Шахрия

Ранним июльским утром, когда солнце ещё не взошло, Махмуд проснулся в бодром духе и решился пойти к себе в опочивальню. Он поцеловал тёплый лобик Жизель и вышел из лазарета. Проведя с ней вечер и ночь, он наконец то смог с ней поговорить, обсудить тонкости сего дела без ссор и прочих неприятностей. Однако о сути дела о её заточении в дальней комнатке он не решился рассказать. Это ему самому казалось не совсем ясным и толковым. Хотя это он делал и для ее пользы и для пользы остальных. Однако в чём заключалась польза, приходилось только задумываться.
     Махмуд прошёл лабиринты холодных каменных коридоров и через мгновение очутился в своих покоях. Он остановился у письменного стола, рядом с которым стоял тот самый портрет французской принцессы. Махмуд бесхитростно улыбнулся и вновь как первый раз посмотрел на девушку. Всё та же беззаботная улыбка, тёплые нежные глаза и изящная фигура.
     «Хороша», — пролетела мысль в его голове.
     Вспомнились слова посла короля о заключении брака. Это предложение было словно опиум. Оно, казалось, лечило только поверхность рассудка, но в самом же деле убивало его. Одно лишь представление о свадьбе делало его счастливым и в то же время огорчённым. Может быть эта беззаботная девчушка даже и не знает, что где-то в другом конце света о ней думает сам султан Османской империи? Или всё же знает и в любой момент готова стать частью его жизни? Махмуд немного поколеблелся и улыбнулся портрету.
      — Женюсь, — уверено сказал он и расселся на кресле с горячими мечтами о юной диве.

     Наступило утро. Солнце встало выше горизонта, освещая весь Стамбул, оставляя лишь тени от минаретов и домов. В гареме Топкапы жизнь била ключом, не оставалось ни одного человека, который бы не был занят делом. Так и Алие султан с бодростью ходила из угла в угол в своих просторных покоях и вид был её весьма встревоженный. Ее служанке Нилюфер только приходилось догадываться от чего у своей хозяйки взволнованное состояние.
     — Нилюфер, это нужно закончить, решительно сказала госпожа.
     — Султанша, о чём вы? — испугалась девушка, смущённо поджав губы.
     — Сегодня ночью родившийся шехзаде должен испустить дух, — коварно сообщила она, чем привела служанку в замешательство, — не спеши реветь, Нилюфер! Ты это сделаешь.
     Девушка утёрла нос и прижалась к стенке от испуга и давления госпожи, хотя та стояла в десяти шагах от неё.
      — Ты не должна бояться, слышишь? — Алие приблизилась к ней и положила руку ей на щеку.
      — Он ведь ещё малыш… — простонала Нилюфер и приподняла брови.
      — Этот малыш доставит мне и моим сыновьям кучу неприятностей, — с неприязнью ответила женщина, — он должен умереть.
      — Как я могу это сделать? — более спокойно спросила наложница.
      Султанша прошла к столу и достала оттуда драгоценную шкатулку, украшенную рубинами, изумрудами и жемчугами — это был один из подарков падишаха. Она открыла её и вынула оттуда белый шёлковый платочек с вышивкой. Внутри что-то было. Алие раскинула уголки платка в ладони и, наконец, показала содержимое.
       — Этот яд, — она аккуратно взяла его цепкими пальцами, всё ещё держа в платке, — убивает очень быстро. Он не вызывает сыпи, ран и прочего. Но от одного его касания человек умирает. Причины трудно выяснить. По этому, — она подошла к служанке и протянула ей ткань с флаконом, — ты должна отправить младенца. Хватает одного мазка на одежду или на кожу. Но предупреждаю лучше капни на воротник. От запаха тоже можно умереть, это намного безопаснее, чем на коже, ибо вычислить яд сложнее.
     — Госпожа, прошу вас… — завопила девушка и с мольбой посмотрела на султаншу, но та была непреклонна.
     — Это случится сегодня ночью. Когда кормилицы заснут. А они заснут. Я прикажу посыпать им снотворное в айран, который они пьют перед сном. Так вот… — она прикусила губу и хитро посмотрела на девушку, — ты пойдёшь в покои маленького шехзаде и капнешь одну каплю этой жидкости ему на воротник. Не лей слишком много, иначе останется след… Затем ты покидаешь покои и мы ждём утра. Если задуманное свершится, я одарю тебя всем, чем пожелаешь. Будешь самой богатой турчанкой в Стамбуле…
     — Я не смогу, госпожа, — она опустила голову, но султанша подняла её подбородок.
     — Ты сможешь. Ведь ты клялась мне в верности. Негоже будет обманывать меня. Ведь ты именно моя служанка, ничья больше.
     После этих слов девушка сразу же выпрямилась и возгордилась. Она выхватила у султанши ткань с флаконом и засунула его себе в карман.
     — Я сделаю это.

     Днём в небе хмурилось. Погода предвещала проливной дождь. Густые тёмные тучи, похожие на морские волны, нависли над великим городом, запеленая всё небо. Только тонкие лучи июльского солнца пробивались сквозь эти синие тучи. Скоро грянет гроза.
     Несмотря на непогоду султан решился посидеть в шатре в саду. А вместе с отдыхом, он решил принять французских послов для разглашения своего выбора. Двое не стали себя задерживать и уже через полчаса оказались в султанском саду. Всё также испуганно озираясь то вверх, то по сторонам, они дошли до султана и сделали снисходительный поклон.
      — Султан Махмуд, — учтиво сказал внушительный мужчина в стареньком бордовом жюстокоре, — вы готовы принять предложение короля?
      — Я именно по этому поводу вас вызвал, — объяснил султан, чуть наклонившись впёред, — я готов принять его предложение. Так ему и передайте.
      — Вы приняли самое верное решение, Султан Махмуд, — томно сказал высокий и посмотрел в небо, где ударила гроза.
      — Принцесса приедет ближе к весне. Тогда мы и поженимся.
      — Но… — не успел сказать ни слова, как султан жестом заставил его замолчать.
      — Это моё решение, — настоял султан и принял грозное выражение лица, — разве в ваших силах мне перечить?
       — Простите нас, султан, — сказал тучный мужичок и волнительно заёрзал свою шляпку в руках, — наш король надеялся, что София приедет в Стамбул сразу после вашего объявления.
       — Король желает избавиться от своей дочери… Интересно, — про себя сказал султан, а затем повысил тон, — а объявления не было. Никто не знает о моём решении. Но вы не волнуйтесь, все узнают об этом совсем скоро.
       — Если падишах желает, мы напишем письмо королю и сообщим ему о вашем решении, — надменно сказал высокий мужчина.
       — Не нужно, — отрезал султан, — я сам напишу ему письмо, а вы отправите ему его.
       — Однако нам было велено не покидать Константинополь не раньше пяти лет… — пытался оправдаться посол и ещё больше занервничал.
       — Будете делать то, что я велю, — приказал мужчина, — ведь это дело с женитьбой очень трудоёмкое… А теперь, можете идти.
        Двое переглянулись и пожали плечами, сделав поклон, они поспешили к воротам Топкапы.
       Султан ухмыльнулся им вслед и посмотрел к небо. Начало моросить. Он встал со своей тахты и направился по тропинке, ведущей прямиком к его покоям. Не дойдя до стен дворца, он встретил там Коркута, который сидел на мраморной плите и глядел вверх, мечтая о чём то своём.
       — Коркут! — окликнул Махмуд.
       Мужчина соскочил со своего места и опустил голову вниз.
       — Извините меня, я вас не заметил, повелитель… — глухо отозвался он.
       — О чём ты мечтаешь, а, Коркут? — улыбнулся падишах.
       — Кто? Я?.. — растерянно промолвил он, — ни о чём…
       — Коркут, — улыбка растянулась на лице падишаха, он подошёл к другу и похлопал его по плечу, — кто она? Та самая девушка? Тенели, да? Ты о ней мечтаешь?
       Когда он произнёс её имя, будто ножом по сердцу прошлось. Странное ощущение, которое он никогда не испытывал. Впервые оно всегда особенное.
      — О нет! — притворно улыбнулся Коркут и чуть усмехнулся, — это я о своём… Она тут не при чём.
      — Глаза врать не будут, Коркут, — улыбаясь, султан сказал последние слова и пошёл дальше своей дорогой, оставив своего соратника одного со своими мыслями.

       Обойдя пол дворца и множество запутанных коридоров, у которым за тридцать лет он уже успел привыкнуть, Махмуд дошёл до желанной комнаты и вошёл в неё. Всё та же маленькая уютная комнатка, чудотворный вид на пролив Босфор в окнах и юная девушка, что беспробудно читает философские книжки, которые, казалось, совсем не для ее годов и положения. Она сидела на своём любимом месте — на подоконнике. Из открытого окна свисала её худенькая ножка и сама она сидела, забывшись в книге, в шаге от падения с окна. Мужчина поспешил к ней притянул к себе. Она, по — видимому, даже не удивилась его действиям, а напротив, была в крайней мере готова к ним. Он взял её на руки и понёс на кровать. Положив её, он сел сам.
     — Тебе нравится эта книга? — неожиданно спросил он.
     — Вполне, — кратко ответила она и снова уткнулась в историю забытых времён.
     Мужчина приподнял краешек её платье нежно погладил её лодыжку. Однако это не привлекло её внимания. Но и он не собирался останавливаться. Он дотронулся пальцами до ее бёдер и почувствовал мурашки по её нежной коже. Девушка продрогнула, словно от холода и согнула ноги в колени.
      — Повелитель, — наконец заговорила она, — вы для чего пришли? Коль дело важное есть?
      — Да, есть, — ответил он и сел ближе, чем заставил её залиться краской, — мне кажется, я влюбился. Не подскажешь, что мне делать?
      — Это чувство мне чуждо… — не растерялась девушка и закрыла книгу, — полагаю, у вас должно быть больше опыта по этому делу. У вас есть целый гарем женщин, вы наверняка в каждую из них влюблялись. Ну, и каковы ощущения? Да, каждая девушка обладает своим темпераментом, от того вы не может точно мне ответить, какое это чувство… Ибо это зависит только от женщин.
       — Я знал, у кого спрашиваю советы, — пробормотал султан и усмехнулся, — что ты думаешь насчёт себя? А, Жизель?
       — Девица шестнадцати лет, наложница — рабыня в гареме. Такой ответ вас устроит? — съязвила она.
        — От чего такой вздор? — удивился мужчина.
        — От чего? — возмутилась девушка, грубо положив книгу рядом с ним, — отчего? Вы заперли меня здесь словно свою шлюху! Приходите только для любовных утех! Зная о том, что я не переношу спёртого воздуха, вы посадили меня здесь. А потом вы говорите про влюблённость… Это вздор!
        Мужчина не поверил своими ушам и вдруг злость овладела им в самый не подходящий момент. Он резко поднялся с кровати и грубо схватил её за лицо, перемотанное тканью. Она болезненно простонала и упёрлась руками ему в грудь.
        — Знай с кем ты говоришь. Я тебе ни какой-нибудь стражник покоев или гаремный евнух. Я падишах! А ты…
        — Ну же, кто я? Я — рабыня!
         Он увидел её жуткую гримасу, передаваемую боль и отпустил её. Она аккуратно отошла от него и села на кровать, трогая повязку. Мужчина вновь сжалился и сел рядом.
         — Сильно болит? — нежно взяв её личико, спросил он как можно мягче.
         — Нет, — тихо ответила она, — кровоточит немного…
         — Дай я гляну.
         Она послушно подвинулась к нему и немного сморщилась.
         — Лучше рану не трогать, может ещё больше воспалиться, — он немного помялся и продолжил, — извини. Я не знаю, что на меня нашло…
         — Ты ведь серьёзно болен, да? — ласково заговорила она, чтобы вновь не вызвать его гнев.
         — Что?.. — спросил он с непокрытым испугом, — с чего ты так решила?
         — Я видела несколько дней назад лекаря в твоих покоях. Он лечит тебя от какой-то болезни.
         Мужчина с изумлением слушал её и замер после сказанных слов. Неоъяснимое чувство овладело им.
          — Махмуд?
          Но он ей не ответил, а молча встал с кровати и направился к выходу. Остановившись у двери, он обернулся.
          — Желаю скорейшего выздоровления, Жизель.
          Он плотно закрыл двери и быстро направился в свои покои, бегло избегая каких-либо встреч. Пройдя пол дворца, он, наконец, подошёл к своим покоям, однако стражник задержал его.
          — Повелитель, — поклонился он, — валиде султан ждёт вас в ваших покоях.
          Султан кивнул и прошёл внутрь. Посреди комнаты стояла женщина и нервно теребила бумажный свёрток в руках. Она заметила султана и сделала лёгкий, но резкий реверанс.
          — Махмуд, — сказала она громко, — ты выглядишь неважно. Ты плохо себя чувствуешь?
          — Я был на совете дивана, Валиде, -оживлённо ответил султан, — там возникли некоторые проблемы...
          — В таком случае, я окончательно испорчу тебе настроение, — сделала вывод госпожа и протянула ему свёрток, — прочти это. Это никуда не годится.
          Он сомнительно посмотрел на валиде и взял бумагу. Развернув письмо, он принялся читать.
          " Мой благословенный отец, пишу Вам, чтобы доложить об обстановке дел: я стала свидетелем того, как мой муж, Серхат паша занимается весьма непристойными делами, а именно взятоничеством и кумовством. Он снимает с должностей умелых государственных деятелей и на их место ставит алчных и невежественных лиц. Я, как Ваша дочь, была вынуждена переубедить его в этих грязных делах, однако в ответ я получила только удар по щеке и угрозы. Я не намерена терпеть это бесчестие! В скором времени ждите меня в Константинополе.
                                              Эсма султан. "
      — Какой срам! — закричал султан и со злостью кинул свёрток на пол, — я немедленно еду в Конью! Не сносить ему головы!
      — Не нужно принимать поспешных решений, Махмуд! — предупредила Валиде и схватила его за руку, — может только хуже стать. Вызови его в столицу, брось в темницу и пусть проведут расследование.
       — Разве из письма неясно, что он преступник?! — возмутился султан, — это Эсма написала, моя дочь! Она неприкасновенная личность. Тот, кто поднял на неё руку, покушается на меня и на династию!
       — Стой, — она задержала его и тяжело вздохнула, — ты сейчас в гневе, я это чувствую. Попробуй успокоится… Когда ты почувствуешь себя лучше, вызывай пашу в столицу, но не думай ехать туда сам, слышишь?
        — Хорошо… — сдержанно ответил мужчина и отошёл в сторону, — я теперь покиньте мои покои, валиде.
        — Я полагаю, что тебе нужно остыть, поэтому я с радостью оставлю тебя.
        Не успела султанша сделать метр от его опочивальни, как падишах снова пришёл в бешенство и стал крушить всё на своём пути. Подсвечники валялись на ковре, настольные принадлежности и табурет были разбросаны по комнате. Махмуд кое-как дошёл до тумбы и дрожащими руками полез за баночкой, стоящей на дальней полке. Он достал ёе и открыл крышку. На донышке оставалось пара ложек содержимого. Он с дрожью начерпнул ложку и вновь поместил её обратно, однако там уже оказалось пусто. Мужчина с грохотом отбросил баночку и уселся на кресло. На минутку закрыв глаза, он уснул сном младенца.

       День подходил к концу. Солнце уже давно зашло за горизонт, оставляя в небе розовые следы тёплого вечера. Жизель с тоской глядела в окно и наблюдала за проплывающими кораблями, то и дело, что тяжело вздыхая. Иногда она вставала и кружила по комнате ища, за что бы зацепиться. Но в ее внимание упала дверь.
       «Нужно сбежать!» — сказал ей голос из головы.
       Девушка хитро улыбнулась и подошла к дверям. Зная, что она закрыта с той стороны, Жизель всё же дёрнула ручку. Дверь отворились.
       — Да ладно… — с облегчением и обидой на саму себя, сказала девушка.
       Она украдкой вышла из комнаты, предварительно закрыв за собой дверь и прошла по мрачным коридорам, освещаемые только настенными факелами. Но вдруг в конце длинного коридора показался чей-то силуэт. Жизель попятилась назад и спряталась за угол. Впереди неслась Нилюфер хатун, держа в руках белую ткань. Жизель приглянулась и не увидела ничего кроме белого цвета. Девушка прищурился и стала следить за каждым действием служанки. Та, в свою очередь, озиралась по сторонам, чтобы её никто не увидел и быстро завернула за угол и вошла в небольшую комнату. Как и ожидалось, кормилицы мирно лежали на полу и тихо сопели. Нилюфер тихо подкралась к люльке и увидела только маленький носик, торчащий из свёртка, укутанного в тёплые ткани. Малыш немного вздрогнул и тихонько хмыкнул, но продолжил спать. Нилюфер открыла флакончик дрожащими руками и, выдохнув из себя тяжёлый груз, она капнула несколько капелек на краешек простыни. Жизнь, увидев эту картину, закрыла ладони руками и прижалась к стене. Она знала это девушку, знала, чья она служанка. Однако идти в ту комнату было небезопасно. Жизель спряталась за стеной и подождала, пока служанка выйдет из комнаты. Убедившись, что она окончательно ушла, Жизель рванула в комнату и подбежала к колыбели. Аккуратно размотав ткани, завязанные ленточкой, она достала крохотное тельце, закутанное пелёнкой, и прижала к себе.
     — Значит ты есть тот самый шехзаде… — прошептала она и прижала его головку к груди, — тише… Всё будет хорошо.
      Она оглядела комнату и обнаружила стол с чистыми простынями. Бережно укутав малыша, она убрала старые пелёнки и положила шехзаде обратно в колыбель. Нежно покачав его, она улыбнулась, и убедившись, что малыш спит, она отстранилась. Вновь оглядев комнату, она кинулась к кормилицам, лежащим на полу. Кое — как подняв одну и положив её на диван, она проделала то же самое с другой женщиной. Сложив руки на пояснице, она с облегчением выдохнула, но вдруг вспомнила про простыни, которыми укутывали шехзаде. Она кинулась к ним и с опаской подняла их. Аккуратно пронесла их через всю комнату и бросила в огонь. Но одно неправильное движение и… Ожог. Жизель закрыла рот рукой, чтобы не издавать лишних звуков и не разбудить маленького шехзаде. Она взяла кочергу и поправила ткань. Та медленно стала тлеть. Девушка обошла всю комнату в помощи найти что — нибудь для лечения ожога. Однако найти каких-либо мазей для лечения ожогов здесь и речи быть не могло. И нашла в шкафчике чьё то старое платье. Оторвав от него кусок, она стала затягивать им свою свежую рану. Кожа моментально покраснела и покрылась волдырями. Жизель, дрожа, завязала рану и села на пол, откинувшись на спину к стене. Она чуть было не потеряла сознание, но, вспомнив, что ей нужно срочно уходить, девушка встала на ноги и подошла к двери. Убедившись, что она не оставила своих следов, она плотно закрыла дверь и, озираясь по сторонам, быстро пошла к себе в комнату в гарем.
     Девушки уже были на своих местах и спали на своих местах. Жизель обошла длинную комнату и поднялась по лестнице к себе в комнату. Она казалось такой маленькой, но уютной и родной. Девушка села на диван осмотрелась. Всё было на своих местах, всё было так же, как и было в последний день. Только у тумб стояли мешочки с личными принадлежностями, которые Жизель складывала в тот день, когда она уезжала. Девушка подошла к окну и открыла его. В комнату вошёл свежий ночной воздух, одурманенный запахом морских волн. Над водами Босфора стояла лёгкая дымка и мимо проплывающие одинокие лодки развивали её. В небе мерцали звёзды и сияла полная луна. Они отражались в воде лёгкой рябью, а затем пропадали до того момента, когда подует ветер. Жизель высунула голову из окна и вдохнула ночной запах. Она закрыла глаза и улыбнулась детской наивной улыбкой. Боль в руке больше не тревожила её. Она стояла у окна и улыбалась тому, что свобода для нее теперь есть только ночью. Она легла на подоконник и стала медленно засыпать, пытаясь забыть всё, что было с ней до этого момента. Заблуждаясь в своих сновидениях и мирных мыслей, она уснула.