Глава 9
Тан Сянмо вернулась на Тайвань. Ступив на родную землю после стольких тяжких приключений, пройдя через невообразимые испытания, она едва не расплакалась прямо в аэропорту. Казавшийся ей прежде маленьким и тесным Тайвань теперь казался невероятно родным и милым.
Выйдя из аэропорта, она глубоко вдохнула тёплый воздух. Она уезжала на какие-то десять дней, но они показались ей самым долгим и самым мучительным временем за всю её жизнь. Кому рассказать – не поверят, поэтому она позволила сотрудникам её компаний в Майами и в Тайване считать, что они столкнулись с чрезвычайной ситуацией. А поскольку она являлась главой этих компаний, особо расспрашивать её никто не осмелился.
По счастью, как выявило следствие, поджог «Азиатского универмага Тан» был делом рук местных бандитов и никак не был связан с её похищением. Просто случайное стечение обстоятельств.
– Я не ошибусь, если скажу, что Луис попытается заманить тебя обратно в Майами, – логично рассудил Хо Юфэй. – Но пока мы на Тайване, для него, как говорится, «видит око, да зуб неймёт», каким бы влиянием и связями не обладал он в Америке, до Тайваня его ручонки не дотянутся. Отсюда ему будет не так-то просто тебя похитить.
Она согласилась, что в этом есть резон. После их возвращения на Тайвань, об Уго по-прежнему не было ни слуху ни духу. Из соображений безопасности она решила пока остаться на Тайване, а там видно будет. Что же касается вопроса, почему Хо Юфэй не пристрелил Луиса тогда же, хотя мог бы избавиться от него раз и навсегда...
Вы шутите? За ним стоит знаменитый клан Лопес, если кто-то попробует убить одного из наследников, ему не будет ни дня спокойной жизни, даже если сбежит на край света. Какой смысл ради минутного удовольствия потом скрываться всю жизнь?
– Тебе нравится Тайвань? – спросила она Хо Юфэя.
– Нравится, – Хо Юфэй улыбнулся, сверкнув глазами. – Мне нравится, что на Тайване более безопасно, чем где-либо; здесь не скучно, разнообразно, жизнь не стоит на месте, постоянно всё меняется, а больше всего... больше всего на Тайване мне нравишься ты.
При этих словах его лицо вспыхнуло. Тан Сянмо улыбнулась: этот мужчина, прежде каждый день говоривший «дорогая» и «люблю тебя» вместо «доброе утро», теперь краснеет и чуть ли не заикается от таких невинных слов. По его собственным словам, он беззащитен перед той, кто на самом деле ему очень нравится.
Его намёк вполне ясен. Ему нравится Тайвань, потому что она здесь, поэтому... Если ей разонравится Тайвань, то и он здесь не останется.
Хо Юфэй никогда не был так счастлив. Он всегда был свободен, у него не было семьи; ему не нравилось быть привязанным к одному месту, поэтому он нигде не задерживался надолго. Даже проводя большую часть времени на Тайване, он в основном жил у брата, считая, что всё, что ему осталось – это есть и ждать смерти.
Когда-то он думал, что таков его характер. Но сейчас вдруг сделал открытие, что вся его свобода заключалась в ожидании появления той женщины, которой он позволит пленить себя и после этого жить, благоговея перед ней. Она – его корень, его опора в жизни, его воздух и питательная почва, всё то, благодаря чему он жив и счастлив.
Тан Сянмо понимала, что он изменился, и она тоже. Ей больше не хотелось убегать от него, считая себя сильной и самостоятельной. Человек должен не гордиться тем, что способен всё сделать сам, а учиться взаимодействовать с другим человеком, поддерживая и дополняя друг друга, чтобы жизнь стала полноценной.
Она поняла это и больше не хотела, чтобы он зависел от неё по условиям контракта и повсюду сопровождал её. Поэтому она тоже захотела искренне полюбить Тайвань. По крайней мере, когда ему захочется вернуться на Тайвань, она тоже могла бы беспрепятственно приезжать сюда, считая, что здесь её второй дом. Её семья.
Впервые за много лет Тан Сянмо понадеялась, что ей удастся наконец-то договориться с отцом, Тан Цигуаном. Её мать рано умерла, а дед и отец с головой ушли в грязную подковёрную борьбу за место главы династии Тан, используя для этого самые подлые и незаконные средства. Она наблюдала за всем этим безобразием со стороны.
В то время она, ещё маленькая и наивная, со всем пылом юности пыталась убедить отца отступиться, но в итоге оказалась сосланной в Америку. Опасаясь, что она может по глупости навредить его делам, он приставил к ней своих людей для наблюдения, строго-настрого запретив для неё всякие контакты с семьёй Тан. С тех пор ей связи с семьёй Тан прервались, и никто о ней не слышал.
Она работала как проклятая в Майами, чтобы заставить отца понять, что они могут прекрасно обойтись без всех этих Танов, но сожалению, все её усилия оказались безрезультатными. Отвергнутая отцом, она стала одержима идеей пресечь его незаконную деятельность, и в конце концов родственные отношения между ними были окончательно разорваны.
Более года назад Тан Цигуана привлекли по подозрению в покушении на жизнь главы корпорации «Династия Тан» Тан Юаньцина и его внучки Тан Цзолинь. На суде первой инстанции он был приговорён к тюремному сроку, подал апелляцию и до сих пор ожидал суда второй инстанции, сидя в следственном изоляторе, так как, по причине давления, оказанного на органы правосудия со стороны семьи Тан, судья отказал его адвокатам в просьбе отпустить клиента под залог.
Тан Сянмо не знала, на самом ли деле все те письма и тот «несчастный случай» с подрывом её автомобиля были задуманы её отцом. Она просто была обескуражена и не хотела в этом копаться, и хотела только как можно скорее покинуть Тайвань, где ей было душно и страшно, как будто вдали отсюда она сможет забыть прискорбный факт, что от неё отказались самые близкие ей люди...
Вопрос в том, какой в этом смысл? Когда-то её двоюродная сестричка тоже попыталась разорвать все связи с семьёй Тан, но в итоге всё равно вернулась в лоно семьи. Когда она спросила сестру о причинах, Тан Цзолинь ответила:
– Уйти просто, но уходит лишь твоя телесная оболочка, а сердце остаётся привязанным к родным и близким, ты всё равно не получаешь настоящей свободы, и всё равно остаёшься несчастной. Как выяснилось, побег ничего не решает. Мне не хотелось бы в конце жизни сожалеть о чём-то.
Именно в силу выпавших на её долю жизненных испытаний Тан Сянмо оказалась способной понять эти слова. В конце концов, этому человеку она обязана своим появлением на свет, это нельзя сбрасывать со счетов. Эти мысли измучили её, и в конце концов она робко спросила Хо Юфэя:
– Может... мне стоит встретиться с ним?
Хо Юфэй улыбнулся, он и не думал возражать:
– Дорогая, если тебе так хочется, сходи, навести его.
Тан Сянмо бросила на него недовольный взгляд, словно сердясь за то, что он так легко говорит о такой сложной для неё вещи.
– А что, если он меня ненавидит?
Отец и в самом деле её недолюбливал, по крайней мере, так ей подсказывала её интуиция, когда она была ребёнком. Она росла, взрослела, но они практически не общались, а уж теперь, после её «предательства»... она не отважилась бы утверждать, что его отношение к ней изменилось. Хо Юфэй немного задумался и с прежним легкомыслием ответил:
– Ну и что, вернёшься ко мне и поплачешь в моих объятиях.
– Пф-ф!
Она рассмеялась, и неожиданно ей стало легко. Да, в самом худшем случае именно так и будет. Она не одна, и даже если её обидят, что с того? У неё есть, кому обнять её, исцелить её раны, облегчить боль, разогнать грусть-печаль и даже утешить, как утешают маленьких деток: «Ну-ну, у кошки болит, у собачки болит, а у моей девочки – фьюить! – боль улетела!..»
И тогда она подумала, что бояться нечего, надо пойти и повидаться с отцом, и даже если отец обольёт её ненавистью и презрением, она просто сочтёт свой дочерний долг выполненным и после этого будет с чистой совестью строить свою счастливую жизнь с этим мужчиной. Но у неё всё ещё оставались некоторые сомнения.
– Я не знаю, что мне сказать ему...
Они вообще никогда не разговаривали как отец и дочь, они практически всю жизнь прожили врозь. Единственное, что она запомнила, это его слова, когда он приехал к ней во Флориду на её шестнадцатилетие и подарил тот самый револьвер:
– Защищай свою жизнь сама.
Тогда ей показалось, что отцовская забота тут была ни при чём. Но сейчас, вспоминая об этом, она уже сомневалась. Может быть, Хо Юфэй был прав, когда сказал, что отец хотел дать ей всё самое лучшее? И не только этот револьвер, но, что более важно, свободу, не сдерживаемую никаким давлением извне, свободу, дарующую возможность быть абсолютно независимой.
– Как насчёт того, чтобы сказать ему, что ты нашла себе хорошего мужа? – Хо Юфэй с самодовольной улыбкой постучал себя пальцем по щеке.
Порой ей бывало стыдно за этого мужчину, оставалось только в очередной раз закатить глаза; когда-нибудь они совершат оборот на 360 градусов – это будет означать, что она достигла вершины мастерства.
Но даже определившись с отцом, ночью Тан Сянмо никак не могла уснуть. Разные мысли одолевали её, заставляя вертеться с боку на бок. Не выдержав, она встала с кровати и спустилась в тир, где неожиданно обнаружила кое-кого в боевой позе с её Кольтом Python в руке.
Его мускулистая рука сливалась в единое целое с тёмно-синим стволом, от этой картины захватывало дух. Её сердце забилось быстрее, а дыхание невольно участилось. «Ужас, как можно быть таким привлекательным?» Заметив её, Хо Юфэй снял очки и наушники и спросил:
– У меня по жизни бессонница, а ты чего не спишь?
Похоже, он ждал её появления.
– Это я у тебя должна спросить.
Тан Сянмо положила руку на грудь, пытаясь унять сердцебиение, подошла и взяла наушники и очки. Хо Юфэй перезарядил револьвер и протянул ей. Она встала в стойку и взвела курок. Стрельба для неё была увлечением и спортом, поэтому, начиная стрелять по мишени, она старалась не спешить и сначала успокаивала дыхание, и очищала мысли.
Но сегодня что-то не задалось: она нажимала на курок бестолково, пистолет дёргался, приходилось держать его обеими руками. Все шесть выстрелов мимо, Хо Юфэй, тихонько охнув, даже попытался поддержать её руки, но это не помогло. Только взглянув на её позу, можно было догадаться, что результат получится ужасным. Проверив мишень, Тан Сянмо помрачнела.
– Даже когда я в первый раз взяла пистолет в руки, результат был лучше.
Хо Юфэй улыбнулся:
‒ Разве ты не знаешь, что если твои мысли чем-то заняты, категорически нельзя даже заряжать пули в пистолет.
Крайне редко она бывала столь несобранной, но ей не хотелось это обсуждать, в конце концов, у неё не было повода сомневаться в своей меткости. Во взгляде Хо Юфэя, обращённом на неё, светилась нежность и бесконечное сострадание. И так хотелось обнять её, поцеловать эти пухленькие, упрямо вздёрнутые губки... Какая жалость, что от одной только мысли об этом тело сводила судорога, и поднимался жар, словно у больного.
Какая-то совсем не мужская реакция... Было бы возможно – помер бы на месте. Хлопая глазами, Тан Сянмо ловила поток любви, изливающийся из его глаз, окатывающий её горячими волнами, как жаркий прибой. Она сжала губы, борясь с непреодолимым желанием поцеловать его, либо быть поцелованной им, не важно; но она понимала, что пока он не может это сделать.
– Что нужно сделать, чтобы тебе стало легче? – спросила она.
Её беспокоили его страдания. Независимо от своего особого «дара», она чувствовала его тягу к ней, его желание, и оно вызывало в ней вполне однозначный отклик. Не только мужчины испытывают нетерпеливую жажду близости... Хо Юфэй горько усмехнулся. Его тоже, и уже очень давно, мучил этот вопрос.
– Может, просто вырубить меня? Или другой способ...
– Какой?
– Нужно, чтобы ты перестала мне нравиться... – попытался отшутиться он, но едва успел договорить, как заметил, что на её глаза набежали слёзы.
Хо Юфэй сразу осознал, какую глупость сморозил, но слово не воробей. Жаль, что нельзя дать самому себе оплеуху!
– Боже! Что за дурацкий у меня язык! Я только... Я просто... привык нести чепуху, это не всерьёз...
– Значит, ты не относишься серьёзно к тому, чтобы быть со мной?
От неподдельной обиды у неё задрожали губы. «Господи, где она это увидела!»
– Тан Сянмо, ты всё неправильно поняла! Если бы я не был серьёзен, разве я помчался бы за тобой в Мексику? Я же не в армии, чтобы лазать по тропическим лесам и таскаться по пустыням! Да, я люблю острые ощущения, но не до такой степени, чтобы погибать ради них...
– Это значит, что у тебя действительно серьёзные намерения?... В отношении меня...
В её глазах стояли слёзы, готовые пролиться, если бы она услышала другой ответ. Хо Юфэю захотелось разорвать свою грудь и предъявить ей своё сердце.
– Ты правда любишь меня?
– Чтоб...
«мне провалиться...» – уже собрался поклясться Хо Юфэй, но неожиданно заметил, что она уже не может сдерживать смех и вот-вот начнёт хохотать в голос, и понял, что его просто водили за нос.
– Блин! Тан Сянмо, ты меня разыгрываешь?!
– Но ты же первый пустил в оборот эти низкопробные подкаты?
– Ты... – на этот раз ему крыть было нечем.
Маленькая месть за прошлые приколы подняла настроение Тан Сянмо, особенно после того, как мужчина столько стараний приложил для своих оправданий. Видя его смятение, боязнь, что она не так его поймёт, сбивчивые объяснения, она не знала, плакать или смеяться, и в то же время была счастлива. Счастлива, оттого что так нравится ему, что он так мучается сомнениями, а любит ли она его... Она давно была уверена в его чувствах, просто было приятно лишний раз послушать его уверения и слова признания.
– И всё-таки, неужели нет никакой возможности решить эту проблему?
Она снова попробовала приблизиться, но увидев, как багровеет его лицо и покрывается сыпью, огорчённо остановилась.
– Я не знаю, раньше у меня не было возможности попробовать...
«Эй, это значит, что я у тебя первая?» Мелькнувшая догадка против воли наполнила Тан Сянмо тщеславным самодовольством, которое, впрочем, через секунду сдулось, изменив ход её мыслей. Она улыбнулась:
– А может, нам просто попробовать сделать это?
– Как попробовать? – в глазах Хо Юфэя сверкнуло любопытство.
– Иди сюда, – сказала она и грациозно уселась прямо на пол тира, застеленный мягким ковролином.
Он послушно опустился перед ней на колени, сел на пятки, заинтригованно глядя на неё, но в следующую секунду он замер с вытаращенными глазами, потому что она приставила дуло Кольта к его лбу, в самую серёдку, ни правее, ни левее. – Ты чего?
– Для начала, если ты не дотронешься до меня, я тебя убью, – она немного подумала и закончила: – А потом убью себя.
«Вот это да!» – подумал Хо Юфэй и печально улыбаясь, «доброжелательно» напомнил:
– Твой револьвер не заряжен.
– Да? – она разжала кулачок другой руки и продемонстрировала патрон – когда только успела прихватить?
Она продолжала играть, но у Хо Юфэя неожиданно кровь отлила от лица. Конечно, он не думал, что Тан Сянмо говорит серьёзно... Ну, а вдруг? Пуля – дура, во всём мире не найдётся оружия, которое было бы наверняка застраховано от случайного выстрела. И если сейчас её рука дрогнет, даже если у него с рождения припасено десять счастливых жизней, ему это не поможет.
– Дорогая, ты уверена, что мы нуждаемся в такой «шокотерапии»?
– Боюсь, в твоём случае шокотерапия бесполезна, – она сладко улыбнулась и зарядила патрон в магазин. – К тому же, разве ты не любишь острые ощущения?
«Но не до такой же степени!» Хо Юэй смотрел то на неё, то на заряженный револьвер в её руке, вновь уткнувшийся в его лоб... Наверно, не стоит отрицать, что метод действительно чертовски эффективный! Опасения случайного выстрела мешали ему сосредоточиться на её близости. По мере того, как она тихонько придвигалась к нему, эта близость становилась всё более и более недвусмысленной...
Она поцеловала его, обжигая горячим дыханием. На этот раз она не была такой неуклюжей и зубами не стукнулась о его зубы. Её губы такие мягкие и сладкие, как торт с ванильным кремом. Попробовав раз, ты уже не сможешь отказаться от этого вкуса и будешь пробовать его вновь и вновь.
Насколько странной выглядит эта ситуация? Он целуется под дулом пистолета – честно говоря, ощущения отвратительные, и он сильно сомневался, что впоследствии ему это может понравиться.
Её гладкое тело, благоухающее её неповторимым ароматом, вжимается в него так плотно, словно она желает прорасти в его тело, вся, вместе с этой дурацкой футболкой с Твити. В детстве он никак не мог понять, почему кот такой тупой, почему он терпел издевательства ничтожной канарейки вместо того, чтобы просто слопать её за один присест?
А теперь он понял. Когда любишь кого-то, ты прощаешь ему всё что угодно, позволяешь дурачить себя, кружить себе голову – лишь бы твой любимый человек был счастлив. И даже если он иногда сердится, это не имеет значения.
Совсем как сейчас: он совершенно спокойно мог обезоружить её и подчинить себе, но предпочёл позволить ей держать себя на мушке и делать всё, что ей заблагорассудится. Он видел в её полуприкрытых глазах отражение огней сверкающей над их головами люстры. Свет проходил сквозь радужку, делая их глубокий карий цвет прозрачным, словно янтарь.
Она с удовлетворением отметила разгорающийся в глазах мужчины огонь неутолённого желания и тихонько засмеялась. Её смех серебряным колокольчиком отозвался в груди Хо Юфэя.
– Нравится?
– Ты ещё спрашиваешь...
Разве она не видит, что он скоро сдохнет, сдерживая себя? Она плотоядно улыбнулась, оседлала его бёдра и стащила с себя просторную футболку с Твити.
– Правдивым деткам полагается приз...
«Боже мой...» От вида прекрасной, ослепительно-белой женской плоти у Хо Юфэя закружилась голова, он даже забыл о проклятом Кольте, направленном на него. Под нежной, гладкой как атлас кожей прелестные округлости казались мягкими, как пух, но на ощупь оказывались на удивление упругими; он чувствовал её прижавшееся к нему тело через ткань своей рубашки – и почему он ещё не снял её?
Она углубила поцелуй, и он безмолвно покорился, больше не пытаясь сдерживать охватывающий его жар, плавно перетекающий в большое и твёрдое желание, ощутимо упирающееся в её нежное, отзывчивое тело. Тан Сянмо, ошеломлённая такой примитивной реакцией, густо покраснела и слегка отодвинулась:
– Ого, похоже у тебя встал..
– Я же нормальный мужик!
Хо Юфэй стиснул зубы, если он сейчас ничего не сделает, то просто распрощается навсегда со своим «дружком»! Температура стремительно повышалась, как будто он превратился в раскалённую печку. Лицо Хо Юэя побагровело, покрываясь сыпью. Поняв, что заигралась, Тан Сянмо попыталась слезть с него, однако горячие мужские ладони крепко схватили её за талию. Он прижал её к себе и сурово сказал:
– Это слишком безответственно – разжечь огонь и сбежать!
Судя по тону, каким были сказаны эти слова, она преступница, каких свет не видывал и только что совершила чудовищное злодеяние. Тан Сянмо в недоумении уставилась на него:
– Эй, с тобой всё в порядке? Почему у тебя такой вид, будто ты умираешь?
У него так трещала голова, как будто взрывался мозг, жар и красная сыпь не прекращались, но кого это волновало?
– Я ещё не пробовал...
– Что?
– Я ещё не пробовал, я не знаю, что со мной будет, если я пойду до конца?
Он сжал губы, в серых глазах сверкнул диковатый огонёк. Прежде он боялся, что его «реакция» может отпугнуть, поэтому никогда не сближался ни с кем, но сейчас... Она всё знает, и ему не хотелось верить, что всё может закончиться плохо.
– Давай попробуем.
– Да? – Тан Сянмо даже удивиться не успела, как он выхватил из её руки Кольт и отбросил в сторону.
Его губы впечатались в её, теперь он уже был не пассивным, а таким активным, что она даже испугалась, что не выдержит такого натиска. Его язык действовал с ловкостью, присущей его хозяину и в других ситуациях, заглатывая её с небывалым жаром. Она только всхлипывала, едва справляясь с такой бурной страстью. Её нежные стоны заводили Хо Юфэя, и когда она попыталась чуточку отодвинуться, он с тихим рычанием схватил её за затылок, возвращая на место.
– Ты сама напросилась, будь добра, теперь отвечай, ещё раз попробуешь увильнуть, вот увидишь, я сам с тобой разберусь!
– Что?! Погоди, Хо Юфэй, ты... не надо так...
«Он не в себе?» Она ошалело смотрела на его налившиеся кровью глаза, казалось, он вне себя от возбуждения, которое Тан Сянмо ощущала физически; он был похож... на пьяного. К сожалению, мужчина лишил её всякой возможности сопротивления, он как изголодавшийся зверь, дорвавшийся до пищи, не считаясь ни с чем просто поглощал желанное «лакомство».
Он скинул рубашку, обнажая мускулистый торс, и вновь прижал её к себе. Ощущение было такое, словно её гладили раскалённым утюгом. Она прерывисто дышала, чувствуя все шрамы на его ладонях, ласкающих её чувствительную кожу. Головокружение лишало её способности подобрать правильные слова.
Она не впервые видела его обнажённым, у него было очень красивое и сильное тело, но сейчас на его руке был ожог, а на груди подживающие синяки от пуль. Он получил эти раны из-за неё, это печати любви. Его любви к ней. Она благоговейно поцеловала эти отметины. Она сохранит их в своём сердце.
Вскоре они сплелись в такой узел, что даже их волосы перепутались между собой. Он был настолько силён и неутомим, что ей несколько раз приходилось останавливать его, чтобы отдохнуть. Он присвоил её полностью, без остатка; она даже заподозрила, что заразилась от него его «аллергией», потому что её белая кожа приобрела красный цвет и горела огнём, ничуть не отличаясь от его покрытой сыпью шкуры.
Она не ожидала, что он настолько «разболеется», но... ей это нравилось. По крайней мере, теперь она не сомневалась в своей привлекательности. Хо Юфэй с наслаждением насыщался ею, она тоже не скрывала своих эмоций. Она была наполнена, но в этом было нечто большее, потому что не только она отдавала, но и он тоже.
Им было весело исследовать друг друга, пропитываться обоюдными запахами, баловаться, расцвечивая тела друг друга яркими следами, словно каждый специально метил свою «добычу». Потом они в обнимку прошли от тира до гостиной, ванной и спальни... оставляя по всем этим безумным траекториям множество следов, показывающих, как бурно они любили друг друга.
Они целовались, обнимались, соединялись, и не могли оторваться друг от друга; этот стремительный поток любви сжигал её, как степной пожар, ей казалось, что она испаряется, наполняясь живительными силами. Но всему есть предел, если так продолжать и дальше, она на самом деле испустит дух...
– Юфэй... Юфэй... Хватит...
Но он продолжал двигаться с дикой яростью, не давая ей продыху, словно стремился за один раз высвободить все подавляемые столько лет чувства и влить их в её тело. Наконец, Тан Сянмо взмолилась о пощаде. Она настолько ослабела в его объятиях, что казалось, вот-вот рассыплется в пыль, но он не собирался отпускать её, как будто его силы были неисчерпаемы.
– Нет, я тебе сказал, напросилась, теперь отвечай до конца.
«Пожалуйста, разве я недостаточно "наотвечалась"?!» Она уже тысячу раз раскаялась, что разбудила этого зверя, совершенно обессилев под его мощными, неутомимыми толчками, она даже всхлипывала и требовала прекратить, но старалась не показывать ему свою слабость.
Однако Хо Юфэй, подобно вырвавшемуся из клетки дикому зверю, был не способен воспринимать человеческую речь. Она попыталась укусить его мокрую от пота грудь, но безрезультатно, потому что сил у неё было ровно как у новорождённого котёнка.
Она со злостью подумала: «Ладно, я-то полагала, что жизнь свела меня с порядочным человеком, ну, погоди, я с тобой ещё разберусь!» К счастью, на следующий день предполагался выходной и никаких деловых планов. В мыслях о том, что ей хоть в этом повезло, Тан Сянмо постепенно провалилась в сон, как в обморок.
В результате на следующий день никто ни с кем не разбирался, потому что у обоих обнаружился жар. Тан Сянмо казалось, что к кровати её прибили гвоздями, а позвоночник ниже шейного отдела совершенно не пригоден к эксплуатации. Хо Юфэй, только заметив первые признаки её пробуждения, набрал горячую ванну, помыл её, полусонную, потом принёс обратно на кровать. Она с усилием разлепила веки:
– Кхе-кхе-кхе... пить... принеси воды...
– Сейчас.
Получив приказ, Хо Юфэй быстро налил стакан воды и помог ей напиться. Тан Сянмо, как засыхающий цветок, мучилась жаждой, но физическое состояние не позволяло ей полноценно глотать, она могла только вытянуть губы клювиком и как птенчик, втягивать воду по капельке.
Выглядела она плохо. Разве могла она предполагать, что обострившаяся до крайней степени аллергия так повлияет на мужчину? Он был просто невменяем, как пьяный.
– Хочешь ещё?
– М-мм... – простонала Тан Сянмо и попыталась покачать головой, но ей это не удалось из-за боли в шее.
С охлаждающими наклейками, налепленными на лоб, оба имели жалкий вид. Тан Сянмо лежала неподвижно, беспомощная, как младенец, а Хо Юфэй с удручённым видом смотрел на неё, как скромный придворный в ожидании приказа от королевы, которая, к сожалению, не имела сил даже посмотреть на него.
Тан Сянмо, мучимая запоздалым раскаянием, призналась себе, что никогда ещё так не страдала! Даже после того взрыва она отделалась всего лишь сломанной рукой и парой ссадин, а что сейчас? Мало того, что она не могла пошевелиться, словно её парализовало, так ещё и температура поднялась чуть не до сорока! Устала до смерти, и голос пропал; каждый раз, когда она пыталась произнести хоть слово, горло точно кто-то наждаком шлифовал.
По сравнению с ней Хо Юфэй был бодрячком. Пусть его жар и сыпь никуда не делись, но по крайней мере у него не отказали руки и ноги, и он, худо-бедно, мог передвигаться, выбешивая этим настолько, что Тан Сянмо было противно на него смотреть.
– Уйди... Уйди отсюда, я спать хочу...
Хо Юфэй криво улыбнулся и пробормотал:
– Хорошо. Не буду тебе докучать, отдыхай.
Она застонала. Сил не было даже на то, чтобы повернуться на бок, пришлось просто закрыть глаза. Хо Юфэй с сожалением посмотрел на неё и признал, что действительно вчера несколько перестарался. Сейчас ему припоминалось, что она несколько раз умоляла его остановиться, но вчера он был подобен подожжённой стреле, выпущенной из лука, чей полёт просто невозможно было остановить. Жар желания растопил его рассудок, к тому же, она так настойчиво его соблазняла, что никто бы не устоял.
Он был подобен путнику, долго-долго бредущему по пустыне, измученному жаждой; ему нужно был срочно утолить свою жажду, а она стала благословенным источником, единственным его спасением... Он усмехнулся. Нельзя не признать, как прекрасно было раскрепоститься, махнуть на всё рукой и броситься в водоворот страстей, просто ей немного не хватило выносливости.
Но ведь этот огонь зажгла она сама своим презрением к смерти, поэтому он даже не знал, что способен утратить контроль над собой настолько, что... э... родная мама бы его не узнала. Ему наконец-то встретилась женщина, освободившая его чувства, принявшая его таким, какой он есть, без лишних слов, по-своему терпевшая все его выходки и выполнявшая его прихоти, отогревшая его.
Перед ней ему не нужно притворяться. А главное, они вместе пережили смертельные опасности, и теперь она уже точно никуда от него не денется... С этими мыслями Хо Юфэй нежно погладил её по волосам, поправил ей одеяло и покинул спальню.
За дверями царил полный разгром. Сочтя, что вызывать домработницу для наведения порядка будет слишком бесчеловечно, Хо Юфэй смирился с судьбой и взялся за уборку сам. То, что нуждалось в стирке, он забросил в машинку, прошёлся по полу шваброй, попутно отметив, что диванный чехол, похоже, придётся заменить – а его тёмно-вишнёвый цвет так красиво сочетался с её нежной, светлой кожей...
Но стоило только вспомнить, как опять накатывало головокружение. Он уже боялся, что если так продолжится, он превратится в идиота, пришлось усилием воли подавить чарующие картинки. Пройдя весь вчерашний «маршрут» в обратном направлении, он достиг тира, где на полу валялся, как жалкий мусор, брошенный вчера Кольт Python. Хо Юфэй поднял его, взвесил на ладони, потом извлёк пули и в недоумении уставился на них.
– Ну что за женщина...
Она так угрожала ему, а внутри оказались холостые патроны! Теперь понятно, почему Тан Сянмо совершенно не боялась сделать случайный выстрел, но она использовала другое оружие, более действенное, вызвавшее неугасимый огонь, сжигавший их всю ночь. Он улыбнулся и убрал оружие на место. Как минимум, она сейчас так устала, что у неё не будет сил переживать из-за отца. «Разве это не моя заслуга?»