Глава 11. Дом шепчет
Утро началось непривычно. В столовой горели все свечи, хотя солнце уже пробивалось сквозь плотные занавеси. Пламя колыхалось от каждого сквозняка, и казалось, будто огоньки обсуждают что-то между собой — точно так же, как и люди за длинным дубовым столом.
Анна вошла последней. Все взгляды обратились на неё, и она ощутила, будто оказалась в центре немого суда.
Алекс сидел во главе, его лицо было сосредоточенным, почти каменным. Рядом — Николай, с задумчиво поджатыми губами, он вертел в руках серебряную ложку, словно оружие. Горничная Элизабет стояла у стены, не садясь, глаза её были красными от бессонницы. Джордж, повар, отводил взгляд от всех и смотрел в окно, где по стеклу стекали капли дождя.
— Сегодня мы должны быть осторожны, — начал Алекс, его голос звучал ровно, но в нём сквозил приказ. — Садовника больше нет. Но дом живёт, и дом требует порядка. Никто не покидает территорию.
— И что, — резко спросил Николай, — мы должны сидеть здесь и ждать, пока следующий умрёт?
— Если ты боишься, можешь уехать, — холодно ответил Алекс.
— А ты не боишься? — Николай усмехнулся, но смех прозвучал зло. — Бенджамин был здесь с юности. Знал каждый камень в саду. И вдруг — мёртв. Ты называешь это порядком?
В воздухе повисла густая тишина. Анна почувствовала, как все взгляды снова скользнули в её сторону, словно именно от неё ждали реакции.
Она сжала пальцы под столом, пряча дрожь.
— Я думаю... — её голос прозвучал тише, чем хотелось. — Нужно понять, чего боялся Бенджамин. Он писал...
Она осеклась, понимая, что едва не выдала свои находки.
— Он что? — Элизабет шагнула ближе. — Что он писал?
— Ничего, — поспешно сказала Анна. — Просто слухи.
Алекс прищурился. Его взгляд был слишком внимательным.
Весь день прошёл под гнетущим напряжением. В доме царила тревога: каждый шаг в коридоре отзывался эхом, словно стены слушали. Анна пыталась заняться чем-то обычным, но мысли возвращались к найденному ключу и записям.
Она снова развернула листы Бенджамина. Чернила были неровные, буквы словно выцарапаны.
«Он сказал, что дверь нельзя открывать. Никогда. Но зачем тогда ключ? Почему он лежит у меня, а не у него?»
«Если кто-то найдёт... значит, всё кончено.»
Анна перечитала несколько раз. "Он сказал... он." Кто этот «он»? Алекс? Николай? Или кто-то другой, тот, кто прячется за стенами?
Её собственный дневник лежал рядом. Страницы уже дышали чужими словами. Вчерашняя надпись о ключе пульсировала в памяти, как открытая рана.
Вечером дом будто ожил. В коридорах слышался шёпот, которого не должно было быть. Лестница на чердак скрипела сама по себе, хотя никто по ней не поднимался.
Анна не выдержала.
Она взяла ключ. Металл был холодным, словно только что вынутый из земли. Каждое прикосновение к нему отзывалось дрожью в груди.
Тени в коридоре вытянулись, как руки. Она шагала мимо картин предков, чьи глаза, казалось, следили за каждым её движением.
На втором этаже, у конца длинного коридора, где висел гобелен с изображением охоты, она увидела дверь. Раньше не замечала её. Слишком незаметная, почти сливавшаяся со стеной.
Щель у косяка выдавала только одно — замок. Маленький, старый, с ржавыми краями.
Анна достала ключ.
— Нет, — прошептала она сама себе. — Не сейчас.
Но рука сама поднялась.
Ключ вошёл в замок идеально. Повернулся с лёгким щелчком, словно давно ждал именно этого момента.
Дверь чуть подалась, и в лицо ударил запах сырости, гнили и старой бумаги.
Анна замерла на пороге.
Из темноты ей показалось, будто кто-то смотрит.
И в этот миг свеча на стене позади погасла.
Дверь приоткрылась, и из темноты обдало таким холодом, что Анна едва не выронила ключ. Она сделала шаг внутрь — половицы жалобно застонали, как будто протестовали.
Её глаза медленно привыкали к полумраку. Окна здесь не было — лишь узкие щели в крыше пропускали лунный свет.
Комната оказалась маленькой, но заставленной до отказа: шкафы, столы, сундуки, стопки книг. Всё покрыто толстым слоем пыли и паутины. Казалось, сюда не заходили десятилетиями.
Но воздух был не просто затхлым. В нём витал запах чего-то иного — металлического, ржавого, напоминающего кровь.
Анна сделала ещё шаг. На стенах висели старые картины — лица предков, но многие из них были разрезаны или перечёркнуты углём.
На столе лежали бумаги. Она осторожно взяла одну.
Почерк... тот же, что и в дневнике.
«Я должна их хранить. Все тайны. Все смерти. Если я уйду — они исчезнут. Но он сказал, что дом всё помнит сам.»
Анна сжала лист. Руки тряслись. Это было продолжение дневника, но почему оно оказалось здесь?
Она подошла к сундуку. Крышка была чуть приоткрыта.
Внутри — аккуратные свёртки ткани. Анна потянула один... и замерла.
Это было платье. Женское. Но всё в тёмных бурых пятнах, засохших до неузнаваемости.
Она отпрянула, ударилась о стену и сдвинула другую крышку. Под ней — ботинки. Мужские. На подошве запёкшаяся грязь и... то же самое.
Пятна.
Анна тяжело дышала.
Здесь хранились вещи. Вещи тех, кто исчез.
Она вспомнила слова из дневника: «В доме всегда хватит места для ещё одного тела.»
И внезапно ей показалось, что вещи... дышат. Что ткань шевелится.
Она захлопнула сундук и отпрянула.
В углу стоял ещё один шкаф. Дверцы были закрыты, но сквозь щель пробивался слабый, тусклый свет.
Анна потянулась к ручке — и в этот момент дверь за её спиной с грохотом захлопнулась.
Комната погрузилась во тьму.
Она закричала и бросилась к двери, но ключа в замке не было. Он исчез.
Шкаф в углу дрогнул. Дверцы начали открываться сами собой.
И изнутри донёсся тихий шёпот:
— Ты здесь не гостья. Ты — следующая.