Покровитель. Том 2

Та зима была одной из самых суровых. Днем мелкие снежинки носились по воздуху, царапая щеки, а в ясные ночи ветви деревьев трескались от мороза.

В плохо прогретой комнате с остывающим камином, завернувшись в ватное одеяло, словно в кокон, Нае сидел у окна, украшенного по краям морозными узорами, и смотрел сквозь них на черное небо. Звезды были так же далеки, как исполнение мечты о новом одеяле и большой теплой комнате. Восхитительный аромат жареного мяса и наваристого супа доносился из большой гостиной, где ужинали старый герцог, два брата Нае и их мать. Самому ему рядом с ними места не было, и он не смел надеяться на обратное.

Нае посмотрел на щель света между дверью и стеной. В замке сегодня было оживленно: приехал какой-то важный дворянин со своим ребенком.

Интересно, как же они добрались по такому холоду? Никто из обитателей замка лишний раз на улицу и носа не хотел высовывать, а эти люди тряслись в карете ради встречи с герцогом. Похоже, у них какое-то неотложное дело.

Нае подошел к камину и повозил кочергой в углях. Дров ему давали немного, и он старался их экономить. Никто не приходил убирать его комнату и не давал ему никаких новых вещей уже шесть лет. Одежда, которую он носил, раньше принадлежала Грею, а еда, которую он ел, была хуже, чем у слуг. Иногда Грей приносил лакомства втайне от матери и старшего брата. А старик, наверное, даже не знал, где находится эта маленькая комната, потому что не интересовался Нае и только бросал суровый взгляд с высоты своего роста, когда случайно натыкался на него в коридорах. Глаза Эридана Аркона были светло-серыми, как холодный металл, а вся его фигура устрашающей. Нае инстинктивно съеживался при виде него, опускал голову и убегал.

Раньше, когда был маленьким, он в недоумении смотрел на герцога и не мог понять, почему тот относится к нему иначе, чем к Роану и Грею. Он часто подглядывал, как суровый мужчина с густыми и наполовину седыми усами и бородой сидел в кресле и выслушивал радостные рассказы внуков об их успехах в учебе и тренировках с мечом и глефой. Его большая рука с перстнем, в котором блестел алый драгоценный камень, опускалась на их макушки и ерошила светло-русые волосы. Роан задирал голову, как гордый юный сокол, а Грей смеялся и обнимал деда за шею. Они выглядели очень счастливыми.

Все это было таким желанным для Нае. В шесть лет он уже прочитал немало книг, сидя в кабинете отца, пока тот занимался делами герцогства. У него были начальные познания в математике и физике, он хорошо знал карту континента и мог пересказать много интересных историй о приключениях, цитировал небольшие стихотворения и даже пытался фехтовать палкой, сражаясь с воображаемым негодяем, как герои его любимых сказок. Ему тоже хотелось рассказать об этом суровому деду, чтобы он сказал ему: «Молодец, учись усердно» и погладил по голове. Но когда Нае появлялся перед ним и смотрел робко, с надеждой, тихо произнося: «Здравствуйте», старый лорд становился мрачнее тучи, отворачивался и уходил.

Когда Нае было четыре, он спросил отца, почему этот человек его так не любит. Разве он не его дедушка тоже?

Тогда Александр, подперев голову рукой и взглянув на ребенка усталыми глазами, под которыми залегли не исчезающие даже после сна черные круги, сказал:

– Он не твой дедушка. Не беспокой его. Лучше оставайся со мной и не бегай.

– Тогда и Роану с Греем он тоже не дедушка? – удивился Нае.

– Он отец их мамы. А у тебя другая мама. Поэтому он их дедушка, но не твой.

Тогда Нае сложно было понять, как такое возможно, но в шесть лет он уже уяснил: его мать была кочевницей, бродячей собакой, разрушившей семью и укравшей их покой, безродной девкой, которую все ненавидели и о которой было не принято вспоминать. А он – ее щенок и должен быть счастлив уже тем, что его не утопили в ведре растопленного снега во младенчестве.

Нае слышал много подобных слов от леди Делии, звучавших не так резко, как сплетни слуг, но не менее обидно. Она называла его грязным и бесстыдным, велела убраться и не пачкать ее взор своим видом. Грею запрещалось играть с Нае. Мать начинала истерику, когда видела их рядом. Роан соглашался с ней во всем. Ему доставляло большое удовольствие схватить Нае за шиворот и вышвырнуть в коридор или на улицу, отвесить пинок или со всей силы ударить по лицу.

Нае боялся и не мог ничего сделать подростку, который старше его на несколько лет. Он никогда не сопротивлялся и не кричал, просто молчал, когда Роан ловил его и тащил в какой-нибудь укромный уголок в замке или в саду. Там, один или вместе с друзьями, детьми арконских дворян и рыцарей, он хлестал Нае палкой по икрам, поливал грязной водой, дергал за волосы или уши, забрасывал камнями и заставлял стоять на коленях в снегу или на льду.

Нае понимал, почему Роан его ненавидит, почему его не может видеть леди Делия, почему он противен Эридану Аркону. Но доброты Грея не понимал. Он спрашивал, почему тот делится леденцами и приносит пирожные тайком от матери. А Грей только пожимал плечами, улыбался и говорил:

– Я не думаю, что ты виноват. Ты не сделал ничего плохого.

– Леди Делия будет ругаться, – возражал Нае, угрюмо жуя лакомства и втайне наслаждаясь ими.

– Будет, если узнает. Но она не узнает! – подмигивал Грей и тащил его играть.

Нае был счастлив каждому такому дню, но их было очень мало. Чаще он прятался в каком-нибудь закутке или залезал на дерево и читал все, что попадалось под руку, или тихо сидел в кабинете отца.

Отношения Александра с тестем и женой были ужасными. Они никогда не ели вместе и постоянно ссорились. Александр был для них гнусным предателем не намного лучше той шаманки, с которой он посмел родить ублюдка. Они позволили ему растить Нае и даже оставили в роли герцога, но каждый день был для него похож на кошмар. Защищая сына, он молча выслушивал оскорбления и терпел пренебрежение всех, даже рыцарей и слуг. У него был только титул и горы бумажной работы, все остальное решал тесть, а замком управляла жена. Роан ненавидел отца и требовал, чтобы он уделял внимание только ему и Грею, а бастарда выгнал вон. В ответ Александр грустно улыбался и уводил маленького Иннае в их общую комнату.

– Из-за меня тебя обижают, – говорил мальчик, когда отец укладывал его спать.

– Ты не при чем. Это твой папа виноват.

– Если ты меня выгонишь, они перестанут говорить, что ты плохой?

– Глупости! Я никогда и ни за что не выгоню тебя!

– Тогда леди Делия будет бить тебя по щекам! – хныкал Нае, гладя отца по лицу маленькой ручкой. – Я не хочу, чтобы тебя били!

Александр выдавливал улыбку, которая могла обмануть только глупого ребенка, и говорил, щипая сына за смуглые пухлые щечки:

– Но мне совсем не больно, правда-правда!

Но Нае был умным и проницательным и не верил ему.

– Зачем я тебе нужен, папа? Из-за меня ты всегда грустный.

– Я люблю тебя, поэтому никогда не брошу! – Александр прижимал его к себе, ласково гладя по голове. – Папа грустит не поэтому. Папа скучает по твоей маме.

Ночью Нае часто слышал бормотание отца и сдавленные всхлипы. Перебравшись из своей кроватки в большую кровать, мальчик обнимал его и тоже гладил по голове, шепча:

– Не плачь, папа. Я тебя не брошу.

Нае любил расспрашивать Александра о матери. Как-то раз взобравшись на стул в кабинете, он подпер голову руками и, наблюдая, как шелестят бумаги и скользит по листам перо, поинтересовался:

– Мама была очень красивая?

– Очень, – улыбнулся отец.

– Она была доброй?

– Она была целительницей из племени кочевников, много путешествовала и лечила людей. Она и меня вылечила. Так мы и познакомились.Все восхищались ее способностями и добротой. Твоя мама была самой чудесной на свете.

– А она тебя очень любила, как и ты ее?

– Да.

– А леди Делия тебя любит?

В тот момент Александр перестал писать и горько усмехнулся, скрывая унижение и ненависть в своем сердце:

– Нет, Нае. Она никогда меня не любила.

– А ты?

– А я, наверное, когда-то любил...

Мать Нае Лиирни умела после родов, успев лишь дать ребенку имя и попрощаться с Александром. Она смогла бы выжить, если бы рядом были ее соплеменники-целители, или если бы она, остабевшая и потерявшая много крови, могла использовать печать на себе. Но в Арконе были только простые лекари, не знавшие магии, да и тем было запрещено заботиться об этой женщине. Помогала и носила воду и полотенца одна служанка, которую Делия потом выгнала из замка, велев отрезать ей руку за неверность.

Умирая, Лиирни сказала, что не жалеет. Она сказала, что вновь бы вылечила Александра, согласилась посетить Аркон, когда он пригласил ее, чтобы отблагодарить, вновь влюбилась бы в него и родила Нае.

У нее были редкие для кочевников светло-голубые глаза. Она пахла лекарствами и ветром. Луны меркли перед ее яркой улыбкой.

Александр говорил сыну, что он похож на нее. Но Нае редко улыбался, а его глаза были того же голубого цвета, но холодными, как лед.

По вечерам Нае видел отца с бутылкой вина, и с каждым годом тот становился все более печальным и болезненным. Бутылка и бокал в его руках появлялись все чаще. Упреки жены и тестя, страшное горе и ненависть, направленная на него со всех сторон, истощали его, превращая в кроткого, послушного, молчаливого и просто жалкого человека. В тень самого себя.

Когда старый герцог окончательно забрал управление Арконом и лишил его всех прав герцога, объявив сумасшедшим, Александр сломался.

Никто не уважал его. Рыцари, когда-то поклявшиеся Александру в верности, открыто смеялись, слуги выполняли работу как попало. Жена запретила общаться с детьми и даже не смотрела в его сторону.

Однажды Нае попался Роану, когда сидел за колонной беседки в саду с книгой по истории континента в руках. В тот раз в замке гостили сын какого-то генерала и внук богатого купца, занимавшегося добычей и торговлей арконитом. Оба мальчишки были высокомерными и гордились влиянием и богатством своих семей. Во всем слушаясь Роана, они не в первый раз задирали Нае.

– Гляньте, что это у нас?

Сын генерала любил исподтишка тыкать Нае в бок палкой или бросать ему на голову какого-нибудь жука или паука. В этот раз он выбрал толстую мохнатую гусеницу, которая упала на открытую страницу, и Нае смахнул ее с бесстрастным видом.

– Книга? – Внук купца выхватил томик по истории и покрутил в руках. – Вы можете в это поверить? Собака умеет читать! Хочешь узнать побольше про Юралию, чтобы было веселее бродяжничать? Разве стае диких собак важно, куда бежать? Эй, смотри! Здесь нарисованы твои сородичи!

Мальчишка ткнул пальцем в картинку с волками и захихикал.

Нае молча смотрел на траву под ногами и думал о том, как растроится отец, если найдет у сына очередной синяк или царапину. Нельзя спорить с этими дураками, надо быть спокойным и храбрым, как герои из книг! Все равно он знал, что никакая его мама не бродячая собака, а самая красивая и добрая женщина на свете!

– Перестаньте, – осадил своих друзей Роан и, поставив одну ногу на ступеньку беседки, наклонился к Нае. – Маленький ублюдок, что ты задумал? Хочешь стать умным, чтобы тебя признал дедушка? Хочешь быть лордом, да?

Нае покачал головой:

– Нет, мне просто нравится читать.

– Правда? А кто сказал, что тебе может что-то нравиться?

– Псины должны слушаться хозяев, а не читать книги, – сказал сын генерала. – Кто знает, может, ты эту книгу погрызешь? Теперь ее нельзя возвращать в библиотеку – она грязная!

– Верно. – Роан взял книгу и вышвырнул в кусты, а потом вытер руку платком и бросил его Нае в лицо. – Знай свое место.

Опустив голову, Нае сдерживал злость и обиду. Ему хотелось вскочить, ударить Роана и закричать, что он такой же человек и может любить читать, что ему совсем не хочется становиться лордом в Арконе, потому что все люди здесь злые и обижают его отца. Но он сдерживался, потому что знал, что иначе легко не отделается. Если отец заметит, что его поколотили, ему станет хуже, и он опять будет грустить.

Злые мальчишки не собирались останавливаться на одних оскорблениях. Они притащили откуда-то ведро грязной воды после мытья пола и вылили все на Иннае. Мокрый и грязный, он продолжал молча сидеть на траве, даже когда его поваляли в грязи и похвалили за то, что теперь он больше похож на собаку.

– Полай! – приказал Роан. – Лай давай! Голос!

Нае не хотел даже смотреть на него. Противно и обидно было всегда, он привык терпеть и не плакать. Но у него хватало гордости никогда не подчиняться и не выполнять глупых команд, пусть даже его за это били.

– Не хочешь лаять? Тогда вой! – Роан толкнул его ногой. – Я велел тебе выть!

– Не буду.

– Псина должна слушаться!

– Я не псина!

– А кто же ты тогда?

– Человек!

Друзья Роана захохотали, а сам он пнул грязь так, чтобы она полетела в Нае:

– Посмотри на себя: разве люди выглядят, как ты? Если я сказал, что ты псина, значит, ты псина! Живо лай!

Он схватил Нае за волосы и дернул, но ребенок вырвался, отпихнул его и побежал прочь. С криками хулиганы тут же пустились в погоню.

– Лови его! Загоняй!

– Эта мелкая тварь медленно бегает – не уйдет!

– Засунем его к собакам на псарню, когда поймаем!

Нае в ужасе мчался по саду, продираясь через кусты. Все его руки, ноги и лицо покрылись царапинами, листья застряли в одежде и волосах. Он был намного младше своих обидчиков, ноги у него были короче, выносливость меньше. Но благодаря тому, что они не лезли в кусты, он смог добежать до дерева, на которое обычно взбирался, чтобы почитать. Раня ладони об кору, он полез по изогнутому стволу вверх, надеясь спрятаться.

К несчастью, его успел заметить сын генерала:

– Нашел! Скорей сюда! Теперь не убежит!

Он стал ловко взбираться и, быстро догнав Нае, схватил его за лодыжку:

– Поймал! Мелкий пес, а ну слезай!

– Отпусти! – Нае попытался вырваться, но он был слабее подростка.

– Мы привяжем тебя к дереву, как собаку. Будешь сидеть здесь, пока не начнешь лаять!

Ругаясь, он, ударил Нае по спине второй рукой. Тот охнул от боли и изо всех пнул ногой.

– Отстань! Хватит издеваться! Я ничего вам не сделал!

Вдруг его лодыжку отпустили. Раздался вскрик и глухой звук удара. Нае оглянулся.

Сын генерала упал, сломав ногу, из которой торчала кость, и сильно ударился головой. Пролежав несколько секунд в оцепенении, он истошно завопил.

К этому моменту подоспели Роан и внук купца. Подросток свалился почти им на головы. Не зная, что делать, они стояли и смотрели на него, раненого и катающегося по траве, размазывая кровь.

Замерев на дереве, Нае в ужасе смотрел вниз.

Наконец Роан поднял голову и сказал, злорадно улыбаясь:

– Тебе конец.

На крики сбежались слуги и рыцари, что были поблизости. Любопытно, что, когда Роан с друзьями дразнили и били Нае, никто не приходил и уж тем более не делал такие лица, словно случилась катастрофа масштабов герцогства.

Тут же был вызван лекарь, и в конце концов потерявшего сознание от боли подростка унесли, а заодно послали за герцогом.

– Мелкий ублюдок, ты что, заделался котом? Живо слезай! – крикнул Роан, указывая пальцем вверх, где между веток притаился и дрожал от страха Нае. – Или тебя сбросят оттуда! Эй, перерубите ветку! Снимите его!

Руки Иннае будто приклеились к дереву и не хотели отрываться. Ногами он обнимал толстую ветку, щекой прижался к коре и смотрел на толпу людей с перекошенными от гнева лицами круглыми глазами, полными слез. В последний раз он плакал, когда ему было года три, а потом его глаза будто разучились проливать слезы. Сдержался и не заплакал он и на этот раз и в итоге, заставив себя отпустить дерево, послушно спустился вниз.

Роан схватил его за волосы и пихнул в руки рыцарю:

– Держите, чтобы не сбежал! И осторожно, а то еще укусит!

Нае был возмущен: когда это он хоть раз укусил Роана или кого-нибудь другого? Тем не менее, рыцарь, будто поверив, держал его сзади за воротник и не сводил с него презрительного взгляда.

Эридан не заставил себя долго ждать и пришел вместе с леди Делией, губы которой все норовили растянуться в злорадную ухмылку, но она старательно изображала обеспокоенность и праведное негодование.

Большая тень накрыла Нае, и он поднял взгляд на заслонившую солнце фигуру. Лицо герцога было особенно суровым в этот момент, когда он смотрел вниз на грязного ребенка, которого так старался избегать. Всеми силами он делал вид, будто мальчика не существует, как вдруг его срочно позвали, чтобы разобраться с проблемой, которую тот устроил. Сломанная нога и разбитая голова сына генерала были далеко не так важны, как дружба и преданность его отца. Значит, придется потратить время, чтобы наказать виновника.

Холод стали и льда встретился в серых и голубых глазах старика и ребенка. У двух людей – большого и маленького – была сильная неприязнь друг к другу. Герцога раздражал выродок, которого он не прогнал вместе с его отцом изменником только из-за отношений Аркона и Шетера. А Нае был проницательным ребенком, понимающим все, и не мог не чувствовать сильную обиду.

Тем временем Роан пересказал все произошедшее, выставив Нае злодеем: оказывается, подростки хотели поиграть и полазать по деревьям, а он намеренно пнул сына генерала. Разумеется, никто не обижал ребенка и не собирался тащить его на псарню – об этом не было сказано ни слова.

– Ты столкнул его? – спросил герцог, когда Роан закончил вдохновенно лгать.

Нае молча смотрел на мужчину.

– Отвечай, когда тебя спрашивает Его Светлость! – потребовал рыцарь, державший Иннае.

– Я не хотел...

– Он врет! – воскликнул Роан. – Нельзя случайно пнуть кого-то! Он нарочно!

– Делия, – позвал Эридан, и герцогиня тут же откликнулась:

– Да, отец?

– Разберись с этим, как следует.

– Хорошо, отец.

Страшно занятой герцог удалился и велел расходиться слугам. Остался только один рыцарь и служанка леди Делии.

Красивая женщина с улыбкой волчицы, гордой за своего волчонка и с торжеством глядящей на поверженную им дичь, проговорила:

– Твой отец безумен и лишен титула, а твоя мать – безродная распутная женщина. В этом месте ты живешь только с позволения герцогской семьи. Запомни раз и навсегда: если ты причинишь вред моим детям, хоть пальцем их тронешь, я прикажу убить тебя, как бешеную собаку. Ты понял, что я сказала?

Даже под взглядом герцога Нае не было так страшно. Тот был безразличен, но вот леди Делия... Никаких сомнений: она без промедления исполнит то, что пообещала.

Оказавшись под давлением такой силы, безжалостности и власти, Нае мог только робко ответить:

– Я понял, леди Делия.

– Разве я не говорила? Так обращаются друг другу только равные – дворяне. Называй меня госпожой.

– Да, госпожа...

Она хмыкнула и приказала служанке:

– Принеси розги.