Глава 5
***
Ветер. Холодный ветер гулял по открытым помещениям приюта, разбавляя тихим воем детские крики и деловую суету. Ему не было любопытно просто ходить от комнаты к комнате. Он то и дело задевал картины – пейзажи да портреты – отклеенный от стены уголок обоев, не желавших висеть на серой штукатурке, растения в горшках – декоративные кустики с цветами-трубочками – и конечно-же жильцов, их одежду, шевелюру. Не смотря на бахту за окном, ни кому особо не было дела до сквозняка, все ходили в тёплой одежде. Ну гуляет, да и пусть – привыкшие. Может проветрить открыли. Или дать поиграть морской богине. Она любит создавать подобие музыки, проникая в гости — Поющей горы маловато. Только одну девочку он донимал, с русыми волосами и сиренево-розовыми глазами, заставляя её искать брешь в надёжных стенах...
Пока закатец озарял беззаботность детворы, сокрытую от света Ниринина Самой Тьмой, на втором этаже в конце коридора происходило тайное действо. В открытом окне, чуть-ли не свисая, копашилась девчонка овитков десяти, старательно пытавшаяся закрепить верёвку на ближайшем флагштоке сверху, а прильнув к двери притаились трое мальчишек, сидя друг у друга на плечах. Еле слышно, немного повернув голову к занятой, заворчал самый нижний из них:
— Ну ты скоро там? У меня уже коленки дрожат! Х-холодно! Бр-р! – от последнего аж морда затрусилась, – Надо было штаны надеть... Да и ребята сверху не лёгкие! Мы может и сидим на диете, но не настолько пристрастно, чтоб быть пушинками...
— За себя говори! В прошлый раз я был внизу – ни чуть не легче! – стараясь не шуметь, прошипел самый верхний, – А теперь кончай бурчать! Ни тебя, ни себя я точно не слышу, а потому говорить опасно!
— Тихо мы говорим, тихо. У тебя хорошо получается, – заверил мерзляк брата без ушей, улыбнувшись.
— Благодарю, но лучше уж-совсем молчать, – отмахнулся тот, не отрываясь от замочной скважины.
Малой-же по центру согласно кивал то верхнему, то нижнему, и мыслями поддерживал. Возможности сказать что-либо вслух у него не было, а оно и не надо – прекрасно понятно.
На споры подглядников спустилась из-за стены одна из голов девочки с очень устрашающим взглядом, словно змея, готовая обмотать своей длинной шеей всех троих, придушить и целиком проглотить.
— Вы сейчас всё испортите! Хватит болтать! – лицо приблизилось к баюнам достаточно близко, чтоб даже слепому стало не по себе от осуждающего взора, – Ничего не "тихо". Достаточно, чтоб эта ворчливая мымра нас услышала! Потому заглохли, пожалуйста, – просьба просвистела сквозь "зубы", – и продолжайте своё дело! Вы не станете хорошими разведчиками, если будете так подставляться!
— Г'ихти! Ыне не угобно! Вег'нихь! – держа во рту верёвку, жалобно заскулила вторая голова.
— Прости, Линса. Нужно было угомонить их... – виновато вернулась помогать сестре Рихти.
— Ох, уж-кто ворчуха, так это она-а... – недовольный огорошенной критикой прошептал нижний мальчишка среднему, на что тот дал по лбу пальцем и им-же показал, что надо затихнуть.
Немного погодя, тройняшки-таки на радость державшему всех дождались, когда близняшки закончат приготовления, и осторожно спустились друг с друга. Девочка слезла с подоконника, втянув шеи до нормального состояния, и чуть не вскрикнула от внезапно обнаруженной ябеды, стоявшей не далеко от троицы.
— Ах, Орен, поче..! ой, ну да... Мюлар, Эйгн! Вы чего за тылом не следите?! – упрекнула двухголовая на удивление спокойных соглядников.
— Следим мы за ним! — возразил мальчик без глаз, – Она давно подошла, персты две назад! И шёпотом спросила, чем ты занимаешься!
— А вы что? – раздражённо спросила Рихти, скрестив руки на груди и нахмурившись.
— Ну а я... честно отведил... – будто ожидая удара, вороша стопой шерсть ковра, вжался головой в тело Эйгн.
— Дурень! Она-ж всем всё разскажет!
— Разслабься, промолчу, – с ухмылкой встряла русая девочка, – В приюте все дети ведают, что ты сбежать хошь. И при чём не по моей воле! Если я сдала пакостника, то не значит, что и вас это тоже коснётся.
Тревога из мыслей сестёр облегчилась чрез выдох.
— У-ух, ну и отлично... А за взрослых не ведаешь? – решила уточнить правая голова, – Да, Ческа, можа кто следит за нами втихаря? – поддержала левая.
— Ну-у ничего не слышала. Честно-причестно. Может догадываются... – задумчиво всмотревшись в дверь воспитателя отведила мелкая, – Если продолжите себя вести подозрительно, то точно сцапают. Постарайтесь на глаза не попадаться.
— За последнее и без сопливых ведаю, но благодарю, а теперь топай в зал, к остальным. Тебя наверняка Салливанн заждался, — задиресто подогнала Рихти четвернёй кудрявую.
— Я как раз из-за него тут. У него насморк, а вы окна настежь! – размахивая руками и топая о довольные половицы отчитывала красноглазая, — По всему приюту бегаю, ищу, откуда дует, а оно вона где! Закройте не медля!
— Ой, прости, мы уже закончили! Только не шуми, пожалуйста! – успокоила Линса малую, попросив мысленно сестру поскорее запереть это ненавистное окно, – Уже уходим. Всем четверым говорю – никому ни слова! А-то по заднице получите! – погрозила рукой одна из сестёр и ушли как ни в чём не бывало в столовую. Детишки провели её взглядом.
Вдохнув приходящее тепло, светловолосая счастливо заулыбалась, мечтательно посмотрев в потолок и облокотив голову на сложенные ладошки.
— А-ах, так-то лучше... Теперь моему пирожочку будет хорошо! Сейчас приду, обрадую его, а он меня за это обнимет! У-ух! И будем так долго-придолго сидеть!
— Братки, как давно так мало нужно для счастья? Походу, я спал долго и не заметил... – наслаждаясь запахом радости девчонки, играюче скапризничал Эйгн.
— Любовь всегда приносила счастье! Когда подрастёте и найдёте свою, то поймёте! – охотно поделилась ведами Чеслава, важно сложив ручки на бока.
— "Подрастёте"? Тебе всего лишь восемь!
— Ну и что? От неё не убежишь!
— С его весом ни от чего не убежишь... — сдерживая смех, подметил Орен округлость любимчика девочки. Шутку оценили и остальные братья, на что закатные зенки, однако, отведили недовольством, нахмурились чёрными бровями да моськой надулись.
— У-у-ух, радуйтесь, что я хорошая девочка и не стану вас сдавать! Я ведь могу, мне сейчас ничего не мешает!
— Гляди, чтоб тебя, как "хорошую девочку", с носом не оставили, – на лице Мюлара, в такт речи Эйгана, возник гоблифский нос, на который тот указал пальцем, – Мальчишкам нравятся бунтарки! С ними любопытнее!
Ческа ещё больше надулась и выкатила губу.
— Ох, тоже мне, ведоки! Ничего вы не смыслите! – вздёрнув носик к верху, ушагала горделиво к лестнице, – Ещё посмотрим, кто прав! М!
— Иди-иди, малявка! Поплачься Салли, пока он от тебя убегать не начал! – продолжал задираться Эйгн. Братья, однако, больше укоризненно смотрели на это, чем с весельем, – Что? Она первая начала! Не смотрите на меня так... – отведил тот, будто увидев их взгляд.
За дверью послышались очередные стоны отчаяния. Спрятавшись в своей небольшой комнате, Лирра принимала попытки найти способ научить Ми говорить и понимать речь собеседников. Она старалась это делать играючи. Химерка-же была очень довольна этой забаве. За каждое хорошо сказанное слово, получала поощрение в виде поглаживаний по голове, объятия и маленькой печенюшки.
"Продолжим глядеть? Только чур теперь Орен будет снизу, а я вторым!" — мысленно поставил братьям условия безглазый. Те, чуть подумав, согласились.
— ...ла-адно, Ми, давай ещё разок. Смотри, это называется "кубик". Скажи "ку-уби-ик", – ласковым и не принуждающим тоном просила воспитатель, постукивая другой рукой по игрушке.
Ми, внимательно смотря на неё и немножко напрягшись, отведила:
— К... к-ку-у-уби-ик. Ку-убик!
— Умничка! – воскликнула Лирра, – Айда ко мне в объятия, похвалю за старания!
Штрын демонстративно разкинула руки в стороны и чутка наклонилась к девочке, на что последняя, уже хорошо понимая этот жест, быстро спрыгнула с кровати и побежала к воспитателю, ожидая очередных нежностей за старания. Лирра, обняв Ми, услышала как под её ночнушкой легонько зашуршал постепенно заживающий после перелома хвост.
— Хорошая девочка, молодец, — поглаживая волнующиеся, словно море, волосы на макушке, поговаривала шёпотом Лирра, — Вот, держи печеньку и продолжим поиски!
Быстро умяв взятую со стоящей на столе тарелочки мучную сладость, химерка уселась обратно на кровать воспитателя.
— У... Укусненька! — прожевав лакомство, радостно воскликнула Ми.
Лирра, видя довольную мордашку химерки, невольно и сама захотела искренне улыбнуться. Перед детьми она это очень редко делает, так как хочет быть в их глазах сильной и строгой, а улыбка ей кажется показателем других черт, более мягких, а таким воспитывать кого-либо не самый лучший вариант. Лик может вырасти избалованным и не готовым к жизни в этом суровом мире... по крайней мере, такое мнение ей навязывала зависть и прошлое. С Ми-же наоборот – честность лилась ручьём и, как ни странно, нет скованности, а если и проявляется, то осведомлённо, будто видна со стороны...
— А теперь, Ми, скажи: что это за фигурка? — спросила жена, указав девочке на безделушку.
Вопрос снова заставил Ми пристально вглядываться в резную железяку. Складывалось впечатление, будто она пыталась вспомнить, что это за вещь такая, но вместо уверенного "Кубик!" последовал вполне ожидаемый отвед после череды провальных попыток научить Лиррой называть всё своими именами:
— Кьй... Кьясятуйка!
Разочарование заставило воспитателя рухнуть на скрипучий стул.
— Ох, ну Ми, мы-же только что учили это слово. Ну... что-ж такое-то...
Ми отведила резкой переменой в настроении и вопросительным взглядом. Хоть прошлые разы и заканчивались разстроенной нотой, она была не настолько высокой, чтоб прям нависать над ними, нагнетая неприятность.
Кубик выпал из ослабших от безнадёги рук, которые после прикрыли лицо, и покатился по полу к кровати с сидящей на ней непонимающей химеркой. Видя погрустневшую мисудру, немного неуклюже из-за хвоста, она слезла с постели и, подобрав по пути кубик, осторожно подошла к ней. Лирра, погружённая в печаль, не обратила внимания на девочку.
— В-воть... — немного виноватым тоном сказала Ми, протянув воспитателю игрушку.
Лирра открыла лицо и перевела взгляд с пустоты на маленькие ручки с подарком от врача, а затем и на глаза девочки. Чувство вины было и в них, словно владелец совершил страшную пакость.
Немного посмотрев, снова опустила взгляд, спряталась за ладонями. Такой разклад девочку не устраивал...
— К... Ку... Кубик. Кубик!
Зенки Штрын выползли из-за пальцев, вновь стали быть похожи на два больших почти белых пятна как у лесного чудовища. Ми снова стало не по себе...
— Ещё раз? — с удивлением спросила у девочки Лирра, выпрямив шею так резко, что суставы опять отозвались щелчками.
Изменившееся чувство жены подтолкнуло малышку продолжать повторять желанное:
— К-кубик, кубик, к-ку-убик!
Лирра засмеялась, крепко обняла Ми, показывая ей свою благодарность за подаренную уверенность в себе, не зря потраченные витки и такие потрясающие успехи.
— Ты смогла! Ты смогла, малышка!!
Химерка радостно захихикала и, не смотря на лёгкую боль, завиляла хвостом от счастья с такой частотой, что, не будь повязка завязана Эдмундом, она-бы слетела и затерялась где-то в глубинах темноты подкроватного царства.
— Тёте больсе... не гьюстьненько? — весело спросила Ми.
— Да я просто счастлива, малышечка! У тебя всё получается! Хоро-о-ошая моя!! — ухватив за щёчки и начав их легонько трепать, протянула Лирра. Однако не только достижение девочки привели её в восторг. Осведомление, что у воспитателя что-то получается, тоже сыграло свою немалую роль.
Химерка-же от такого жеста сильнее прижалась к воспитателю, ещё более часто завиляв хвостиком.
Неожиданно, звуки за дверью вновь повторились, однако помимо троицы там послышалось и заикание Эдварда. Как ни странно, последний не отгонял детей, а тихо проявил пытливость, что там такого сейчас происходит и можно-ли входить. Получив неоднозначный отвед, он всё-же решился постучать, посоветовав разведчикам уйти трусцой в зал. Дверь осторожно отварилась, ваула с опаской заглядывает в комнату.
— С-судра Ш-штрын? Тут э-э... – заикаясь, будто окутанный страхом, пытался что-то выдавить Эдвард.
— Что тебе нужно, предатель? Не видишь – я занята! – раздражённо гаркнула на него воспитатель, откинув от себя всю нахлынувшую радость.
— Да я п-п-понимаю-п-понимаю, но... т-там вас-с з-зовут, гость пришёл, – наконец-то договорил стражник, указав пальцем на входную дверь приюта.
— Какой ещё гость? – с недоумением спросила Лирра, переглянувшись с Ми, – Я никого не ждала сегодня. Кто это может быть?
— В-вот и й-йя н-не понимаю... Г-говорит, ч-что этот р-р-разговор в-важен... и л-л-лучше п-поговорить с-с главным, а-а я, с-сами понимаете, з-здесь не с-самая б-большая шишка... Я-бы д-даже сказал, н-ничтожно м-маленькая...
Парниша, как при первой встрече с химеркой, заметно поник. Грустный вид Эдварда подтолкнул Ми к нему поделиться радостью:
— К-кубик!
Ожидаемая радость не пришла на зов, её подменила обезкураженность.
— Ч-чего? К-какой к-кубик..? – он почесал лысую макушку.
— Это я, учу её говорить. Так, отойди с дороги! Я пойду посмотрю на гостя, а ты пригляди за Ми. Скоро приду! – отодвинув Эдварда в сторону и выйдя в коридор, крикнула Лирра.
— П-п-погоди, с-стой! Ч-что м-м-мне с-с-с ней делать?
— Поиграй с ней, почитай книжку, поучи песни, хотя лучше просто слова... В общем, всё, что только в голову взбредёт – этим и занимайся!! – держась за перила лестницы, обернулась с отведом бонна, — Ты-ж в детском приюте, учись с ними правильно общаться! Что будешь делать, если вдруг я пропаду? На брата дело перекинешь?
— Н-н-ничего не пе-перекину! И-и я с-стараюсь! С-с-стараюсь! Вон, с тремя р-р... ай, в-в общем п-придумаю ч-что-нить... – покосился заика после пререканий на играющую с кубиком девочку.
Не дослушав стражника, гувернантка спустилась на первый этаж. Лестница выходила к перекрёстку длинных коридоров, по бокам которых было много дверей, ведущих в разные помещения, ваз с папоротниками, зеркал и картин на стенах. Минуя комнаты, дошла до Эдмунда, стоявшего у выхода из приюта и закрывавшего своим массивным телом проём. Услышав за спиной приближающегося воспитателя, он обернулся.
— Ох, ну наконец-то. Вас заждались тут, — с облегчением чуть не сдул Штрын тяжёлым выдохом здоровяк.
— Дела были, потому опоздала. Дай пр... – замолчала от увиденного вдруг воспитатель.
Лирра только сейчас обратила внимание, кто стоял на крыльце приюта: странная фигура в плаще, которую можно было принять за человека, если смотреть издалека и сильно сощурившись. Вблизи-же представляло из себя лишь гротескную пародию на рыжеволосых жителей левечного острова... Лицо, торчащее из под башлыка, скорее походило на морду мула с выпирающими, кривыми, перемешанными с конскими и кошачьими, зубами. Точно под правым глазом разполагался третий, крокодилий, а под левым, бараньим вместо человеческого, была огромная, чёрная с пушком бородавка, видать для своеобразной гармоничности в композиции. Подобная ассиметрия наблюдается и у рогов на лбу: правый бычий, маленький, а левый козий, большой. Это зрелище заставило руки и ногу бонны вновь принять чёткие черты как у человека...
— О, привечщчвую ващ. Вы чуч главпа? — спросил гость, криво оскалив улыбкой зубы и сильнее оголив больные десны, — А мы чуч общалищь, пока ващ не было. Эчжмунч чакая приячная личнощчь! Хочя, вам наверняка это ижвещчно...
— Тьхе, если-бы... — сыронизировал шёпотом Эд, нарисовав глазами дугу, уткнувшуюся концом на чуть вышедшею Штрын.
— Он, правчжа, пущкачь меня не хочеч, — продолжил гость, — но и правильно! Мы, лики, ражные бываем. Кто жнаеч, какие у меня жамыщлы, верно?
— Что. Вам. Нужно. — крайне недовольно, проговаривая чётко каждое слово, вопросила Лирра, буравя хищными глазами жуткое лицо, как оказалось, дамы, — У меня дел невпроворот, а я тут общаюсь с каким-то шепелявым... чудовищем! – будь у бонны виден нос, брезгливых морщин на нём было-бы не счесть...
— Ох, к чему грубощчи? Я-же к вам по чжоброму, щ хорошим умыщлом, – оскорбилась от такой прямоты уродливая жена.
— Уй, простите, она всегда такая! Вы не обра-ща-й... те... – постепенно затих оглобля после увиденного лица гувернантки. Её взгляд так и кричал о скорой кончине от новой пощёчины. Внушив тишину, Лирра кивнула, повернулась обратно к гостю.
— Мне омерзительны чудовища, какие-бы они ни были, – уже не пытаясь быть хоть немного вежливой, продолжила высказываться злюка, – Уж-простите, такой у меня нрав, не люблю безумных страхолюдин. А теперь, я попрошу вас удалиться. Дети ждут.
— Прошу ващ, во имя наших чжобрых ангелов, впущчиче! Я хочу почичачь о них скажки чжечям, показачь, что вера в них – эчо не чак уж-и плохо, как можеч покажачься поначалу, шчо жа ней щчоич кращивое и щвечлое бучжущее... – проповедник, закончив предложение, заворожённо посмотрел в окутанное тьмой небо, будто ожидая от туда тому подтверждение, – Не вам-же решачь, во шчо и в кого веричь им, верно? Они щами эчо опречжеляюч! Чжайче мне им во вщей краще показачь, шчо чакое бычь приблежённой к ним, бычь почжобной их ичжеальной чжуховной и челещной кращоче...
Жена сняла с себя плащ с башлыком, дабы показать хозяйке приюта и её подопечному «прекрасное» тело в зимнем платье: как и её лицо, это стрёмная, антропоморфная мешанина из кусков разных животных, ненужные конечности которых были скрыты одеждой и постоянно хаотично двигались под ней, тем самым сдавая себя, но объясняя корявость торса. На лопатке красовалось единственное птичье крыло, чуть ниже из-за спины справа и слева торчали паучья лапа и не единственное на всём теле осьминожье щупальце. Остальные похожие выглядывали из под тёплого платья, видимо, обвившись вокруг ног и ещё чего-нибудь, что скрывала эта ткань. Руки были разкрыты в разные стороны, словно готовы к объятиям, и такие-же неравные друг другу: левое с обычной ладонью и худее правой, с копытом. На голове, из сальных волос, торчали ослиные уши, причём как и рога, они не схожи длинной, но зеркально.
Стражника согнуло пополам от такого зрелища и он, быстро отвернувшись в сторону, изверг всё содержимое желудка, а воспитатель лишь с омерзением скривила лицо, прикрыв его рукой и немного отойдя назад, дабы не чувствовать амбре, что старательно скрывал снятый плащ. Она ведала, какое у гирихбургжцев скверное по сравнению с ними отношение к личной чистоплотности, но чтобы настолько ужасно, как это ей демонстрирует проповедник, и представить не могла... Запах такой стоял, словно гнилью в перемешку с нечистотами города обмазалась... Лирра почувствовала, как её тоже начало тошнить, однако Эдмунду уподобиться не хотела – вдруг это чудище специально их провоцирует свалить в уголок, дабы прошмыгнуть к детям... Но нет, это в её планы не входило. Если-б хотела силой проникнуть – сделала-бы это в темнашку и через окно, а не так прилично. По морде этого нечто и запаху чувств было видно, как оно получает удовольствие от показа своего уродства, гордясь им, наслаждаясь...
— Пущкай они увичжяч... – наконец выйдя из восторга, промолвил проповедник, – Пущкай дечи ущряч эчу ищчину! Чо, какими мы чжолжны бычь! Какими нащ хочяч вичжечь ангелы! Пущкай они поймуч, шчо чолько ча... ах..!
Речь оборвалась на полуслове. Лирра попала прямо в солнечное сплетение сгустком тёмной материи, что так любезно предоставил Эдмунд. Жена, громко охнув от удара, пала наземь и с тяжёлой одышкой схватилась за пострадавшую грудину. Привстав, ошалело посмотрела на воспитателя, которая уже готовила новую порцию тьмы для нежеланного гостя — измазанная рвотой ослиха заставила стражника ещё раз поделиться.
— Пошла вон отсюда... – «скрепя зубами» и в несколько голосов прошипела Лирра, резко устремилась к чудовищу.
— Э-э-эй, попридержи коней, Лирра! Постой! — схватив за плечо, попытался вразумить её здоровяк, оправившийся от тошноты.
Видя как воспитатель начала вырываться из крепкой хватки, гость испугался и убежал во тьму, крикнув напоследок: "Они ващ накажуч! Они вщё вичжяч и накажуч! Они меня любяч и отомщчяч!!"
Лирра, что есть мочи кинув сгусток полупоглощённой еды вдогонку уже успевшему скрыться в темноте тумана проповеднику, плюнула на порог и зашла в приют, громко хлопнув за собой дверьми. Стражник-же остался на улице, не решаясь пойти за воспитателем и попытаться её успокоить.
— Ху-ух... ух... с-сильно... – просипел силач, облокотившись о стену спиной.
Нервно заправляя трубку травами, воспитатель возвращалась в свою комнату для продолжения занятий с Ми.
"Проклятые чудовища, чтоб их Тьма подрала... Когда-ж вас уже всех поперебьют в этом треклятом Гирихбурге..." — мысленно ругалась разсерженная жена, утрамбовывая с каждым словом лекарство плотнее.
Подойдя к двери, она услышала за ней тишину, от чего немного забеспокоилась. В комнате никого не было.
— Хм? Эдвард? Ми? – медленно заходя, спросила Лирра.
Осматривая помещение, у воспитателя сложилось впечатление, будто они пропали отсюда внезапно. От этой мысли, у неё возникло нехорошее предчувствие... А подтверждение этим мыслям она нашла в открытом настежь окне и скверному запаху...
— Ох, Ми! Нет! – выронив трубку и закрыв рот ладонями прокричала Лирра.
Подбежав к окну, находящемуся близ кровати, она внезапно почувствовала, как что-то схватило её за ноги. Лирра вскрикнула и, пытаясь вырваться, упала на пол, больно ударившись пятой точкой.
— Ба-а!!! — закричал вылезший из темноты «Подкроватии» Эдвард.
— Б-ба-а! — писклявым голосочком крикнула Ми, приземлившаяся мотыльком с люстры на лицо воспитателю.
— Ах... ах вы-ж разбойники! – начала трястись от ярости воспитатель, стараясь поймать увёртливую букашку, – Шутить надо мной вздумали?! Да инфаркт чуть в гости не напросился!! Ых я вас..! У-у-у-у!
Стражник, схватив хихикающего, пухленького мотылёчка, мигом, с громким и довольным хохотом выбежал из комнаты в сторону зала, а за ними, метая что под руку попадётся, бежала злющая воспитательница.
— Ну-у я вас сейчас доста-ану! Думаете, сбежите от меня? Оба получите за такую выходку, сорванцы!!
Смех Эдварда, Ми, остальных жильцов, лицезревших погоню, недовольное бурчание Лирры, сопровождаемое битьём чего попало, разносилися по всему приюту. Почти весь оставшийся закатец они гонялись друг от друга, пока воспитатель всё-таки не настигла и не надавала пендалей обоим: стражнику по гузну за бестактно поданную шутку, а девочке словесно, добавив ещё и замечание за вновь слетевшую шину с хвоста. Однако это не испортило настроение – так весело в приюте давно не бывало. Даже главпа, после травы, усмехнулась...