Принц Оружия

Элейн

Огромный плюс странствий в таких легких скифах — обычное веселье. Элейн вовсе не хотелось размышлять о том, что она скажет Рори или как ее вообще найти. До нынешних времен удавалось удерживать завесу тайны над Элирией, хранить легенду о том, что, кроме неких беспощадных, злобных и неукротимых тварей, в целом место это необитаемо. Холодная война теперь перерастет в открытое кровопролитие. Потребуется слишком многое отдать, чтобы вновь воцарилось спокойствие. Совет являлся чем-то в духе барьера меж миром реальным — алчной тихой ненавистью архипелага, — и миром искусственного купола, которым для жителей Элирии являлась Терра. И все самые неприятные обсуждения всегда оставались в комнате Советов. Вероятно, большая часть острова и не знает о неутомимом противостоянии государств.

Забывшись, Элейн упустила возможность увернуться от поднятой Микеле волны брызг, водорослей и холода. Щеку обожгла соленая вода. Инстинктивно сирена закрыла глаза, дабы еще больше не раздражать свою натуру. Ей часто приходилось напоминать самой себе о том, что формально она уже мертва.

Тряхнув головой, смахивая особо приставучие капли, Элейн подняла глаза на смеющихся мужчин.

— Ай, какое рассеянное внимание, капитан! — продолжал кудахтать Микеле. — Неужели старость берет верх?

За спиной раздался глубинный хохот Энзо. Вероятно, он все это время держался позади, видя хмурые вопросительные знаки, светящиеся в ее глазах. Ледяной морской воздух внезапно показался теплым и ласковым.

Скифы были рассчитаны на быстрые, легкие и текучие движения. Один главный парус держала осевая, мягкая по структуре мачта, а обруч вокруг помогал выбирать и контролировать направление. Скорость в основном зависела от работы ног и обтекаемого положения корпуса. Элианцы, интересующиеся подобным занятием, годами постигали науку управления этим механизмом. Изящным и простым он выглядел только с берега.

По счастливейшим семейным, так сказать, обстоятельствам, Элейн разобралась в использовании ветра куда быстрее всех остальных, и обостренные чувства древнего могущественного существа все-таки помогали. Недолго думая, капитан подхватила восходящий поток и крутанула скиф на триста шестьдесят градусов, окатив холодной водой всех в радиусе пяти метров вокруг. Грациозно тот вернулся к прежнему положению, лишь чуть рванувшись вперед, повинуясь ветру.

Элейн позволила себе злорадственно-покровительственную улыбку. Ей нравилось при любом удобном случае напоминать, что внешность не является отражением возраста, мудрости или манер.

— Ой, кажется, молодость не в состоянии спасти тебя от позора? — притворно вздохнув, Элейн покачала головой. — Какая жалость!

Микеле, все еще пытаясь отцепить от одежды склизкие липкие водоросли, выражался крайне нелицеприятно, услаждая слух всех присутствующих.

— А я говорил тебе не лезть! — принялся за нравоучения Севин, ему крайне хотелось казаться серьезным и грозным, каким его видели почти все подчиненные, но ситуация вынудила ухмыльнуться.

Остальные решили воздержаться. Пожалуй помимо Перса, который что-то сказал Микеле на ухо, от чего у парня голова вжалась в плечи.

На горизонте прорезались виды приставших к гавани Эйспила кораблей. Элейн взглянула на свои руки, которые теперь покрывала едва заметная издали блестящая чешуя. Отражавшийся в волнах свет придавал ей буквально священный вид.

— Только не это! — простонала капитан.

Энзо подплыл ближе, услышав ее негодование.

— Все не так плохо, — его лицо в ярком звездном свете выглядело так же священно, пока он осмысливал степень серьезности проблемы. — Ну, у тебя все еще есть ноги. А остальное мы исправим.

Как у него так получалось — превращать сложные алимические процессы и гнев древних королей в простые и несерьезные жизненные мелочи? Может быть, именно это и стало для нее важным с течением времени: человек, рядом с которым истлевают проблемы, с которым не существуют страх и боль. Маленький мирок, созданный одной лишь живой душой и обладающий внеземной силой.

— Конечно. Исправим.

Скифы, лениво покачиваясь на раздосадованных волнах, стояли у самого дальнего конца причала. Маленькая группа двинулась в город. Путь до безопасного дома не был занесен ни в одну из карт, и не именован каким-либо адресом. Из всех присутствующих известен он был только самой Элейн.

Эйспил являлся главным центром архипелага, и окончательно укрепил этот статус после разрушения Ефлена. Здесь нельзя было сказать, кто является коренным жителем, а кто приезжим, потому что большинство учило эйспилиский с детства наравне с родным языком. Людей буквально притягивало богатство. Крупный портовый город мог помочь падшим людям вновь подняться на ноги, иногда удавалось сколотить такое состояние, что эйспильский знатный род приходил сватать молодую невесту к сыну обычного конюха.

Однако владельцы богатых домов и усадеб, располагающихся в центре и окруженных таможенной заставой, частенько намеренно не поворачивали головы к западу, где за тяжелыми железными воротами отстраивали избы простые люди. Мощеные аккуратные дорожки обрывались, а дорога вилась дальше по земле, камням и лужам. Домики, припавшие на левый бок от мягкой почвы, казались уставшими путниками, разбившими привал. Заканчивалось ровное построение улиц, они ветвились, изгибались и сталкивались друг с другом, путая прохожих.

Разумеется, чтобы тебя не нашли, требуется потеряться. О, Аврора была королевой интриг с самого детства, так что даже Элейн пришлось несколько раз остановиться и задуматься, верно ли она ведет своих людей. Наконец лабиринт остался позади. Перед командой появился большой крепкий дом из темного дерева, слегка потемневшего от частых дождей, со скромной крытой верандой, главной достопримечательностью которой являлся длинный стол, по необъяснимой причине на нем были расставлены приборы и несколько закусок.

Стоило им пройти вперед и пересечь заборчик, окружающий дом, как рядом залаяла собака и засветились окна. Кто-то их ждал. Элейн прошла вперед, касаясь мягкой скатерти слегка искрящимися пальцами. Тут же открылась дверь и на пороге появилась слишком высокая и слишком жилистая для этих мест женская фигура. Темные волосы скручены в толстый пучок, а платье замарано то ли специями, то ли порошками.

— Наверное угощение уже остыло. Таддео сказал, вы прибудете гораздо раньше.

Элейн ухмыльнулась. Энзо сложил руки на груди и издевательски хмыкнул:

— Старый плут.

Микель хлопнул в ладоши и развел руки в стороны.

— Ну уж если на обед мы опоздали, может хоть отогреться разрешат? — скорчив невинную моську, спросил он.

Диния фыркнула и махнула рукой, приглашая внутрь. Толпиться целой кучей у порога долго они не могли. Мимо проезжали телеги, чавкая грязью. Ковыляли прохожие. Здесь и ветер мог бы донести до короля совершенно ненужные сплетни.

Элейн пропустила ребят вперед, оглядываясь и проверяя, не было ли свидетелей. Действие это было совершенно бесполезное: пожелай кто-то проследить, так просто он бы себя не выдал. Пришлось признать, что все это только ради продления момента. Потому что стоит войти, как первая ее фраза разрушит весь хрупкий мир, что эти люди выстраивали годами.

— Все в порядке? — увидев поджатые губы своего капитана, спросил Энзо.

Он обладал странной способностью угадывать ее настроение. Слава богу мысли все еще принадлежали ей одной.

— Вполне, — тон голоса красноречиво объяснил, что на самом деле все далеко не в порядке.

Но мужчина кивнул. Дверь закрылась и шелест скатерти, собачий лай — все исчезло, словно их отрезало от мира. Однако появился запах малинового чая, дымящихся поленьев в камине и жужжание старого шмеля, что, видимо, залетел в дом несколько дней назад и заплутал.

Диния завернула направо к дверям кухни, а перед гостями заскрипела лестница и секунду спустя на ступеньках появилась миниатюрная фигурка Авроры со странным черным котом на руках в два раза крупнее хозяйки.

— Вы вернулись! — просияла Рори и бросилась вперед, да так резво, что бедная Элейн едва сумела ее поймать.

Коту все это жутко не понравилось, ругнувшись на своем кошачьем, он спрыгнул на пол и юркнул под лестницу, оставив черное волосатое облако на безупречно белом сарафане хозяйки.

Пока девушки обменивались улыбками, Энзо поздоровался с Урвиком, спустившимся вслед за женой.

— Хоть кто-то рад меня видеть. — фыркнул Энзо, хлопая друга по спине.

— Женщины есть женщины. — на ломаном эйспильском ответил Вик и махнул рукой в сторону кухни, где уже вовсю хлопотала Диния и смеялась остальная часть делегации.

— Таддео оповестил вас, по какой причине мы здесь? — спросила Элейн.

— Думаю, не было нужды. — Рори покачала головой, — Это и так очевидно.

Энзо, бросив быстрый взгляд на своего капитана, прокашлялся и ушел вперед, якобы за чашкой непередаваемо вкусного чая, что готовит Диния. Урвик проследил за ним несколько настороженно, но не стал задавать вопросы при жене.

Как будто у него получится что-либо от нее скрыть, подумала Элейн.

Рори не обладала харизмой и стойкостью Дин или силой Фила или Энзо, однако могла заставить кого угодно сделать так, как ей того хотелось, просто взглянув на него. И переспорить Совет, и затеять бунт и, наконец, победить ей тоже позволила только сила духа и безграничное количество любви в сердце. А может, у нее и вовсе было не меньше трех сердец, поскольку так много света в одном поместиться просто не может. С виду она казалась ребенком, девочкой, у которой все впереди, именно такой все они и считали ее раньше: слишком сердобольной, слишком наивной, пока Аврора не встала на защиту своей свободы со всем пылом, каким обладала.

Теперь было видно, что Элейн не зря поверила в мечту этой маленькой девочки. Прекрасная улыбка, взгляды, которые девушка то и дело бросала в сторону мужа — да она светилась счастьем, посылая его всем вокруг. В ее присутствии печаль покидала людей. И Элейн раньше эгоистично пользовалась этой невероятной особенностью.

— Здесь недавно проезжала целая семья торговцев. У их телеги заклинило колесо, так что мы ненадолго приютили бедолаг. Ну не ехать же в дождь, верно? Так вот они в благодарность оставили нам целую коллекцию разных сортов и видов чая. Были там конечно и другие вещи...

— Но она на них не взглянула, когда увидела чай. — перебил Урвик.

— Потому что мех и мед мы и здесь сможем отыскать, а такое богатство... — она открыла одну из железных баночек и тонкое обоняние Элейн позволило ей почувствовать этот запах так же ярко, как чувствовала сама Рори.

— Она права, Вик, — заметила Эл, — Пахнет изумительно.

Ребята на мгновение нахмурились, наверное, все, кроме Энзо, который привык к ее необычным способностям чуть больше.

— Итак, — Вик сложил руки на столе, отодвигая чашку, — Вы прибыли ради Фила, мы знаем, и также передали эту информацию Совету. Не совсем правильно обсуждать нечто подобное, когда здесь нет всех, но вам не стоит задерживаться.

Он имел ввиду еще пятерых бунтовщиков, сбежавших вместе с Авророй. Обычно какие либо вопросы они решали в полном составе, потому что срослись друг с другом словно цветы с одной грядки.

— Я думаю, что не обязательно созывать всех. В любом случае решение останется за Рори.

Сказать точно, обеспокоен ли Урвик благополучием делегации, или собственной жизни было сложно, но он был прав. И Элейн была права — все проживающие на Эйспиле элианцы пойдут за Авророй, как за своим капитаном, поэтому настоящий вопрос заключался в том, что она выберет.

— Мы знаем, что случилось с Филом, — начал Микель, — И надеюсь, вы понимаете, что дальше вам здесь опасно находится.

— У него есть еще день, — ответила Аврора.

— А когда этот день кончится? — наклонила голову Элейн, интонации ее мягкие, точно шелковые ленты, что обволакивают разум. — Тогда это станет небезопасным для вас и ваших детей.

Вся команда замерла в ожидании ответа. Они не могут вывезти с архипелага людей, которые того не хотят, не только потому, что это сложно, но и потому, что бессмысленно.

— Ты правда попыталась принудить меня уехать? — дернув головой, сказала Рори, сбрасывая наваждение.

Голова Элейн упала на скрещенные на столе руки. Перешептывания команды и свист чайника, мешающий все расслышать, Урвик, шокированно бормочущий проклятия — все смешалось в статический гул.

Энзо сжал ее плечо, возвращая возможность рационально мыслить.

— Я, конечно, приехал вместе с тобой, — вдруг нарушил молчание Севин, — но это в высшей степени бестактно. Мы не имеем права управлять чужими судьбами.

— И часто ты как делала? — злобно спросила Диния и швырнула тарелку с ягодным печеньем прочь со стола, — Или, может, потеряла сноровку, что Ро, слава святым, удалось это заметить?

— Прекрати. — ответила Элейн, — Я ни разу не применяла этой способности, иначе вы все сейчас сидели бы в Элирии!

— И что же помешало в тот раз? Много свидетелей?

Вик несколько раз ударил кулаком себе же по лбу. Севин пытался найти разгадку тайн океана в кружке остывшего чая, а Микеле, Перс, Энзо и остальные дружно делали вид, будто окно интересует их куда больше, чем намечающийся конфликт.

— Хватит, — неожиданно раздалось в стороне, и это был голос Авроры, — Я думаю, нам нужно поговорить наедине, — произнесла она, глядя на Элейн.

— Рори... — начал Урвик, но та лишь махнула рукой, и, недовольно промолчав, мужчина вышел.

Вслед за ним и все остальные. Остались только звуки бурлящей воды в чайнике и мурчание кота, устроившегося на верхней полке кладовой. Элейн пыталась согреть руки об остывшую чашку, не зная, как оправдаться, но бывшая ученица вновь смогла ее удивить.

— Я знаю, что ты никогда этого не делала, — Элейн вскинула голову, — И никогда не сделаешь впредь. Ты просто слишком волнуешься за нас и это лестно, — на губах девушки расцвела знакомая добрая улыбка — Но мы больше не дети, и нам не нужно объяснять, что хорошо и правильно, а чего стоит опасаться. Мы сами сможем выбрать.

— Боюсь, выбор этот мне не понравится, — с горечью произнесла Элейн.

Аврора только покачала головой, садясь рядом.

— И опять же, это не тебе решать.

— Были бы вы младше...

— И это тоже уже не так, — девушки переплели руки, и Аврора положила голову на плечо бывшей наставницы. — Я выбрала, где и кем я хочу быть. Мы выбрали это, Эл. И мне не страшно сражаться за свое счастье. Загнать нас вновь в Элирию, хоть и по серьезной причине — все равно что захлопнуть клетку.

Элейн возвела глаза к небу в попытках найти ответ, но взгляд уперся в деревянный потолок, простой, без изяществ. И неожиданно пришел новый вопрос: а хочет ли она спасти их? Ведь она знала, каким будет ответ Авроры, и поэтому использовала принуждение, потому что не привыкла получать отказ, потому что веками люди слепо шли вперед, веря каждому ее шагу. И теперь, когда кто-то с ней не согласен, она считает своим долгом доказать обратное. Минуту спустя Элейн закрыла слезящиеся глаза.

Оказалось, что вынырнуть из жутких мыслей ей удалось только спустя час. Ее команда перед отплытием решила посидеть в близлежащей таверне. Они, наверное, уже по третьему кругу заказывали выпивку, когда Элейн только поняла, что заседание окончено. С улыбкой рассматривая безмятежные лица друзей, ей было не отделаться от мысли, что сегодняшний день, вероятно, стал концом их спокойной и счастливой жизни.

Какое количество времени и своих сил она вложила, скольким пренебрегла и сколько потеряла. А теперь все возводимые годами стены пали. Их уничтожили ее же люди.

Стул с грохотом упал на пол. Элейн вылетела из таверны и понеслась по мостовой, только бы подальше от радостных, безмятежных улыбок или псевдо сочувственных слов.

Как это случилось? По чьей вине произошло? Что скажет король, выяснив, что на самом деле произошло с его сыном?

— Пожалуй, я впервые осознал, что ты не идеальна, — послышалось с другой стороны улицы.

Совершенно не нужно было гадать, кому принадлежит этот голос. За все время своей службы первым помощником Энзо не позволял Элейн покидать его личную безопасную зону, составляющую около пятнадцати метров, как однажды из любопытства ей удалось подсчитать. Ко всему прочему, он еще ни разу не повернулся к ней спиной. Как бы она ни экспериментировала, Энзо всегда стоял так, чтобы видеть ее хотя бы на периферии зрения.

Все вопросы на эту тему он пропускал мимо ушей.

— Комплиментом это не назовешь.

— Я не собирался поощрять тебя или наказывать. Констатирую факт.

— Это тоже.

— Хочешь поддержки?

— Нет.

— Тогда так.

— Прелестно.

С присущей ему бесцеремонностью он подошел прямо к краю искусно вылитого из железа забора набережной и, умостившись на нем, свесил ноги.

— Ты слишком много думаешь.

Звучало как факт.

— У тебя есть лекарство?

— Нет. У меня есть объяснение.

Она выгнула бровь, пусть он этого и не видел.

— Ты слишком много контроля просишь. Бесспорно, то, что тебе удалось создать на Терре, то, скольких удалось спасти — немыслимо. Но их давно уже нет.

Элейн подошла и с небольшой помощью с его стороны села рядом, рассматривая разбивающиеся о камни мостовой волны.

— Эти люди не видели ни войн, ни боли. Ты пытаешься оградить их от того, чего они не понимают. Невозможно узнать, насколько страшна война, не встав в ряды войска. Так и умирают лучшие души. В неведении. — Он пожал плечами. — И сколько ты им не рассказывай, толку нет.

— Ты сейчас парой предложений смел все мои труды подчистую. Цинично, однако.

— Каждый циник — это некогда похороненный романтик.

В секунду плечи Энзо напряглись, руки мимолетно дрогнули.

— Считаешь, что мне стоит пустить их плыть по течению, не заботясь о том, утонут они или нет?

— Вот это звучит действительно цинично, — хмыкнули ей в ответ.

— Значит, я романтик.

Он повернулся к Элейн, сверкая улыбкой. Ради того, чтобы люди ее острова продолжали так улыбаться, она все это время и жила. Правда, получается, что чрезмерные старания оградить народ от бед, оказывается, медленно его душили.

— Ты уж извини за мой неустанный контроль, — выдохнула Элейн, — но я буду продолжать заботиться о тебе до моего последнего вздоха.

В его глазах взорвались звезды, зарождая галактики.

Они были знакомы слишком долгое время, они даже спали вместе, но раньше Элейн не позволяла себе смотреть на него как на равного. Каждый житель острова представлялся маленьким беспомощным цыпленком, которому нужна была ее защита, ее сила, ее возможности и ее опыт. А когда в зале заседаний это ей приходилось напоминать о риске, тайнах, контроле, когда она там лишалась всего, что так долго строила, хотелось лишь самой стать этим пищащим комочком. Молекулой, ответственность за жизнь которой будет лежать на чужих плечах.

И в эту минуту она смотрела на человека, которому могла ее доверить. Он прав: вечная забота о чьей-то чужой жизни медленно разрушает изнутри.

— Прекрати хотя бы в этот момент думать о других, — раздосадованным, обманчиво-спокойным голосом зарычал он. — Я хочу тебя, тебя всю, в свое единоличное владение.

Ей, наконец, удалось осознать, что жизнь вовсе не походит на головоломку, если выбирать то, что тебе нравится. Не родилось еще несчастного эгоиста.

Он же решил, что, наконец, нашел смысл своего существования — её счастливая улыбка.