Глава 21
Альфонс был готов взять свои слова назад. Ему было очень удобно спать на диване. Стоило сменить его на твёрдую землю, как Альфонс тут же пожалел о том, что не ценил такое прекрасное место для сна. Альфонс проснулся с этими мыслями и попытался сесть, но рука так онемела, что понадобилось приложить усилия, чтобы подняться.
Вайн, Нарцисса и Мелани о чём-то оживлённо разговаривали и видимо во что-то играли.
– Это нечестно! Почему козыри попадаются только тебе? – возмущения точно принадлежали Нарциссе.
– Мне просто везёт! – оправдывался Вайн.
– А по-моему ты подтасовываешь карты, – с недовольным прищуром сказала Мелани.
– Я? Подтасовываю? Да как вы смеете клеветать на честного человека? – Вайн театрально прижал руку ко лбу и страдальчески вздохнул.
– Я согласна с Мелани. Покажи карты! Вдруг они меченые? – Нарцисса бойко потянулась за картами Вайна, пока он отсаживался всё дальше и дальше, прижимая веер к груди.
– Что вы делаете? – полусонным голосом спросил Альфонс.
– Доброе утро, соня. Я наших благородных леди в карты учу играть, – сказал Вайн, широко улыбаясь.
– Это вы зря, девочки, – сказал Альфонс, поднимаясь на ноги. – У этого жулика невозможно выиграть.
– Я бы обиделся, но у меня сегодня хорошее настроение, – Вайн весело улыбнулся. – Лови!
В воздух взлетело зелёное яблоко. Альфонс поймал его цепким движением.
– Ты где его нашёл? – спросил он, осматривая яблоко на целостность оболочки. Альфонс не думал, что Вайн захотел бы накормить его червивым яблоком, но перепроверить всё же стоило.
– Тут недалёко растёт несколько яблонь. Я целую сумку набрал, – Вайн открыл седельную сумку, хвастаясь. – Я не знаю, сколько нам добираться до ближайшей деревни, вот и решил, что чем больше, тем лучше.
– Разумно, – отозвался Альфонс, надкусил яблоко и тут же поморщился. Оно было сочным, но неприятно кислым. Видимо, недоспелое.
– Какие были, – ответил Вайн, глядя на его лицо, и пожал плечами.
Несмотря на противный вкус, Альфонс доел яблоко. Есть хотелось с прошлого вечера, поэтому он был рад хоть какой-то еде, пусть желудок и отзывался болезненным урчанием из-за кислоты.
Они двинулись на северо-запад. Если Альфонс правильно рассчитал, до ближайшей деревни им нужно было ехать, по меньшей мере, три часа. По началу, Альфонс пытался поддерживать разговор с Вайном, Нарцисса и Мелани, чтобы как-то занять время, но чем дольше они ехали, тем более малословным Альфонс становился. В конце концов, ребята продолжали что-то активно обсуждать, а он погрузился в свои мысли, совсем потеряв суть беседы.
Лес, по которому они проезжали, звали Золотым, потому что он рос рядом с берегами Золотой реки. Её же в свою очередь прозвали таковой из-за большого скопления золотого песка на берегах. Раньше сюда съезжались путешественники со всего Родоса, дабы получить хоть крохотную часть ценного металла. Но люди имели привычку не думать наперёд, и в результате всего двух лет хватило, чтобы осушить все золотые запасы берегов. Это случилось более двух веков назад, но с того времени и реку и лес стали называть Золотыми.
Альфонс вспомнил о его разговоре с отцом о нехватке денег. Что теперь будет с казной? Да что уж там, что теперь будет с королевством? Не окажется ли этот государственный переворот огромной трагедией не только для Альфонса, Мелани и Нарциссы, но и для всех жителей Родоса? Что Нэдур собрался делать дальше? Как собирался усидеть на троне и доказать своё право на него, которого по сути у него и не было. Но у Нэдура был план, и Альфонс в этом не сомневался.
От руки этого выродка умер отец и брат Альфонса. Йохан Розфельд не был глупым человеком. Он совершал мало ошибок при своём правлении в качестве короля и советника. Даже война с Карсарами не могла считаться ошибкой с политической точки зрения. Аморальной – да. Не гуманной – абсолютно. Глупой – ни за что. И такой умный человек умер от такого, как Нэдур.
Какой был смысл во всём этом расследовании, если Альфонс всё равно проиграл? И почему проиграл? Не из-за глупости, а из-за времени. Он просто не успел. Ещё одна шутка судьбы, но она была подобно плевку в душу. Альфонсу хотелось плакать.
Из-за него умер Душасана. Тот человек, которого он был обязан защищать ценой жизни. А самое подлое было то, что они только помирились. Только наладили контакт, и Альфонс уже надеялся на то, что в будущем они станут более сплочёнными. Будут относиться друг к другу как к родным. Но вместо Душасаны Альфонс выбрал Мелани. Жалел ли он? Наверное, только о том, что не успел спасти и Душасану. Откровенно его младший брат не был лучшим человеком, Альфонс это прекрасно помнил. Если рассуждать с точки зрения человечности – Мелани была ценнее. Если же с политической – Душасана.
Даже в этом вопросе Альфонс не мог прийти к соглашению с самим собой. Как родственник, старший брат и королевский военный советник он был обязан спасти Душасану. Это был его долг. В книге Просвещения говорилось: «Клятвы, обеты и обещания есть долг. Долг же – предтеча чести. Только с исполненным долгом у человека будет честь». Альфонс облажался по всем пунктам. Он давал клятву верности Королю и не защитил его. Не исполнил свой долг, а значит, запятнал честь, если не лишился таковой полностью.
С другой же стороны он был обязан спасти Мелани. Как мужчина, человек и... королевский советник. Ведь Мелани Королева, а значит, половина законной власти.
Альфонс выдохнул. Он напрасно пытался себя оправдать. Чувство вины ни от одного из доводов не переставало грызть душу и ранить сердце. Альфонс отвратительно себя чувствовал. Он хотел провалиться в бесконечный сон и никогда больше не просыпаться. Лучше он будет видеть прекрасные счастливые сны, где отец, брат и даже мама живы, где Нарцисса его любит, и где нет никакого Нэдура.
От упоминания этой фамилии даже в мыслях Альфонс ощутил накатившую злость. Даже болезненное чувство вины притупилось, уступая место пламени гнева. Это из-за Нэдура Альфонс лишился семьи. Это из-за него Альфонс лишился дома и покоя.
Никогда прежде Альфонс не ощущал острого желания расправиться с человеком. И не просто снести его голову, а медленно и жестоко пытать. Слушать, как тот кричит от боли, видеть его мокрое от слёз лицо, ловить взгляды мольбы. И наконец, услышать раскаяние. Но оно уже не будет ничего значить, ведь сразу после этих слов его убьют. Альфонс прикрыл глаза, стараясь вернуть контроль над своими мыслями, которые рисовали жестокие картины расправы. Но от них Альфонсу становилось легче. И он считал, что Нэдур заслуживает этого. Он заслуживает мести. Это будет честно.
Честно? «А в этом мире хоть что-нибудь было честным?» – Альфонс знал ответ, и он не приносил успокоения. Честно ли было терпеть к себе отношение как к бастарду со стороны отца? Честно ли было, когда мама умерла совсем молодой? Или терпеть презрительное отношение из-за шрамов? Честно ли было по принуждению жениться на девушке, не переносящей одного твоего имени? Честно ли было днями напролёт ловить обиженные и злобные взгляды Нарциссы, хотя Альфонс был даже не повинен ни в одном из её горестей. А смерть отца была честной? А убийство Душасаны? Альфонс горько усмехнулся, вдруг осознав, что вся его жизнь была нечестной по отношению к нему.
«Мир вообще несправедлив» – слова, которые ему однажды сказала мама, и какой же правдой они были. Но внезапно Альфонс почувствовал огонь разгорающийся внутри. И это был огонь не ярости или злобы, а решимости. Если мир несправедлив, значит, Альфонс должен сам создать эту справедливость. Он соберёт армию и двинется войной на Бару. Он вернёт свой дом назад и убьёт Авона Нэдура собственными руками. Это будет справедливо.
– Ал... Ал! Мы приехали! – сказал Вайн голосом, который намекал на то, что звал друга уже несколько раз.
Альфонс поднял голову и увидел открытые ворота деревни. Деревянная табличка приветствовала в Мирани, довольно большом посёлке среди леса. Альфонс тут же натянул капюшон на голову. Он имел слишком яркие отличительные черты, и если вдруг до деревни уже дошли слухи, то Альфонс должен был быть крайне осторожным, чтобы не подставить себя и ребят.
Местные жители не особо удивились незнакомцам, деревня лежала на одном из торговых путей из Утёсов в Юдоль, поэтому путники были здесь не редкостью. На центральной улице расположился рынок, на котором торговали овощами, фруктами и мясом. Подальше от них можно было отыскать лавки с одеждой и даже украшениями из низкопробных металлов с поддельными драгоценными камнями.
Компания решила разделиться. Девочек нельзя было оставлять одних, поэтому Мелани с Вайном пошли покупать еду в дорогу, а Альфонс с Нарциссой – одежду. Пробираясь сквозь толпу беспокойных домохозяек и настойчивых торговцев Альфонс вспомнил, что ещё в Баре хотел пригласить Нарциссу на свидание, прогуляться по площади и рынку, пообедать в ресторане и показать самые красивые места столицы. Что ж, судьба имела отличное чувство юмора. Они действительно сейчас гуляли по рынку, рассматривали достопримечательности, а потом должны были и пообедать вместе. Но только то была не Бара, а обычная деревня, не свидание, а способ запастись вещами для более комфортного выживания, да и романтического настроения вовсе не было. На Альфонса скопом навалилось ещё больше проблем, чем раньше и ему казалось, что за этот день он был особенно молчалив.
Нарцисса показала себя девушкой, которая отлично разбирается не только в дорогой, но и простой одежде. Она внимательно щупала ткань, смотрела на качество швов, а приятная внешность и манера разговора даже помогали сбить цену. То ли природное обаяние, то ли глубокие познания в швейном деле очаровывали людей настолько, что даже женщины снижали цену, на что Нарцисса мило улыбалась и вежливо благодарила. За час времени они купили комплект сменной одежды для каждого из компании и бытовые вещи, которые могли понадобиться в долгом путешествии без особых удобств.
– Ты отлично разбираешься в швейном деле. Тебя этому учили? – спросил Альфонс, рассматривая окрестности.
В самом центре площади, на которой разбили рынок, стоял простенький фонтан. Дома пережившие не одно поколение хозяев стояли вразнобой, и создавали ощущение хаоса. Но приятная погода и доброжелательные жители сглаживали впечатление.
– Да. Сносно шить я так и не научилась, но теорию знаю хорошо, – ответила Нарцисса, намечая губами еле заметную улыбку. – Меня всегда ругали за мою вышивку или платья, которые я пыталась сшить. Ещё в семь лет я поняла, что рукоделие – это не моё.
– А что у тебя хорошо получалось? – Альфонсу действительно стало интересно.
– Я умею играть на арфе и клавесине. До переезда в Бару я довольно часто играла.
– Почему перестала? В Саду роз было много музыкальных комнат, – прошло несколько мгновений, прежде чем Альфонс заметил, что Нарцисса остановилась. За ней послушно стояла её серая кобыла, которую Нарцисса держала за поводья. Она внимательно посмотрела на него и серьёзно ответила:
– Человеку в трауре сложно заниматься творчеством. Думаю, ты меня понимаешь.
Альфонс опустил взгляд и хмыкнул, словно соглашаясь с её словами. К глазам подкатили слёзы, но он сдержал их. Неподходящее время и место для излития чувств. Нарцисса смотрела на Альфонса с огромным сочувствием и пониманием. Было видно, что она хотела с ним поговорить, но не решалась. Они смотрели так друг на друга ещё пару мгновений, пока не послышался знакомый голос.
– А вот и вы! – крикнул Вайн и помахал рукой. – Смотрите, что я за бесценок получил, – он порылся в карманах и достал бумагу, сложенную в несколько раз. – Это карта, – объяснил он.
– И где ты успел её выудить? – спросил Альфонс.
– Вайн выменял её на яблоки, – сказала Мелани, посмеиваясь.
– Не смейтесь. Это предпринимательская жилка! Вам всем поучиться стоит! – сказал Вайн с гордо поднятым подбородком.
Компания нашла неплохую таверну, в которой они решили остановиться на обед. В помещении стоял запах жареного мяса и свежего хлеба, что было сродни пытке для голодных желудков. Ребята выбрали столик у окна и сделали заказ у официантки, девушки с довольно пышными формами и веснушчатым лицом. Вайн не преминул возможностью нагло пофлиртовать с ней, на что девушка рассмеялась и кокетливо улыбнулась.
Альфонс понял, что друг никогда бы не проявил такого отношения к Нарциссе или Мелани. Более того, он бы и не полез к девице, которая была бы не в настроении для заигрываний. Вайн каким-то образом считывал женское настроение и чётко определял, кто из них хотела повышенного внимания, а кто нет. Альфонс задумался, почему у Вайна всё ещё не было жены. Он был обаятельным, смешным, умел зарабатывать деньги и, как показала прошлая ночь, был действительно преданным человеком. Да, иногда ещё той надоедливой занозой, но это была лишь мелочь, которая даже забавляла. Вайн говорил, что не хочет жениться, но на то возможно была весомая причина.
Когда принесли запечённую курицу, свежий белый хлеб, жареный картофель и большой бутыль виноградного сока, все набросились на еду с огромным аппетитом. Альфонс, Нарцисса и Мелани всё ещё старались блюсти правила этикета, но Вайна это вообще не волновало. Альфонсу показалось, что это была самая вкусная еда, которую он когда-либо ел. Курица была сочной и мягкой, картофель, обжаренный с луком и морковью, навевал воспоминания о королевских охотах и еде в лагерях, а сладкий виноградный сок отлично утолял жажду. Это был единственный момент с прошлого утра, когда Альфонс действительно почувствовал себя спокойно и даже удовлетворённо. С сытым желудком проблемы всегда становились меньше, а тревога спряталась в потаённых уголках души на неопределённый срок.
Ребята выглядели такими же довольными, как и Альфонс. После обеда Вайн разложил карту на уже убранный стол. Перед ними открылась пожелтевшая от времени бумага. Чернила в некоторых местах растеклись или размазались. Альфонс очень хорошо помнил местность Родоса, но подстраховка никогда не была лишней. Вайн серьёзно посмотрел на Альфонса и сказал возбуждённым голосом:
– Командуй, мой друг! – если бы Альфонс был в более весёлом расположении духа, то может даже и посмеялся бы, но ограничился лишь хмыком.
– От Бары до Паруса примерно четыреста восемьдесят километров. От деревни до Паруса километров на пятнадцать меньше, я думаю. На лошадях, если очень постараемся, сможем проходить по сорок километров за день. А значит, за две недели должны успеть, – Альфонс обвёл взглядом компанию. Все выглядели крайне сосредоточенными, но, что более важно, готовыми на это испытание. – Сегодня наша задача успеть доехать до Золотой реки, – Альфонс указал пальцем на карту, где был обозначен северный мост через реку. – Оттуда до Ливерполя всего пару дней, – Ливерполь стоял на границе Утёсов и Юдоли. Сразу за ним был мост через самую большую реку во всём королевстве, Стылый жар. Сейчас им стоило быть максимально бдительными, ведь на территории Утёсов спокойно расхаживала королевская стража, и приказы Нэдура здесь были более весомыми, чем на других землях. Как только они пересекут Стылый жар и окажутся на территории Юдоли, им будет куда проще и спокойнее. По крайней мере, Альфонс на это надеялся.
Обсудив план действий на ближайшее время, Вайн сложил карту и подозвал официантку, чтобы оплатить счёт деньгами, которые Альфонс разделил между ними. В тот момент, когда он расплачивался, Альфонс заметил внимательный и острый взгляд Нарциссы, который был устремлён куда-то за окно. Вмиг её глаза сделались испуганными, и Нарцисса схватила Мелани за руку, то ли привлекая внимание, но ли успокаивая саму себя. Она посмотрела на Альфонса и сказала лишь одно слово:
– Стража.
Вайн, услышав это, быстро спровадил официантку. Сердце Альфонса вновь стало отбивать бешеный ритм, а тревога мигом сдавила грудь. Стражников было трое, по крайней мере, тех, кого Альфонс смог увидеть. Они останавливали каждого прохожего и спрашивали о чём-то. Альфонс понял, что их придётся кому-то отвлечь. А ответ кому, пришёл сам собой.
Компания вышла через чёрных ход к конюшне, в которой за отдельную плату покормили и напоили их лошадей. Как только ребята взобрались на коней, Альфонс сказал:
– Я выеду первым и отвлеку их. Как только увидите возможность – бегите со всех ног. Вайн, защищай девочек. Встретимся вечером на берегу Золотой реки. Если до утра меня не будет, езжайте без меня, – Альфонс бросил Вайну мешочек с оставшимися деньгами и, не желая слушать, как его отговаривают, выехал из конюшни.
До ушей долетел крик: «Альфонс, не надо!» – он принадлежал Нарциссе. Альфонс улыбнулся, она всё же за него переживала. На самом деле, он и сам понимал, что делает большую глупость. Огромную глупость и безрассудство. Противников было больше, но Альфонс сам лез в бой. Наверно, хотелось доказать, что он всё ещё способен защищать дорогих ему людей. А ещё Альфонсу хотелось мести. Месть всем, кто давал клятвы его семье, но предал её. Он не знал, сколько из армии Розфельдов переметнулись на сторону Нэдура и Главнокомандующего (а теперь Альфонс был уверен, что и он причастен), но жажда справедливости взыграла обидой.
– Эй, вы! – выкрикнул Альфонс стражникам, которые сидели на своих скакунах в десяти метрах от него. Когда они повернулись к нему, Альфонс снял капюшон, выставив напоказ свои яркие рыжие волосы, суровые шрамы и злые, полные ярости глаза.
Приглашение страже не требовалось. Увидев Альфонса, они тут же бросились на него. Тот достал меч из ножен и ловким движением отразил атаку первого гвардейца. Зазвенело железо, а воздух накалился. Альфонс ловко уклонялся от атак и ранил стражников с огромной яростью. Этими ударами он кричал и плакал. Старался выплеснуть наружу весь свой гнев, обиду и разочарование на всех. На Нэдура, предателей и эту жизнь. Рука крепко держала меч и была судьёй всем, кто вставал на пути. Очевидно, у судьи был плохой день, поэтому каждый подписывал себе смертный приговор, связавшись с мечом Альфонса. На удивление он не чувствовал усталости, наоборот, тело всё больше желало драки и даже в самом разгаре сражения Альфонс чувствовал, как облегчение от очередной сильной атаки разливается по телу. Чёткий удар и один стражник уже слетел на землю и был раздавлен собственным конём. Ещё удар, и второй лишился головы, пачкая кровью одежду Альфонса. Третий оказался ловчее всех, но спустя время Альфонс заметил, как тот стал выдыхаться и, уличив момент, Альфонс с силой вонзил клинок в живот противника.
Несколько минут Альфонс пытался отдышаться. Люди спрятались, и улица совершенно опустела. Оглянувшись, он понял, что уложил троих и более того, тело просило ещё. Альфонс тряхнул головой, смахивая наваждение. Он не убийца. Он не получал удовольствие от убийств. А то удовлетворение после сражения было лишь реакцией на всплеск сильных эмоций.
Альфонс бросился галопом, когда услышал звук приближающейся стражи. Он скрылся в гуще леса, оставляя Мирань позади. Адреналин потихоньку отступал, а на его место приходила сильная усталость. Всё тело требовало отдыха, но Альфонс гнал Буяна, давая ему лишь немного времени на передышку. Если чувства настолько переполняли его, что тело было готово сражаться и убивать, значит, надо было его вымотать до предела. Ветер безжалостно хлестал в лицо, развевая волосы и сдувая смятение. Запах хвои и влажной земли успокаивал.
Вскоре на лес опустились сумерки, перекрашивая небо в розовый, а затем лиловый. Редкие облака проплывали по стремительно темнеющей глади, на которой начали появляться мелкие серебристые точки, словно бриллианты. Убывающая луна ярко освещала дорогу. Вдалеке Альфонс завидел маленький светлый тёплый огонёк и фигуры вокруг него. Чем ближе он подъезжал, тем отчётливее слышал знакомые голоса.
Когда он подъехал, все тут же встали со своих мест. Взгляд Альфонса остановился на Нарциссе. Она выглядела измотанной и крайне обеспокоенной. Её большие голубые глаза выражали волнение, но вместе с тем и надежду. Альфонс заметил, что она уже успела переодеться в купленную на рынке одежду. Волосы заплетены в растрёпанную косу, но она всё равно выглядела словно принцесса, сошедшая со страниц книг. Губы Нарциссы задрожали, но она выдавила из себя лишь:
– На тебе кровь... – её голос был полон тревоги.
– Она не моя, – сказал Альфонс, слезая с лошади.
– Я всё равно бы посоветовал тебе пойти искупаться. Речка в той стороне, – Вайн указал в сторону, откуда доносилось отдалённое журчание воды.
Альфонс кивнул и, ответив на вопросы Мелани о самочувствии, направился в сторону реки вместе с купленной одеждой. Нарцисса же не проронила больше ни слова. Через десять минут Альфонсу открылась главная река Утёсов – Золотая. Вплавь её можно было бы легко пересечь – она была не очень широкой. Вода неспешно текла на юг Утёсов, где в конце впадала в Горячее море. Где-то вдалеке ухнула сова, а сверчки стрекотали свою мелодию. Воздух был влажным и чистым. Тихое журчание реки успокаивало, а тёплый ветерок нежно казался лица. Альфонс почувствовал умиротворение в этой обстановке даже несмотря на то, что произошло днём.
Альфонс разделся и вошёл в воду. Золотая река была тёплой почти круглый год. Альфонс прошёл дальше, пока вода не дошла ему до пояса. Дно было песчаным, ноги не глубоко зарывались в песок от каждого шага. Альфонс почувствовал, как вода смывает тревоги. В один миг стало так спокойно. Только он один среди высоких деревьев и тёмного неба, с которого за ним наблюдала безмолвная луна. Ветер слегка шевелил кроны деревьев, поднимая звук листвы.
Альфонс стал смывать с себя пот и грязь прошедших дней. Умылся и даже опустился под воду с головой, расчёсывая волосы пальцами. Его купание прервал посторонний шорох, доносившийся с берега. Альфонс резко обернулся и увидел Нарциссу, стоящую спиной к нему рядом с деревом. Альфонс не видел её лица, но почему-то она показалась ему печальной, хотя ни ровная осанка, ни руки за спиной не указывали на это.
– Нарцисса, что ты тут делаешь? – спросил Альфонс. Она вздрогнула, наверно, от неожиданности.
– Я хотела поговорить с тобой наедине. Не торопись, – сказала она ровным голосом.
По нему было невозможно прочитать ни одну эмоцию. Жаль, что Альфонс не видел её глаз. В них обычно был написан ответ на все вопросы. За недолгие полтора месяца Альфонс прекрасно научился их читать. В груди проснулось тёплое чувство, а на лице сама собой появилась улыбка. Нарцисса странно влияла на Альфонса. Но он не был против. Она открывала в нём новые чувства, коих он раньше не испытывал. Ему хотелось узнать, что ещё нового могла предоставить влюблённость.
Альфонс вышел из воды, быстро обтёрся маленьким полотенцем и надел штаны. Когда он уже взял в руки рубашку, в голову пришла до смешного странная идея. Как Нарцисса отреагирует, если увидит его полуголого? Будет ли смущаться? Или скажет, что это неприлично? А может, она и бровью не поведёт. Альфонсу захотелось узнать. Может, идея и выглядела по-детски глупой, но ночное купание слегка приободрило Альфонса и пробудило в нём игривое настроение.
Он встал прямо спиной Нарциссы и негромко спросил:
– Так о чём ты хотела поговорить?
Нарцисса обернулась и оказалась впритык к ещё мокрой груди. Её горячее дыхание обожгло кожу, и по спине Альфонса пробежались мурашки, а сама Нарцисса стушевалась и отошла на шаг назад, но ей в спину упёрлось дерево. Альфонсу даже стало её жаль. Нарцисса была похожа на кролика, которого загнала в угол гончая собака. Удивлённый и смущённый взгляд нельзя было сравнить ни с чем. Даже в тусклом свете луны Альфонс различил румянец, вспыхнувший на её щеках. Губы сами собой поползли вверх от забавного и растерянного вида Нарциссы.
– Ты не оделся, – сказала Нарцисса, неловко отводя взгляд, но тут же взяла себя в руки, чему Альфонс удивился, а потом ещё шире улыбнулся.
И кого он пытался вывести на эмоции? Нарцисса была профессионалкой в том, как держать лицо даже в таких смущающих ситуациях. В этом была вся она, и отчасти за это Альфонс её и полюбил.
Нарцисса подняла взгляд на лицо Альфонса и уж слишком старательно смотрела ему в глаза. По лицу стало понятно, что ей бы хотелось рассмотреть его тело.
– То, что ты сделал сегодня, было глупым поступком, – её слова растворили всю игривость. Вместо неё пришла тяжёлая напряжённость. Альфонсу больше нравился первый вариант. – Сражаться одному против троих – очень опасно. Тебя могли ранить или... – она не договорила. В глазах промелькнула тревога.
– Как видишь, я жив, в отличие от тех троих.
– Это не отменяет безрассудности твоего поступка.
– Так ты настолько в меня не веришь?
– Дело не в этом! – Нарцисса повысила голос лишь слегка, но и этого хватило, чтобы осадить Альфонса.
Его слова были скорее шуткой. Он и сам знал, что его «героизм» скорее был похож на глупость, чем смелость. Но он не думал, что заставит Нарциссу переживать настолько сильно.
Она смотрела на него взвинчено, будто хотела выпустить все эмоции, которые у неё копились наружу, но прикрыла глаза, вздохнула и сказала абсолютно спокойно:
– Я хочу сказать, что я очень переживала за тебя. Места себе не находила, думала о том, что будет, если тебя убьют. Пожалуйста, не делай так больше, – она посмотрела на него решительно, – ни-ког-да.
Альфонс в этот момент не до конца понял, что на него нашло. Он взял Нарциссу за руки, наклонился и поцеловал её в щёку. Она вздрогнула, но не отстранилась. Альфонс был готов поклясться, что щёки вспыхнули ещё более ярким румянцем, чем раньше. Нарцисса посмотрела на него шокировано, Альфонс услышал, как её дыхание участилось, но она осталась безмолвной.
– Прости, что заставил тебя волноваться, – сказал Альфонс и отстранился от неё.
Нарцисса то открывала, то закрывала рот, порываясь что-то сказать, но не зная, что.
– Я понимаю, почему ты как сделал, – начала она нарочито спокойным голосом. Она выглядела расслабленной, но глаза потупила. – Ты весь день словно в воду опущенный. Тебе нужно было куда-то выплеснуть эмоции, – Нарцисса подняла на него сожалеющий взгляд. – Если ты хочешь об этом поговорить, я буду рада выслушать тебя.
Альфонс хотел. В нём не было страха осуждения, почему-то он был абсолютно уверен в Нарциссе. Альфонс постелил плащ на песчаный берег, сел сам и жестом пригласил Нарциссу. Она тихонько присела рядом с ним.
– Во мне ещё никогда не было столько злобы и обиды на кого-либо, – спустя ощутимую паузу начал Альфонс. – Даже отец не выводил меня из себя настолько сильно. Я в ярости, я представляю ужасные вещи, которые бы хотел сделать с ним, я хочу его убить... – Альфонс посмотрел на Нарциссу, она внимательно слушала его рассказ. – Я никогда раньше не хотел подобного.
– Не чувствуй вину за это желание. Он убил твою семью и отнял дом. Я хочу его смерти за куда меньшие грехи.
– То, что он с тобой делал, не меньшее.
– Это прошло. Сейчас он причинил боль тебе. Желать смерти врагу – естественно, – Нарцисса посмотрела вдаль, а потом хмыкнула улыбнувшись. – Наверно, я учу тебя плохому.
Альфонс улыбнулся. Возможно, ему давно было пора научиться этому.
– А ещё я чувствую вину за смерти отца и брата. У меня есть ощущение, будто я мог предотвратить всё это.
– Как же я тебя понимаю, – сказала Нарцисса с болью в голосе. – Головой понимаешь, что ни в чём не виноват, но сердце твердит другое, – Нарцисса прижала руку к груди и опустила взгляд.
В этот момент она показалась Альфонсу такой хрупкой и ранимой. Но вместе с тем решительной и сильной. Чувство вины губительно. Оно загрязняет душу и не даёт спокойно жить. Альфонс понял, что оно растёт из его гордости. Кто он такой, чтобы думать, что всё мог вовремя предотвратить? Противный червяк напомнил – старший брат, сын, военный советник, а теперь возможный король.
Альфонс перевёл взгляд на Нарциссу. Вот ей бы пошло быть королевой. Строгой, но милостивой, сильной, но понимающей. С ней думать о будущем было не так страшно. Нарцисса придавала ему сил.
– Спасибо, что выслушала, – проговорил он тихо.
– Не стоит. Я действительно хочу тебе помочь, – сказала Нарцисса и улыбнулась.
Они посидели в приятной тишине ещё некоторое время, просто молча наслаждаясь обществом друг друга. Альфонс поймал себя на мысли, что о лучшей жене он и мечтать не мог.
– Нам, наверно стоит возвращаться, – сказала Нарцисса и встала с земли.
Она посмотрела на Альфонса, и ему показалось, что она снова зарделась. Нарцисса смущённо отвела взгляд, пытаясь что-то сказать.
– В следующий раз... – начала она, но потом покачала головой. – Неважно.
– Подожди-ка, что в следующий раз? – спросил Альфонс, быстро натягивая рубаху.
– Ничего, – только и ответила Нарцисса.
– Ну, уж нет! Раз начала, так продолжай, – сказал Альфонс улыбаясь.
– Я же сказала, ничего, – отвечала Нарцисса, увиливая от ответа.
Она так и не сказала продолжение фразы, но тоже повеселела, и к костру они вышли с широкими улыбками.
Примечание автора: Глава для передышки, а то прошлая глава была сплошным экшеном вперемешку с драмой.