой темпераментный дикобраз просто... В общем, теперь нас таких, бестолково хлопающих глазами, стало двое.
— Что... Совсем не умеешь? — после недолгой паузы, озадаченно вопросил Грейг.
— Совсем, — кивнув для пущей убедительности, я украдкой скосила взгляд на свой любимый кошмар.
И вот как понять выражение его лица? На что он тогда разозлился? Если сейчас взирал на меня с такой подлинной растерянностью, что от своих плачевных достижений в катании мне сделалось невыносимо неловко.
А тем временем рубрика «Странности Грейганна Каррингтона» активно продвигала свое существование. Мое запястье нехотя отпустили, состроили на лице невинную моську, и, почесав левый висок, умопомрачительно улыбнулись, не без толики доброй снисходительности во взгляде.
За всей этой демонстрацией милоты я наблюдала с приоткрытым от изумления ртом и четким осознанием, что конец света явно не за горами.
И уж не знаю, какими там предпосылками руководствовались все прорицатели мира, но лично для меня было достаточно того, что за сегодняшний день Грейганн превысил норму своих добродушных улыбок в мой адрес раз в пять. Не меньше.
Когда-нибудь мой собственный сарказм меня погубит. А если серьезно, то Реевское поведение в целом сегодня на меня как-то странно влияло. Я словно флешбекнулась на несколько месяцев назад. В наш сентябрь. В те самые дни, когда мы почти не знали друг друга. Когда каждая такая улыбка придавала сил, уверенности в себе, и чего-то еще... Того самого, что с каждым разом, проникая глубже, мелкими шажками прокладывало свой уникальный путь к центру моей души.
Подумать только... Мы знакомы каких-то четыре месяца. А ощущение, будто целую вечность. Всего лишь четыре месяца, а я уже не могу представить свое существование без него, и не понимаю, как жила прежде. И пусть я не была особой фанаткой клешированных определений... Но, кажется, только сейчас до конца осознала то значение, которое зачастую вкладывают героини многих романов во фразу «с его появлением жизнь разделилась на ″до″ и ″после″».
А в моем случае и не было никакого ″до″. Просто появилась жизнь, наполненная смыслом.
После этих дум на добрую улыбку своего дикобраза я взглянула по-новому, с легким отпечатком сентиментальности в сердце... Ровно до этих слов:
— Так это же проще, чем кататься на роликах, — ну и, конечно, улыбочка. Именно теплая, та, сентябрьская, чтобы меня посильнее пробрало.
Остается надеяться, что мое лицо не шибко перекосило от несносности всей ситуации, и менее всего оно сейчас походило на рекламный стенд с изображением моих отрицательных чувств. Да и вообще, знаете, что?! Гусары молчат! Гусары... Просто... Молчат!
— А вот и не сравнивай! — похоже, какая-то часть моего недовольства все же просочилась наружу, ибо смолчать на деле у меня не вышло, — Это не обувь для катания, а какие-то ногодробительные ходули, жутко натирающие, неустойчивые, и... Я скорее ноги себе переломаю, чем смогу составить тебе равную компанию... Прости.
Сказать все это вслух оказалось проще, чем представлялось в мыслях. Ну а теперь остается поднять на Рея взгляд, и... Столкнуться с его непритворной задумчивостью?
Он даже в глаза мне не смотрел, полностью поглощенный созерцанием орудий пыток, коими были скованы мои настрадавшиеся щиколотки. Склонил голову в бок, помял пальцами шею. А затем слегка нахмурился, совсем чуть-чуть, и если бы не открытый лоб, вряд ли бы я вообще заметила эту незначительную перемену.
Что... И даже глаза закатывать не станет? И не будет проработанных до автоматизма прожигающих взглядов насквозь?..
— Странно, — приглушенным голосом вымолвил Грейг, и вот тут я была с ним согласна, как никогда, — Может, с размером не угадал...
Несколько секунд на детальное обследование моих конечностей взором, и маска озадаченности на изученном мною лице уступает свое место прозрению, гармонирующему с зависшим у его губ полушепотом:
— А... Вот оно, в чем дело.
Обстановка казалась настолько противоестественной, что я рефлекторно поджала ноги, скорее всего, желая таким образом уменьшиться в размерах, разве что еще голову в плечи не втянула по старой доброй привычке. Как Грейганн вдруг снова переменился в лице и показал мне еще одну добродушную гримасу из лимитированной коллекции, сократил расстояние между нами и опустился передо мной на одно колено.
Сейчас бы впору пошутить, но тут такое дело, что от размаха всего происходящего у моего саркастичного внутреннего «Я» тоже пропал дар речи.
Грейганн аккуратно подцепил мою правую ногу за голень, и пальцами свободной руки принялся расшнуровывать наспех завязанный узел на злосчастных кандалах. А я сидела, боясь пошевелиться, в вечном предвкушении какого-нибудь едкого комментария с его стороны, ловя себя на одной единственной мысли: когда я успела стать такой?
В какой именно момент ожидание подвоха от самого близкого мне человека стало моей идеей фикс, а простая улыбка и вовсе расценивается, как роковое предзнаменование?
Да... Характер у Рея, отнюдь, не сахарный. Мы оба не идеальны. Но даже тогда, когда у нас все только начиналось, и он яростно противился всякому сближению — он обо мне заботился. И в недолгий период дружбы я чувствовала себя рядом с ним, словно за моей спиной стоял выкованный железом бастион, ни на миг не сомневаясь в его надежности. Стоит ли говорить о роли Грейга в лагере Купера, где исключительно его поддержка и опека помогли мне выжить?
Даже сегодня он решился на все эти внешние изменения, явно ощущая себя неуклюже, только ради того, чтобы не я одна испытывала неловкость и попусту терзалась... И в завершение он перевязывает мне шнуровку, по той простой причине, что у кого-то не хватило мозгов изначально затянуть их посильнее.
Так почему же с каждым днем я сама все больше превращаюсь в колючку? Может, дело только во мне, и это я все усложняю, выдумывая несуществующие проблемы?..
— Если слишком туго, скажи, — вырывает из полумрака лабиринтов спутанных мыслей самый родной голос на свете, и мне требуется несколько долгих секунд, чтобы прийти в себя, пока мой взгляд изучает аккуратно упакованные в коньки, стоявшие словно под линеечку, собственные ноги, — На самом деле, это моя вина, — услышанное дальше и вовсе застает врасплох, и я немедленно устремляю взор в лицо напротив, отслеживая, как приятные черты слегка сковывает конфуз, но это не мешает Грейгу пуститься в разъяснения, с доминирующими, но не до конца понятными мне, нотками фанатичности:
— Надо было проверить еще перед выходом на лед. Просто, понимаешь, — между делом поморщился он, — Шнуровка тут играет чуть ли не главную роль. Важно достаточно крепко затянуть, чтобы стопа не болталась, зафиксировать на лодыжке, и тогд...
Фейерверк из его слов утих моментально, стоило мне протянуть руки и обнять крепкую шею, прижав к себе настолько, насколько было допустимо в такой стесненной позе. Кажется, Грейганн даже дыхание затаил, оцепенел всем телом и лишь податливо склонился вперед, позволяя прильнуть к его уху щекой.
И, наверно, прошло около двух коротких секунд... Прежде чем он малость повел головой и напряженно пробормотал:
— Ким?..
— Ничего не случилось, — тут же откликнулась я, подавляя совсем не нужные моменту и, наведенному на морде лица макияжу, подступающие слезы, — Я ни на что не обиделась и ты ничего не натворил. Это просто... Вспышка благодарности.
— За помощь со шнурками? — помедлив, уточнил Рей.
— За все, — коротко обобщила я, и почувствовала, как слетевшая с его губ усмешка еле ощутимо пошевелила мои волосы, — Просто дай мне одну минуту...
И он дал гораздо больше, стерпел мой порыв телячьих нежностей, и наверняка смолчал про дискомфорт от малоудобного положения, пока я боролось с непокорными эмоциями, наслаждалась его близостью и дышала самым обожаемым запахом спелых апельсинов.
А когда уже была готова его, наконец, отпустить, Грейг будто предвидел это, немного отстранился сам, и наши лица зависли точно напротив друг друга, настолько близко, что в отражении его глаз я могла пересчитать собственные веснушки.
Сентябрьская улыбка, точная копия той, самой первой, подаренной мне в коридоре в день знакомства. И вопрос, все с тем же фанатичным блеском в карих зеркалах, озвученный таким тоном, что я бы при всем желании не смогла сказать ему «нет»:
— Ну, что... Теперь готова составить мне равную компанию?
Единственным выходом было кивнуть, и тут же пожалеть об этом, как только мой дважды не шипастый дикобраз отступил в сторону, а мое тело перешло в вертикальное положение, грозясь за считанные мгновения стремительно деградировать до горизонтального.
— Ре-е-ей! — я взвыла сиреной, предчувствуя, как мои ноги вот-вот разъедутся в стороны, и я буквально усядусь на шпагат, под созвучный треск колгот и собственных сухожилий.
Но родные руки не позволили.
Они подхватили, удержали за плечи и одарили все тем же знакомым чувством защищенности, как месяц назад, как вчера, как... Всегда. И я чудом устояла, потряхивая костями, да машинально стискивая колени, с горьким осознанием — на счет «равной компании» переборщили мы оба.
— Кажется, ничего не получится, — паника опускала мой голос до сипоты, вот только Грейганн явно не был со мной согласен, одной ногой препятствуя свободному скольжению моих коньков, а свободной рукой сжимая мои похолодевшие пальцы, дабы вся конечность не болтыхалась беспорядочно в воздухе.
— Чепуха, — уверенное возражение, и он старательно помогает мне совладать с равновесием, — Перестань отклонять корпус назад, расслабь бедра и прочувствуй опору.
После этих слов возникло стойкое ощущение, что он толкнет меня вперед, в свободный серфинг по корке льда, как обычно поступают с познающими прелести обучения плаванию или езде на велосипеде. И я вцепилась в его длань, как в спасательный круг, бесспорно причиняя глухую боль, не нарочито впиваясь короткими ногтями в его кожу. Но Грейганн стерпел и это.
— Я упаду! — не крик, отчаянный вопль.
— Не упадешь, — спокойное, уверенное, и как всегда непреклонное.
— Упаду!
— Кимберли... Ты мне доверяешь?
Взгляд моих, объятых священным ужасом, глаз, в его — абсолютно безмятежные зеницы, завораживающие настолько, что я вовек была готова следовать за его волей, решительно и безоглядно, потому что... Это — Рей. Зачастую угрюмый, мрачный и серьезный мужчина. А временами и вот такой оживленный мальчишка, по-своему озорной и раскрепощенный. И весь этот вопрос в целом вообще теряет необходимость, потому что он итак знает. Ответом будет: «Да»... Больше, чем кому-либо на свете... Больше, чем даже самой себе...
— Смотри, — сверкая азартным взглядом, он плавно сместился вперед, перехватил вторую мою ладонь и остановился лицом ко мне, подняв обе, плененные его пальцами руки на уровень взора, — Я крепко тебя держу. И отпускать не собираюсь. Так что, если будем падать... То только вместе.
Хотелось сказать, что мне как бы падать категорически нежелательно, ни целиком, ни по частям, особенно если вспомнить, во что конкретно меня снарядила та самая, обремененная чрезвычайной мудростью, японка.
Но я не успела ответить. Толком подумать, осмыслить, осознать... Вообще ничего! Как мои дрожащие ноги, противясь собственной вольности, повели меня вперед, по бесконечному, неиссякаемому пути к нему навстречу. По тому пути... На котором мне не суждено упасть.
Дальнейшие полтора часа превратились в вереницу наших совместных взлетов без падений, моих неловких шагов на скользкой полосе препятствий, начальных успехов и его чистого смеха. Это был первый случай на моей памяти, когда улыбка не сходила с родного лица, играя на оном всеми теплыми гранями, что только существовали.
И пусть по началу мои противоречивые чувства так и норовили все испортить... За проведенное время с Реем на катке я таки поняла, что это место он для нас выбрал не случайно.
У каждого в жизни есть то, что бессознательно пробуждает светлые эмоции, приносит радость, нередко тесно связанное с пережитыми воспоминаниями и впечатлениями. Для кого-то это дайвинг, игра на гитаре, кто-то любит скейтборд.
И, похоже, для счастья моего дикобраза были необходимы лишь пара коньков, ветер в лицо и партнер, который разделит эти мгновения, дабы заполнить в памяти новую страницу теплых моментов. И я дала себе слово... Что обязательно так же научусь кататься, чего бы мне это не стоило, чтобы вернуться сюда снова и увидеть Грейга таким поразительно искренним еще раз.
***
Спустя два часа.
— Давай сделаем это, Грейганн...
— Что... Прямо здесь?
— А что тебя смущает? Обычные парочки нигде с этим не церемонятся!
— Ты уверена?..
— Да доставай ты уже!
— Ну...
— Ого, какой у тебя большой!
В гляделках цвета черного кофе отразилась легкая укоризна, и Грейг обреченно покачал головой, и да, без закатывания глаз этот день все же не обошелся.
— Кимберли, Кимберли, — испуская тяжелый вздох, брюнет вперился взглядом в экран своего здоровенного смартфона, заученным движением большого пальца выводя рисунок разблокировки: как минимум годный для шифра данных где-нибудь в стенах Пентагона, как максимум таящий в себе смысл послания пришельцев из далекого космоса, — Это просто дизайн. Размер не имеет значения...
— А что тогда? — поинтересовалась я, про себя отмечая, что увиденное репитом засело в моей голове и меняться на иную пластинку явно не собирается. Нет, так себе и мозг сломать можно! Интересно, с какого раза он сам запомнил эту закорючку? И как придумал вообще?..
— Разрешение и камера, — ответил Грейганн ровно в тот момент, когда я мысленно писала диссертацию на тему «все мы немного параноики». А потому не сразу отреагировала, зависнув повторно, когда сперва углядела на большом экране стандартную заставку с минимумом виджетов, а после скудный органайзер в меню...
И для чего, спрашивается, так запароливать смартфон? У него там не то, что компромата не имеется... Вообще ничего!
— А нам обязательно фоткаться именно на мой телефон?
От неожиданности я даже икнула, заглянула в любимое лицо со вздернутой бровью, и, под сжатое: «Н-ну-у-у», извлекла из кармана своего «динозавра», уступающего Реевскому раза в два не только по габаритам, но и по функционалу.
И хоть сама я, приобретенную около двух лет назад «Соньку», старьем не считала, а напротив, любила и берегла. Но с учетом стремительного развития технологий, именно антиквариатом она и являлась последние года пол точно.
Грейганн понял все без лишних слов, и пусть он и раньше видел мою побрякушку не раз, почему-то именно сейчас глядел на нее столь тучным взглядом, что даже как-то боязно стало хотя бы спрашивать, что его так омрачало.
— Надо было подарить тебе новый, — безотрадно выдавил Грейг, и свинцовым сверлом уперся в меня, с видом супергалактического героя, готового к любым подвигам.
— Нет уж, дудки! — прогнозируя не самый радостный исход для своей несчастной «Соньки», я нервно затолкала ее обратно в карман, подальше от греха и изничтожающего карего взгляда, — Своим телефоном я полностью довольна, я к нему привыкла и расставаться в ближайшее время не намерена.
И это уже не говоря о том, что за сегодня именно брюнет оплатил мое преображение, ресторан, купил коньки на один раз, когда можно было просто взять на прокат, и... Да и вообще —все!
Я покосилась на Рея исподтишка, и чуть было не вздрогнула всем телом, втыкаясь все в то же обличие железобетонной стены.
— Салоны связи по воскресеньям все еще работают в это время, — настаивал он на своем, и я так же решительно перешла к радикальным мерам.
— А у нас с тобой через полчаса начнется сеанс в кино, и билеты уже куплены!
Собственно, именно неподалеку от входа в кинотеатр и разворачивалось все это действо, в лучах заходящего светила, окрашивающего мой завершающийся день рождения символичным оранжевым цветом. И я с упоением наблюдала, как солнечные лучи, преломляясь, играли позолотой на темных уложенных волосах, светились на коже, подчеркивали высоту его скул и глубину взгляда. Ну просто сошедшее из-под руки художника произведение искусства, вызывающее в душе шквал неповторимых светлых чувств... Присоленный неприятным осознанием... Мой аргумент не сработал.
— Грейганн, — я устало вздохнула, глядя на него глазами, полными мольбы, — Я очень хочу посмотреть с тобой фильм.
На что дикобраз и вовсе усмехнулся, небрежно бросив мне:
— Именно этим мы с тобой и занимались последние полтора месяца каждый вечер.
Ы-ы-ы...
Вот честно, положа руку на сердце, если бы не переосмысление всех наших отношений двумя часами ранее на катке, я бы обязательно мысленно зацепилась за скрытый подтекст в этой фразе, которого, скорее всего, просто не было. Да и вслух обыденно проигнорировала типичную подначку, и, борясь с желанием поковырять носком обуви бугорок снега под ногой, тихо промямлила:
— ... И новую фотку на память об этом дне... Тоже хочу.
На выдумывание новых причин, дабы отговорить собственного парня от добровольного банкротства, у меня не хватало фантазии, и оставался последний вариант с причудливой истерикой в стиле пустоголовой капризули, к которому я бы все равно никогда не отчаялась прибегнуть.
По счастью, выжимать свой мозг и дальше на предмет годного плана мне не пришлось. И уж не знаю, повлияло ли на это мое жалостливое выражения лица, или Грейг просто не хотел со мной спорить, но вот ту кракозябру пальцем по сенсору новомодного гаджета мне продемонстрировали вновь, быстро отыскали ярлык камеры и... Скептически зыркнули на меня, пренебрежительно кивнув на сам телефон:
— Это действительно то, что нравится сейчас парочкам?..
— Пока не попробуешь — не узнаешь, — поделилась я с ним старой доброй истиной, попутно терзаясь неведением, отчего его так колошматит с того самого момента, как я предложила запечатлеть воспоминания о сегодняшнем в цифровой рисунок. Догадка свалилась непредвиденно, — Грейганн... Ты что, стесняешься совместного фото?
Наверно еще не придумали названия той скорости, с которой Рей в одно мгновение расширил глаза, поджал губы и, быстренько укротив эмоции, словно оловянный солдатик вытянул руку с телефоном вперед, а свободной подтащил меня впритык к себе, дабы обе наши моськи поместились в объектив.
А затем мы убили около пяти минут из оставшегося времени на однотипную портретную съемку, пока мой незначительный арсенал скудных идей позирования себя не исчерпал. Ну... Это я поначалу так думала, в смысле, что мои позы не отличаются оригинальностью. Пока мы с дикобразом не решились просмотреть все, что успели нащелкать.
— Боже, Рей... Что это? — я не выдержала примерно на шестом снимке, уже не сдерживая рвущиеся на волю смешки и откровенно хихикая. Грейганн разместился позади меня, пользуясь нашей разницей в росте и приобнимая меня за плечи так, чтобы наше «коллективное» ознакомление с застывшими кадрами было удобным для обоих, — Почему у тебя везде такое лицо, будто ты на паспорт фотографируешься?
— Не везде, — без тени улыбки, угрюмо, и наполненным до краев серьезностью голосом запротестовал он, шустро пролистывая изображения, от чего вся статичность растворилась в калейдоскопе с моим кривлянием, где только Грейг и оставался неподвижным, — Вот здесь, смотри... Отличается.
Я хмуро уставилась на экран, и, дабы разглядеть получше, накрыла длинные пальцы, удерживающие смартфон, собственной ладонью.
— И правда... Отличается, - тщательно скрывая улыбку, я смотрела на то самое фото, где в самый последний момент успела поцеловать любезно подставленную моим губам щеку. И я совру, если скажу, что не мечтала об этом еще с того самого случая, когда Грейганн поступил точно так же. Вот только разница была лишь в одном: тогда мы были «друзьями»... Да и реакция Рея была куда прозаичнее моей, оставшейся ярким пятном на том единственном снимке, который до сих пор покоился на прикроватной тумбе моей комнаты в надежной рамочке.
Я прикусила нижнюю губу, мысленно смакуя последнее фото: от — «здесь на моем месте не стоит несуразный Гленн», до — «а ведь мы действительно похожи на пару». А потом, не скрывая умиления, взглянула на точеный профиль своего смысла жизни и тихо произнесла:
— Скинь мне эту фотку первой.
— Еще чего, — тут же отреагировал Рей, но я даже не успела допустить хотя бы мысль о возмущении, потому как сказано это было с игривой улыбкой на чувственных устах, — Можешь выбирать, какие захочешь. Но вот эта — моя.
Я прекрасно понимала, что все это — лишь легкая, самая безобидная форма издевки с его стороны. Да и сам случай, на фоне всего дня, проведенного только вдвоем, так и подталкивал меня к желанию впервые в жизни попробовать на вкус искусство кокетства и тоже... Банально пофлиртовать.
— А если я попрошу? — неуверенно, на уровне тихого блеяния, я ляпнула первое пришедшее в голову, и вцепилась взглядом в умиротворенное лицо, которое все так же упиралось в экран, и только темная голова отрицательно качнулась из стороны в сторону.
— ... Очень-очень попрошу? — пропуская через голос двусмысленность слов, я уже начинала жалеть об этой глупой попытке разнообразить наше ожидание, как Грейг только было разомкнул для ответа губы, и тут же замер, недоуменно переводя на меня взор.
Вот же блин скомкованный... Только бы не высмеял, иначе вот то отвратное ощущение при обнаружении у себя отсутствия навыков катания на коньках покажется мне и вовсе невесомым. Но Грейг и не смеялся. А только повнимательнее рассмотрел все отчетливее проступающий на моих щеках румянец и... Поддержал, с промелькнувшим во взгляде азартным огоньком:
— Прям очень сильно попросишь?
Черт... Черт... ЧЕРТ!
И пусть я и затеяла все это сама, но сдулась мгновенно, потерявшись в фривольном выражении его лица и прозвучавших словах, совершенно не зная, как на это ответить.
Грейганн не торопил, ожидая, предвкушая дальнейшее развитие и то, как я буду выкручиваться. Но, видимо, моя пластилиновая физиономия таки убедила его, что с продолжением у меня не заладилось так же, как и с его излюбленным увлечением коньками. Он не стал и дальше томить мои уже сгорающие щеки в котле стыда, и я услышала уветливое обращение, неиссякаемое из запасов его лексикона вот уже четыре месяца кряду:
— Маленькая...
— М?
— Тебе не нужно учиться меня соблазнять. Но попытку я оценил.
Он склонился к моим губам. А я задохнулась от смысла озвученных слов, от интонации, из-за которой низ моего живота тотчас скрутило сладкой истомой. И даже когда красивое лицо только приближалось, он продолжал творить со мной это безумие, до самого конца не прерывая зрительного контакта...
Ну и уже дважды... Черт, черт, черт!
Как вообще у него все это выходит? Что за нелегальная магия?
Я прикрыла глаза, уже по обычаю готовая самозабвенно окунуться в объятия кратковременной смерти, с присущей только ей запахами древесины и свежих цитрусов. Губы щекотнуло теплым отпечатком его дыхания... Секунда, вторая, третья... Но ничего не произошло. След на губах остыл, затерялся в унесенном порыве морозного воздуха. И, прежде чем я вновь открыла глаза, мой внутренний мир оборвался, ссыпаясь в пропасть под дикцию отдаленно знакомого голоса, словно под плотной толщей воды:
— ... Каррингтон? Ты ведь — Грейганн Каррингтон?
Первым, что обнаружили мои широко распахнутые блюдца, были желваки, танцующие на линии челюсти родного лица. Взгляд выше, и я с пропущенным ударом сердца наблюдаю одно из самых редких выражений его крайней враждебности, направленной точно в ту сторону, куда не мигая уставилась пара похолодевших глаз.
Будто в тумане, еще не до конца соображая, что конкретно произошло, я отследила этот Реевский взгляд. И почти не удивилась, изобличив в предмете дикобразового неудовольствия две, приевшиеся за последние полтора месяца, рожи. Стива Харриса и Кита Андерсона.
То есть...
Стива Харриса, и... Кита Андерсона...
Вернее...
СТИВА, ЧЕРТ ЕГО РАЗДЕРИ, ХАРРИСА! И... И... ПАСХАЛЬНОЕ ЯЙЦО!
Последний раз я видела этих двоих в автобусе, когда мы возвращались из лагеря (пыток) мистера Купера... И встретиться вот так, спустя каких-то два дня, еще и у входа в кинотеатр... Да это... Просто... Полный...
Пи... Пи... Пи...
— Ну вот, Стив. Я же сказал тебе, это он, — разрушил запредельно нагнетающую тишину Кит. И именно в этот момент все вокруг пришло в движение.
Грейганн машинально засунул меня за свою спину, и за этой процессией я не сразу заметила, как карман моего манто слегка утяжелился, когда в спрятанную там руку скользнул брелок с чем-то металлическим и холодным:
— Иди в машину. Я быстро перекинусь с ними парой слов и приду, — молниеносно сориентировался брюнет, в то время как я еще не решила, что будет продуктивнее: обморок, скосить под аэромена еще раз, или благоразумно слинять, пока вообще есть такая возможность.
А возможность точно была, ибо вот пока мы с Реем не завозились, в отдалении каких-то четырех метров от знакомых ребят, те вообще не замечали моего присутствия, будто я была неотъемлемой частью Грейговского тела, или, того хуже, его карманным питомцем. И пусть для мыслей подобного рода было совсем не подходящее место и время, я все равно не смогла не отметить, что, похоже, совершенно не важно, как именно я буду выглядеть... Ведь некоторые вещи совсем не меняются.
Но, как говорится, что было — то прошло. И вот сейчас меня определенно заметили, озадаченно вытаращились, а после явно стушевались, потому как нужно быть полнейшим идиотом, дабы при виде обнимающейся несколькими секундами ранее парочки не понять, что к чему.
Грейганн покинул мой мысленно возведенный вокруг нас барьер первым, и двинулся к нашим «товарищам» по учебе, оставляя меня в одиночестве и мерзлых объятиях страха и накатывающей паники. И я не стала дожидаться, когда ситуация полностью развернется ко мне своей излюбленной частью, качнулась влево и быстро засеменила в сторону небольшой парковки, на жутко трясущихся ногах.
Что эти двое забыли в подобном месте? Почему именно сейчас?!
Терзаться отсутствием ответов на эти вопросы было бесполезно, и мне только оставалось надеяться, что они не успели меня узнать. Не успели, ведь правда?..
Даже Диасу понадобилось на это определенное время. Что говорить о каких-то двух балбесах!
Зимнее светило, которое совсем недавно украшало облик моего дикобраза, теперь настойчиво било в глаза, слепило, но я не чувствовала дискомфорта, полностью поглощенная душевными стенаниями.
Но и это было, скорее всего, зря, ведь сегодняшний день уже испорчен, а хуже этого просто ничего не может быть.
На будущее... Никогда не думайте, что самое плохое осталось позади... Никогда!
Особенно это касается вот таких вот моментов, когда фраза «хуже точно не будет» обретает жизнь, и только для того, чтобы убедить тебя в ложности наивных суждений!
Совсем не замечая ничего вокруг, я на полном ходу влетела в идущего навстречу пешехода, благо хоть с ног не сшибла!
Что-то увесистое стукнулось о носок моей обуви, и я рефлекторно посмотрела под ноги, обнаружив в снегу сотовый телефон-книжку, который в звании «динозавра» мог смело потягаться с моим и одержать бесспорную победу.
Я наклонилась вниз, скорее так же на автомате, почти не отдавая отчета своим действиям из-за творящейся каши в голове от стольких несуразных происшествий разом. Подрагивающими пальцами подхватила чужое имущество, и уже возвращаясь в прежнее положение, услышала дико раздраженное:
— Ты слепая?!
— Возьмите, п-пожалуста, — голос колебался, равно как и все поджилки, и я бесконечно стыдилась посмотреть в лицо человека, которому протягивала оброненный по моей вине телефон и... Который непроизвольно стал участником живого ДТП. И может в другой ситуации я бы точно не стала игнорировать все это, ибо если я и была временно «слепа», то вот этот дикарь уж точно меня видел и вполне мог отступить в сторону!
— Глаза надо пошире раскрывать в следующий раз! — вырывая из моих пальцев свою вещицу, колко упрекнули в ответ.
— Простите! Я же не специально! — я зачем-то продолжала оправдываться, когда стоило просто последовать дальше, пропуская все хамство мимо ушей (как будто впервой). И именно этого плана я и решила придерживаться, как в дискуссию вступил спутник неотесанного мужлана, молчавший все это время.
— Эй, ну ты и невежа, Кэрри. Зачем грубишь такой милашке?
Я продолжала истошно пялиться в область груди на уровне взора, изо всех сил удерживаясь взглядом за металлические крючки молнии на расстегнутой куртке. И именно по этой причине столь яркий контраст в подаче слов и голосов двух, судя по всему, друзей, обрушился на меня недоумением.
— Не волнуйтесь, девушка, мы все понимаем, — тем временем продолжал вещать второй голос, который (я сейчас элементарно истерично рассмеюсь), теперь отчего-то мне тоже казался знакомым. И вот пока я мысленно силилась убедить себя, что это все проклятая игра воображения на фоне произошедшего под кинотеатром, этот голос вновь прорезал пространство фразой, равносильной медлительному освежеванию:
— Извините... Я понимаю, что это может прозвучать как-то банально, и все же... Мы с вами раньше никогда не встречались?
И... Все...
Мое лицо бросило в жар, затем в холод, и ощущение колючих мурашек прокатилось от самого затылка вдоль позвоночника, пока в висках дробью отбивало заходившееся сердце.
И только после вот этих слов я поняла, что возникшее на пути препятствие тоже подозрительно молчит, молчит и смотрит, от чего все мои внутренности принялись затягиваться в крепкий узел.
Я робко повела взглядом выше, молясь только об одном, лишь бы не увидеть в нем очередного пионера из лагеря Купера. И пусть... Пусть на этот раз мои догадки оказались ошибочными... Я все равно не испытала того облегчения, о котором так отчаянно взывала. Потому что я знала... Знала... Его...
Все те же несимметрично торчащие русые волосы, что и два месяца назад. Те же сухие обветренные губы. Знакомый ореол из опухших покрасневших век. Вот только взгляд совсем другой.
В нем не было того животного инстинкта, хищности и многовекового звериного голода. В чем-то это воззрение было схоже со всей той неисчислимой чередой, которую я изо дня в день наблюдала в стенах мужской академии. Но меня совсем не пугало все это... А только то, что эти глаза все равно смотрели иначе. Они смотрели так... Будто вопреки всем изменениям... Вопреки тому, что мы почти не были знакомы... Они все равно...
... Узнавали меня...