Глава IV - Хозяина нету дома
Оливер Бок
25 февраля 2958 года
В то утро солнца были скрыты сизой и плотной завесой пасмурного неба, но их белые пятна просвечивали сквозь него. Оливер поёжился от холода и выглянул в квадратное окно комнаты. Освещённые мягким беловато-прохладным светом, с неба падали первые снежинки, крупные хлопья. Оливер выдохнул, хлопнул в ладоши и распахнул окно. Моментально стало так холодно, что захотелось побыстрее закрыть, но он решил не отступать и запустил руку по запястье в снег, скопившийся на подоконнике. Глаза вспыхнули от прилива холода, он резко выдернул ошпаренную и красную руку, подул на неё и закрыл окно. Первый снег!
Оливер нашёл в груде одежды в углу комнаты курточку, накинул её на себя, и выбежал в коридор. Он летел стремглав по узорчатому ковру, мимо стен, отделанных ясенем, мимо дверей и переходов. На очередном повороте он чуть не сбил Генриха, несущего подносы в столовую. Тот захохотал и крикнул Оливеру вслед.
- Не упадите! Завтрак скоро!
Оливер, запыхаясь, воскликнул что-то невнятное на бегу. Поворот, небольшая лесенка, двери и вот! Выбежав, он подпрыгнул и улетел в сугроб с головой. Первый снег. Первый.
Он лежал в снегу, катался вверх и вниз по сугробу, как вдруг заметил его. И остановился, моментально отвернул голову и уставился в никуда. Вильгельм сидел на периле крыльца, в своей неизменной и уже довольно грязной футболке, курил и не обращал внимания на Оливера. Тот вылез из сугроба, отряхнулся и, не глядя на Вильгельма, направился внутрь. Завтрак был скоро. Он приметил, что Вильгельм вышел сразу за ним.
Оливер скинул курточку и прибежал в столовую, небольшую, но со вкусом обставленную. Генрих и Франц, повар, расставляли тарелки и разливали мятный чай по кружкам. Пахло соответствующе - мята, яичница и нечто мясное. Он уселся за стол и стал ждать когда придут все. Генрих улыбнулся и обратился к Францу:
- Слушай, видел что за окном?
- Ага. Рановато в этом году.
- А Оливер уже успел опробовать. Правда?
Оливер присоединился к обсуждению.
- Да!
Генрих поправил последние складки на скатерти.
- Можно звать всех.
Этого не потребовалось. Мать вошла в столовую, а за ней и Вильгельм, вперевалку. От него несло куревом и дешёвым алкоголем, а его живописные мешки под глазами выделялись как знамёна на жёлтой и сухой коже лица. Оба заняли свои места, после чего все за столом закрыли глаза и быстро прошептали молитву. Прежде чем приступить к еде, Вильгельм тряхнул своими серыми волосами, крякнул, и обратился к Генриху.
- Эм, Ге-генрих. Н-не можешь мне.. кое-что одложить... то есть, сделать одложен... одол.. олдо.. одолжение?
- Да, сэр?
- Не мог бы ты... эм... убрать... еду у миледи и её сына?
Генрих сделал шажок назад, а его глаза потемнели.
- Что?
- Убрать. Тарелки. У миледи... Бок и её сы... сына.
- Зачем, сэр?
- Я твой хоз-хозяи... н, Генрих. Выполняй, пожалуйста.
- Сэр, я отказываюсь выполнять такие приказы. Если вам нездоровится - идите в постель.
- Я здор... здорове... здоров! Здоров я! Выполняй живо, кому говорю!
- Зачем, сэр? - Генрих спросил заново. Мать приложила бледную ладонь к разгорячённому лбу, Оливер переводил взгляд то на неё, то на Вильгельма.
- Затем!, - рявкнул Вильгельм, - Выполняй!
- Как вам будет угодно, - Генрих опустил голову и поднял её снова. После этого он подошёл к матери и шепнул ей на ухо.
- О чём вы там, подонки, шепчетесь?
Тут уже не выдержала мать.
- Грязный болван! Прежде чем садиться за стол с членами нашей семьи хоть протрезвей, свинья!
Вильгельм вскочил со стула и набросился на мать. Но не успел сделать ничего - Генрих метким ударом в подбородок отправил его в нокаут. Худая тушка Вильгельма плавно опустилась, повалив за собой стул.
Аппетит пропал у всех.
Генрих
Он стоял, в белой рубашке, надетой на нервно клокочущее тело, возвышался над поверженным тельцем Вильгельма. Кулак даже не зудел, ему до него не было дела. Он, человек даже без фамилии, посмел ударить аристократа! Более того - отправить в нокаут! От запаха Вильгельма у Генриха свербило, а про его слова и говорить нечего - но это? Этого отец бы не одобрил. Отец.
Тоже Генрих, тоже служил Бокам - Паулю Боку и его отцу, Ульриху. Но он никогда не вмешивался в такие дела. Никогда. Генрих не мог не вмешаться.
Реальность вернулась так же стремительно как и пропала. Оливера в столовой не было, как и Франца - он слышал голос миледи, возможно она отослала их.
Миледи как и всегда была в сиреневом платье. Генрих посмотрел ей в глаза. Он редко позволял себе этого, но сегодня он уже перешёл одну черту - можно было перейти и другую. Эти узкие глаза цвета молодого каштана - такие же как у Оливера. Ну или почти такие же. Слова его настоящего господина, истинного сеньора, были выжжены у него в памяти.
"Я не хочу, чтобы этот дом оставался без мужчины."
Оливер Бок
26 февраля 2958 года
Крики за окном только усилились. Вильгельм менял тон с заводной частотой - от жалостливого скуления до озлобленного рявканья. От обильного удобрения речи грязными ругательствами отчим тоже не отказывался. Оливер закрыл окно и навёл электромагнитный щит чтобы не слышать этого. Мать тоже что-то кричала, и довольно громко. Возможно даже слишком.
Он сел на кровать и решил почитать. Школу отменили из-за снега и туда теперь не сбежать. Роб бы не приставал с вопросами, это точно. А Эльза... Она бы...
Ему бы хотелось чтобы она пристала. Он бы отмахнулся, запротестовал, а потом поддался. Ради неё. Как же глупо! Тупица, о чём ты думаешь? Надо думать о другом, раздери тебя собака.
Вильгельм он если и сбегает то явно не на долго. Куда он побежит? Не в Дикоземье же. А в городе быть бродягой ему не по статусу. Откуда он вообще?
Оливер открыл перечень семей. Кнехтеры, молодой столичный род. Он побежит на Гефест? Оливер хотел чтобы он сбежал. Очень хотел.
Итак. Всё же стоит отвлечься.
Книга называлась "Двое на Эндохиррии", о приключениях двух друзей-робинзонов. Оливер всегда мечтал там побывать – дядюшка Вилли, говорят, бывал там. Бывал. Был. Отец.
Он выглянул в окно. Крики затихли, крыльцо опустело. Он выбежал в коридор и крикнул:
- Генрих! Мама! Где вы?!
Ответа не последовало. Он побежал по коридору и тут столкнулся с Фрицем, невольно попятившись назад.
Фриц был пенелопианцем. Два метра ростом, маленькое сердцевидное тело покрытое крупными чешуями, возвышалось на несуразно высоких и тонких ногах. Четыре лапы - по две с каждой стороны - держали швабры и щетки. Массивная голова чем-то похожая на голову летучей мыши была украшена гигантскими и бесконечно чёрными глазами.
- Привет, Фриц.
Инсектоид приоткрыл зубастую пасть и щёлкнул зубами.
- Пр... э... вьет, - просвистел он.
- Ты не видел маму?
Инсектоид отрицательно закачал головой.
- А Генриха?
Та же реакция. Оливер вздохнул. Полуразумный старый Фриц! На Пенелопе их вид называют "крылачами", но у Фрица и крылья срезали - ещё в детстве. Инопланетянин (хотя, скорее, Оливер был инопланетянином на планете Фрица - вопрос философский) был, пожалуй, старше этого дома. И он всё знал и всё понимал. Жаль, говорить он не очень умел.
Оливер побежал дальше по коридору. Так он и встретил мать, бежавшую ему навстречу. Она не плакала, нет. Но в её взгляде было написано всё. Они обнялись. Вернётся он нескоро.
Вильгельм Кнехтер
Проснулся он, как и в старые армейские года, рано. Кто рано встаёт - тому бог подаёт. А подачки Вильгельму хоть и не были нужны, всё же не помешали. Ему бы стоило спать со своей новой женой, а не засорять гостевую комнату которую под него выделили. Да. Беспорядок в его комнате был ужасно пошлым. Грязные чувства, а от грязи стоит избавляться. Он оглянулся.
После истерики, которую устроили эта потаскуха и зазнавшийся слуга он был на улице зимой и без денег. Ключей у него тоже не было. Оставалось только сидеть под дверью - а там замёрзнуть насмерть?
- Впустите меня! Гады, изверги!
Дом не ответил.
Вильгельм выругался, и хрустя снегом, добежал до крыльца. Навалившись на него с разъярённым визгом он отлетел на метр, и прокатился кубарём по снегу. Электромагнитные щиты, будь они неладны! Теперь ему в дом не войти. Щит звонко трещал, как бы насмехаясь над ним, но снова напасть Вильгельм не решился - удар был слишком силён. От боли он крикнул, плюнул на крыльцо и пошёл в сторону города. Плевок тоже был отражён щитом и полетел ему в спину.
На своё счастье он взял шарф. Уши уже не мёрзли, но это было скорее от бутылки умертской водки с утра. У него была идея, но для её исполнения надо было дойти до города. Эта мерзотная семейка получит по заслугам, да, да!
Каждый шаг отдавал хрустом снега.
Крыльцо полицейского участка было покрыто полужидкой слякотью. Гранит в крапинку просвечивал под отпечатками следов. Грязь добила хлипкие ботинки Вильгельма, и его толстые носки пропитались талой водой. Мерзкое чувство холода пробило его от пяток до макушки и он захлопнул веки. Подбородок всё ещё болел после удара этой гниды-дворецкого. Ничего! Сейчас я вам покажу! Он позвонил в маленький колокольчик у двери.
Он свалился от усталости у порога, сразу как миловидная девушка показалась в дверном проёме. Она взвизгнула. Роботы подхватили его на свои крепкие пластиковые клешни и поволокли в сторону двери, мимо других посетителей.
28 февраля 2958 года
- Проснулись?, - раздался откуда-то сверху голос полицейского. Он пах картошкой и имел внушительную бородавку на носу. Густые брови прикрывали хитрые тёмные глаза.
- А..., - протянул Вильгельм.
- Два дня вас откачивали, господин Кнехтер. Кто ж по морозу в одной рубахе ходит, а? Вы чудом выжили.
- Что?...
- Не стоит, не стоит. Вы нам всё расскажете, но потом.
Вильгельм почувствовал тепло впервые. Он никогда не верил... в такой... холод. Его кости хрустели и содрогались, в глазах стоял мрак. Он уснул и ничего не видел.
Вечером полицейский вернулся. Он со скрипом отворил старую заевшую механическую дверь и шуганул медицинского робота, снующего по палате. Сняв фуражку с орлом и держа её в руках он закрыл за роботом дверь и присел на край кровати. Вильгельм посмотрел ему в глаза. Полицейский вздохнул, достал диктофон, нажал на кнопку записи и задал первый вопрос.
- Как вы оказались на улице?
Вильгельм откинул голову назад, обратив взор на потолок. Полицейский наклонил голову и посмотрел на него с укором. Вильгельм наклонился, глотнул воды из стакана стоявшего на тумбе рядом с кроватью и, подождав ещё мгновение, ответил.
- Меня вышвырнули из дома.
- Кто? - машинально спросил полицейский.
Вильгельм снова помедлил с ответом. Полицейский его не торопил.
- Жена и слуга. Слуга перед этим избил.
- Слуга?, - оторопел полицейский.
Вильгельм кивнул. Вспоминать было неприятно. Полицейский прищурился.
- Следы побоев покажете?
- Только в подбородок.
- Как это произошло?
Вильгельм запнулся. Он снова хлебнул воды, повернулся на бок лицом от полицейского.
- Я... я...
- Понятно.
Вильгельм снова лёг на спину и посмотрел в потолок.
- Мда. Как же меня так угораздило?
Полицейский улыбнулся своими тёмными глазами.
- Совет на будущее: в мороз не выпивайте и носите шапку и куртку. Вы столичный, я понимаю, так что привыкайте к нашей негостеприимной планете.
- Мда...
- Это уж точно.
Они провели в молчании ещё некоторое время не смотря друг другу в глаза. Полицейский нарушил тишину.
- Мне кажется, этого достаточно чтобы завести дело.
Вильгельм улыбнулся и посмотрел на него.
- Спасибо. Только, пожалуйста, давайте без дела.
- Почему?
- Понимаете, жена моя... Нас поженили по императорскому указу. Даже свадьбы не было.
- Да ну!, - полицейский вжался в кресло.
- Я уж не знаю какие шашни у его милости с этим семейством... глава семьи недавно погиб на войне, если я правильно помню... Я не хочу привлекать внимание его милости. Если вы заведёте дело то он подумает что что-то идёт не так.
- Слушайте... Слугу гоните в шею нахрен, а жену на замок. Мы дело заводить не будем, но...
Полицейский нагнулся и достал из кармана монетарный чип.
- Вот вам 40 соляриев заместо компенсации. Такси до дома возьмите, что ли. Ну и там придумаете как потратить.
- Спасибо. Вот только...
- Что?
- Я не могу вот так уволить этого слугу. Он не уйдёт, он слишком дорог миледи и её сыну.
- И что?
- Да как, чёрт возьми, я его вышвырну?
- А в чём проблема-то? Возьмите и увольте.
- Так он не уйдёт, зараза.
- Мы можем направить наряд если сопротивляться будет. Вы знаете как это делается. Маленький пакетик травы, внезапно появившийся в кармане...
- Не слишком ли шумно?
- Отнюдь. Вполне в стиле таких историй.
- Уверены что хотите впутаться?
- Отчётность надо закрывать.
- А чем оно лучше того дела, где слуга меня избил?
- Тем, что вы не будете замешаны. Откуда у него наркота? Да хрен его знает, придумаем, у черни свои способы. А его милость если как-то прознает то подумает, что вы решили легально избавиться от наследия предыдущего хозяина.
- Да вы гений!
Полицейский усмехнулся и скрестил руки на груди.
- Работа такая.
- Вы приедете со мной?
- Нет, позже. Ждите через пару дней.
- Буду ждать с нетерпением.
Они пожали руки. Полицейский на выходе обернулся.
- Запись на диктофоне я уже удалил.
- Хорошо.
Он ушёл, а Вильгельм посмотрел в потолок. Он ни о чём не думал. Вернее, думал. Как же он войдёт в дом?
- Хей!
На счастье, полицейский был рядом с дверью.
- Что ещё?
- Они наложили щит на крыльцо.
- Серьёзно? Это забавно.
- Нихрена не забавно. Как я домой-то зайду?
- Выломаем.
- Спасибо.
- Позовите как поправитесь. Вместе сломаем.
- Спасибо, - устало повторил Вильгельм.
Полицейский ушёл. Теперь можно было спать спокойно. Скоро всё будет кончено.
Оливер Бок
- Мам, как думаешь, где он сейчас?
Мать, до того молчавшая, оживилась.
- Может, в городе... Я не знаю. Но... это... это важно.
- Он живой?
- Скорее всего...
- Он же даже без куртки вышел.
- Ты уверен?
- Наверное...
- Да, и я что-то такое помню, - мать схватилась обеими руками за голову. После паузы она опустила руки на колени и продолжила, - Олли, послушай меня. И запомни эти слова.
Оливер кивнул.
- Твой отчим - плохой человек. Но мы с Генрихом поступили неправильно. Нельзя было его выгонять. Это было импульсивно.
- Что такое "импульсивно"?
- Слишком эмоционально.
- Хорошо.
- Никогда, слышишь меня, никогда, не принимай решений исключительно на эмоциях. Это... опасно.
- Тебе его жалко?
- Его - нисколько. Мне жалко нас. Ведь если он... Нам будет очень плохо.
- Почему ты так поступила?
- Я очень люблю тебя, Олли.
Она обняла его. Отец был рядом. Оливер знал это. Он верил.
3 марта 2958 года
Оливер видел сон. Очертания были смутными и розово-серыми, зато там был отец, Вилли, мама, Роберт и Эльза, Генрих, Франц и Фриц. Все были рядом! Всем было так хорошо! Так хорошо, что...
Он проснулся от дьявольского грохота. С потолка посыпалась штукатурка и какая-то пыль. По окну пошла трещина. Звуковая волна прорвала его уши чудовищным визгом. Стул отлетел и ударился о стену. Сами стены дрожали от этого грохота. В коридоре выл Фриц.
Оливер вскочил, посыпаемый пеплом дребезжащего потолка. Уши болели, он плакал от боли, рука ныла и мешала думать. Надо было бежать! Что-то случилось!
Голова кружилась, в глазах было мутно. Что это? Война не может прийти на Пенелопу, фронт в 12 световых годах! Разве что земляне атаковали. Что это такое? Что это?
Он выбежал на крыльцо. Вернее, то, что осталось от крыльца. За полупрозрачной завесой пыли стояли серые силуэты и громко переговаривались. Одним из них был Вильгельм.
- Мальчишку не трогать!, - рявкнул он. - Оливер, брысь с дороги! Где твоя мать?
Оливер застыл в проходе. Он хотел броситься назад и спрятаться где угодно - лишь бы не стоять перед Вильгельмом.
- Оливер, разрази тебя гром, где мать?!, - крикнул Вильгельм.
Оливер нашёл в себе силы. Он сделал шаг назад. И ещё. И уже на следующем шагу он повернулся и побежал. Вильгельм вышел из завесы пыли, громко выругался и крикнул другим захватчикам.
- Ищите усатого говнюка! Повторяю - мальчугана не трогать!
Оливер бежал по коридору, громко откашливаясь и плача на ходу. Он слышал приказ Вильгельма, и понимал, что даже если его не тронут - мама и тем более Генрих в опасности.
Генрих
Он натирал зеркало в гардеробе. Оно уже сверкало и даже мельчайшие пятнышки не проскальзывали на его гладкой поверхности. В конце концов, можно было нанять робота чтобы заняться этим. Однако же... Он посмотрел на себя.
Ему уже 30 лет, а семьи как нет, так и не было. Он, пожалуй, и не любил никогда никого. Или любил. Он предпо...
Взрыв заложил ему уши, но он остался стоять. Чертыхнувшись, Генрих выбежал из гардероба в сторону комнат Оливера и миледи. Он не думал об источнике взрыва - то было не важно.
Оливера в комнате не оказалось. Генрих подозревал об этом и, не задерживаясь, кинулся в комнату миледи. Тоже пусто. Чёрт! Генрих думал лишь секунду, даже меньше - бежать надо было к источнику взрыва. Крыльцо. Щит взломали! Это мог быть только...
Генрих бежал быстрее, чем у него получалось думать. Пролёт, ещё один.
- Ищите усатого говнюка! Повторяю - мальчугана не трогать!, — услышал он голос Вильгельма.
Генрих не успел остановиться. Он встретился с Вильгельмом лицом к лицу. На сей раз тот был не один – двое полицейских, закутанных в чёрные мундиры, скрывавшие даже лица выступили из-за его спины.
- А вот и наш гость!, - ликовал Вильгельм. - Наша звезда!
Генрих не сопротивлялся. Двое полицейских метнулись из-за спины Вильгельма и подхватили его под плечи.
- Ну здравствуй, любитель помахать кулачками, - ухмыльнулся Вильгельм, - Нравится бить благородных господ? А? Чернь поганая? Нравится, отвечай?!
Генрих молчал.
- Я тебя не слышу, урод! Отвечай!, - Вильгельм размахнулся и ударил Генриха по носу. Послышался мерзкий хруст. Генрих крикнул.
- А, значит, мычать ты можешь, - тявкнул Вильгельм. - Ну давай! Помычи мне тут, гнида!
Следующий удар был в пах. Потом снова в лицо. Потом по коленям и дальше и дальше.
- Любишь, спрашиваю, господ бить?! Мерзость?! Любишь, а?!!, - Вильгельм изошёл на крик.
Генрих только стонал. Всё болело.
- Любишь медок - полюби холодок!
Следующий удар был самым сильным. Генрих завыл от боли, полицейские отпустили его и он повалился на пол. Дальше его били уже ногами.
Оливер Бок
Он не успел ещё найти ни маму, ни Генриха, как услышал крики. И стоны. Оливер кинулся на источник звука и вновь прибежал к крыльцу.
- Отстаньте от него! Хватит! Не надо!, - заплакал Оливер.
- Хватит! Хватит! - крикнул Вильгельм.
Двое полицейских отошли от Генриха. Оливер упал на колени рядом с телом дворецкого. Тот ещё дышал.
- Что вы сделали? Что вы сделали?
Вильгельм не ответил. Он и полицейские пошли дальше по коридору. Оливер вызвал врачей через передатчик на руке, наклонился к Генриху и прижал его к себе.
5 марта 2958 года
- Мама, когда можно будет навестить Генриха?, - спросил Оливер.
- Я не знаю.
- С ним всё будет хорошо?
- Врачи говорят что да.
Оливер упал к ней на грудь.
- Олли, послушай. Я должна тебе кое-что рассказать.
Оливер посмотрел на неё. В глазах не было вопроса или интереса, только слёзы.
- Это касается... его. Мне кажется, я знаю, за что нам его послали.
Оливер не оживился. Она продолжила.
- Когда твой дедушка Пауль погиб твоего отца и дядю Вилли взял под опеку мой отец.
- Я знаю..., - промямлил Оливер.
- Дай мне закончить. Когда мне было шестнадцать мне нравился не твой отец. А Вилли.
- Правда?
- Правда.
- Интересно...
- Однажды нас - нашу семью - позвали на императорский бал. В самый разгар праздника ко мне подошёл принц.
- Нынешний?
- Нет, тому тогда было два или три года. Принц Карл, сейчас уже император.
- Ты ему понравилась?
- Да. Он предложил мне... станцевать.
- И ты отказалась?
- Да. Потому что мне очень нравился другой человек.
- Принц разозлился?
- Он не показал это видом. Но я думаю что да.
- Из-за танца?, - Оливер прихлопнул глазами.
- Олли, принцам не отказывают. Никогда. Запомни это. И королям, и императорам тоже. Они... принимают это близко к сердцу.
- А что потом?
- Потом Вилли отправили на войну. Он не сопротивлялся и..., - она заплакала.
- Ты думаешь что папу?..
- Да. Как ещё это объяснить? Я думала что из-за денег, но Вильгельм-то денег не требует...
Оливер отсел от неё и посмотрел на потолок. Сложный узор из лепнины, барельефов. Такой обыденный.
Ночью, когда все уже спали, он тихо выполз из комнаты. Из вещей прихватил только пару книг и куртку. Он бесшумно бежал по дому, бежал, бежал - подальше, только бы не с Вильгельмом! На пути у него вырос Фриц, но он не препятствовал - Фриц всё понимал. Оливер выбежал на крыльцо и вызвал такси. Он бежал к Роберту. Да. Навсегда!
Герман Бок
Герман Бок проснулся от ощущения сухости во рту. Его как будто выключили из сна, он не чувствовал ни усталости, ни сонливости. Абсолютная, в каком-то смысле статичная, бодрость. Бодрость? Ему ничего не хотелось, ни пить, ни есть, ни даже подвигаться на своей... ГДЕ Я.
Эта мысль прорезала его голову ядовитым кинжалом. ГДЕ Я. ГДЕ Я.
Герман попытался встать со своего ложа, и понял, что не может двигаться. Его руки и ноги были скованы какими-то холодными ремнями, он был полностью раздет. Комната была без потолка и без стен - он их не видел из-за темноты вокруг. Свет был приглушённым. Он заорал, истошно и бесшумно - рот и уши были заполнены какой-то вязкой дрянью без вкуса и запаха. Она была липкой и рот раскрыть он не сумел. Герман ворочал головой из стороны в сторону, вращал обезумевшими глазами по орбитам лица, дёргал ногами. ГДЕ Я.
Я в Патриаме. Конечно! Тот урод на корабле, он распылил газ и схватил меня! Сука, сука, сука! Герман Бок опрокинул голову и ударил кулаком по каменному ложу. Финиш. Отсюда никто не выбирался. Его будут пытать вечность а потом скормят заживо какой-нибудь инопланетной твари. Конец. Абсолютный конец.
- Я ожидал от вас подобных мыслей.
Человеческий голос. На чистом немецком без космического акцента. Герман Бок не спрашивал.
- Вы можете говорить, герр Бок.
Субстанция во рту куда-то пропала. Фотонная иллюзия, не иначе.
- Вы ошибаетесь. Это обычная вода.
Герман Бок не ответил. Он заорал. Так громко, как не орал никогда. Собеседник не реагировал. Герман посмотрел на него.
Это было человеком. Человеческая кожа, полностью голый, так что срам был виден. Сгорбленный и тощий, с мерзким животом. Всё тело покрыто шрамами. Но лицо. Лица не было.
Вместо него был грубо пришитый лоскут кожи - ни глаз, ни носа, только рот, испачканный в чём-то фиолетовом.
- Вас может пугать моя внешность, - сказало существо. - Это нормально. Я был создан, чтобы пугать людей. Герр Бок, я отвечу на ваши вопросы позже. Отдыхайте. Нам предстоит долгое сотрудничество, ибо вы занимаете ключевое место в планах моего работодателя.
Безлицый скрылся, а Герман Бок снова провалился в сон. Самый чёрный сон.