Глава 7
***
Обстановка зоресхода в приюте была крайне позитивна: почти все детишки радовались своим новым подаркам, кои принёс им любимый Дедушка Мороз. У пухленького мальчика, например, была лошадка на колёсиках в красном убранстве, на которой он весело катался по приюту вместе с подружкой, обнимающей его в новом сарафане. Парниша с чудной причёской-же заимел роскошную разчёску на замену своей старой, отправленной в сундучок к остальным. А девочке в маске повезло заиметь любопытную книгу по Вскалеградскому зодчеству... Сотрудники, коими была стража, фонарщик, горничная и врач с поварихой, с великим наслаждением, в перерыве от дел, наблюдали за их играми. К слову, в честь такого торжества, что свалилось как снег на голову в трахт, сегодня в приюте была запланирована Длань Брашны. Обычно в меню этого маленького праздника входит всё, что только любят дети и взрослые: самые разные сладости, среди которых встречаются ириски, карамельки, шоколадки и дюжина косточек, а также торты, пироги, соки разных фруктов и конечно-же вкуснейший теменьпольский чай. Не забывают и про первое со вторым: супы мясные с овощами Триады, часто поставляемые из Теплицы Низов, и такие-же каши с сочными рёбрышками вепря. Почти все ждали чревоугодия, но до закатца оставалось ещё не мало круглежа. Для коротания было решено пойти играть во двор и после развлекаться в зале до знойенитной ночёвки. Чтоб снаружи было безопасно и детишек не сцапала Тьма, старый фонарщик зажёг все потухшие на территории кристаллы в лампах. Двор озарён яркими огнями. Малышня приглашена им в свои заснеженные объятия.
Пока за окнами творился радостный безпредел, стражники вместе с Ми отлучились на кухню, чтобы накормить последнюю, самим перекусить перед долгим постом и подготовить завтрак для главпы, которая, на их удивление, об этом попросила вежливо. Дабы сильно не обременять повариху лишними заботами, они решили сами всë приготовить, а сидящего за угловым столом, занятого трапезой фонарщика попросили по окончанию отнести кушанье Лирре. Тот без сомнений согласился, как раз навестить хотел. Среди пищи нашлись остатки пирога с печёными яблоками. Обычно, недоедки из-за плесени на них выкидывают, так как приучать детей к поеданию пропажи чревато несварением, если они не являются шейдами. Им грибной покров не помеха, а даже напротив – ещё вкуснее выходит, вот только братья не ведали, будет-ли это нести негатив для Ми. Да и вообще – понравится-ли ей это..? Решив не рисковать и отложив пирог на потом, продолжили поиски других вкусностей и смогли найти огромный запас яблок... Торжеству не было предела! Тайник с яблоками, что они после нескольких витушек поисков и не чаяли найти, находился под мусорным ящиком в дыре с люком! Хитрый ход со стороны судры Штрын прятать съестное там, где его не должно быть... Также, помимо лакомств, они смогли найти буханку хлеба, изпечённого вчера тучной дамой, и большую кастрюлю с позавчерашней овсянкой. Чтоб не мучить себя и малышку «безвкусицей» рыхлой массы, братья нарезали в тарелки яблочек, не забыв посыпать сахарком и добавить чутка молока. Химерка, следя за каждым действием родственничков, от неподдельной заботы ощущала себя весьма комфортно, невольно повиливала почти зажившим хвостиком. Абсолютно любое движение той или иной руки здоровяка-й заики сопровождались её внимательным, изучающим взглядом и беготнёй то к одному взрослому, то к другому. Изредка хотелось стать мотыльком для более удобного наблюдения, но частые упрёки переубеждали остаться девочкой. Вдруг вкусняшку не получит..? Пока Эдмунд тщательно перемешивал кашицу, Эдвард поставил чайник с водой на печную плиту и поспешил подготовить кружки с ингредиентами. Наконец-то закончив чудо-кашу, они все вместе уселись за столик рядом с окном наблюдать за резвящимися детьми и зазаборной территорией, покрытой тёмной непроглядной пеленой.
Однако веселье снаружи никак не касалось застолья, укрытого вязким напряжением. Из-за вчерашнего, у косного языка сильно упал настрой. Он, как и его брат, давно хотел повидаться с Морозом, ещё с того момента, когда впервые получил от него подарок... Эдмунд не внюхиваясь понимал, каково ему. Отсроченная мечта оставляет неприятный осадок, особенно ранее считавшаяся сказкой. Дабы хоть немного отвлечь от негативных мыслей, здоровяк решил поговорить на простые, отстранённые, но очень давно терзавшие, неоднозначные темы:
— Брат, а ты не задумывался, почему слово "облокотиться" относится и к спине? Я вот душой не чаю, каким боком там затесались локти... – Эдмунд то и дело размахивал жестами ложкой, разбрызгивая с неё остатками каши, – Вроде-ж только позвоночник, мышцы, связки... э, хрящи ещё! Вот..! или у спины есть свои? Правда, я не понимаю...
Эдварда этот разговор будто ещё больше окунул в угрюмость – очертания потемнели. Оглобля решил не останавливаться.
— И-и к голове оно тоже ссылается. Как вообще мироведы определяли значимость? Ну ведь подумай: почему не "обспиниться" или "обголовиться"? И это я только нас упомянул! А ведь есть ещё вещи... и растения... у-ух, страшно подумать, сколько слов мы упустили...
— Красота, – без всякой запинки, негромко и хрипло отведил ваула.
— Красота? Хм-м... – силач задумчиво потёр сервизом о подбородок, так что на нём осталась крупа. Ми подметила неопрятность хихиканьем, – Можешь поподробнее отведить? Я примерно понимаю, но хоч...
— Ть-ть-тьма т-тебя подери, т-тебя правда это в-волнует?! – внезапно вскипятился заика, как свистящий на фоне чайник, – К-к-какая р-разница, как-кие слова м-мы у-у-уп-пустили?! М-м-может т-ты з-задумаешься, п-почему мне т-так плохо?! З-зачем?! З-зачем ты это д-д-д-д... дь-делаешь?!
Каланча наравне с химеркой от такого прилёта горохом опешил, зачесал гладкий, укрытый капюшоном затылок...
— Ох... Ну-у... Я-я хотел тебя просто... отвлечь... – тяжёлый выдох грузно лёг на стол, потянув за собой виноватый взгляд, – ... прости...
— Х-х-х... почему..? П-почему ты н-н-не разбудил м-меня? Т-ты-же б-был в-в комнате, возвращался... – брови заики сложили домиком грустный взгляд.
Каверзный вопрос наполнил нерешимостью. Великану было страшно хоть что-то отведить после такого... но, взяв себя в могучие руки, смог, не отрывая глаз от скатерти.
— Я... я боялся дать тебе ложную надежду...
Отведа маленький стражник конкретного не ждал. Лишь оправдание его веры в брата, что тот не ради подлости всё учинил.
— В... В-в чём б-была л-ложность? – непонимание нахмурило домик, сделав его горкой морщин, – Ч-что з-заставило у-у-ус-сомниться? Это б-б-была твоего р-размера г-груда к-к-костей из д-дерева с-с настоящей, х-хв-хв-хвойной б-бородой и-и у-усами, к-корнями н-на сердце, от-ткуда он п-подарки достал! Ч-что тут м-может б-быть н-не-енастоящее, йе-если т-ты не с-соврал?
— ... Лирра... – внимание со стола проскребло на ранее найденный тайник.
— Ль... Л-лирра? Мь-ми-мисудра Ш-штрын? А-а она т-т-тут как з-завалялась?
— Накричала... Я... ей поверил... – ещё тише сказал оглобля, скукожившись и сложив ладони между колен, – Она заставила усомниться в себе, понимаешь? Я верил в сказку, а она своей упёртостью разбила всё...
Резкий, повидавший лучшие овитки голос жены, что суетливо готовила жильцам приюта вкусности, перебил откровения Эдмунда, заставив резко обернуться всех к ней.
— Не хочу прерывать вас, мальчики, но чайник скоро разплавиться! Почти всю воду выпарили! Оторвитесь на фалангу, ибо за питьевой мало кому ходить нравится в непогоду! Коль уж-взялись за готовку, так не отвлекайтесь! Прошу вас! Посуда того не любит!
Разторопно здоровяк подбежал к истошно вопящему сосуду и, не забыв извиниться-й получить по лбу половником, залил кипяток в кружки. Малышку-же причитания кухарки не оставили равнодушной, потому она соскочила со стульчика и засеменила к ней. Различимый запах недовольства, что разил уже и от девочки, оставшегося в одиночку за столом Эдварда заставил перевести внимание с такого-же удивлённого брата, проводившего её взглядом.
— Тебе чего? – отвлеклась от огромной кастрюли с супом старуха на угрюмую химерку, – Иди к своим друзьям. Я тут занята! Гото-овкой!! между прочим, – горделивость собственному делу вознесла столовую принадлежность ввысь к потолку аки меч в руках благородного рыцаря.
Малая, ощущая нотки старческой надменности, что есть мочи напряглась и выдавила из себя:
— Тётенька – злюка! Ми!! – последнее слово, не забыв в конце высунуть язычок, прозвучало подобно грому под упрекающий, вкрадчивый и единый "топ" ножкой о кирпичную кладку пола.
— Ах... А-ну-у-ка повтори! Что-о ты ща сказала?! – с наигранной претенциозностью возмутилась кухарка, наклонившись к заступнице и сложив руки на пухлые бока, – Я что-то не разслышала! Ты тут на меня сеймиг бочку катишь?! А если я тебя в кастрюлю закину?! Сварю и на стол подам? Тебе понравится? Ведай! Химеры в роде тебя вкусные! – оскаленные, покрытые в некоторых местах окисью, медные троллифьи клыки сверкнули на свету подсвечника вместе с очками.
Но малышка и не шелохнулась – уверенность в своей правоте не давала отступить. Она хотела ругаться на бабулю за обиду Эдмудна, до этого облитого печалью Рослика, однако задуманное не свершилось. Делец, увидев смелось, улыбнулась маленькой защитнице, захохотала и прогнала идею поглаживанием по голове крупной, пятипалой ладонью с длинными, заострёнными ногтями.
— Хох, какая ты умница! Не отступила от своих слов! Не испугалась огромного троллифа! Во-от, мальчики! Булатность! Учитесь у неё! Настаивайте на своём! Даже если кажется, что верите в сказку! Пусть та-же Лирра ведает, что не она одна здесь права. А тебе, малышка, причитается с меня. Не забудь напомнить, как закончу... – и ушагала в глубь кухни поскорее доставать хлеб из печи. Запах давал ведать, что пришёл момент остудиться.
Парочка за столом рты поразкрывала, пока победительница возвращалась в припрыжку... Они не ждали, что Ми встанет горой. Это напомнило детство, когда Эдвард перегонял по росту Эдмунда и всегда защищал его, принимая весь удар на себя...
— Д-действительно, есть ч-ч-чему у-учится... – провёл косую черту малой от химерки к великану.
— Бра-ат, не закапывай меня в этом. Я не нарочно... – снова окунувшись в вину отвернулся последний.
— Д-да ла-а-адно, я усп-покоился, – отмахнулся первый, – Т-ты г-говорил, что он ещ-щё п-пр-ридёт, а я п-п-пока деваться о-отсюда н-никуда не с-собираюсь. Пр-рисматривать за вами н-н-н-надо, – широкие губы разтянулись улыбкой, а контур скул, глаз и других видимых частей лица-й тела осветлился.
Отведные морщины радости повернули Эдмунда обратно к брату. Химерка, довольная овеселением оглобли, тоже заскакала.
— Уря-я-я-я!! Пышечка... б-больсе... н-не грусняшка! – радовалась она, махая кулачками и хвостом.
Эдмунд заморщился улыбкой и в отвед усадил еë на свои огромные колени. Та к нему, как и всегда, объятием прижалась.
Милая сценка не прошла безследно и мимо кухарки, не на долго отвлекла от дела, доставила тепло пожарче чем из разгорячённой печи.
После некоторый круготёк прошёл безмолвно в хорошем настроении, с отзвуками керамики, ложек и шелестом салфеток, чаще всего пользованных Эдмундом. Малышке Ми трудно даётся обращение сервизом, потому она прибегает к более простому, но слегка неряшливому способу: длинный, тонкий язык вытягивается до самой тарелки и слизывает поверхность кашицы. От этого на мордашке остаются её кусочки, скоро стираемые здоровяком.
"В следующий раз приучу к ложке..." – подумал он, смотря на горку из бумажек.
"Как-бы она вместе с ложкой кашу не съела..." – так-же отведил Эдвард, учитывая логику Ми.
Хоть мысленная связь случается редко, она больше веселит, чем явная речь. Придаёт моменту дольку секретности, личного, и ещё лучше проявляет родственность душ...
В этот момент затихший старик, скрепя костями громче стула, встал из-за стола, поблагодарил жену за прекрасные яства, пожелал братьям ещë раз приятного аппетита и ушëл, забрав с собой завтрак для воспитателя.
— Всё-же один момент не даёт мне покоя... – туча сомнения сгустилась над силачом, – Где ты был, когда пришёл Дед Мороз?
Теперь уж-и заика впал в смятение. Вопрошение ему казалось неуместным.
— Э-э... с-спал? – оставив ложку в еде, развёл он руками в стороны, – Ведь т-твоя с-см-смена была, вот и у-у-уш-шёл на б-боковую...
— Во-о-от, Рослик. Тут-то подвох сховался – как раз-таки твоя. Ты-ж с закатца по темнашку дежуришь, а я с зоресхода по знойенит, – указал каланча на брата своей ложкой так, что аж каша тому на нос попала. Без промедлений последняя была поглощена, утонув в нём.
— Ох... н-ну видать с-с-с-спутал пору... Пока С-сама Тьма б-буйствует, с-сложно п-п-понять, которая с-сеймиг д-д-длань без кругосчёта, – пожимал заика плечами, – В-в итоге т-ты п-простоял?
— А кому-ж ещё? Деду Морозу? Он хоть и добр, но свои дела имеет, – посмеялся оглобля, – За Лирру и говорить не буду. Она не настолько любезна... – внимание снова обратилось к схрону яблок, – А что до остальных... хм-м... ну, старина Бенни мог-бы, да только что он сделает тем-же соглядатаям? Хиленький, трусливый, да и не видит их... Словом – негоден. За остальных промолчу...
Остатки блюда с тарелки быстро оказались съедены, но того было мало, чтоб прокормить такого великана. Осмотрев заляпанный стол, Эдмунд с досадой и упрёком шлёпнул себя по лбу, ведь всё это могло быть у него в желудке...
— Зараза... – шепнул он себе.
— Пышечка – ... гьязнуйка, – подтвердила Ми, задрав голову и смотря на него.
Погладив малышку за точное замечание, здоровяк вытер скатерть и переключился на подостывший чай.
Эдвард уж-было хотел поблагодарить брата за добро, но краем ока заприметил постороннее движение. Из-за двери неуклюжей походкой, прижавшись к стене и будто ощупывая ту левой рукой поглаживаниями, а правой кроткими прикосновениями, крался рыжеволосый проказник, укутанный в одеяло как в закрытый плащ. Голова его при этом была неподвижной, а глаза бегали по всему помещению, словно изучали окружение. Когда-же соприкоснулись со взглядом троицы, фигура в миг замерла, даже дышать перестала...
— Бенжамин? Ты чего творишь? – спросил здоровяк, недоумевающе прищурившись.
Хулиган ничего не отведил, только шумно вдохнул недостающего воздуха.
— С-с тобой в-всё х-х-хорошо? – поддержал непонимание брат.
Рыжик всё так-же молчал какое-то мгновение, таращился, а потом продолжил плестись в сторону стола. Немного пошатываясь, наконец добрался до него, повернулся всем телом и ощупал посуду. Переходя ладонью от тарелок, мисок и столовых приборов до кастрюль со сковородками, он остановился на последних. Повариха, что щедро посыпала булочки сахарной пудрой, таки обернулась на шум перебираемых сосудов.
— Ты чего удумал, Бенжи? А-а-ну пшёл к остальным! Еда ещё не готова!
Но он словно не слышал её и продолжал с научным любопытством осматривать глубокую сковороду. Дойдя до известной только ему мысли, примерял железяку на кучерявую шевелюру. Не свезло. Она не удержалась и упала на стол, звучно громыхнувшись.
— Ты что творишь?! А-ну оставь посуду в покое! – не на шутку разсердилась бабуля, притопнув ногой, всем видом показывая намерение прогнать шалуна любимым половником.
Тот оставил попытки напялить чугунок на голову, повернулся и неестественно, без эмоций, утробно провыл "Яа", закрыл ладонью рот, не прекращая голосить в неё до того, как другой рукой прошуршал один раз по надетому одеялу и ею-же шлёпнул в конце. Кухарка, как и остальные, застыла, не ведая что на это отведить.
Перста молчания прошла перед тем, как двое стражников решили разобраться с непутёвым. Встали со стола, осторожно подошли к нему. Он всё также отстранённо вертел в руках посуду.
— Так, Бенжамин, ну-ка разсказывай, что ты удумал на сей раз? – оперив руки на таз, серьёзным тоном вопросил Эдмунд.
— Д-да, мы итак с-сыты по г-г-горло твоими п-п-продеками. Л-лучше о-от-тветь, – добавил строго от себя Эдвард.
Чудак отложил в сторону сковородку, снова развернулся к парочке и повторил повергшие в бельмесость действия. Братья переглянулись.
— Да что ты заладил выть? Скажи чётко! – потребовал оглобля.
Впервые, как минимум в глазах, у парниши проскользнуло чувство. Досада. Наполнив лёгкие воздухом, он приготовился вновь навести на взрослых смятение.
— Е... – за воем последовало долгое мычание в ладонь, после чего поцеловал её, – ... уа... – снова долгое мычание, одинокое шуршание об одеяло ладонью, поцелуй, – ... яа... – в третий раз повторил короткое мычание, шуршание, удар ладонью плошмя, добавив только причмок, – Я... – поцелуй, – ... еяю... – мычание, тройное шуршание одним пальцем, удар им-же, резкий выдох, поцелуй, – ... оео... – шуршание пальцем, удар ладонью, свист с голосом, поцелуй, – ... еа... – мычание, удар одним пальцем.
Подававший надежду парень после такого представления хоть на малейшее понимание со стороны слушателей обронил его, увидев те-же выражения лиц. Взяв в руки сковородку и указывая на неё, он издал в четвёртый, последний раз, вой, мычание, шуршание, стук. Оба стражника обернулись к стоявшей в ступоре кухарке.
— Баб Гриш, слыхали? Допроказничался малой... – досадно, поглядывая на пацана, сказал Эдмунд.
— Врачу его показать надо, мальчики. Это уж-точно! – чётко высказала давно напросившуюся мысль троллифа, – Лирре сообщите скорее! Она своему душеведу весточку отправит и тот в миг поможет! Вон, с химерой-то разобраться смог!
— Не доверяю я ему, баб Гриш! Он какой-то мутный... – отрезал своё мнение здоровяк.
— Угу, и к-кубик резной от-ткуда-то д-достал для М-ми. Т-такие с-с собой не н-носят! Причём н-недод-д-деланные! – согласился с братом Эдвард, – И Ль-лирра давно д-должна была в-в-вылечится п-по его за-заявлениям! А всё нет д-да нет!
— Эт потому что не по разписанию свою траву курит! Я попробовала, привинюсь, и действительно успокаивает! – продолжила настаивать на своём Григора.
— Пробовали? Так у вас-же нет трубки и лекарства... – оглобля посмотрел вопросительно на повариху и замолк, увидев согласные с ним очи тучной дамы, смотрящие поверх очков, и хитрую улыбку.
— Да-да, мальчики, я порой беру для себя немного и пользуюсь её люлькой. А что поделать? Бенни, паразит эдакий, вырезать для меня не хочет! А в лавку не сходить сеймиг. Тьма-а-а буя-янит... – заволновала она пухлыми ладонями одновременно с запугиванием.
— В-вы... в-воруете? – с обрушенной верой в праведность бабушки прозвучал вопрос заики.
— О-дал-жи-ва-ю! Не принижайте меня, сорванцы! – по слогам уточнила кухарка, укоризненно помахав пальцем, – Я вам не родственник рыжего пакостника! Как Тьма сойдёт, верну должок. Только Штрын не говорите! А-то крику будет неслыханно да битой посуды немерено! Итак уж-тарелок не хватает! – разкрыла руки в стороны словно крылья, показывая необъятность проблем даже не смотря на преувеличение.
— Не бу-удем, баб Гриш. Сами бед не хотим... – вспоминая минувшие неприятности, на верзиле проявилась нервная ухмылка.
Парниша вновь воскликнул "Яа", повторив манипуляции с руками, но громче.
Оба стража с поварихой посмотрели на него и увидели примотанную к голове сковороду с помощью снятого с себя свитера. Рядом с ним ещё была любоведная Ми, крутилась вокруг да около.
— Сапочка – ... кьясятуйка! – догадалась она, показывая пальчиком и смотря на двойняшек.
— И вправду, шапочка... – утвердил оглобля, округлив зенки.
Парень продолжил таращится на всех в ожидании нужной реакции. Больше всего надежды взглядом подавал на натиравшего от размышлений подбородок Эдварда.
— Хм-м-м... "яа"... "яа"... О, б-брат... – схватил того Рослик за рукав кожанки, – Йя-я д-додумался! Я п-понял! Яа! ШлЯ-пА!
Слово-догадка пробудили у чудилы очередную яркую эмоцию, сочетавшую облегчение, восторг и что-то ещё незнакомое братьям, но по одним широко разкрытым глазам было понятно, насколько он рад. Чтоб не путать всех в дальнейшем, он тыкнул пальцем в заику, не догоняющего его без сковороды по росту на пол ладони.
— В-вот, видишь? О-он по-подтвердил! – переводя взгляд с горы на шпиль заголосил тот.
— Это ты по одним согласным и... тому, что он руками делал, понял?! – дался диву случившемуся Эдмунд.
— Н-не с-совсем. Я п-п-просто н-нашёл п-подходящий си-си-синоним к "ш-шапочке", в-в котором йе-есть "яа". Подумал...
Неожиданно, с неясной запуганностью, в разговор встряла Гриша.
— Мальчики... Вы чуете? Что-то гремит... по полу...
Парочка отвлеклась, замолкла, прислушалась... и воистину. Пол дрожал. Что-то грузное падало на него... или шагало... Очертания у обоих побелели, особенно когда поняли, что «это» приближалось к ним. Не только пол трясся, но и лежащие на столе вещи начали убегать...
— М-м-мелик... это н-н-не то, ч-что я д-д-д... – ваула с трудом проглотил ком, застрявший в горле, – ... думаю? – и еле слышимо просипел.
— То самое, Рослик... – шоком охваченный здоровяк вылупился в окно, прямиком на ворота, ожидая хозяина огромных стоп...