Глава 8. Запретные страницы
Ночь в особняке всегда наступала внезапно. Казалось, что после захода солнца время здесь текло иначе — вязко, густо, тягуче, словно воздух становился тяжелее.
Анна долго не могла уснуть. Слишком многое она узнала за последние дни, и каждая новая деталь превращалась в шип, застрявший в памяти. Фотография девочки с подписью «Анна» стояла перед глазами, как оживший кошмар.
Она сидела на кровати, слушала, как по коридору вдалеке мерно тикают старые часы, и пыталась убедить себя в том, что нужно отдохнуть. Но сон не приходил.
Слишком много вопросов.
Слишком мало ответов.
Когда за окном ударил первый порыв ветра и в стекло царапнул сухой сучок от старого дерева, Анна решилась. Она знала, куда должна пойти.
— Библиотека, — прошептала она.
Комната, где хранились сотни томов, выцветших рукописей и папок, притягивала её сильнее любого сна.
Она накинула шерстяной плед на плечи и, осторожно приоткрыв дверь, вышла в коридор.
Дом делал вид, что спит.
Коридоры казались длиннее обычного. Каждое её движение отдавалось эхом. Половицы то и дело предательски скрипели, и Анна ловила себя на мысли, что шаги звучат так громко, будто их кто-то повторяет за ней.
Но, повернувшись, она всегда видела лишь пустой мрак.
Лишь когда прошла мимо портрета в золочёной раме, ей показалось, что глаза женщины на картине медленно повернулись вслед за ней.
— Нервы, — тихо прошептала Анна. — Просто нервы.
Дверь библиотеки скрипнула, впуская её внутрь.
Здесь пахло пылью и старым деревом. Тени от полок тянулись к потолку, будто сотни высоких фигур выстроились в мёртвом молчании.
Анна зажгла лампу и поставила её на массивный стол в центре комнаты. Тёплый свет разогнал часть тьмы, но только усилил ощущение, что в углах кто-то скрывается.
Она вспомнила фотографии и вырезки, спрятанные среди бумаг, и решила: сегодня она должна найти нечто большее.
Часы в коридоре пробили полночь.
В этот момент Анна заметила на верхней полке странный переплёт.
Книга была толще остальных и обтянута тёмной кожей. На корешке — никаких обозначений. Только глубокие царапины, будто её пытались стереть с памяти.
Сердце забилось быстрее.
Она потянулась к ней, и книга с тяжёлым глухим звуком упала прямо ей в руки, словно сама «решила» показаться.
Страницы были пожелтевшими, кое-где рваные, но в целом сохранились. Пахло сыростью и железом.
Анна открыла первую страницу и замерла.
Там не было названия. Только короткая надпись, сделанная дрожащей рукой:
«Этот дневник принадлежит...»
Имя было выведено неровно, будто человек сомневался или боролся с собой. Но буквы всё же сложились в слово:
Анна.
Её ладони похолодели.
Дальше — сплошной поток исповедей.
«Они думают, что я больна. Но я знаю, что это не болезнь. Это голоса, которые рассказывают мне правду.»
«Они боятся меня. Даже он боится. Но он обещал помогать.»
«Кровь не уходит. Я пыталась отмыть, но она всё равно здесь.»
Анна чувствовала, как по телу бегут мурашки. Эти строки звучали так, будто их могла написать она сама. Слишком многое совпадало с её собственными снами, ощущениями, мыслями, которые она боялась произнести вслух.
Она листала дальше.
«Иногда я не помню, что случилось ночью. Но утром нахожу следы.»
«Они пытаются спрятать от меня правду, но я всё равно её вижу.»
«Алекс сказал, что будет рядом, пока я живу. Но если я умру, он всё уничтожит.»
Анна отдёрнула руку. Её дыхание сбилось.
Здесь упоминался Алекс. Но почерк явно принадлежал женщине. Той, которая жила задолго до неё.
И всё же...
Неужели история повторяется?