Глава 2. Возвращение в Вектру
Город Вектра просыпался медленно, словно не хотел показывать миру своё лицо.
Дымка над крышами особняков, тусклый блеск фонарей, звук дорогих машин, что скользили по узким улицам.
Это был город, где богатство не обсуждали — им дышали.
Где фамилии значили больше, чем поступки, а тайны передавались, как фамильные драгоценности.
Арабесса и Калион вернулись сюда после десяти лет отсутствия.
Когда-то этот город был домом их семьи.
Теперь — ареной, где прошлое ждало их за каждым углом.
Особняк Уинтерсов стоял на окраине Вектры, утопая в вечнозелёных кустах и старом камне.
Он казался живым — дышал сквозняками, шептал из стен.
Слуги встретили их безмолвно, как призраков, что вернулись с чужих дорог.
— Всё как прежде, — сказал Калион, проходя по коридору, где висели портреты предков.
— Именно это и пугает, — ответила Арабесса.
Вечером в доме стоял запах старого вина и пыли.
Калион разжёг камин, а Арабесса достала из чемодана маленькую шкатулку.
Внутри лежало кольцо — серебряное, с выгравированным символом: круг, пересечённый линией, уходящей вниз.
На внутренней стороне были слова:
> “Кровь — это долг. Молчание — плата.”
Она не знала, что они значат.
Но знала одно — отец носил это кольцо до самой смерти.
Второй день в школе «Сент-Джеймс» начался с осадков.
Дождь падал ровно, как будто по расписанию.
Школа стояла на холме — высокая, строгая, с серыми башнями и чёрными воротами.
На фасаде — герб: серебряная маска, обрамлённая лозами.
Арабесса посмотрела на него дольше, чем нужно.
— Похоже на знак на кольце, — прошептала она.
Калион не ответил. Только бросил взгляд на герб — и усмехнулся.
— Возможно, просто совпадение.
Она не поверила.
Внутри школа выглядела как музей — старинные колонны, мраморные полы, картины с неизвестными фамилиями.
Каждый уголок источал власть и богатство.
Ученики шли группами, будто миниатюрные короли: дорогие часы, шёлковые галстуки, уверенные взгляды.
Арабесса чувствовала на себе их интерес — настороженный, ядовитый.
Калион, напротив, быстро влился в круг Мориэна, Лиама и Дриана — тех, кто здесь правил.
Они были безупречны во всём: от манер до угроз.
Арабесса держалась в стороне.
Она не доверяла лёгким улыбкам и чужим рукопожатиям.
В этой школе каждый поступок стоил репутации, а иногда — и большего.
На одном из уроков истории профессор говорил о Вектре времён основания.
Он рассказывал о Древнем Союзе, тайном обществе, которое управляло городом из тени.
— Они верили, что власть — это дар, полученный кровью, — произнёс он. — Говорят, символом их ордена была серебряная маска. Она олицетворяла молчание, чистоту и долг.
Арабесса почувствовала, как внутри что-то сжалось.
Калион сидел впереди и не обернулся, но она знала — он тоже всё понял.
Маска. Кровь. Молчание.
Это был не просто урок истории.
После занятий она задержалась у старого мраморного фонтана во дворе.
Туман сгущался, и всё вокруг выглядело как кадр из чужого сна.
К ней подошёл Мориэн — спокойно, без лишних движений.
— Ты не похожа на остальных, — сказал он.
— Может, просто не стараюсь быть похожей.
— А зря. В Вектре тех, кто выделяется, — не прощают.
Он достал из кармана сложенный лист бумаги.
— Нашёл в библиотеке. Старое фото. Бал в честь основания школы. Посмотри.
На снимке — люди в костюмах. Мужчины, женщины, дети. Все в масках — белых, украшенных серебром и красными камнями.
В центре — фигура в богато инкрустированной маске, с вытянутыми пальцами у губ, будто велит молчать.
Под фото стояла надпись:
> Дом Уинтерс. Вектра. 1998.
Арабесса похолодела.
— Это… наша семья.
Мориэн кивнул.
— Орден Тихих никогда не умирает, Арабесса. Он просто ждёт, когда кто-то из крови вспомнит его имя.
Он ушёл, оставив её с фотографией, тяжёлой, как приговор.
Вечером Калион сидел у окна, глядя на городские огни.
— Я думаю, — сказал он, — отец не просто уехал. Он пытался нас спрятать.
— От чего?
— От того, что мы не должны были помнить.
Он повернулся к сестре, и в его взгляде мелькнуло что-то, чего она боялась больше всего — интерес.
— Может, пришло время узнать, почему все дороги возвращают нас в Вектру.
Ночью Арабесса не спала.
Дождь шёл без остановки.
Она достала фотографию, кольцо и старую записку, найденную в ящике стола:
“Маска знает всех, кто нарушил клятву. Не позволяй ей смотреть в глаза.”
Снаружи, за окном, где тьма сливалась с ветром, мелькнул силуэт.
На мгновение ей показалось, что кто-то стоит у ворот их особняка — в белой маске с алыми камнями.
А потом — только тишина.
Та самая, о которой предупреждали.