Когда Истина горит

Решение выйти из храма пришло без споров. Даже Лэйн не пошутил, а Кест не возразил. Мияр, завернувшись в плащ, всё ещё не мог полностью выровнять дыхание — его взгляд был расфокусирован, как у человека, который смотрит одновременно в два мира. Рин тоже держалась неуверенно: шаги отдавались в теле тяжестью, а Поток внутри неё продолжал вибрировать, будто храм оставил в нём свой резонанс.

Остальные были погружены в свои мысли. Фара задумчиво вертела в пальцах каменный осколок с остатками символа, но так и не решилась спрятать его в сумку. Лорас шел медленно, явно что-то просчитывая. Кест не смотрел ни на кого, глядя только под ноги. В его голове уже начинали выстраиваться теории и цепочки, но, к сожалению, без конечного результата. Даже Илин шёл тише обычного, иногда что-то записывая, но уже без своей холодной отрешённости — будто слова не успевали за мыслями.

Они вышли из тени сводов, когда уже стемнело, и воздух снаружи показался непривычно легким, почти хрупким. Позади храм затих, но Рин чувствовала: его тишина осталась внутри них. И теперь каждый понесет её по-своему.

Лагерь развернули у южной стены храма, где тень каменных блоков ложилась на землю длинными, будто вымеренными штрихами. Никто не спорил, не обсуждал, где будет чья палатка. Усталость спаяла их молчанием — каждый ушёл в свой внутренний коридор мыслей, где не было места чужим голосам.

Рин устроилась чуть в стороне, спиной к тёплому, гладкому камню. Плащ плотно обтекал плечи, скрывая дрожь, которую она не хотела выдавать. В правой ладони она вертела фляжку, но так и не открыла её. Сухость во рту была не от жажды.

Под левой ключицей, в изгибе шеи, проступал новый след — тонкая, вытянутая вниз линия, ветвящаяся, как жила или тонкая корневая система. Случайный взгляд мог принять её за старый ожог, но кожа не болела. Лёгкое покалывание возникало лишь тогда, когда сеть шевелилась где-то внутри, реагируя на невидимые колебания. Рин сдвинула плащ и расстегнула форму. Она пыталась через касания пальцев понять, что в себе несёт её новое «приобретение».

— Это появилось после стены? — голос Тавиана прозвучал негромко, но в нём чувствовалось напряжение.

— После, — коротко отозвалась Рин, глядя мимо него.

— Похоже на реакцию. Поток коснулся тебя сильнее, чем остальных.

— Потому что я восприимчива.

— Ты думаешь, это опасно?

— Пока — нет, — она помедлила, ощупывая линии узора. — Но если рисунок начнёт расти... значит, Поток продолжает работать со мной, даже без контакта.

Он присел рядом, локтем упираясь в колено.

— Никто, кроме тебя, не вызвал такого отклика, — сказал он. — Ни Илин, ни Мияр. Даже когда его затягивало, Поток не оставил на нём следа. Значит, либо ты — ключ, либо ты уже была отмечена раньше.

— Считаешь, я что-то скрываю?

— Считаю, что ты сама ещё многого не понимаешь, — он говорил ровно, но в словах чувствовалась сталь. — Но если начнёшь скрывать то, что может стоить жизни группе, — это уже другая история.

Она кивнула, не отводя взгляда от земли.

— Скажу, если что-то изменится. Пока — это просто след. И да... сегодня я ещё не пила.

Тишина накрыла их, но лагерь жил своей негромкой жизнью. Лорас и Кест вполголоса спорили о структуре западного зала, Мияр в сотый раз проверял сканеры, Лэйн тихо чистил клинки, впервые за весь день не вставляя шуточных комментариев. Фара ходила кругами, словно хотела обойти весь периметр стены.

— Пойду поговорю с Илином, — сказал Тавиан, поднимаясь. — Он знает больше, чем говорит.

Она проводила его взглядом. Минуты спустя, услышав, как в стороне повышается голос Лораса, Рин поднялась.

— ...и если ты думаешь, что можешь оставаться «просто наблюдателем», то ошибаешься, — Лорас стоял прямо перед Илином, упёршись руками в бёдра. — Ты был вне зоны почти девять минут. Где ты был?

Илин, как всегда, выглядел безупречно спокойным.

— Фиксировал внутреннее давление Потока в западной нише. Мои записи подтверждают это.

— Почему не сообщил координаты?

— Я не обязан докладывать каждое действие. Моя задача — собирать данные, а не координировать ваши шаги.

— Ты должен был предупредить, — вмешался Тавиан. — И быть рядом, когда Мияра чуть не затянуло.

— Я фиксировал поведение Потока. Это приоритет.

— Для кого? — хмуро спросил Кест. — Для нас... или для твоего начальства?

Илин никак не отреагировал. Только чуть приподнял брови, словно услышал что-то, что его развлекло, но не стоило ответа. Развернулся и вернулся к своим записям, шаги — мягкие, как у человека, который уверен: он всё ещё контролирует ситуацию.

— Мне не нравится этот человек, — тихо сказала Фара, глядя ему вслед. — Он двигается так, будто знает, куда всё ведёт. Хотя все мы понимаем — тут вообще ничего не под контролем.

Рин промолчала. Пальцы скользнули к узору на шее — тонкая сеть линий под кожей теперь будто держала в себе лёгкий жар. Он медленно пульсировал, в такт сердцу, и при каждом ударе что-то внутри отзывалось, как отдалённый зов.

Ночь прошла тревожно, хоть и без происшествий. Пламя костра давно погасло, и только редкие раскаты ветра цепляли углы палаток. Никто не спал по-настоящему — каждый погружался в свой собственный полусон, прислушиваясь к давлению, что исходило от храма даже сквозь каменные стены.

Утром серый свет залил лагерь. Отряд молча позавтракал, собрал снаряжение и разошёлся по периметру, обследуя руины снаружи. Пыльный ветер гнал по плитам обрывки сухих листьев, тени колонн вытягивались и ломались под углом.

Внезапно голос Кеста прорезал тишину:

— Здесь, под плитой, пустота. Камень другой — по составу и плотности.

Фара уже стояла рядом, сметая пыль и мелкий гравий. Её взгляд был цепким, как у охотника, высматривающего скрытую цель.

— Симметрия нарушена, — произнесла она. — Эта плита не изначальная. Её положили потом. Что-то закрывали.

Мияр поднял резак. Лезвие света резануло по шву, и плита, поддавшись с коротким глухим стоном камня, сдвинулась. Внизу открылась ниша — узкая, глубокая, в ней лежал плоский фрагмент тёмного камня размером с ладонь. Символы на нём были слишком чёткими, чтобы быть следом времени.

— Похоже на линии, которые были на стенах в храме, — сказал Лорас, опускаясь на колено. — Но они не образуют алфавит. Это... какая-то структура, но не язык в нашем привычном понимании.

Рин шагнула ближе, и уже в полуметре от камня почувствовала, как Поток оживает. Жар на шее стал ощутимее, нити внутри неё расправились, будто ждали именно этого момента. Она не коснулась камня, но мир вокруг чуть замер, и в тишину вошёл шёпот, не через уши — через кости.

Тело само вспомнило, что значат эти линии.

— На что ты смотришь? — спросил Тавиан, наклоняясь к ней.

— Сейчас... — Рин прикрыла глаза. — Я же пускаю Поток через себя, а не строю с ним каналы. Ага, вот, звучит примерно так:

Не сожги истину — она горит без тебя.

Там, где кости легли в круг,

ложь станет крылом.

Тавиан прищурился.

— То есть, если бы камень был ловушкой, тебя бы разорвало первой?

— Да, — её голос был спокоен, почти холоден. — Но он не опасен.

— Он ключ, — раздалось за их спинами. Илин. Он стоял так близко, что казалось, будто был здесь всё время.

Рин подняла взгляд.

— Ты знал, что мы это найдём?

— Я знал, что Поток здесь как проводник.

Мияр осторожно убрал камень в защитный контейнер, зафиксировав данные на артефактный кристалл. Когда обсуждения стихли, люди разошлись. Кест и Лэйн укрепляли барьер на входе, Тавиан тренировался в тени стены, катана пела в его руках. Рин сидела на плите у периметра, слушая, как Поток тонко вибрирует где-то внутри черепа.

Фара подошла бесшумно, присела рядом, протянула бутыль.

— Нет, спасибо — покачала головой Рин.

— Ты снова решила, что всё выдержишь сама? — в голосе Фары не было осуждения, только тихое знание.

— Нет. Просто не все должны видеть, что у меня внутри.

Фара кивнула, глядя вперёд.

— Я тебе верю. Но не всегда. Ты слишком много держишь в себе. Это не делает тебя сильнее — только более непредсказуемой.

— Я не просила, чтобы Поток выбрал меня. И уж точно — чтобы этот знак появился.

Фара повернула голову, встретилась с ней взглядом.

— Тогда пообещай: если начнёт рвать изнутри — ты скажешь. Я пойду за тобой. Но если ты перестанешь быть собой... — её ладонь коснулась ножа на поясе, — я буду целиться прямо в сердце.

Рин медленно выдохнула, будто выпуская из себя что-то тяжелое.

— Хорошо. Если я перестану быть собой — ты это заметишь первой. Я не стану прятаться. Но пока... я держу себя в руках.

Фара поднялась, отряхнула ладони.

— Тогда держи крепче. Потому что нам нужна ты. Не «избранная», не маска, а ты.

Она ушла, не оборачиваясь, шаги растворялись в сухом шорохе пыли. Рин проводила её взглядом, ощущая, как слова ложатся внутри медленным, тугим узлом. Пальцы сами нашли узор на шее — он был теплым, как камень, пролежавший весь день на солнце.

К вечеру решение было принято. В юго-западной части храма, под плитой, Мияр засёк стабильный, но вязкий Поток. Плотность сигнала говорила: под землёй есть пространство, и оно не пустое.

— Второй ярус может быть перекрыт магией, — сказал он, сверяясь с кристаллом. — Или обрушен частично. Но каркас цел.

— Проход? — спросила Рин.

— Заблокирован. Придётся убирать обломки вручную. Местами — импульсная чистка.

— Риск?

— Средний... — он замялся, — или выше среднего, если верить колебаниям Потока.

Короткая тишина — и решение прозвучало, как удар клинка о ножны:

— Значит, пойдём, — сказала Рин.

Тавиан оглядел отряд.

— Выдвигаемся на рассвете. Полностью снаряжённые.

Сумерки легли на лагерь, как плотная ткань. Рин сидела в стороне, проверяя состав групп и личные припасы. Воздух был сухим, но казалось, что он впитывает в себя каждую мысль. Мияр уже лежал в спальном коконе. Кест и Лэйн молча пили у костра, редкие искры взлетали в темноту. Фара ещё недавно курила у стены — тонкая нить дыма тянулась вверх, ломалась на ветру. Но теперь её не было.

— Где Фара? — Рин подняла голову, окидывая взглядом периметр.

Лорас, возившийся с картами, отозвался без особого внимания:

— Минуту назад была на посту.

Он оглянулся, нахмурился.

— Серьёзно. Только что. Клянусь.

Внутри у Рин что-то сжалось. Она резко поднялась.

— Чёрт.

Тавиан возник рядом так, будто стоял за её плечом всё это время.

— Что случилось?

— Фара куда-то ушла без предупреждения.

Его рука сжалась в кулак.

— И это — за ночь до спуска.

Они встретились взглядами. В этих нескольких секундах было всё: понимание, что правила игры изменились, и холодное осознание — если Фара вернётся не той, какой ушла, придётся сделать выбор, который разорвёт отряд изнутри.