Шахрия

Наступил новый день. Солнце припекало землю ещё с раннего утра, а звонок в гареме появился только ближе к обеду. По — видимому, управляющие гаремом проспали нужный момент или же дали девушкам дали больше времени для сна. Если, конечно же, не исключать непредвиденных ситуаций. Такое позднее пробуждение девушки не видели уже давно. Поэтому большого труда для их подъёма не составило. Они с хорошим настроением поднялись со своих спальных мест и с бодростью духа стали прибирать свои матрацы и пошли мыть полы, лишь единицы наложниц-фавориток перешли в большую залу отдыха.
     Подобный подъём коснулся и Жизель, которая по обычаям отстранялась от каких-либо трудоёмких работ, которые в свою очередь, предлагались обычным рабыням. Рукийе калфа зашла в ее комнату и усмехнулась тому, где и в каком положении спит девушка. Она громко захлопала в ладони и тем самым разбудила её. Жизель потянулась, открыла заспанные глаза и поморщилась.
      — Лалезар, что случилось? — спросила она сонно.
      — Ничего, — ехидно улыбнулась калфа, — я по просьбе повелителя здесь.
      Жизель будто передёрнуло. Она резко поднялась с лежащего положения и недоуменно посмотрела на женщину.
       — Что за просьба? Что он тебе сказал?
       — Он попросил меня, нет, приказал, — утверждала калфа, — чтобы я лишила тебя всяких почестей. Он желает, чтобы ты месяц — другой стала заниматься общественными работами.
       — Что-о?.. — натянуто прошипела девушка и её лицо поменялось из недоуменного выражения в досадное, — что это значит?
        — Видимо, ты ему чем-то не угодила, хатун, — понимающе покачала головой калфа, — что ж… Вот твоя одежда и садовые ножницы. Кстати, — она обратила внимание на руку, — что у тебя с рукой? Мне говорили, что рана только на лице.
         — А… Не-ет! — притворно посмеялась Жизель, — это пустяк. Руку потянула немного, скоро пройдёт.
         — Потянула кисть? — она удивлённо изогнула бровь, — ну ладно. Выздоравливай.
         Женщина положила одежду и ножницы на диван и удалилась прочь. Жизель с откровенным неудовлетворением посмотрела на сей «подарок» и широко раскрыла глаза. Стукнув ладонью о тумбу, она скинула с себя рубаху и надела платье. Она взяла ножницы и, вздохнув, она спустилась по лестнице вниз, откуда доносился звонкий смех.
       На диванчиках, раскинув руки и ноги от жары, сидели девушки и, хихикая, болтали о чём то своём.
        — Ой, смотрите, вышла из заточения, как раненая собака, — усмехнулась одна из девушек, заметив повязку на лице.
        — Ну и где же любовь повелителя, которой сплетничал весь гарем, а? — насмешливо спросила другая, — султан Махмуд понял, что такая как ты ему не нужна, вот он снова тебя рабыней сделал!
        — Я вам советую попридержать языки, девушки. У меня в руках ножницы… — ответила Жизель.
        — Ой! — засмеялась светловолосая наложница, — а то что? Ты убьёшь нас, как тех несчастных?
         Жизель колыхнулась и быстро двинулась к девушкам. Те от испуга сжались в диван и закрыли лицо руками.
         — Что ты знаешь, Ашубе? — прошипела Жизель, — пока ты тут сидела в тепле, да не в обиде, я, рискуя собственной жизнью, спасала своих подруг и себя.
          — Жизель? — послышался знакомый голос сзади.
          Девушка развернулась и спрятала ножницы за спину.
          — Хелена! — девушка бросилась с места и крепко обняла подругу, — как ты? Где Хатидже?
         Девушка захлопала длинными ресничками и невинно улыбнулась.
         — Хатидже ушла с другими девушками, а ты… — она дотронулась до ее лица и побледнела, — ты была ранена?
         — Пустяки. Как ты сама?
         — Подружки воссоединились, — послышался шепот сзади.
         — Пойдём, — сказала Жизель, взяв руку девушки.
         Они вышли в сад и спрятались за кустами на крайней лавке.
         — Мы с Хатидже так испугались той ночью, так и ты после этого пропала… Переживали за тебя. Послушай, — девушка улыбнулась, — ты не поверишь, что произошло с Хатидже той ночью.
         — Что же?
         — Хатидже лишилась невинности! — тихо взвизгнула девушка.
         — Что? — Жизель впала в ступор от услышанных слов, — она была у повелителя?
         — О нет, — с простотой ответила Хелена, — это был… Хм, как его… Коркут ага!
         — Тише, не кричи так громко, — предупредила Жизель, а затем только поняла о ком она говорит, — что?! Как?..
         — Ты не волнуйся, — заверила Хелена, — никто об этом не знает, кроме нас.
         — Но так ведь нельзя. Это против обычаев и правил гарема, — заволновалась Жизель, схватив руку подруги, — а если об этом кто-нибудь узнает, а?
         — Это будет наш секрет.
         — Хелена, — возмутилась девушка, — мы обитаем в гареме практически год, а ты так ещё не поняла, что здесь нет секретов. Всё рано или поздно всплывает наружу. Здесь даже у стен есть глаза и уши. Это к добру не приведёт, — сделала вывод Жизель и надменно сложила руки на коленях.
         — Если много не болтать, то всё будет хорошо… — взволнованно промолвила девушка, — Жизель, а что с твоей рукой?
         — Ничего особенного, — стала отнекиваться.
         — А что за наряд на тебе, а? — начала задавать ряд вопросов Хелена, — А ножницы зачем? Неужто тебя заставили работать.
         Жизель тяжко вздохнула и откинула садовые ножницы под кусты роз.
         — Это приказ повелителя, — с обидой сказала она, — видимо, он таким образом мне мстит, — съязвила девушка.
         — За что мстит, Жизель? — передёрнула её подруга, — что ты натворила?
         — Я вчера ему нагрубила немножко, — соврала одалиска.
         — Ты ненормальная! — воскликнула Хелена, — а если в следующий раз он прикажет тебя казнить?
         — Ханым — эфенди, — послышался язвительный голос Лалезар сзади, — Почему бездельничаем, а? Разве Рукийе не дала тебе ножницы?.. А нет, вот, ты их в руках держишь! Быстро поднимайся и начинай работать.
         — Лалезар, — сделала страдальческое лицо Жизель, — ну хоть ты меня не капай… Я и без тебя подавлена.
         — Простите меня, Жизель султан! Сейчас принесу вам щербет и сладости… — она сделала грозное лицо и вытянула указательный палец вперёд, — Это приказ повелителя, мне всё равно, как ты себя чувствуешь! Я выполняю его указания и всё, на большее у меня прав нет.
         — Значит ты беспрекословно выполняешь все его приказы, верно? И тебе неважно, может ли оно нести плохое воздействие на кого-нибудь или даже понести страшные последствия? Ты можешь даже убить, если он прикажет? — посыпались всевозможные вопросы, на которых ответить было одновременно и легко, и сложно.
          — Не в моих правах убивать кого-либо, — замаялась калфа, — а тебе я бы посоветовала подчиняться моим приказам и лучше не противиться.
           Жизель облизнула губы и насмешливо улыбнулась, опустив голову вниз. Она насторожилась и тихо постучала пальцами о железные ставни лавочки. Она чуть привстала и, ловко ускользнув от рук калфы, быстро, что есть мочи побежала во дворец. Женщина не успела понять, что произошло и немного растерялась. Но затем она хлопнула в ладони и закричала стражникам:
           — Ловите её, скорее!

          После того, как Айсель родила шехзаде, ей предоставили шикарные покои, которые по размерам шли только после покоев Валиде султан и Баш Хасеки. После нескольких часов после родов Айсель перевели в собственные апартаменты, где она и отдыхала.
          Проснувшись посреди дня, она немного поморщилась и, увидев, где она находится, она лучезарно улыбнулась. Ее новые покои действительно слыли царской опочивальней. Падишах явно не поскупился потратить столько драгоценностей для новоиспеченной матери своего ребёнка, которая, к тому же, получила в прибавок новые привилегии и прочее, что полагается султаншам.
           Золотые рамы на зеркалах, низкая тумба с серебрянным покрытием, что стоял у мягкой оттоманки нежно сиреневого цвета, диван, располагающийся по левую сторону о входа в покои, огромный турецкий ковёр, расположенный в центре комнаты — всё было подготовлено за несколько часов до прибытия хозяйки покоев.
           Хотя, по богатству, возможно, они уступают покоям Валиде султан и главной Хасеки, но Айсель всё казалось очень богатым. Ибо будучи простой рабыней ей даже новый ковёр казался драгоценностью.
           — Айсель султан, — сказала Мелек, входящая в покои, держащая в руках поднос с завтраком, — с добрым утром.
           Девушка приподнялась с кровати, накрытую балдахином, и опёрлась о её спинку.
           — Мелек, — заговорила она неприветливо, — отныне ты должна стучать, перед тем как войти. Поняла меня?
           Девушка уныло кивнула головой и поставила поднос на тумбу.
           — Какие новости в гареме, Мелек? — выпив глоток кофе, спросила она, — обо мне говорят что-то?
           — Нет, не говорят, — ответила девушка и, будто что-то вспомнив, она подняла палец, — о, я думаю, вы порадуетесь этой новости!
           — Говори, — надменно сказала она.
           — Султан, по всей видимости, зол на Жизель хатун, поэтому приказал ей выполнять рабские работы. Она сейчас в саду вместе с остальными рабынями. Я собственными глазами видела, как она отнекивалась от работы.
            Айсель отложила чашку кофе и громко засмеялась, хватаясь за живот.
            — О… Я не могу в это поверить! — воскликнула девушка, — Наконец-то Махмуд поставил её на место, а то она совсем возгордилась. Героиня нашлась, ага… Так, — она подвинулись ближе к Мелек и села на колени, — а теперь она всегда будет работать?
           — Этого я не знаю, госпожа.
           — Тогда разузнай. Стой, Мелек, — она оставила девушку и подозвала её к себе, — теперь ты будешь моими глазами и ушами в гареме. Я, как султанша, должна знать всё, что происходит в гареме, все слухи, новости, всё. Теперь ты можешь идти.
            Девушка послушно кивнула и поспешила к выходу. Дверь с той стороны отворились. Вошла Афитап и сделала почтительный, но надменный поклон.
            — Госпожа, не желаете ли вы увидеть вашего сына? — спросила она, ожидая получить согласие.
             Девушка, сделав высокомерное выражение лица, сдёрнула подбородок и надула губки.
             — Нет, я сейчас буду выбирать себе украшения и ткани. А ты выйди, сейчас же, — ответила она весьма резко и указала пальцем на дверь.
            Женщина задрала глаза вверх и вздохнула. Обведя помещение взглядом, она саркастически улыбнулась и, еле поклонившись, вышла из покоев. Айсель посмотрела ей в след и сделав похожее лицо, соскочила с кровати и зазвонила в колокольчик в знак того, что она проснулась.

           Глядя на проплывающие корабли и лодки, Алие нервно теребила краешек своей шёлковой шали и то и дело озиралась на дверь, ожидая чьего-то прихода. Но время шло, а новостей не было. Султанша сорвалась со своего кресла и быстро двинулась к дверям, однако те неожиданно отворились. В комнату украдкой вошла Нилюфер. Ее лицо было схожее с лицом мертвеца.
          — Нилюфер? — дрожащим голосом спросила госпожа, косо смотря на служанку.
          — Госпожа, — холодно сказала она, — никаких новостей. Может, этот яд не работает на младенцах?
          — Нилюфер! — прошипела султанша, схватив её за запястье, — ты…
          — Мама? — сказала позади малышка Алеми, проснувшаяся после лёгкого сна после обеда.
          — Иди в комнату, детка, — твёрдо сказала султанша, — и не выходи оттуда.
          — Мам, Касыму плохо, — наконец сказала девочка, — его будто судорога взяла…
          Алие на секунду оставила служанку и рванула в спальную комнату, где корячился шехзаде.
           — Нилюфер! — испуганно закричала она, взяв сына за лицо, — скорее зови лекаря, быстрее! Сынок, сынок! — промолвила она, — Касым!
           Из небольшой комнатки рядом вышли два малыша Сулейман и Мехмед, одетые лёгкие белые халатики, и побежали к матери, стуча по деревянному полу маленькими босыми ножками.
          — Мама! Мама! — звонким голоском завопили они и вцепились в платье матери.
          — Алеми, — сказала женщина, сдерживая слёзы, — уведи шехзаде, сейчас же…
          Девочка кивнула белокурой головкой и попыталась взять за руки малышей, однако те испуганно вцепились в складки платья султанши, словно маленькие птенцы, что вцепились в перья своей матери.
          — Мехмед, Сулейман, пойдёмте, — ласково сказала маленькая госпожа.
          — Алеми! — завопила султанша и резко встала, что стало причиной для паления маленьких шехзаде.
          Те сразу же завопили во весь голос, цепляясь маленькими пальчиками друг за друга.
          — О Аллах! — прошептала султанша и подняла шехзаде с пола, — уведи, Алеми. В покои Лейлы, скорее.
           Шехзаде нехотя пошли к дверям, оглядываясь назад, однако всё же покинули покои. Вскоре прибежала запыханная лекарша с небольшим чемоданчиком с лекарствами и прочими снадобьями. Она дала шехзаде успокоительное и они оставили его, зайдя в главную комнату.
           — Госпожа, — начала виновато говорить женщина, — я дала нашему шехзаде снотворное, он должен поспать.
           — Что с ним? Говори хатун! — возмутилась султанша.
           — Такое часто бывает из-за постоянного нахождения во дворце. Здесь очень спёртый воздух, а ему нужно много свежего воздуха. Так как шехзаде Касым ещё только начинает расти, ему уже нужно хорошо заботится о себе, чтобы в будущем не возникло проблем со здоровьем. Я бы посоветовала ему чаще выходить в сад, где есть свежий воздух. Или же водите его в какие-нибудь водоёмы, чтобы он поплавал в них. Любые движения в таком возрасте сказываются на нём в будущем.
        Алие султан потёрла пальцами виски и вздохнула. Всегда сердце матери будет волноваться за своего ребёнка. Оттого и сердце привыкает к тревоге и тоске. Женщина откинулась на кресло и приложила руку к груди.
        — Можешь идти, — приказала она, но вдруг остановила её, — но смотри, хатун! Если кто-то узнает, что мой шехзаде слаб здоровьем, тебе будет плохо.
        Лекарша призадумалась, но послушно кивнула головой и вышла.

       Жизель бежала по коридорам дворца, ловко перебегая каждый угол и людей, что шли по коридорам. Стражники уже давно отстали от неё, однако она не сбавляла свой темп и приближалась всё ближе и ближе к нужному коридору, а затем и двери. Наконец, царственная дверь показалась у стены и Жизель прижалась к ней. Она умеренным шагом подошла к двери и застала там Коркута. Почувствовав, что её лицо начинает гореть и краснеть, она потёрла его, от чего оно ещё больше стало румяным.
       — Жизель хатун? — спросил мужчина, кивнув головой, — что ты здесь делаешь?
       — А… Эм, — промычала девушка, не найдя подходящих слов, — я…
       — Тебе нужен повелитель? — спросил он, подойдя ближе.
       — Да, — ответила она кротко.
       — А он сейчас занят, — прошептал он.
       — Да?! — Жизель отошла от него и притворно развеселилась, — ну я тогда пойду. Меня вон, — она задрала ножницы, — кустарник ждёт! — и снова хихикнула.
       Коркут ей улыбнулся и вновь стал ходить кругами вокруг дверей опочивальни падишаха. Жизель быстро развернулась в другую сторону и пошла, куда глаза глядят. Иногда оборачиваясь, она поймала себя на некой мысли. Пока Коркут вновь отвернулся, Жизель, что есть сил кинулась к двери и ловко открыла их.
        Первое, что она увидела, это было два силуэта, стоящих посреди покоев. Девушка в весьма богатом одеянии стояла спиной к Жизель, её рыжие кудри свисали с плеч — было ясно, кто эта девушка. Падишах в конце концов обратил внимание на вошедшую Жизель и нахмурил брови.
        — Жизель? — падишах был явно недоволен её дерзостью.
        Девушка тут же повернулась к ней и продемонстрировала самодовольное выражение лица.
        — Повелитель, — Жизель сделала кроткий поклон и сложила руки.
        — Как ты смеешь вырваться в мои покои без доклада? — спросил он, пытаясь не сорваться.
        Улыбка Айсель ещё больше растянулась. Но обратно обернувшись к повелителю, она сделала миленькое виноватое личико и сказала:
         — Пожалуй, я пойду, повелитель, — сказала она, пытаясь получить отрицательный ответ, чем доказать Жизель, насколько она важна повелителю.
          — Иди, — неожиданный ответ получила она и тогда она ещё больше загрустила.
          Айсель вышла из покоев, одарив Жизель негодуемым взглядом. Султан ждал ответа от наложницы, но она маялась. Они стояли вблизи к друг другу, но ничего не говорили, а молча смотрели друг на друга. Взгляды всё сами говорили за них. Порывы страсти и пламени разгорались между ними, но движения их не передавали ничего.
         — Жизель, — промолвил султан мягко, — больше так не делай. Не пробуй даже вламываться в мои покои. Я падишах, ты не должна подрывать мой авторитет во дворе. Это недопустимо, когда наложница с такой дерзостью обращалась со своим хозяином… — тихо произнёс он.
         — Хозяином? — поморщилась Жизель и помотала головой, — а так на скот какой-то похожа, а? Чьим хозяином ты себя возомнил?.. — ответила она, непоразмыслив о сказанном.
         Мужчина судорожно выдохнул, задрав голову. Сжав кулаки он подошёл к ней.
         — Чего ты хочешь, Жизель? — спросил он у неё.
         Она подняла свой взгляд на него и посмотрела на его губы, затем глаза, волосы. Её взгляд был для него успокоением. Мужчина тут же изменился в лице и смягчился.
          — Когда я была на невольничьем рынке, я не чувствовала себя рабыней, хотя являлась ею, — сказала она, — когда вы забрали меня оттуда, я почувствовала ещё большую свободу. Когда я стала вашей фавориткой, мне всё олицетворяло свободу. Я всегда чувствовала свободу. И никто не в праве её отнять у меня, в том числе и вас, повелитель. Ни ваши приказы, ни угрозы не заставят меня склонится. Я не такая как другие, я буду бороться за свою свободу, ибо она дана мне с рождения. А то, что дано мне с рождения, принадлежат лишь мне…
     Султан снисходительно улыбнулся ей, хотя в душе были смешанные чувства, что не позволяли ему улыбаться. Он подошёл к ней и нежно обнял. И она не сопротивлялась ему. Он прижал её к себе и, наконец, почувствовал биение её сердца, её дыхание, он чувствовал её полностью. Кое — где на балконе гулял тёплый бесшумный ветер, высоко в небе пели птицы, слышались звуки волн Босфора, но они были сотни тысяч тише биение их сердец. Казалось, время текло всё медленнее и медленнее, а то и вовсе остановилось. Они стояли, прижавшись к друг друг, слившись воедино, и ни что уже не было так слышно.
      Для него её объятия были как бальзам на душу. Такие тёплые, нежные, совершенно необычайные объятия никогда не были в его жизни. Он немного покачивался вместе с ней, медленно гладя рукой её спину.
       — Зачем ты пришла, Жизель? — тихо спросил он.
       Девушка выпуталась из его цепких рук и недоверчиво посмотрела на него. Только взгляд его был пуст и не передавал никаких эмоций, словно перед ней был мертвец.
        — Вы позорите меня перед всем гаремом, к чему это всё? Зачем? — спросила она прямо.
        Он немного колеблелся и искренне улыбнулся, что бывало крайне редко.
        — Знаешь за что я тебя люблю? За твою прямолинейность. Природа редко наделяет женщин этой чертой, однако ты, по — видимому, исключение. Ты говоришь мне в лицо всё, что чувствуешь и видишь, не пытаешься скрыть это. Я так же безумно люблю это качество в людях, — он замолк и, будто что-то вспомнив, снова заговорил, — Жизель, ты хочешь быть счастливой в гареме?
       — Всем сердцем, повелитель, — ответила она с надеждой.
       — Тогда запомни мои слова, — он положил ей руку на плечо и в глазах его снова появилась живость, — всегда помни, что есть человек могущественнее тебя. Никогда не задирайся пред ним, ибо гордец никогда не сможет достигнуть того, что есть у него. Принимай то, что у тебя есть. То, чего ты хочешь, обязательно будет у тебя в руках, и ему будет своё время.
        Глаза девушки заблестели. Она дослушала его слова и спрятала их там, где они и должны быть. Огонёк её души разгорелся ещё сильнее и уже ничего не сможет его потушить.

        Идя по коридорам дворца, Алие султан завернула за угол, заранее предупредив служанку, чтобы та могла доложить о чужом приходе. У решетчатого окна в стене стоял Гючлю Реис, сложив руки в замок и его взгляд был обеспокоен неожиданной просьбой о встрече. Госпожа напротив переменилась во взгляде, увидев возлюбленного.
        — Реис, — сказала она нежно, — не беспокойся. Причин для тревог нет.
        — Госпожа, наша встреча это уже повод для тревоги, — ответил он.
        — Я понимаю тебя, но здесь нас никто не найдёт и не услышит. Вечер выдался слишком хорошим. Все сейчас развлекаются в саду, поэтому наш разговор не будет услышен.
        — Дай Аллах, дело не столь серьёзное...
        — Как раз таки наоборот, Реис. Это дело касается родившегося шехзаде. Как известно, его судьба весьма смутно. Падишах решил не разглашать новость о его рождении, ибо боится, что ребёнок не доживёт…
        — К чему вы клоните, госпожа… — засуетился паша.
        — А у тому, что мы избавимся от этого шехзаде ещё раньше, чем я думала. Мы уничтожим его чужими руками. Руками народа…