Секрет Кимберли Голдман. Заложники прошлого (18+) (РЕДАКТИРУЕТСЯ)

От лица Грейганна.

Что это... Что сейчас происходит... Но главное... Что мне... Теперь... Делать?

Еще мгновенье назад я был готов поклясться, что весь устроенный спектакль предназначался для кого-то другого, и я никоим образом не окажусь по эту сторону зрительского зала.

Первая секунда. Реальность свернулась вокруг лишенным воздуха вакуумом. Я никогда не чувствовал чего-то подобного. Словно бы из груди вырвали то единственное, что отличало меня от бездушного куска плоти, уничтожили живую частицу меня в зверских мучениях, и оставили догорать остатки в адском пепелище этой чертовой жизни.

Вторая секунда. Кратковременный шок растворяется в бешеном ритме сжавшегося сердца, и все мое ничтожное существо обращается в панику. Я вовек не ощущал себя настолько паршиво. Осязание полной потери всего втаптывало душу в болото грязи, от которой, казалось, я более не сумею очиститься, и я понимаю, что лучше бы... Я просто умер. И вот тогда наступает третья секунда.

Пустота в ноющей груди рязряжается ядерным грибом, ярость кардинально затмевает рассудок, и все прежние чувства сливаются в одно единственное.

Ненависть.

- Вивиан?! - осознание скверной сдавливает черепную коробку, пальцы излишне сильно смыкаются на тонких руках, чтобы оттолкнуть, и я врезаюсь взглядом в... Действительно отдаленно знакомое лицо.

Плотно замулеванные косметикой веки вздрагивают, чтобы явить затуманенный взор золотисто-карих глаз. Пунцовые губы, от ласк которых я не ощутил ни тепла, ни нежности (как бы та не старалась), все еще томно приоткрыты, как измывательское тыканье в тот факт, что на моей жизни беспощадно поставили крест... И все это... На ТВОИХ глазах!

Вивиан. Вне всяких сомнений, это могла быть только она. Моим догадкам даже не нужны были подтверждения в виде ответа, как и ослепляющий на свету отблеск пламени волос рыжей чертовки, бьющий по глазам преддверием моего заката. В этот момент я... Реально был готов убить ее.

Убить!

Вцепиться голыми руками в тонкое горло и сжать что есть мочи, а затем с упоением наблюдать, как жизнь покидает эту паскудную дрянь. Но я бы... Все равно не смог. И вместо этого продолжал смотреть в одну точку, через зубной скрежет, боясь как трусливый мальчишка взглянуть в сторону той, другой, что стала свидетельницей этого показательного представления.

Я правда боялся. Боялся увидеть в твоих глазах безразличие, отчуждение или отсутствие каких-то эмоций. Я был согласен на участь полного уничтожения, нежели видеть подобное в твоих, всегда наивных, детских глазах.

- Да вы только посмотрите на Гленна! - тело бьет крупной дрожью, когда я поневоле вслушиваюсь в неразборный галдеж, и на фоне шума различаю твое второе, вымышленное имя. И вот только тогда, отдавшись на съедение собственному страху, я позволил себе посмотреть на тебя, и...

Задохнуться.

Презрительный смех заливает, от чего-то казавшееся слишком тесным, помещение, но ты так и продолжаешь неподвижно сидеть, напоминая собой окаменелые останки прежней тебя:

- Хах, что это за лицо? - едкий смешок пронзает душу острой иглой.

- Будто у него сейчас отобрали все шансы, которых итак не было, - вторая рассекает то же самое место, вдвойне усиливая мучительные ощущения.

-Смирись, чувак! - и, наконец, третий удар. На этот раз смертоносный, - Рею всегда достается самое сладенькое...

Я растерялся. Уставился на твое уже давно родное личико, не в силах оторваться и сделать хоть один чертов вдох. Мне казалось, что я более никогда не увижу это, сдохну, но ни за что не стану очередной причиной для твоей... Грусти? Нет. Это была не грусть. Единственное, к чему я мог отнести увиденное, это... Боль? Но... Почему?!

Что-то внутри свирепо сжимает все органы, и я всем сердцем желаю провалиться сквозь землю, сейчас, не теряя ни минуты. Доносившиеся со всех сторон голоса бьют в ушные перепонки аккордами похоронного марша, и я теряю последние капли хладнокровия, если те еще вообще оставались.

... Что с тобой, маленькая? Почему ты так подавлена?

Лучше бы это было равнодушие. Ведь с ним, пусть и не сразу, я бы смог когда-нибудь смириться. Но с этой болью... Что мне теперь делать, Ким?! Почему?! Почему у тебя такое лицо!!!

Ты ведь сама сказала, что я для тебя просто друг. Так почему, твою мать, ты так разбита?!

К горлу подкатывает тошнота, перемешанная с омерзением к самому себе, когда я машинально перевожу расплывчатый взгляд на Диаса. Искал ли я тогда в его глазах утешение? Возможно. Но даже так знал наперед, что помощи ждать неоткуда. Лучший друг детства был прав. И я отчетливо расслышал его голос в воспаленном сознании, читая убивающую реплику по серым глазам.

"Ну что, допрыгался?"

Допрыгался... Теперь уже окончательно.

А эта сучка все так же смеется. Захлебывается необузданным смехом, потряхивая хрупкими плечами в моих руках.

Что с тобой стало, Вивиан?

Она ведь никогда не была способна на такую подлость. Я помнил ее еще мелкой девчонкой, и даже тогда она не проявляла ко мне ни малейшего интереса. Пусть это было давно. Но ведь еще совсем недавно она сама подтвердила это!

Я ненавистно смотрел в ее лицо, искаженное, видно, давно сроднившейся с ним стервозностью, и ощущал себя прям таки знаменитостью, который стал главной жертвой развлекательного реалити-шоу "Подстава с Эштоном Кутчером", что регулярно крутили по местному телевидению. И чем сильнее и заразительнее (для всех, кроме меня) она заливалась, тем больше мне хотелось послать к черту сдержанность и... Ударить рыжую дрянь. Заткнуть рот, вырвать поганый язык, изувечить красивое лицо, которое и без того было подпорчено надменностью, разорвать на куски тело, и, наконец, втоптать в кровь перед собранной ею же аудиторией, вот только...

Мысленно.

Все это я уже осуществил мысленно, проклиная нареченную на брак со мной за то, что никогда не смогу поднять руку на женщину. Пусть даже если та оказалась последней сукой.

- Ох, милый... - что?.. Что она сейчас сказала? - Я уже потеряла всякие надежды на то, что ты вспомнишь о существовании собственной невесты!

- ОООООООО!!! - аудитория утопает в протяжном выдохе гласного звука, звучащим как знамение моего истинного конца.

Нет... ТЫ не должна услышать более ни одного ее слова!!!

Я схватил навязанную предками "пассию" за руку, очевидно, слишком грубо. И так же грубо дернул вперед, попутно распихивая в стороны столпившихся зрителей.

Эта история уже обрела огласку. Я прекрасно осознавал это. Я знал, что уже спустя каких-то несчастных минут пять, об этом случае пронюхает вся академия. Но все это было ничем, в сравнении с тем, что именно ТЫ сейчас изведаешь ту часть моей жизни, которую я был готов скрыть хоть под угрозой собственной смерти!

Но как давно это случилось? Когда эта часть жизни действительно стала угрозой? Я думал, что все это в прошлом после того разговора. Надеялся, как малолетний наивный дурак. И щедро за это расплатился.

- Грейганн, что ты делаешь!!! - истошный крик насильно вырывает меня из мыслей, и только теперь я понимаю, что давление пальцев на тонкое запястье уже запредельное, - Отпусти!!! Мне больно!!! - ее тело извивается подобно выброшенной рыбе на берег, но я не смог совладать с собственной яростью. Чего, в принципе, даже не хотел.

- Эй, парень, полегче!!! Отцепись от бедняжки, она же сказала, ей больно!!! - гляди-ка, а зрители-то заступаются. Но дабы умерить этот ошибочный порыв, мне было достаточно кинуть в их сторону всего один единственный взгляд, которым я отчетливо дал понять, что со своей этой... "бедняжкой"... Был намерен разбираться сам. Подействовало. И я не стал скрывать злорадства, слишком развязно выталкивая рыжую змею навстречу бурному разговору "тет-а-тет".

Не вся моя последующая ярость была спущена на нее. Большая часть досталась деревянной двери, которую я захлопнул так, что даже уши заложило. Преграда отозвалась бойким ударом о дверной косяк, протяжно проскрипела в инерционном движении взаимообратного направления туда-сюда, после чего в конец стихла, тем самым поставив перед златоглазой стервой происходящее, как данность. Здесь ее уже ничто не защитит... Ну а я же откровенно наслаждался увиденным.

Вивиан испугалась. Испугалась настолько, что была готова сжаться до мизерных размеров, пока я медленно настигал ее, чтобы выбить из той всю чертову дурь. Я уже и забыл, насколько сладостным было это ощущение, вселять в кого-то панический страх, чтобы насытить свою нездоровую душу чужой порцией боли. Последний раз это было... очень давно. И я даже думал, что отныне и более никто не сможет пробудить эту, пугающую меня самого, темную сторону моей сущности. Но я ошибся. Прости... Родная. Дрейк тогда сказал тебе сущую правду. Но она сама меня вынудила. К тому же, теперь уже все последующее не имеет никакого значения. Ничто не важно. Когда в полной мере осознаешь, что конец уже наступил.

Я сделал последний шаг. Моя ладонь зверски врезалась в стену всего в нескольких сантиметрах от рыжей головы, которую я безумно желал оторвать с основанием, что в полной мере, со всеми подробностями, рисовалось в воображении.

Вивиан вздрогнула всем телом, и, словно не веря, медленно повела той самой головой в сторону моей, не менее дрожащей от предвкушения, руки. Она была права. Я промахнулся. К моему глубокому... Сожалению.

С ее грязных губ срывается хриплый выдох, и она резко разворачивается, глядя на меня как на необузданного зверя. И я снова упиваюсь этим, невольно ловя себя на мысли, что мне и впрямь всего этого... Не хватало.

Что, страшно? Да мне плевать. Слишком грубо обошелся с этой дрянью? Тоже плевать! Сейчас меня больше волновало то, как именно ТЫ отнесешься к моему обману. Но перед этим для меня было просто жизненно необходимо поставить одну жирную точку. Здесь и сейчас.

- Потрудись объясниться... Какого хрена ты тут только что исполнила, Вив! - мой крик распространяется по узкому коридору, отбиваясь о стены тяжелым эхом.

Она машинально сжимается еще сильнее прежнего, в немом ответе размыкает и смыкает ядовитую пасть, в то время как я осознанно признаюсь себе в том, что мне ни капли не жаль ее. Сейчас она в полной мере познает всю прелесть желаемой "супружеской жизни". Ведь именно таким, жестоким и холодным мужем, я бы и стал для нее.

Тогда я тоже ошибся. Ибо слишком рано поверил в ее, вовсе не единственную, игру.

Она по-прежнему смотрела на меня с тем же страхом, но более тот не доставлял удовольствия. Ее глаза, сквозь отголоски испуга, светились упоительным восторгом, сверкая сквозь эту явную фальшь россыпью ясписа. Но не все в этом наигранном отзыве было ложью. Потому как тот блеск, который я по ошибке первоначально принял за страх, оказался банальным жгучим азартом. Она ни на миг не испугалась меня... Она... Возбуждалась. И это раздавило меня напрочь.

- Но как же... - тонкий голосок так и прыщет сладостью, а я исступленно пожираю новую маску этой подлой твари, вожделея сейчас только одного. Самоубиться, - Я просто решила наведаться в гости к своему жениху, который, похоже, совсем позабыл о том, что у него есть любящая невеста... Я так соскучилась, Грейги... Ты что? Совсем не рад меня видеть?

Не зря я ощущал во всем этом подвох. И жаль, что почувствовал это так поздно, позволив ей обыграть себя еще с самого начала. Вивиан не просто сумела сдержать мой удар. Она без заминки отправила меня ответной реакцией в чистый нокаут, а перед этим намеренно вывела из себя, чтобы так же... Как и я... Упиваться чужой болью.

- Что с тобой? - восторженный взгляд больше не излучает восхищения. Ее приторные глаза цвета золота сузились в хищном прищуре, которым она сканировала весь обуревающий мою душу вихрь, проникая все глубже и глубже, чтобы в итоге начисто добить стервозной ухмылкой, - Неужели меня разоблачили? Ах... Какая скорбь. Мне ведь так нравилось наблюдать за тем, как ты, запомнившийся мне кротким пай-мальчиком, превращаешься в импульсивного и потерявшего голову мужичка.

Вот так сюрприз. А крошка-то, оказывается, совсем не так проста.
Я усмехнулся. При чем слишком несдержанно, выдавая свое разбитое состояние нервным выдохом. Вивиан расценила это как бесспорную победу, а значит, не могла прочитать меня полностью. Я не был намерен сдаваться.
Ее тонкие ручки тянутся к моей шее, и я даже позволил тем обвиться вокруг себя, все еще не веря тому, что она меня разыграла. Черт возьми. Теперь это даже становится интересно...

- Мы же с тобой договорились, Вивиан, - уклоняясь головой от цепких пальчиков, так и норовящих захватить в плен прядку моих же волос, я с омерзением к себе давился близостью к ней, держась буквально на последнем издыхании.

- М? Какой такой уговор? - наигранности в голосе хоть отбавляй, но это не мешает красноволосой стерве потянуться теми же пальчиками к моим губам, не желаемое прикосновение которых я пресек хлестким ударом по ее конечности.

- Кончай ломать комедию, Вив... Ты прекрасно меня поняла.

Она вздохнула. Состроила вид задумчивой скромняжки и отпустила мою многострадальную шею. И вот теперь... Настала моя очередь восторгаться.
Я действительно запомнил ее жизнерадостной неиспорченной девчушкой, и всякий раз, когда о ней вспоминал, мысленно видел перед собой по-ангельски невероятную, все еще маленькую, Вивиан. И пусть шли года. Но я даже подумать не мог, что спустя столько времени, от моей первой детской влюбленности останутся одни рожки, да ножки, и первые будут украшать голову этой оторвы куда ярче любой драгоценной короны.

И на что она тратит такой талант? На меня? Да по ней актерское агентство плакало горючими слезами, ну а я уже был готов внутренне аплодировать стоя.

Она не долго изображала из себя задумчивую восковую фигуру (что удавалось просто на все сто), но в итоге, похоже, ей самой надоела разведенная ею же богадельня.

- Ах, ты об этом... - расслабилась, - Я... Передумала.

Аккуратные плечи бессовестно поджимаются, бросая мне прямо в лоб весь свой смысл, гласящий не иначе, как: "Извиняй, друг".

Я почувствовал, как моя щека машинально дергается, и выдвинул короткое:

- Что?

Нет. Если она сейчас скажет, что все это представление было затеяно с целью отомстить за обиду своей женской сущности, то она падет еще ниже в моих глазах. Слепой болван. А ведь мог догадаться, что мне еще аукнется то, что я сам же не явился на назначенные "переговоры". Кимберли... Так уж получилось, что в вечер того дня ты решила безвозвратно перевернуть мой внутренний мир, раскрыться и... Напрочь заставить забыть о всех прежних планах.

- Ну, а чего ты ожидал? - я словно в воду глядел, - Думал, что я просто так все это оставлю, после того, как ты, сволочь, бросил меня там?!

И вот тут начался фатальный вынос моего мозга.

- Я ждала тебя два часа! - я только сейчас понял, насколько противным был ее голос на самом деле, - Сидела в этом забытом Богом кафе как последняя дура, но все равно ждала! - меня невольно передергивает, будто неподалеку кто-то издевательски чиркал острым ножом по стеклу, - А ты даже не потрудился мне позвонить! Мог отменить эту нахрен не нужную тебе встречу, но нет! Ты решил поступить как особенный мудак, Рей, и бессовестно списал меня со счетов! Но... Ты не на ту нарвался. Мне плевать, что я не хочу этого брака не меньше твоего. Но теперь я просто не смогу успокоиться, пока не сломаю и твою жизнь!

Час от часу не легче. Нет. Я действительно однажды сойду с ума, и попытки понять нелогичный женский мозг сведут меня в могилу раньше времени. Мало мне было одной засевшей в башке загадки. Так тут еще свалилась и эта! Которая теперь, вместо своей прежней напускной невинности, а после демонстрации мстительной обиженки, еще и выставляет меня же виновником всего произошедшего!

- Кстати, Рей... - я измотано поднимаю на нее взгляд, всем видом выражая вопрос без слов. Ну, что еще?! - Твоя матушка передавала тебе пламенный привет. И она очень надеется, что ты прислушался к последним словам, которые она сказала тебе пару месяцев назад. Не поделишься?

Я не видел смысла "делиться" откровенным разговором с матерью, о подробностях которого рыжая паршивка наверняка уже все узнала.

Шерилин... Твою ж... Бабушку! Да я вдвойне слепой идиот!

Я неоднократно прокручивал тот разговор в голове. Но даже ни разу... НИ РАЗУ не задумался над его скрытым смыслом. А ведь правда... Об этом тоже мог догадаться... Что эти двое уже давным-давно спелись за моей же спиной.

- А ты передай ей, что с последнего разговора ничего не изменилось. Она ведь ясно дала мне понять, что НИКТО не заставит меня сделать то, чего мы оба с тобой не хотим. Я. Не. Хочу.

Точка. Та самая, жирная, и обведенная черными чернилами повторно, чтобы наверняка.

Это реально конец. Но я все равно победил.

Вивиан растеряла все свои актерские навыки, и, наконец, показала подлинное лицо, взрываясь нескончаемым потоком грязи в мою сторону:

- Нет...Ты... Ты не посмеешь так поступить со мной, Грейганн!!! - ох, ну что ты? - От нашего брака зависит судьба двух семей, и ты ни за что не осмелишься сломать все их планы! На будущее поставлено все! Мы с тобой поставлены!!! Как ты не понимаешь?! От тебя же откажется род! От него вообще ничего не останется!

Верно. Каждое выпаленное в ее истерике слово было самой форменной правдой. Но она ошиблась в одном. Я уже осмелился на это, как только появился на свет. И за это Бастиан так же возненавидит меня, как я, на протяжении этих долгих лет, ненавидел его.

- Что с тобой, Вивиан? - ее вспыхнувшее бешенство растекалось лекарством по моим, давно прогнившим, сосудам, - Неужели Шерилин скрыла от тебя тот факт, что я не просто был против этой помолвки, но и вовсе чхать хотел на весь чертов род Каррингтонов? Опомнись, дурочка. Мне... ПЛЕВАТЬ! Плевать на все, кроме себя! Я сам выбираю свою судьбу. И поверь. В ней нет места для тебя.

Это стало моим последним словом. Но только на этот раз. Я знал, что с сегодняшнего дня на меня начнет давить вся хренова туча Каррингтонской родни, с нацепленными на лица лживыми личинами тщеславия, воображая себя моей заботливой "семьей". И я был готов удерживать их натиск столько, сколько от того требовало бы время, стоять до последнего, не в первой изображая из себя каменный щит.

Я знал, что смог бы справиться с любыми осложнениями касательно рода. Но пал разбитым в хлам мусором, когда развернулся на дрожащих ногах и вперился взглядом в приоткрытую (все это время) дверь.

Слышала. Ты услышала каждое слово. Маленькая моя...

- Ты эгоист, Грейганн!!! - слова, брошенные ударом плети в мою спину, отчего-то звучат именно твоим голосом. Губы невольно растягиваются в слабой изнуренной улыбке, и я беззвучно говорю тебе:

- Да.

- Клянусь, ты пожалеешь об этом! Богом тебе клянусь, Рей! - грохотом опускается на мои уши, и я с иронией отмечаю, что уже пожалел об этом в полной мере, добровольно совершая шаг навстречу тебе, как приговоренный на казнь преступник.

- Я не оставлю тебя в покое! И отныне буду отравлять каждый твой прожитый день! Ясно?! - ясно. Вот только яд для ада не страшен. А именно в нем я сгорал в эти минуты дотла.

- И чтоб ты знал, чертов козел! Это был самый худший поцелуй в моей жизни!!! – прям-таки изливаясь на дерьмо, рыжеволосая стерва ненароком опрокидывает целую тонну топкого масла в пожирающий меня огонь безысходности. Но ты не подумай, родная... Для меня этот поцелуй тоже... Был самым худшим в жизни.

От лица автора.

Она смотрела в его спину не отрывая взгляда, безмолвно наблюдая, как облик несостоявшегося жениха бесповоротно исчезает, снедаемый некогда заливавшим узкий коридор, светом. Тяжелая дверь, что служила сейчас единственным барьером, тучно замкнулась, с концами отбирая его силуэт у жадных золотистых глаз, из которых так и искрилась ядовитая ненависть...

Но... Ненависть ли то была на самом деле?

- Первый... - выдохнула она, плотно зажмуривая разукрашенные веки.
Она знала, что с Грейганном все будет далеко не так просто. Предугадала наперед все его реакции. Но все равно... В итоге проиграла. Проиграла не ему, или же этой схватке, отголоски которой все еще тяготили молекулы воздуха в этом помещении. Она проиграла самой себе.

Дрожащие пальцы впиваются в дисплей смартфона, чтобы хоть как-то удержать уже иссякающие толики самообладания, и она... Вслух усмехается.

Вивиан подарила ему свой первый поцелуй. Но даже после всего услышанного и сказанного, не пожалела об этом. Ведь всего на каких-то несколько секунд, чертовски коротких, но таких волнующих, она почувствовала себя... Удовлетворенной. И это был единственный раз, когда она была благодарна своему отцу за то, что тот оберегал свою юную принцессу от случайных знакомств и связей. Была благодарна за возможность отдать первое чувственное прикосновение своих губ именно ему.

- Гадство... - злость овладевает каждой клеточкой тела, в то время как голос так и прыщет презрительностью. Да. Она не жалела о сделанном, и да, понимала всю скверность ситуации. Но Вивиан... Это ведь Вивиан. И она будет последним человеком, который под натиском проблем опустит свои маленькие коварные ручки.

Да как он только посмел вот так отвергнуть ее. ЕЕ! А ведь раньше все было иначе. И пусть это было так давно.

Вивиан никогда не воспринимала избранника своих родителей всерьез. И даже в детстве прекрасно понимала, что их разговоры об объединении семей вовсе не шутки, истина которых на тот момент была далека от Грейганна. Но ей... Было все равно. И даже когда Шерилин предложила стать частой гостьей в полупустом доме Каррингтонов, тоже было все равно. Безразлично. Пока в ходе этих самых встреч и бесконечных бесед с его матерью она не узнала, каким мужчиной вырос ее самый худший кошмар.

А ведь раньше... Все было иначе. Раньше Рей бегал за ней по, казавшемуся тогда огромным замком, дому, дарил украденные из фамильного сада красные розы, под неестественный тон ее бардовых волос. Вивиан никогда не отвечала взаимностью на эти детские чувства, и лишь брезгливо, всякий раз, морщила маленький носик. Раньше он смотрел на нее совсем другими глазами. И пусть... Это осталось в таком далеком и беззаботном прошлом.

- Думаешь, на этом все закончится?! - руки предательски дрожат, но ей удается вцепиться оными в несчастную побрякушку, разблокировать дисплей и найти так необходимый сейчас номер, - Предпочитаешь оставлять последнее слово за собой?! Ха! Как бы не так! Ну, сейчас ты у меня попляшешь, хренов эгоист... За все получишь, гаденыш недоделанный!

Тонкий палец расчерчивает корявую полосу по экрану, отправляя абоненту того конца провода сигнал "SOS", как признание самой себе в том, что без помощи отца ей тут не обойтись. Она уже слышит эти убаюкивающие душу гудки, и едко кривит красивые губы в ухмылке, предвкушая свой коронный реванш. И все в ее действиях было правильным. Словно бы эту сцену она репетировала не один раз, доведя буквально до совершенства. Все было идеально... Если бы не один просчет. Ведь месть - это исключительное блюдо... Которое нужно подавать неизменно холодным.

- О-о-о, черт! - ах, какая досада. Ей так и не удалось справиться с самой собой, и некогда упомянутые толики самообладания окончательно иссякли, чтобы погубить почти воплотившуюся подлость на завершающем этапе отмщения. Холодные пальцы дрогнули слишком сильно, и хрупкий смартфон с легкостью выпорхнул, преодолел короткое расстояние до неминуемой смерти, и... Таки скончался, разлетаясь по деревянному паркету осколками последней надежды красноволосой чертовки.

Вся человеческая жизнь - сплошной обман и разочарование. И даже производители столь популярной марки, как "Apple", только подтвердили теорию юной Вивиан, ложно заверяя своих будущих покупателей в том, что их продукт отличается не только качеством, но и прочностью. Да тут "ХА" два раза!

- Ну-у-у, во-о-от... Разби-и-ился... - чуть ли не оплакивая каждый осколок своего имущества, девчушка наклонилась вперед, намереваясь не оставлять после себя никаких улик. Нежные пальцы уцепились за разбитый телефон чересчур небрежно, который в последствии наградил гладкую кожу временным изъяном в виде рваной царапины.

- Ай, твою-то мать! - очередное грязное ругательство сопровождается машинальным всплеском краев... Более чем короткой юбки. Боль утраты любимой побрякушки сменилась физической, и наша маленькая негодница уж совсем пала духом. На этот раз она действительно оказалась права... Жизнь - сплошное разочарование.

- Так, так, та-а-ак. Вот это формы... - доносится откуда-то из-за спины, и Вивиан, словно застигнутая при свершении постыдного преступления, так и замирает в двусмысленной позе, - И как это я упустил появление столь прелестной жемчужинки, а?

Хлоп!

Уразумение происходящего сказалось на ее лице нескрываемым стыдом, но а хлопок, отражающийся выбросом краски на щеках, показался рыжей чертовке не чем иным, как шлепком по мягкому месту.

"Да какого черта столько неприятностей за один единственный день!"

О, да... Неприятности, несомненно, были. Причем в этот раз те обретались в облике самого извращенного обитателя не то, что в стенах академии. Во всем небольшом городке под названием Шрифпорт!

Но на тот момент малышка Вивиан не могла знать этого. Как и того, что ее-то приключения в этой истории... Только начинаются.

- Ты как здесь оказалась, милая? - блаженный шелковый голос звучит до приторности сладко, и она поневоле сглатывает застрявший комок послевкусия.

- Ракушкой ошиблась? - толика игривости задевает гордое самомнение пуще прежнего, но она так и не предпринимает каких-либо действий, мысленно проклиная очередной нещадный пинок судьбы.

- Могу устроить тебе экскурсию по нашей... Или...

Он замолчал. Зависла неловкая пауза. Но это было всего лишь разминкой... Перед весьма-а-а бурным продолжением неслучайного знакомства.

- Нет, жемчужинка. Если ты так и продолжишь стоять, то я расценю это как приглашение...

"Ах, приглашение... Ну все, гад... Теперь-то ты точно нарвался!"

Инар стоял у главной лестницы, халатно облокачиваясь телом о старые деревянные перила. Лукавый огонек в его природно-холодном взгляде пылал как никогда, стоило тому уловить присутствие любой привлекательной юбки в радиусе ста метров. Проще говоря, из всей некогда дружной четверки, именно он являлся особым ценителем женских тел в прямом смысле этого слова. И, как натуральный истинный самец, отродясь не пропускал ни одной представительницы прекрасного пола мимо.

В отличии от остальных ребят, Инар вовсе не был привлекателен внешне. Но самомнения и уверенности в этой личности хватило бы на семерых, чем он, кстати, искусно давил и безжалостно разбивал самый твердый камень самых непреступных девичьих сердец.

Многие из вас спросят, в чем же его секрет? Но ответ на этот вопрос уже был озвучен ранее. Сверхчеловеческое, словно бы взаправду магическое, обаяние.
Вивиан не стерпела последней фразы. Она одернулась в ту же секунду, машинально оправила подчеркивающую пышность бедер ткань, и обернулась, чтобы собственными глазами узреть рожу столь наглого носителя острого язычка.

Инар нарочно ловил ее взгляд, чтобы ответить очередной попаданке на удочку дерзкой ухмылочкой, и только стоило рыжей красотке (в чем он даже не сомневался) таки обернуться, тот самый огонек засверкал еще ярче, точно заплясавшим в глазах бесенятам.

С минуту он просто по-хамски пялился на нее, поигрывая яблоком в руке, будто коварный змей - запретным плодом.

- Воу... А видок спереди у тебя не хуже. Я ведь не напугал тебя? Только не нужно визжать и звать на помощь. Я более предпочитаю, когда девушки кричат... По-иному поводу... - в очередной раз подкинув свой будущий завтрак, блондин ловко перехватил фрукт в воздухе, но а его твердые тонкие губы растянулись в еще большей хитрющей ухмылке.

Вивиан растерялась. И не потому, что так же, как и многие до нее, угодила в липкую паутину этого самопера, которая имела за собой логичную, но до банальности смешную цель - склеить. Нет... Скорее всего, после услышанного, она ожидала увидеть кого-то... Более представительного, нежели простого, ничем неприметного, клоуна. А ведь и правда... Жизнь - полный обман и разочарование.

Но Инар, прежде не знавший на своем пути обольщения, отказов, расценил этот ступор по-своему. Белокурый нерадиво напялил на свою физиономию по-лисьи хитрое и довольное выражение, в то время как его златоглазая мишень уже имела за плечами очередной гаденький план.

Слишком паршивым было ее настроение на, обещающий быть долгим, денек. Да и Вививн... Это ведь Вивиан. А эта чертовка, даже на последних каплях исхода сил, никогда не откажется отплатить своим обидчикам той же монетой.

- О-о-о... - мелодией сладостного упоения пропела красноволосая, в одночасье почти копируя лик своего новообретенного оппонента. Легкий толчок бедрами вправо, и девчонка двинулась в сторону обнаглевшего, не в меру самоуверенного "искусителя", попутно облизывая пышные губки для пущего впечатления, - Да с таким я готова проявить все свои таланты прямо здесь, не теряя ни минуты...

А он, казалось, уловил каждую мелочь в ее движении, поведении, интонации голоса. В две щелки превратились заблестевшие зенки ледяного оттенка, когда нахальная лыба блондина растянулась еще шире. Разумеется, цепкий взор паренька тут же приковали округлые бедра девицы, которыми та так вызывающе качнула:

- Хах, да ладно? - словно не веря в ее, пусть и заманчивую, игру, Инар немедля решил пойти ва-банк. Ароматный плод яблочного сорта теперь уже крутился у его носа, скрывая неумеренное коварство, засевшее в уголках его губ, - Тогда я готов прямо сейчас оценить твое мастерство, жемчужинка.

Их разделяла всего каких-то пара шагов, но юная дьяволица не спешила сокращать расстояние... Быстро. Она вышагивала медленно, уверенно и чертовски распутно, мысленно воображая себя совершенством, о чем так и кричали ехидные глаза незнакомца.

Инар был сражен наповал. И пусть ему приходилось исполнять роль личного "хирурга" десятков разносортных женщин, но... ТАКУЮ... Он бы обследовал особенно долго и мучительно, преподнося свое наказание как сладкую месть за то, что очередная цель предельно измучила его извращенную фантазию в эти безумно долгие минуты сближения. Конечно, тогда он многого не понимал. Но самой главной ошибкой хладноглазого было ничто иное, как слепота, служащая побочным эффектом его самоуверенности.

В своей игре Вивиан всегда была безжалостна. И больше мужского внимания любила только одно - уничтожать. Без толики сожаления растаптывать их эго, давить своей неприступностью, чтобы потом вдоволь насладиться проделанной работой. Ведь что может быть отраднее, как не осознание того, что именно ТЫ стала причиной появления комплексов у еще одного мордоплюя. Ничего.

Она, наконец, остановилась. Тонкие пальчики плавно промаршировали по широкой груди вверх, заранее прекращая невольное движение блондина навстречу. Но а Инар... Был окончательно опьянен.

Он уже не владел ситуацией. И даже не заметил, как инициатива полностью сменила своего протеже, когда те самые пальчики ненавязчиво легки поверх крепкой мужской ладони, что все это время прижимала к растянутым в улыбке губам, яблочко.

- Что, возбуждает? - она выдохнула почти неслышно, но этого хватило сполна, чтобы увязшая в ЕЕ личной паутине добыча отозвалась агоническим содроганием.

- А ты сама хочешь в этом убедиться? - мурлыкнул парнишка, настырно отстраняя проклятый им тысячу раз фруктовый плод, и на этот раз, уже более настойчиво, выступил вперед. Бедный... Бедный Инар. Ведь все это было бы слишком просто... Даже для него.

- Ох... А ты позволишь? Ну, тогда... Тогда можешь уже биться в конвульсиях, планктон недоразвитый!!!

Тыгыдымс! Игривые задатки флирта схлынули моментально, и вместо своих, целованных всего единожды, губ, рыжая чертовка подсунула наглецу очаровательный средний палец, как признак того, что не видать ему никакой жемчужинки, как собственных ушей. Но даже если ей и удалось запудрить блондинистые мозги на несколько напряженных минут, то, как оказалось, этот не завуалированный посыл горделивого самца ничуть не смутил.

Инар только едва слышно усмехнулся, бегая своими зенками от ее пальца, на исключительно красивую мордашку, и обратно.

Благо, малейшие остатки расчетливости удержали заядлого извращугу от комментария. Да и о мысленном продолжении, в котором красноволосая девчонка уже медленно облизывала собственный палец, он деликатно промолчал.

Мда-а-а... Однако, крепкий орешек ему попался. Гораздо крепче всех предыдущих. Но ведь это совсем не означает, что наш герой-любовник раздосадовано сложит ручки. Ведь зубки-то у него, весьма и весьма крепкие. В прочем, об этом заносчивой особе только предстоит узнать... Ведь именно с этого момента и началась... Их отдельная история.

Когда жгуче-рыжая махора развернулась и завиляла задницей в противоположную сторону, паренек с неприличным вниманием пялился немного пониже ее спины, корча свою рожу в предвкушающей глумливой ухмылке.

"Выкуси, гад!" - было последним, что она плюнула в его нахальную физиономию, после чего гордо вскинула подбородок, напоказ тряхнула "хлебобулочными изделиями", да еще и яблочко с собой прихватила.

Возможно, всем этим спектаклем она и смогла искупить свой предыдущий провал, хотя бы перед самой собой. Но вместе с этим, действуя так необдуманно неосторожно, юная Вивиан разбудила интерес к своей персоне... Уж очень агрессивного зверя... И отчего-то этот зверь ни на миг не сомневался в том, что его, пусть и развилистый, путь, еще не раз пересечется с дорогой симпатичненькой незнакомки.

- Горячая штучка.

От Лица Кимберли.

Четверть часа. Семнадцать минут, тысяча двадцать нескончаемых секунд, что въелись в мое подсознание медленно убивающим паразитом. Ровно столько времени продлился его разговор... Нет. Их разговор. Который я слышала от первой точки отсчета, до самого конца.

Я знала, что он сделал это не намеренно. Что меньше всего Грейганн хотел впутать кого-то в свои, прежде скрытые под мантией фамильярности, проблемы. Он не хотел выставлять сокровенное напоказ... Чтобы потом, блуждая блеклой тенью в толпе черноротых лицедеев, неспешно погибать, без шанса на искупление. Я сама проходила через все это. И понимала, что не имею ни малейшего права на осуждение. И вместо этого... Теперь... Больше, чем исчезнуть из его жизни раз и навсегда... Я мечтала попросту впасть в небытие.

Забыть, удалить, вытеснить. Очистить память так, чтобы в воспоминаниях осталось все только лучшее. Но я... Форменно, как и он... Была бессильна что-то исправить.

Шла восемнадцатая минута. Рей вошел в давно опустевшую аудиторию, гордый, каменный, и, казалось, абсолютно несокрушимый, где единственными, кто дождался финальной ноты, были его лучшие друзья. Но стоило ему запечатать подробности своей жизни за дверью, отделиться от кошмара, что съедал его душу каждый прожитый миг, как он... Обессилел.

Отбросил шкуру непринужденности и молча подался назад, подпирая окладистой спиной деревянный, но такой ненадежный, заслон.

Напряжение буквально висело в воздухе. Оно угнетало, сжимало в тиски и не позволяло сделать ни единого глубокого вдоха. Стрелка настенных часов беспрестанно подрагивала, наполняя узкую комнату коробящим тиканьем. А в моей голове, как на повторе, звучала тяжелая песня молвы из его личной жизни. В которой мне, как и искоренительнице моего смутного счастья, не было места.

Я сама так решила. И осуждать его за свой выбор ни за что не посмею.
Как же я была слепа... Беспечно ограждалась от реальности, жила в выдуманной иллюзии, в которой ни гроша не знала о других. Не ведала, какие трудности он прятал за задумчивым взглядом, временами размышляя о чем-то своем. Он подарил мне эту сказку. И я легкодумно ее приняла. У нас не было ничего "нашего". А я просто делала вид, будто знала о нем все.
Я понимала... Что он сделал это не намеренно. Но только так, благодаря его маленькой неосторожности, я смогла осознать, кем все это время была для него. Чем... Я была...

Грузом.

Рей простоял так, наверно, с минуты две, пряча лицо за широкой ладонью.

Но а я же, боясь пошевелиться, вдохнуть и подать хоть малейший признак жизнеспособности, скрывала свой взгляд за ширмой густой челки, нарочито брошенной на убитые, тусклые глаза. Я безгранично молилась, чтобы он сейчас не думал обо мне. Питалась надеждами, что мужчина, не принадлежавший ни одной из нас, не вспомнит о моем существовании. Что это он забудет. Удалит, вытеснит и сам вычеркнет из своей жизни. Я... Молилась... Но, как и в прежние разы, очевидно, несуществующему Богу.

- Ким... - его подавленный голос сработал по мне мощным разрядом тока.

Дыхание, которое и без того допускалось через раз, целиком самоликвидировалось, чтобы в конечном счете я... Полностью задохнулась, в обнимку с пониманием, что в самом деле, все это время, на протяжении короткого "счастливого" месяца, только тянула его ко дну.

Рей смотрел долго, напугано и растерянно, словно бы именно от меня зависел исход его жизни. Я ощущала себя бесщадным палачом, которому, вопреки его воли, вверили в руки безымянной меч судьбы самого близкого человека. И только мне было дано решать... Тащить ли его в пучину отчаяния вместе с собой, или...

Отпустить.

Я понимала, что сейчас ему была нужна моя дружеская поддержка. Дружба... Которую я, как бы не силилась, наступая на горло собственным желаниям, не была в состоянии дать.

Все стало... Слишком сложно. Мы поменялись ролями. Но в этой ситуации ему было куда тяжелее, чем мне... Отныне и когда-то.

"Улыбнись, Кимбер" - подсказывает сознание, но я... Не могу.

Душа разрывалась на части. И если одна половинка умоляла отбросить формальности, кинуться к нему, и так же, без спроса, впиться лживыми губами в его уста, чтобы наложить свой отпечаток, то противоположная...

Кричала в разы яростнее.

Я понимала, что ради меня он пошел на жертву. Что все это время, претворяясь моим особым универсальным лекарством, Рей похоронил себя и свободу, предпочитая мое благополучие своему. Он просто меня пожалел. И в итоге... Мы оба стали зависимы. Но сейчас, когда я жила мечтами о чем-то большем, он нуждался во мне, как в опоре. Как и когда-то я... Видела в нем свое единственное спасение.

Почему это случилось именно с нами. Почему мои чувства к нему обернулись табу, жестоким запретом, когда мне впервые, за всю сознательную жизнь, хотелось, чтобы о них изведал весь мир. Но нельзя. Нельзя обременять его этими чувствами. Нельзя оставаться обузой, висеть мертвым грузом, и тянуть его за собой.

"Улыбнись!" - увереннее вторит сознание. Чему быть, то неминуемо случится. Он не должен закапывать свое будущее. А я не должна его стопорить. Он просто обязан жить дальше. Ну а я... Как-нибудь справлюсь сама.

- Кимберли, я..! - нельзя винить кого-то в своей боли. Особенно, если этот кто-то был гораздо важнее десятков тысяч твоих будущих слез. И пусть я потом пожалею. Но это лучшее... Что я могла сделать для него. И я буду улыбаться. Заставлю поверить в эту внешнюю фальшь, одновременно захлебываясь омерзением к собственной сущности. Я сама все это закончу. Я сама... Его освобожу.

Рей споткнулся о мою улыбку на полуслове. А я продолжала играть. Я чувствовала, как он пытливо ловчится разбить мою кожуру взглядом, как когда-то я, не щадя сил, разбивалась о его хладнокровие.

Одна половинка меня сокрушенно качала головой, убеждая, что я пожалею. Вторая кивала, что это - достойный поступок. Но а я... Опасаясь разрушить неустойчивый образ беззаботности, мысленно взвывала о всевышней помощи, повторяя самой себе, как заведенная:

"Только не сломайся, Кимбер! Только не сломайся сейчас!"

- Н-ну... - голос дрожит, но я сильнее этого. Я доведу задуманное до конца, - Раз уж нас всех так облапошили... - правильно... Он не должен корить себя за случившееся, - То нам нет смысла продолжать здесь сидеть. Да и чего у вас такие кислые мины, ребят? Ведь... Ничего не случилось.

- Ким, ты... Ты все не так поня...

- Не нужно оправдываться, Рей. Ты никому ничем не обязан. Конечно, я думала, что у нас более нет друг от друга секретов, но... Я не сержусь на тебя.

Верно. Он должен так думать. Он должен это знать. Я справилась. Я...

- Ким... Дай мне сейчас все тебе объя...

- НЕТ!!!

Это было... Слишком резко. Я снова переоценила себя.

Самоконтроль был неуместен. И я потерялась в своих ощущениях. Я запуталась в голосах двух сторон. И когда одна из них насмешливо взирала на свою хозяйку свысока, другая лепила одну за одной мысленные затрещины. Лицо окатило жаром. Секунда... И смысл дошел до конца. Я... Не справилась. Я...

Провалилась.

Я вскочила. Наспех похватала раскиданные по письменному столу бумажки и двинулась вперед, пытаясь не думать об увиденном. Но чем усерднее я старалась убежать от себя, тем сильнее меня преследовали взгляды самых важных людей в моей жизни. Один, серый и оторопелый, а второй - черный и обрекающий.

Я оступилась. И тогда он прорвался ко мне. Все повторилось опять. Только на этот раз... Мы поменялись местами.

Грейганн стоял на пути, не позволяя мне распрощаться с прошлым. И я допустила очередную осечку, на короткое мгновение приковавшись подошвами к полу. Я никогда не видела его таким. Словно бы он был... Использован. Опустошен до основания, выпит досуха, иссушен, чтобы более не сыскать для себя цели в существовании. Он стоял, такой одинокий, брошенный целым миром, и искал в моем растерянном лице поддержку.

Еще один шаг навстречу. Но на этот раз менее уверенный. Он ждал от меня ответа... Но я лишь трусливо отвела взгляд.

Я никогда не прощу себя за это. Но мне было легче солгать, чем осадить на его плечи еще один груз обременяющих чувств утонувшей в мечтах идиотки. Я сама сделала нас зависимыми. Но в самый нужный момент не смогла дать ему то, что было так необходимо. Мы оба жили иллюзиями. Ведь правда мира была слишком жестока для нас обоих. Я просто замечталась. Но а он... Заигрался в когда-то нужного мне друга.

Все перевернулось в один миг. И если бы мне кто-то сказал, что однажды жизнь подкинет такой нелегкий выбор, я бы, наверно, посмеялась. Ведь раньше я даже не думала, что наступит тот день, когда и я... Привыкшая быть для него раскрытой книгой... Облачусь в личину безразличия... Чтобы просто пройти мимо.

Прости меня, Грейганн... Но я далеко не сильная. Это ты дарил мне веру в себя, и я возвращаю ее обратно. Когда-нибудь ты поймешь мой поступок. И пусть для этого потребуется не мало времени. Возможно, ты будешь меня ненавидеть. И это единственное, что останется между нами общим.

Прости, моя недосягаемая мечта. Мне бесконечно жаль, что тебе так и не удалось сбыться. Нашим дорогам не предназначено соединиться. И я... Отпускаю тебя.

Прости, что влюбилась в тебя. Прости, что не смогла быть просто другом. Прости за все... Прости... И прощай.

...Я не помнила доскональных подробностей того, как это случилось. Но запомнила ощущения, его последующие слова и ярость, с которой он, сам того не ведая, бесчеловечно разрывал мою душу в клочья, дабы прежние крупицы отчаяния сожрали меня до конца.

Что-то тяжелое навалилось внезапно, резко опрокидывая назад. Папка с докладом вынырнула из рук, и все мои труды взмыли вверх, высоко улетая, чтобы следующим этапом осыпаться, подобно прежним фантазиям о нем.

Меня закружило. И пусть это длилось недолго, но я была готова ответить за то, что последние дни моей жизни отчетливо пронеслись перед взором. Пространство утратило свое значение. И я... Провалилась в темноту.
Вокруг что-то зашелестело. Но мой разум не мог поспевать за всем происходящим. Стрелка часов точь-в-точь озверела. И давно привычное незаметное тиканье хлестало по ушам тональностью ультразвука. Мир будто рассеялся. Все пропиталось тьмой. Вокруг что-то шуршало... А меня так и продолжало кружить...

Толчок. Боль растеклась непредвиденно. Мысли зароились в голове, как стая остервеневших пчел, жаля мое сознание одним пренеприятнейшим казусом.

Я где-то прокололась.

Сердце остановилось. И я зажмурилась что есть мочи. Разум все еще переваривал эпизод недалекого прошлого, в то время как в настоящем Грейг заколачивал меня в стену своим тяжелым дыханием.

- Посмотри на меня, - удар. Затем еще. Его голос проникает в самую душу, и мое сердце отзывается неукротимой дробью:

- ПОСМОТРИ МНЕ В ГЛАЗА, КИМ!

Я послушалась. Оловянной куклой уставилась на него, а сама никак не могла поверить, насколько же сильно... Ошибалась в своей посвященности, что знала его настоящего.

- Что ты сейчас сказала?! - он... Кричит. Срывает голос и давит, чтобы сломать уже почти разрушенную оболочку моей фальшивой бездушности, - ЗА ЧТО ТЫ ПРОСИШЬ ПРОЩЕНИЯ?!! КИМ!!!

Взрыв. Сердце снова остановилось. Но прошла всего лишь одна доля секунды, как все мои органы, включая самый главный, запульсировали с еще большей интенсивностью.

Как... КАК я могла произнести это вслух?! Смекалка совсем отказалась принимать какое-либо участие, но а Рей... Продолжая вбивать меня одним взглядом, таки дал мне четкий ответ. Ведь он сейчас не блефовал. Он опирался на факты. А именно в этом и был... Мой самый главный прокол.

Я сглотнула.

- Н... Ничего... Я ничего... Не говорила...

- О, ты серьезно?! А я тебе... Не верю.

Мне стало трудно дышать.

Рей по-прежнему сверлил меня рентгеновским взглядом, размозжая, разве что еще не ударяя, о твердую дверь. Но как бы столь остро мне не хотелось разорвать этот зрительный контакт, я не могла отвести свой предательский взгляд, впервые взирая на него... Как на чужого.

Я никогда не знала его настоящего. Ведь человек, которого я беспричинно любила, всегда скрывался от моего понимания под масками. Всегда... Кроме этого момента:

- Не верю, Ким. Ведь ты... Лжешь.

- Нет... - я ушла в защиту неосознанно.

- Лжешь! - выкрикнул он, заставляя все мои внутренности сжаться, - Зачем ты скрываешь свою правду? Ведь это вовсе не ты! - и ты тоже... - Я знаю тебя лучше всех остальных... И буду последним, кто поверит в эту игру! Скажи мне, что ты сейчас чувствуешь. Скажи, глядя в глаза, что тебе на все наплевать!

Я лязгала зубами. Боялась его еще больше, чем той самой, собственной правды. Он никогда не давил на меня так пылко. Настолько, что я без промедлений, прогнулась под его натиском:

- Ничего... Я... Ничего не чувствую.

Грейганн взорвался.

- КИМ! - мои имя вылетает на выдохе свирепого рыка, -Я! - он уверенно глушит меня своим взглядом, - Я... - голос скатывается до полушепота, - Ты! - и снова врезается в мое лицо жгучей пощечиной:

- Я ведь тебя... Я... Я же солгал первым. Я тебя обманул! - и я тебя тоже...

- Неужели ты в самом деле ничего сейчас не чувствуешь? Неужели тебе... Правда... Все равно?

Так все дело было в этом... Он боялся, что я разозлюсь? Возненавижу за то, что он не был честен? Глупый... Бесконечно глупый... И вовсе не мой.

- Все... Хорошо, Рей... Я не держу на тебя зла.

- Дурочка... - он выдохся. Вымотался настолько, что попросту рухнул, упираясь взмокшим от напряжения лбом в мое крохотное плечо. Я боялась вдохнуть, дать ему очередной повод, и просто... Потерять этот короткий, переворачивающий все чувства, миг.

Грейганн дрожал. Его трясло так, что казалось, будто телом он сейчас находился где-то в далеких просторах Арктики... Его колотило, он выворачивался на износ, но пылал так... Что жар его кожи пробивался даже сквозь плотные слои моей одежды.

Меня что-то душило. Быть может, виной тому служил запах, который, отнюдь, не принадлежал ему целиком. От него неизменно пахло крепкими сигаретами... Но парфюм отдавал нотами недавнего присутствия другой женщины.

Я увязла в сомнениях. Ведь передо мной сейчас был вовсе не мой Грейганн. И дело даже не в ней. Он сам мне это доказал.

Но зачем он так со мной теперь. Зачем заставляет желать, призывает обнять и зарыться в густые темные волосы обеими руками. Зачем он это делает... Зач...

- Когда-нибудь... Ты в конец сведешь меня с ума, Кимберли, - мои руки, что УЖЕ тянулись к нему, опустились молниеносно, - Но иного я от тебя и не ожидал... Ты действительно... Настоящий друг.

Усмешка. Я отчетливо слышала ее. Но сообразить что к чему не успела... Как он безжалостно раздавил меня о мой же обман.

- И ты никогда не подумаешь обо мне плохо. Не станешь ругать и ненавидеть...

- Не стану...

- ... Не будешь упрекать за безрассудность. И не отвернешься...

- Не отвернусь...

- ... Даже если я что-то натворю...

- Чт...

- Тогда и ты прости меня... - он не дал мне договорить. И совсем не слышал коротких фраз, заверяющих его подтверждения, - Прости, Кимберли... Заранее прости меня... За то... Что я сейчас сделаю... Маленькая...

- Достаточно, Грейганн!!!

- ОТВАЛИ!!!

...

Что это сейчас такое было... Я ведь определенно видела его лицо... Близко. Он за что-то просил прощения... А потом... Потом были его глаза. Он смотрел на меня отстраненно. А я совсем перестала дышать. Его губы беззвучно хлопали в уверенной реплике... Но я не слышала не единого звука. Я поняла, что меня все это время душило. Это был страх.

Того кислорода, что оставался между нами, было критически мало для двоих. Он был сильнее меня... И я задыхалась. Пред неясным взором нависла густая туча тумана. Я впала в небытие, как мечтала. А потом... Я очнулась.

- Я сам в состоянии все с ней решить! Мне это нужно! Сейчас! - Рей смотрел на Диаса так, словно бы тот никогда не был ему другом. Его трясло в разы сильнее, и это пугало еще больше.

- Да ты что, совсем с катушек съехал?! - я растерялась, не зная как себя повести. Это была их первая серьезная ссора... И причиной, как бы горько то не звучало, была непосредственно я, - Хватит!

- Убери руку, Диас. Или я за себя не отвечаю!

- Ты уже не можешь ответить даже за сказанные слова! Ты не в себе!

- Диас...

- Да раскрой же ты слепые глаза, имбецил! Ты пугаешь ее!

Я зажмурилась. Не хотела наблюдать за тем, как ссорятся самые дорогие мне люди. И пусть я не видела... Но чувствовала, как зловеще трещала раскаленная обстановка. В дальнейшем их диалог происходил без слов. И единственное, что мне оставалось, так это только гадать, чем же все обернется.

Шла уже четвертая минута... Но в итоге... Рей отпустил. Его пальцы разжались, и ладони скатились по моим безвольным рукам. А я тут час бросилась прочь не раздумывая, не оглядываясь... Мысленно отмечая, что это был первый раз... Когда я была благодарна рыжему спасителю за вмешательство.

***

Мужская академия города Шрифпорт. Штат Луизиана. Поздний вечер 22:37. Территория жилого корпуса.

Скрипучий снег плотно обнимал утонувшие в нем ботинки, проникая своим холодом под черствую кожу обуви. Я ступала неуверенно, рассчитывая каждый будущий шаг, словно бы мой путь пролегал по тонкой струне, натянутой над пропастью.

Ночные поводыри в роли фонарных столбов остались на главной аллее, и потому мое путешествие, ко всему прочему, оказалось не только опасным, но еще и не в меру мрачным... В двояком смысле этого слова. Разве что спасибо мерзлой блямбе, что немым диском зависла в черноте неба, почтенно освещая ледяным мерцанием искрящийся ковер под ногами, да шапки высоких деревьев.

К вечеру неимоверно похолодало. А я даже не озаботилась такой мелочью, как, более соответствующая погодному апокалипсису, одежда. Колючие порывы ветра просачивались сквозь тонкую осеннюю кофту, в ботинках противно хлюпала жижа растаявшего снега, и я поминутно ежилась, в беспрерывных попытках перебороть воздвигаемые окружающей средой препятствия. Природа неистовствовала. И мне бы бросить эту абсурдную идею, повернуть обратно и спрятаться в тепле своей одиночной камеры, но, нет. Я так и продолжаю преодолевать холод, вступаю в единоборство с самой сутью свирепого времени года, отбрасывая соблазнительные мысли о побеге на задний план.

А все только потому, что я... Уже опоздала.

Я выскользнула из кабинета, как только представилась подходящая возможность. Не помню, сколь долго бежала, не чувствуя собственного тела, точно все физические ощущения полностью заменились душевными угрызениями. Я выдыхалась постепенно. И вскоре, еле перебирая неощутимыми ногами, несла свое тяжелое на подъем тело по бесконечным коридорам жилого корпуса, все еще разрываемая изнутри противоречием двух сторон.

Я честно пыталась убедить себя в том, что поступила правильно. Но спустя всего каких-то несколько минут, голос разума зазвучал в моей голове неразличимым шепотом, в то время как зов сердца, который я старательно отмахивала от ушей прежде, теперь вопил во все горло.

Мне было... Больно. Больно осознавать, что своими поступками я (не она) разрушила свою же мечту, пошла на поводу у стремления сделать как лучше для него, при этом убивая нас обоих своим наигранным безразличием. Но как бы столь истошно не кричало мое сердце, шепот разума, почти бесследно растворившийся, был для меня... Куда убедительнее. И от этого становилось еще больнее.

До спасительных стен мне не хватило самую малость, когда обуревающий душу ураган вырвался на свободу безостановочными рыданиями. Сил, что придавали мне, пусть и незначительную веру в себя, оказалось недостаточно, и пустое одинокое состояние обреченности проглотило меня не разжевывая.

Оно уничтожало меня. Прокладывало путь по моему лицу и разбивалось о деревянный пол, в то время как душа выжимала последние капли самоконтроля, словно грубые пальцы небрежно скручивали уязвимую шелковую ткань.

Меня... Разрывало. Душило в разы, или даже сотни раз яростнее, чем совсем недавно, когда я находилась в заточении его тела, дыхания и... Рук. И будь проклято это осознание... Провались пропадом эта чертова жизнь, ведь более его надежные руки уже никогда... Не подарят мне то незаменимое чувство защищенности.

Но случившееся утром было далеко не единственным, и даже не последним (в чем я была просто уверена), пинком от жестокой судьбы. И я в очередной раз убедилась в том, что мой рыжий спаситель, возможно сам того и не ведая, обладает способностью зреть в самый злачный корень предстоящих проблем. Уже в который раз он, будто обгоняя грядущее будущее, пытался предостеречь меня от последствий... Пытался на протяжении двух последних недель. Но я так и не придала этому должного значения. Не слушала... Чтобы в итоге погрязнуть в своих многочисленных ошибках с головой.

« Тик-так, "Веснушка". Твое время на исходе ;) Ты слишком долго играла со мной в "прятки", и теперь я сыграю с тобой в "кошки-мышки"
Сегодня, поздним вечером, после заключительного обхода в половину десятого, ты придешь на задний двор общежития.
P.S. Если расскажешь кому-то о найденной записке, то утром обнаружишь на главном стенде объявлений подробный рассказ о своей настоящей личности.
P.P.S. Если хоть кому-то скажешь о том, куда направляешься, или же вообще не осмелишься явиться, то...
А может, сама обо всем додумаешься? ;) »

После найденного "послания" я билась в дикой истерике, и даже сейчас не смогла бы точно определить, что повлияло на это больше: сама записка, либо произошедшее до нее. Но фактор взаимосвязи этих событий, дабы сломать меня, конечно же, прочувствовался мной в полной мере.

Мое безумство продлилось около шести часов подряд, и к намеченному сроку я... Устала что-либо чувствовать. Вскоре, к моему собственному удивлению, единственным ощущением до всего стало отупение и истощение.

И пусть это звучит, как оправдание.

Я не собиралась идти на эту сомнительную встречу с человеком, о истинном лице которого могла только догадываться. Я намеренно нарушила его условия, но все равно не собиралась. И даже по прошествии часа, когда смерчем вылетела из комнаты, практично сливаясь с серыми стенами, чтобы остаться незамеченной, тоже не собиралась. Я не планировала... Совершая очередной неуверенный шаг, балансируя на тонкой нити полнейшего разоблачения, приходить... На эту роковую сходку моего любопытства и дурости.

Возможно, многие из вас подумают, что я, наконец, нашла способ противостоять ударам жизни. Что я осмелела, взяла решительность под узды, и отныне от прежней трусишки Кимберли останутся только печальные воспоминания. Но я вас, скорее всего, все же разочарую. Это было далеко не так.

Прошло больше часа. Но я все же явилась. Притащилась сквозь темноту и неведение последующей участи, только для того, чтобы потом я с легкостью могла сказать, что пыталась это предотвратить. Я намеренно пришла слишком поздно. Чтобы инкогнито не дождался. Ведь больше, чем раскрыть свой секрет всей академии, я не хотела встретиться глазами в глаза с тем, кто озвучит мой смертный приговор.

Большая часть плана уже была выполнена. Я прибыла в назначенное место.

Но самое сложное только намечалось... Ведь я... Совершенно не знала, чем закончится этот риск. И с виду бы все обстояло так, как я планировала.

Пустое пространство, где единственным разумным (или не очень) существом была только я, не нарушалось присутствием еще кого-то. Я испустила короткий вздох облегчения. Но полной грудью вздохну только тогда, когда сомнения полностью исчерпают себя.

- Я знаю, что ты прячешься где-то здесь, - легко строить из себя героиню, если сама же создала для этого все условия, - Выходи и покажись. У тебя же была какая-то цель? Я жду! - в ответ тишина. Но и свободного выдоха с моей стороны тоже не последовало.

А казалось бы, что тут не так? Ночной пейзаж откликался завыванием неукротимого ветра, да покачивающимися его же волей стволами деревьев. Вокруг свирепствовала только стихия. Но я отчетливо осязала чей-то колкий взгляд, словно магнитом прикованный к устроенной мной показухе.

Я затаила дыхание. Еще раз обвела взглядом живую картину, при этом нырнув притупленным мраком взором в каждый темный уголок. Хех... Да это и не удивительно. За последние сутки мои нервы были на пределе предела своих возможностей. В чем я и нашла объяснение своей паранойи, что обострилась в таком волнительном ожидании ответа от пустоты.

Я простояла так еще несколько минут, чтобы убедиться в правоте последних ощущений. Но стоило мне развернуться, таки допустить глубокий выдох и шагнуть в сторону жилого корпуса, как воздух в груди образовался режущими крупицами льда, а в хребет, словно подлая пуля, врезался презрительный смешок, при этом застряв между лопаток последующей репликой:

- Вот смотрю я на тебя сейчас... И никак не могу понять... Откуда в тебе столько храбрости, чтобы поворачиваться ко мне спиной? В тебе... Мелком... Трусливом... Одуванчике.

Мой мир повторно раскололся надвое.

Я знала этот голос. Он до сих пор преследовал меня в самых жутких кошмарах. Тот самый... Что отравлял мои будни своим ядом на протяжении нескольких месяцев. Тот самый... Опасную угрозу от обладателя которого я успела позабыть.

Осознание собственной наивности, как и той истины, что со мной попросту играли, было начальной стадией кипения. Я бескорыстно пыталась утаить зачатки набирающей обороты злости, как всегда оно происходило, при каких бы условиях мы не столкнулись, но... Не выдержала. Он заставил меня снова посмотреть на него. Спустя столько времени... После последней встречи.

- Хотя, прозвище одуванчика тебе с недавних пор не подходит... Ну и как же мне тогда тебя называть?

Все верно... Теперь вижу. Все это время он был у меня под самым носом, скрываемый густой тенью заснеженных кустарников. И наверняка наслаждался тем, как я вслепую корчила саму уверенность, позволяя загнать себя в тупик, в беспечной надежде на то, что мой план удался. Но... Зная этого "человека", как никто другой...

Я была готова насмерть убиться об заклад, будучи убежденной, что он устроил все это с совершенно другой целью. Он вовсе не собирался прятаться от меня, дабы злорадно понаблюдать со стороны. А наверняка хотел, чтобы я сама нашла его, подарив при этом еще большее блаженство. Именно так поступила бы я... Поменяйся мы с ним местами.

- Неудачник? - изумрудные рептилообразные зенки предвкушающе сверкают, когда он делает осторожное движение в мою сторону.

- Веснушка? - в голосе вибрирует усмешка, и я уже вижу контуры этого красивого, но до изнурительной дрожи в душе, ненавистного мне лица.

- Или же... Малышка Кимберли? - он полностью вышел из тени. И вот теперь-то я задрожала всем своим нутром. Но, к его глубочайшему разочарованию, это был вовсе не страх. Потому как единственное, что я была способна испытывать к этому существу... Это враждебность.

Дрейк Форстер. Последняя сволочь, которой довелось появиться в моей жизни. А так же, по совместительству, последний человек, как я думала раньше, способный узнать мой секрет. Да чтоб ему было пусто все оставшееся существование.

Едкоглазый приближался лениво. Он неохотно переваливался с одного бока на другой, будто знал, что я не предприму ни малейших попыток к бегству. В его эмоциях не было никаких предпосылок на возможную агрессию. А ведь в тот день все тоже начиналось именно так... В точности, как в тот раз, семнадцатого октября уходящего года. И мне бы принять это сходство к сведению. Держать ухо в остро, ожидая первого выпада. Но я словно выбилась из существующего потока событий. И лишь молча допускала его вторжение в свое личное пространство.

Я не могла до конца поверить в реальность. Потому что все это... Просто не могло быть правдой. Я была готова поверить в любой исход этой встречи, и даже в то, что человек, от которого я главным образом и скрывалась, нашел меня. Что это просто чья-то злая шутка. Провокация, обман, галлюцинация, да что угодно! Но только не он! Об этом твердил мой разум. Но в его глазах я видела... Радикально другое.

И тут меня осенило...

- Ты знал! - мой палец уткнулся в надвигающуюся угрозу прежде, чем брюнет перешагнул черту дозволенного, - Все это время ты знал, но все равно издевался надо мной! Да ты же... Ты... Ты просто законченная тварь, Дрейк! Потому что только такой человек способен вести себя подобным образом, зная и пользуясь слабостью другого!

Дрейк от такого заявления слегка опешил. И вихрь сомнений унес последние крохи моего понимая смысла этого мира. Допустим, что он вел себя так с самого начала. Но только сейчас я поняла, что за прошедшее время в моем злейшем враге из прошлого что-то сильно изменилось. И в первую очередь, это был всегда обманчивый взгляд.

- О, да... - зеленоглазый не растерялся, когда я недоуменно потупилась в его нахальную рожу, - Ты абсолютно права, Кимми. Я - самая гнусная, самая паскудная и омерзительная тварь из всех, кого ты когда-либо знала. Но... - он выдержал паузу, мимолетно оскалился, проявляя истинную сторону своей души, а после оттолкнул мою руку, разбивая мысленно возведенный мною защитный купол, - Нет. Я узнал о твоем секрете совершенно случайно... В тот самый день. Когда ты распиналась о несправедливости своей жизни... Перед этим последним куском дерьма, - мои ноги подкосились, когда он склонился непозволительно близко, разглядывая мое ошарашенное лицо с нескрываемым упоением. Его голос обволакивал своим бархатом, но на последнем слове сорвался на рык, одновременно с дьявольским всполохом в глубине ярко-зеленых глаз. Но даже этот жест не отразился на моем лице отголосками страха.

Он отстранился так же быстро, как навис надо мной устрашающей тучей, вернул на лицо безмятежность. И тут же взялся за дальнейший рассказ о том, как прозревают законченные идиоты.

- Я долго не мог поверить, что реально находился там. Не понимал, как вообще такое возможно, что занудный трусливый сопляк оказался самой настоящей девчонкой. И я стал копать. Сперва нарыл информацию о твоей мамочке, - его рука подозрительно тянется к моему лицу, но я не нахожу в себе сил остановить его на этот раз, - И каково же было мое удивление, когда выяснилось, что никакого сына у нее никогда и не было, - слова прозвучали как упрек, но я приняла это с достоинством. Чего не сказать о последующем прикосновении отростков его лапы к моей щеке, на что я брезгливо скривила сухие губы, - Затем я нырнул глубже. И узнал о тебе все, что только можно было узнать о маленькой... Лживой... Сучке... Мисс Голдман, - холодные прутья очертили контуры моего, на этот раз ненавидимого им, лица, чтобы с последним словом закрепиться на подбородке, дабы я не отвела взгляд, а смотрела, впитывала как губка, все четче вырисовывающуюся неприязнь на плохо скрытном лице "доброжелателя".

- И что это меняет? - я - сама безразличность, - Чего ты добиваешься теперь? Думаешь, я буду умолять тебя? Ползать в ногах и просить, чтобы ты сохранил мою тайну? Мне нечего терять, Дрейк. Уже... Нечего...

- Ай-яй-яй... Сколько же в тебе дерзости... - ну а он уже откровенно издевается. Неряшливо качает головой, как будто жалея меня за что-то. И, черт возьми, ему все это нравится. Вот только ехидство, которое он так фальшиво скрывал, теперь прыскало из него во все щели - Неужели это все, до чего смогла додуматься твоя умная головушка? Я настолько примитивен в твоих глазах? Дерьмово... Хотя, знаешь... Я даже рад. И очень надеюсь, что ты познала весь спектр настоящей несправедливости, когда нашла мою записку. Но даже этого будет слишком мало... Чтобы ты смогла хоть немного ощутить то, что все это время чувствовал я!!!

У него получилось. Получилось пробудить во мне притупившийся страх, когда прежде холодные пальцы тут же стали горячими, соскальзывая ниже, дабы крепко сжать мое тонкое горло.

Мы оба предвидели такой исход. Но я бы все равно не стала бороться. И он понял это. Понял, как только впервые заглянул в мои тусклые и, до сего момента, бесцветные глаза. Понял, что я не сбегу, не заплачу, и не стану ни о чем просить, даже если это напрямую касается моей самой значимой тайны. Вот только одного во всем этом не учла я. А именно того, что даже у самого отчаявшегося человека все равно остается то, за что нужно держаться. В этом и было его преимущество, идущее наравне с моей слабостью. Он перешел свою черту.

- Ты никогда даже представить не сможешь, в каком аду я варился все эти месяцы! - в затылок что-то врезается, и моя голова против воли опрокидывается назад, когда я на закате глаз, сквозь пелену черноты, вижу его ярость, - На какие муки ты подписала меня, суя свой гаденький нос в чужую жизнь!!! Как я разрывался, боролся с самим с собой и давился тем, что не могу воспротивиться эмоциям! Ты хоть знаешь, что это такое?! Да я чуть не сошел с ума! Я был в огне, Ким! В огне!!! И я почти принял себя таким, какой я есть. Отчасти смирился. А потом... Ты спасла меня.

Я слабо различала его голос, словно бы меня в этот момент головой окунули в студеную воду. Шум в ушах нарастал с каждым сжатием его тисков, и поток воздуха, который непредвиденно ворвался в горящие легкие, разразил мою глотку хриплым раздирающим кашлем. Дрейк ослабил свой натиск.

- Тш-ш-ш... Тише, Кимберли, тише... - мое лицо пылало, тело полностью обессилело, хоть и намеков борьбы я даже не оказала. Я не могла сконцентрироваться, воспринимать опору под ногами, как само собой разумеющееся, и выдавить хоть одно чертово слово, все еще жадно хватая ртом, казавшийся жаром с печи, воздух, - Не стоит так надрываться. Пока что рано терять сознание, одуванчик. Ведь ты меня не дослушала... Ты же хотела узнать мою цель, так? Эй... А ну слушай... Слушай меня, я сказал!

Встряска оказала должный эффект, и я уцепилась за так и норовящий ускользнуть дух, испытывая при этом все грани безысходности, что только существовали.

- Ты помнишь, что я говорил тебе в нашу последнюю встречу? А? Помнишь? После твоего появления здесь я стал часто задумываться, что же именно меня в тебе настолько выводит, - я хорошо запомнила эту фразу тогда, но напрочь не могла проглядеть ее смысла сейчас. Дрейк решительно развернул мое слабовольное тело, будто бы то было невесомым и незначительным, и высверливающий взгляд змеиных глаз вперился в мое, пылающее от недавней нехватки воздуха, лицо.

-Так вот теперь, - он тянул время. Хотел, чтобы я отошла от первой волны его мести. Чтобы последующий удар нашелся так же ярко, как...

- Я знаю причину, - ...как начало моих страданий несколько секунд назад.

Его губы вонзились в мои с неистовым выбросом адреналина, сминая нежность уст своей яростью и грубой лаской. Я до последнего верила в то, что после брошенных слов его рука вновь окажется на моем горле, но никак ни за спиной, вжимая, точно соединяя в одно целое хрупкость моего стана с твердостью его груди. Дрейк налетел на меня необузданно, как изголодавшийся хищник, сметая тщедушный отпор волной подавляющей мощи. Он доминировал, отрезал пути к сопротивлению, но я отчаянно упиралась ладонями в напряженный торс, чувствуя, что вот-вот сломаюсь, искрошусь в пыль от поединка с его давлением, как мягкий мел о наждачную бумагу.

Он иссушал меня. Высасывал, словно незримый Бог Смерти изымал из души чистоту и беспорочность. Ощущение утраты чего-то важного сводило на нет толики когда-то упомянутой дерзости. И та пустота, прежде мнимая невосполнимой, перевоплотилась в тотальное омерзение... К самой себе.

Я всегда думала, что в своей ненависти мы ничуть не уступали друг другу. Но единственное, на что я была способна, так это мысленные проклятия своего злейшего врага номер один, в то время как его методы оказались не в пример чудовищными. Я всегда ограничивалась словами, но а он же избирал грубую силу, с которой сейчас беспощадно отобрал мой первый поцелуй, в иллюзиях неоднократно подаренный другому мужчине. И, знаете... Большего от него теперь никогда не потребуется. Ведь он уже... Посягнув на запретное... Окончательно... Разрушил меня.

"Надеюсь, что ты познала весь спектр несправедливости" - познала, это мягко сказано. Я хапнула его от души, когда сильная рука, до боли сжимающая коротко остриженные волосы, резким и рубленным движением рванула куда-то вниз, принуждая все еще протестующее тело к сдавленным вскрикам.

"Но даже этого будет слишком мало..." - песня моей боли утонула в его судорожном выдохе, и твердые губы, познать вкус которых я не желала никогда, обрушились на мои с небывалым всевластием, сливаясь воедино.

Он врывался в меня жадно, ненасытно ранил тончайшую плоть острыми зубами, чтобы затем заклеймить нанесенное увечье обжигающей негой пирсингованного языка. И так по бесконечному кругу.

Поцелуй Дрейка был таким же, как он сам. Грязным. Грубым. Жестоким и уничтожающим. Он пил мою душу, в полном объеме обладал моим телом, но я не противилась этой откровенной близости. Ведь мыслями я сейчас была в объятиях другого.

Вот только пахло от моей мечты не так, как прежде.

Вместо цитрусового цунами меня обволакивало пряным бризом, а принуждающие ласки и ультимативные касания шли вразрез с моими представлениями о том, что так целуется Рей.

И это не его руки, пренебрегая нежностью, хватали меня за талию, до острой боли сжимали бок и спускались ниже поясницы.

Это не его руки... Так ловко проникали под тонкую кофту, расчерчивали спину шершавыми ладонями, в то время как пальцы отыгрывали свою отдельную симфонию, впиваясь короткими ногтями в горящую кожу. Они не даровали никакого чувства защищенности... А лишь резали волнами озноба, уносящими меня куда-то далеко, вслед за свирепой декабрьской бурей.

Это... Конец...

***

Мужская академия города Шрифпорт. Штат Луизиана. Жилой корпус. Тот же день. Спустя полтора часа минувших событий.

От лица Грейганна.

Бесконечные серые коридоры отчего-то напоминали нескончаемый лабиринт, где путеводной нитью мне, как ни странно, послужили несколько рассеянная концентрация и машинальная память. Полагаться на расшалившееся зрение я перестал, наверно, уже с восьмой попытки "трезво" взглянуть на мир, что насмешливо скалился мне прямо в лицо, искажая живую картину легкой туманностью и волнистой рябью. Но если судить по факту, то это ни что иное, как сущие мелочи... В сравнении с покачивающимися в такт искажения обзора старыми половицами. Ну что за беспредельщина.

Скажем, я бы не был особо расстроен при наличии только одного побочного эффекта самого простого, давно доказанного в своем безответном воздействии, способа забыться. Вот только влитая в организм дрянь в первую очередь подразумевала не только расшалившееся восприятие, но адское неконтролируемое головокружение, что и служило ключом ко всем остальным ведущим последствиям. Мир словно спятил. И я... Вместе с ним.
Хах. Полная хренотень. Хотя, взгляни на все это моими глазами тот же чокнутый Сальвадор, то вполне бы расценил эдакий шторм в замкнутом помещении как очередной шедевр, который он обязательно перенесет на полотно, как только очухается. Но мне подобное не грозит еще как минимум часа два, и потому более не остается ничего, как запутаться в собственных ногах и привалиться всей тушей к шершавой стене, от цвета которой уже порядком подташнивало. Ну и дерьмо.

До чего я докатился. Стоило только столкнуться лицом к лицу с одной, прежде даже не казавшейся актуальной, проблемой, как я тут час, не мешкая, засунул голову в песок по самое не хочу. И пусть разгреб наломанных дров не терпел даже малейшего отлагательства, как я самонадеянно начхал на обязательства перед самим собой, и... Пхах... Элементарно нажрался. Ну и... Что мы имеем в итоге?

Первое: меры я не знал никогда и ни в чем. Следовательно, удивляться второму, а именно полной капитуляции управления телом было бы даже смешно. Ватные ноги уже давно жили собственной жизнью, и потому носило меня из стороны в сторону в лучших традициях старого доброго пинг-понга. В принципе, это ничуть не раздражало. Скорее наоборот, уже на втором этаже (а всего их предстояло пять) от моих поползновений с препятствиями и спотыканиями на ровном месте я ловил своего рода необъяснимый кайф, на этот раз чуть ли не лобызаясь с неотъемлемой частью интерьера академической общаги, как законченный дебил. Хотя... Почему как? Дебил, он где угодно и останется дебилом. Сама ситуация, в которую я угодил на этот раз, была истинным подтверждением того, что я облажался. Опять. Ибо когда решался временно уйти от неприятностей подобным способом, мой мозг благополучно повернулся ко мне же своей филейной частью, вывесив при этом табличку с надписью "не беспокоить". Но да и это не беда. Разве что... Третий пункт достигнутого результата.

Мне так и не удалось забыться.

До комнаты, где меня ожидала теплая постель, обещающая много незабываемых ощущений, было уже рукой подать. И я окончательно наплевал на покачивающееся пространство, отрываясь от стены и устремляясь по финишной прямой, при этом честно стараясь зафиксировать ненужные мысли на преодолении говенных пяти метров. И, черт возьми, если бы я не так злоупотреблял выпивкой, то не пришлось бы совершать своего рода смертельный крюк, против воли обшаривать почти каждый встреченный кустарник, обтирать пыльные углы и стены, шагать по проседающим клавишам пианино, коими сейчас казался банальный пол, и...

Без остановки, на ряду с каждым сделанным шагом, думать ЕЩЕ больше прежнего о той... Которая и стала причиной проявленной слабости. Которая оттолкнула. Которая снова осмелилась солгать прямо в лицо... И теперь, еле-еле, почти бесшумно шмыгала носом по ту сторону моего личного парка аттракционов, оградившись наглухо запертой дверью. Ну что за глупая девчонка.

Остановился я тоже против воли. Но даже последовавшая, а за ней и еще, попытки сдвинуться с места не увенчались успехом. Зубной скрежет вырвался непроизвольно. И я, не скрывая иронии, как-то запоздало отметил, что чем усерднее оказывал сопротивление самому себе, тем больше вслушивался в обезоруживающие всхлипы, разрывающие мое хладнодушие на мелкие кусочки.

Лгунья. Моя маленькая, бессовестная лгунья. Ну и чего ты добилась? А ведь я почти поверил тебе. Скрепя сердце отрекся от тебя еще в том кабинете, привел массу подтверждений тому, что так только лучше, и даже зарекался хотя бы попытаться не думать, в результате чего безбожно напился, оказался в этом месте именно в данное время... Чтобы вернуться к исходному выбору.
Веки смежились сами собой, и остатки вменяемости взялись за размышления. И пусть внешне я обратился дышащим через раз куском плоти, внутри же творилось что-то невообразимое. Как и прежде две сущности сцепились в относительно равной схватке, изжигая грудную клетку, стуча в заторможенное сознание наперебой, но так и не давая сдвинуться с места.

И если одна, пред которой хотелось самолично склонить колени, беспрестанно твердила: "Ворвись, обними и утешь, заставь себе поверить", то вторая же, более разумная, как раз-таки и удерживала на месте, крича аргументы гораздо значительней.

"Не ломай. Оставь ее. Отпусти."

Трансцендентное давление на челюсть явило на свет новую порцию зубной боли. И теперь уже тошнило только от самого себя. Я всегда четко понимал и знал, чего именно хочу. Но все те принципы, выстраиваемые годами, постепенно превращались в ничто, как только это напрямую соприкасалось тобой. Однако, знаешь... Не в этот раз.

Я смог сделать шаг тебе навстречу, вопреки удерживающему оцепенению. И только так, совершив этот гребанный подвиг, осознал, что держала меня куда более весомая причина, нежели эти глупые предрассудки. Обещание.

"- Поспеши, Кимбер. Мы тебя догоним..." - словно в подтверждение в памяти возрождается недавний разговор с лучшим другом. Я в очередной раз споткнулся. Но все происходящее здесь и сейчас временно утратило свой смысл, когда в туманных мыслях уже вовсю шла трансляция начала сегодняшнего дня.

***

- Поспеши... - напоследок бросил он в заметно отдалившийся силуэт ходячей катастрофы, провожая взглядом до последнего, пока та, очевидно, с концами не скрылась из поля зрения болтливого засранца.

С момента ее ухода я так и остался стоять на месте, молча сжимая и разжимая пальцы, да отгоняя соблазнительные мысли почесать кулаки о наглую рожу, кто бы мог подумать, лучшего друга. И какая муха его укусила?

М-да. Такого исхода очередной утренней "тренировки", которым я, как чуял потакал зря, не ожидал никто. Ну если брать во внимание именно самого себя, так точно. А собственно, в чем вообще суть? Ну, ткнули меня носом в прошлые "грехи", которые, не буду спорить, вспоминать было неловко даже мне, чего уж сказать об этой дурехе. Вот только слабо верилось, что некая расчетливая рыжая задница пыталась таким способом смутить конкретно ее, или же поставить меня на место. Нет. Тут явно был скрытый мотив, что-то более важное, или... Да ну нафиг?!

Выяснять о своих подозрениях желание отпало само собой, а стопы уже в аккурат перебирали замерзшую почву под ногами. Если мои догадки окажутся верными, то мне бы стоило и вовсе с ходу пуститься в спринт, лишь бы только избежать намечающегося разбора полетов.

- Рей... Что ты делаешь? - твою ж ма...

Выдох вырвался слишком многообещающим. Но даже это не помешало дать соответствующий ответ на поставленный вопрос:

- Иду на лекцию. Не вижу смысла продолжать этот разговор, - бросил через плечо я, возобновляя неспешную ходьбу.

- Не-е-ет... Нет, нет, нет, не переводи стрелки, - без излишней канители прилетело мне в спину, а я тем временем уже вовсю сжимал зубы и мысленно взывал к разуму друга. Не надо этого делать снова. Не стоит развивать больную тему, просто оставь и забудь, не давай лишний повод, не... - Ты прекрасно понял, к чему мой вопрос. Прекращай это. Хватит уже... Ее мучить.

Усмешка вырвалась неосознанно.

- Это еще кто из нас больше мучается... - как и слова, которые стоило бы оставить не озвученными. Кратковременная заминка. И уже в следующую секунду воздух сотрясся недовольным и осуждающим:

- Грейганн!!!

Я остановился. Молча принял обещающий быть тотальным вынос мозга, болезненно поморщился и с титаническим усилием развернулся, изображая всемирную усталость и в пол оборота глядя на возомнившего себя квалифицированным психологом конопатого друга.

Ну, давай. Раз уж начал душить и давить на открытую рану пальцем, так не останавливайся. Мне даже интересно, чем все это закончится. Хоть и готов был дать собственную голову на отсечение, что его в очередной раз ждет провал, да и только. Ради такого-то зрелища я потерплю. Все равно не в первой.

- Черт бы тебя побрал, Каррингтон, - созерцая полнейшее отрешение на моей натянутой физиономии, прошипел Диас. Стоило отдать должное собственной упертости. Ибо вывести из себя определенно этого экземпляра мало что было способно, - Тебе самому как, нормально?

Сарказм. Причем, даже не прикрытый. Эдак, здорово его на этот раз припечатало. Что, так сильно хочется почитать нравоучения? Ну, валяй...

- Вполне, - равнодушно пожал я плечами. Ведь никто не обещал этому "благодетелю", что все будет так просто. И судя по тому выражению, что засело на хмурой веснусчатой роже, Диас проникся понимаем в полной мере. Отрадно.

Зависла напряженная пауза. И в ходе этой самой паузы одна эмоциональная гамма на лице моего рыжего друга шустро сменяла другую, наводя на мысль, что тот упорно на что-то решается.

- Счастливо оставаться, - ляпнул прежде, чем пришло осознание. Вот же... Дъявол! Надо было просто свалить по-тихому, но, не-е-т же! И кто меня вообще за язык потянул?!

- В последнее время я совсем не узнаю тебя, - где-то я уже это слышал, - И можешь отпираться сколько влезет, - повторяешься, друг, - Вот только учти, что я буду поднимать эту тему постоянно, - ой, да брось ты, - Пока ты не намотаешь сопли на кулак и, наконец, не признаешься ей! - ну да, конечно...

Стоп... Что?! Да ну об этом даже речи идти не может!

Очевидно, машинально изогнувшаяся бровь на такое высказывание была излишним дополнением с моей стороны. А, явно давно спланированная и отрепетированная речь рыжего диктатора заиграла новыми аккордами:

- Да у меня от вас обоих уже крышу срывает. И не надо на меня так смотреть, Грейганн! У тебя же все на лбу написано. И мне надоело молча смотреть на то, как ты с ней играешься! Вы, двое...

- Все это, конечно, занятно, Диас. Вот только с ней я не играл. Никогда. Мы с тобой уже обсуждали эту тему, и не единожды. И что бы ты мне не сказал на этот раз, я все равно не стану перешагивать черту и ломать ее жизнь. Забудь об этом. Ей хватает и того, что я просто исполняю роль надежного друга. А с остальным... Я как-нибудь перебьюсь.

Оборванная тирада нравоучителя завершилась пародией на китайского болванчика, с нацепленным на лицо скепсисом, мол, да, братишка, охотно тебе верю, придумай отмазку поубедительнее.

Так, хватит. С меня и этого будет достаточно. Более не скажу ему ни слова. В конце концов, обсуждать свою личную жизнь, с недавнего времени, я привык исключительно сам с собой, и каким бы близким другом мне ни был Диас, посвящать его в подробности давно наболевшей темы, о которых тот и без того был прекрасно осведомлен, совершенно не хотелось.

Я развернулся в очередной раз, при этом тая надежду, что на этом наш разговор окончен. Но последующая реплика не дала мне и шагу ступить, и я застопорился, всеми фибрами души ощущая, как постепенно вскипает удерживаемая злость.

- Хах... Да ты еще больший слабак, чем я думал раньше, Рей, - насмешливо, что совсем было ему не присуще, процедил Диас.

- Чт...

- ...Но при этом в любой ситуации будешь рвать задницу во благо себе, ни на секунду не задумываясь об окружающих. Да какого черта ты вообще все решаешь за нее?! Ах, прости, я забыл, что ты у нас настолько привык полагаться на собственное мнение, что запросто готов делать выбор за других. Конечно. Зачем вообще ее о чем-то спрашивать.

Ответить на услышанное мне, ровным счетом, было нечего. Ведь чтобы я не сказал, как бы не попытался выкрутиться, любая ложь будет пропускаться через фильтрацию автоматически, и использоваться против меня самого. В этом и был весь Диас, который не брезговал своим преимуществом с первого дня нашего знакомства. И на протяжении всех четырнадцати лет дружбы. От случая к случаю. Он мастерски манипулировал моим же сознанием, буквально заставляя проникнуться ощущением всей прелести профессиональной промывки мозгов, словно бы я сейчас находился на официальном допросе с применением детектора лжи вкупе с электрошоком на собственной шкуре. Опять. Он снова... Делает ЭТО...

- Однако, выгодную позицию ты занял, Грейганн, - провоцирует, - Ведь для тебя будет предпочтительнее и дальше строить из себя недоумка и в упор не замечать, как она на тебя смотрит, - подстрекает, - Ну да. Это самое верное решение, на которое ты только способен, - выводит на эмоции, - Продолжай в том же духе, дружище, - и начисто уничтожает непосредственное значение слова "самоконтроль", - Продолжай. Продолжай и дальше довольствоваться тем, что она просто рядом. Прикидывайся умственно отсталым, чтобы она почаще торчала с тобой в Богом забытой библиотеке, где ты обязательно уснешь от переутомления, а она, как заботливый друг, тут же приласкает, да сочувственно погладит по скудоумной головке, пока ты ЯКОБЫ крепко спишь. Ну и, каково это? Претворяться обыкновенным френдом и создавать подобные иллюзии? Опускаться до обмана только для того, чтобы на несколько минут перешагнуть эту самую черту? Но знаешь, что во всем этом самое интересное, Рей? Так это то, что даже после всего перечисленного ты ВСЕГДА будешь выискивать новый предлог, выращивать его на пустом месте, чтобы опять же, ненадолго, стать ближе к ней, и тут же списать все на случайность. Тебя в самом деле устраивает такой итог? Ну, тогда не буду мешать. А ты продолжай. Продолжай беситься от мысли, что она просто твой друг. Тяни и дальше время, пока есть такая возможность. Но а когда, в один прекрасный момент, она вдруг сама начнет отдаляться, пойми свою ошибку. Не побойся принять такой исход. Ощути это в полной мере. И сойди уже, наконец, с ума.

Я всегда относил себя именно к той категории людей, что являли собой непреодолимую стену принципов, закаленную железными нервами и приобретенным опытом. Смиренно удерживал постоянные нападки судьбы, терпел выслушиваемые от разных сторон нотации, тем самым еще с детства дрессируя в себе уникальные качества абсолютной неприступности. Но, как говорится, в мире нет ничего, что можно было бы назвать идеальным.

Подчистую все, что нас окружает, имеет свой предел совершенства, не исключающий даже изъяны, раз на раз дающие сбои в этой образцовой системе. Говоря проще, у всего есть свои определенные слабости. А мои же, на данный момент, включали в себя три обязательных пункта: семья, состоящая в моем понимании из одной матери; несносная девчонка, при одном упоминании которой я терял здравый рассудок; ну и напоследок - терпкое чувство ответственности, таящееся в глубоких недрах моей небезупречной натуры.

Не скажу, что это было бы легко и непринужденно, и все-таки... Я бы смог стерпеть каждое по отдельности. Вот только не учел одну маленькую деталь, на которую оказался способен тот, кто знал об этих самых пробелах в, казавшейся на первый взгляд неуязвимой, непоколебимой воле. Черт возьми.

Каким же самонадеянным кретином я был все это время, когда наивно полагал, что уж кто-кто, а Диас никогда не воспользуется моим доверием. Без малейшей опаски демонстрировал ему свои слабости, позволял копаться в себе, в результате чего мой собственный лучший друг взял за основу два последних ингредиента, создал поистине взрывной микс, без колебаний раскурочил мне грудную клетку скальпелем из внушительного количества правды и устроил откровенную поножовщину, без применения анестезии, раскромсав голую душу неоспоримыми доводами.

Глубокий вдох, задержка дыхания, и выдох. Не помогает. Еще один вдох, попытка выбросить все услышанное из головы увенчалась громким провалом, и последние слова рыжего провокатора достигают сознания оглушающим ударом гонга.

- Заткни свою поганую пасть, пока я сам этого не сделал, Диас!!! - когда я успел сократить то немалое расстояние, что нас разделяло, в упор не помню.

Всего секунду назад я был свидетелем утратившего резкость подернутой дымкой окружающего мира, тонул в пучине всепоглощающей черноты, а уже в следующее мгновение судорожно вытряхивал дурь из рыжего зачинщика устроенного сумасшествия, к радости или несчастью, все еще приходящегося мне близким человеком:

- Да что ты вообще понимаешь?! Кто дает ТЕБЕ право осуждать меня, навязывая свое ненужное мнение? Тебе легко говорить об этом, когда сам же никогда не был и не окажешься на моем месте! Думаешь, мне в самом деле нравится это? Изо дня в день смотреть на нее и понимать, что я не заслуживаю даже ее взгляда?! И после всего того дерьма, что она вынесла по моей же вине, я буду последним в очереди на право быть с ней! Ведь она достойна лучшего. А мне более не остается ничего, как признательность хотя бы за то, что она позволяет просто... Быть ее другом.

Выпаленная как на духу речь требовала отдышки, а предоставленное на нее время дало понять, на кого конкретно я позволил себе поднять руки. Пальцы разжались безотлагательно, и я уронил источник своей кратковременной ярости прямиком в снег. Наличие взявшейся из ниоткуда силищи удерживать на весу крупного паренька ужасало своими перспективами, и я не скрыл надрывного выдоха, когда это необъяснимое наваждение кануло в Лету. Как я сам еще мог стоять на ногах, оставалось загадкой. И раз уж остатки постепенно исчезающих сил позволяли закончить начатое, я не поскупился на слова, раз и навсегда закрывая наболевшую тему для дальнейших обсуждений.

- Хотя знаешь, Диас... Твоя правда. Ибо всякий раз, когда я смотрю на нее, не вижу должной неприязни или ненависти с ее стороны. Она никогда не вспоминала мне мои же поступки, и ее взгляд, который должен был быть равнодушным, излучал только благодарность и детскую доверчивость, вопреки всему тому, что я в свое время сделал. И вот тогда я задаюсь вопросом: почему? В чем тогда смысл? А может, в самом деле стоит попробовать? И я действительно стираю эту грань на мгновение... Чтобы в очередной раз увидеть, как теплота ее взгляда тут же сменяется животным страхом, как пугает ее эта близость, и как отчаянно она рвется вернуть все на круги своя, где нас более не ждет ничего, кроме дружбы. Что, все еще хочешь сказать, что понимаешь меня? Да не приведи Господь тебе увидеть подобное в глазах Аями хотя бы раз, и жить в постоянном страхе, что рано или поздно ты потеряешь даже то незначительное, что есть на данный момент. А ведь я в самом деле боюсь этого. Боюсь, что однажды из ее глаз исчезнет эта детская наивность, и она поймет, что я просто никто. Боюсь поставить ее перед выбором. Ведь для меня, как ты выразился, будет предпочтительнее и дальше держать ее на коротком поводке, чем попытаться стать чем-то большим и в конечном итоге не оправдать ее ожидания. Потому что я не умею строить. А только ломать. И с ней я этого делать не хочу. Не хочу портить, осквернять, давить своими чувствами. А затем наблюдать, как она загибается, и вместо счастливых моментов дарить ей боль от разочарования. И все твои попытки убедить меня в обратном совершенно нелепы. Такая, как Ким, просто не может любить такого сложного человека, как я. И пока она сама не даст мне понять, что я нужен ей не только, как друг, я буду придерживаться этих чертовых рамок, лишь бы не стать главной причиной ее сожалений... И... Боли. Ведь я дал себе слово, что никогда... Не позволю себе такую роскошь... Как ее боль.

Ждать ответной реакции сбитого с толку друга было последним в списке моих дел, что я планировал на ближайшее время. А уж после тех слов, которые я, наконец, выплеснул наружу, внутри растеклась вязкая горечь понимания и обиды на весь мир, а в частности, на сложившуюся ситуацию, от чего одновременно хотелось убиться и напиться.

Куда упрямо вели меня собственные ноги было сугубо плевать, вплоть до того момента, когда всего через несколько сделанных на автомате шагов я податливо нырнул в объятия ближайшего дерева. И вот тут результат психологического давления застал меня врасплох. Я начал задыхаться.

Словно что-то невидимое и скрытое от человеческих глаз, оно продолжало стискивать мою душу, выворачивать наизнанку, при этом даря непередаваемо яркие ощущения приступа острой боли. Я будто оказался в эпицентре самоуничтожения, чувствуя себя буквально пропущенным через мясорубку, а в довершение еще и раскатанным тонким слоем по асфальту. И в этом аду я, казалось бы, горел вечность. Но что-то подсказывало мне, что время не остановилось, а текло в своем привычном ритме, да только я потерял его счет.

В себя я пришел так же внезапно, как и впал в это непостижимое состояние агонии, резко контрастирующее с границей полнейшего опустошения. А потом... Потом я почувствовал облегчение. И ответ на недавно заданный самому себе вопрос стал ясным в голове, как Божий день.

- И все-таки ты самый настоящий слепой идиот, Грейганн, - впрочем, слова Диаса, наблюдавшего за всем тем кошмаром, что творился со мной несколько минут назад, и были прямым ответом. И вот пока он издевательски откровенно ржал, то ли от радости своего триумфа, то ли от лицезрения моей вытянутой физиономии, я окончательно убедился в том, что мой друг - настоящий псих.

Он же специально все это затеял. Ведь не даром беспрестанно пичкал меня суждением о том, что "пока не отпустишь весь негатив, для позитива попросту не будет места, и рано или поздно ты потеряешься в себе. Нельзя постоянно изображать из себя каменный щит, каким ты привык быть. Просто откройся. И ты найдешь верный выход". Помнится, от этих бесполезных речей я лишь скептически отмахивался, и в результате даже не заметил, как этот... Этот друг... Элементарно преступил от теории к практике. Угу. Используя меня в качестве живого подопытного материала, на что я любезно предоставил ему все шансы. Гадтсво.

- Придурок. Катись ты к черту со своими экспериментами, - единственное, на что хватило меня, пока этот рыжий предатель отряхивал потрепанную одежду и торопливо семенил в мою сторону.

- Но так сработало! И даже не отрицай, что встряска мозгов в твоем случае пошла только на пользу! Однако, одно мне остается непонятным. Ты что, в самом деле до сих пор не сообразил, что нравишься ей? Вот так открытие...

Удивление на изобилующем лице веснушками было настолько неподдельным, что я даже растерялся, и, кажется, в голос простонал:

- Кончай уже с этим, Диас! Я же сказал, что это попросту невозможно, привел тебе кучу доказательств, но ты все равно...

- Ладно уж... - желание задушить новый назревающий конфликт еще в зародыше, как оказалось, разделял не только я. И поскольку такая последовательность событий казалась лишенной всякой логики, настороженно переспросил:

- Что?

- Говорю, ладно. Так уж и быть. Ты победил, Рей, - нет, ну точно, не ослышался. И тогда наклевывается вторичный вопрос, где тут подоплека зарыта? Воспоминания о недавно пережитом были еще свежи, как выпавший с утреца снег под ногами, и я на всякий случай еще раз стрельнул в рыжеволосого хитреца недоверчивым взглядом, на что он убедительно так кивнул, облокотился о мое же плечо, и пояснил:

- Я больше не буду копаться в твоей душе, и отныне оставлю эту тему. Все равно я уже услышал то, что хотел, а уж дойти до осознания, что именно она прячет за своим страхом, ты должен сам, без посторонней помощи. Ты только пойми, я просто волнуюсь за вас обоих. И теперь мне остается только то, как надеяться, что со временем ты научишься понимать ее и без слов. На том и сочтемся?

- На том и сочтемся... - согласился я, немного поразмыслив, что такой компромисс мне и самому приходился по вкусу.

- Тем не менее, это не значит, что я буду держаться в стороне. Если ты хоть раз обидишь ее, я не задумываясь встану на ее сторону. Ведь ты еще не забыл о недавнем обещании, что никогда не сделаешь ей больно? Я запомню эти слова, Рей. И буду следить за тобой в оба глаза, чертов засранец. А теперь, пойдем. И не забудь стереть эту кислятину со своей рожи, иначе она непременно заподозрит неладное, проведет независимое расследование, раскроет причины и их следствия, и тогда уже хочешь не хочешь, а придется сознаться, что ты давно запал на...

- Да хватит уже, все, все! Я понял тебя. Идем.

- Кстати, Рей, - заговорил он со мной уже на подходе к академии, - А когда именно ты осознал, что наконец-то примкнул к рядам безнадежно влюбленных?

- Не задавай тех вопросов, ответы на которые явно не хочешь знать.

- Нет, ну серьезно! Когда это случилось? В спальне? Помнится, я тогда явно помешал приближению чего-то грандиозного. Или еще раньше? В душе? Так и вижу, как она, вся такая хрупкая и беспомощная, сидит на полу, и тут твое сердце пропускает удар, а она, как назло, еще и так соблазнительно полураздета, а ты...

- Заткнись, Диас, иначе следить за мной в оба глаза в дальнейшем станет проблематично!

- Эй, ты чего?! Между прочим, это все твои же слова, и ты...

- Да я в жизни не говорил о ней ничего подобного!

- Хочешь сказать, что никогда не рассматривал в ней полноценную девушку и втрескался в мальчишеский образ, за которым притаились чистая невинная душа и богатый внутренний мир? Ну да-а-а, поверю тебе на слово...

- Да пошел ты...

- Ой, да не смущайся ты так, в самом деле, вон аж как покраснел...
-Захлопнись, говорю по-хорошему.

- Ладно, ладно... Молчу.

- Вот и молчи.

- Вот и молчу. Э-э-эх, вот ведь незадача. Ты даже по девчонкам ходить перестал. И все-таки мне не дает покоя та мысль, что ты столько времени сдерживаешь свое...

- Диас, етить твою налево!..

- Хорошо, хорошо! Я понял! Больше ни слова! Эй, отпусти мой нос сейчас же, он тут не при чем! Ай! И ухо тоже! И чего это ты вдруг стал таким агрессивным?! Только не по лицу, Рей, только не по лицу!!!

***

После продолжительного блуждания во мраке мне удалось очнуться от всепоглощающего кошмара, разобраться в себе, вздохнуть полной грудью и найти верный выход. А уже меньше чем через полчаса я нарушил данное самому себе слово, подорвал доверие лучшего друга, увидел то выражение твоего лица, которое пожелал бы не видеть никогда, и, наконец, понял, что скрывается за страхом в твоих глазах.

Я честно пытался смириться с тем выбором, который ты мне оставила. Готов был наступать на горло своим эгоистичным прихотям, чтобы только тебе так было проще. Перебесился. Пошел на поводу у совести. Почти свыкся. Почти отпустил.

Ну за что же ты так со мной, родная? Зачем я нужен тебе? Ведь как бы я не поступил, какое бы решение не принял, все повлечет за собой только боль, а за ней и еще, пока ты не исчерпаешь себя в этом круговороте мучений, где я с первых рядов буду безмолвно наблюдать за тем, как ты погибаешь. И чем больше я об этом думаю, тем вероятнее кажется именно данный исход, и от этого никак не скрыться, никак не убежать.

А может, такова цена моей расплаты за все то, что я сделал? Видеть твои страдания, вести бесконечный подсчет своих ошибок и знать точное количество тех раз и причин, когда ты будешь вот так безжалостно разрывать мое сердце, рыдая навзрыд и не оставляя и шанса на оправдание.

Или же... Шанс все-таки есть? Хотелось бы мне в это верить... И в последний раз положиться на внутреннее чутье. Потому, молю тебя, позволь мне еще раз попытаться... Ведь на этот раз, я, кажется, знаю, что нужно делать.