Воспоминания
— Хэй, а вы слушали новый альбом Linkin Park? — подростковые голоса, полные беззаботной энергии, зазвучали прямо над ухом Адель, словно она сидела среди них, такая же юная и беспечная.
Резкий, рваный гул проезжающих мимо машин почти полностью перекрывал мерный барабан дождя по металлической крыше остановки. Этот звук был так знаком, так обыден, что вызывал странную, почти болезненную ностальгию.
Адель медленно открыла глаза, и перед ней развернулся вечерний город, залитый неоновым светом рекламных вывесок и ослепительными вспышками баннеров на гигантских экранах домов, кричащих о скидках и акциях. Холодный синий свет смартфонов освещал лица стоящих рядом студентов, погружённых в свои виртуальные миры. В ушах, сквозь внешний хаос, тихо, но настойчиво играл новый альбом Falling in Reverse, где над какофонией индустриальных звуков вечернего города кричал Ронни Радке, его голос был полон сырой энергии и вызова. Это был её мир. Мир скоростей, технологий и непрерывного информационного потока.
Адель вдохнула тяжёлый сырой воздух, смешанный с запахом бензина и озона, выискивая среди бесконечного потока машин свой автобус. Номер 25 — именно тот, что ей нужен был, чтобы добраться до дома, до тепла и покоя. Её тело, несмотря на лёгкость, отзывалось небольшой, ноющей болью, привычно напоминая о только что закончившейся интенсивной тренировке. Спортзал три раза в неделю был для неё не просто привычкой, а скорее неотъемлемым ритуалом, частью её самодисциплины и образа жизни.
Девушка стремительно забежала в подошедший автобус, словно опасаясь намочить и без того пушистые от влаги чёрные волосы. Они мило завивались, напитываясь влагой, и от этого становились ещё более объёмными и непослушными. Подойдя к окну, Адель быстро осмотрела салон на наличие свободных мест, но, к её лёгкому разочарованию, их не оказалось. Поэтому, поправив спортивную сумку на плече, она уткнулась взглядом в окно, наблюдая за мелькающими мимо машинами, огнями и отражениями города.
Вдруг её телефон упрямо завибрировал в кармане, а только что начавшаяся песня Falling in Reverse оборовалась на пронзительных словах "it helps me temporarily...". Адель, не отрывая взгляда от мелькающих за окном огней, лениво провела пальцем по экрану и, не снимая наушников, ответила:
— Да, мам?
— Доча, зайди в магазин, купи овсянки и заодно молока! А то завтрак готовить не из чего будет. — Голос матери звучал привычно торопливо, с лёгким оттенком требовательности, но при этом чувствовалась забота.
— Может ещё что-то? — Голос Адель звучал тихо и устало, но в этой усталости чувствовалась привычная обыденность, словно конец дня был предсказуем и понятен.
— Ждём тебя, — прозвучало заботливо и нежно в наушниках, окутывая её теплом домашнего уюта.
— Скоро буду, — девушка сбросила звонок, не раздумывая, и вновь погрузилась в ритмы песни, продолжая слушать, как пронзительный вокал Ронни Радке смешивается с шумом городского вечера.
На город плавно опускалась ночь, раскрашивая небо в оттенки индиго. Улицы постепенно пустели, уменьшаясь в потоке машин и суете людей, а в окнах домов зажигалось всё больше тёплых огней, словно город засыпал, готовясь к отдыху.
Адель направилась к выходу автобуса, ощущая лёгкое покачивание транспорта. Она уже предвкушала тепло дома, привычный ужин и, возможно, вечер за ноутбуком. Но как только она переступила за порог автобуса, вместо влажного асфальта и неоновых огней, её встретил ясный, безмятежный облачный сад.
Вновь нежный, нездешний ветер трепал её теперь уже белоснежные волосы, а холодное, безразличное солнце словно смеялось над её одиночеством, освещая пустоту вокруг. Девушка лихорадочно огляделась, но всё, что увидела, был тот самый старый, могучий дуб, который вырос прямо перед ней, будто встречая её и в этот раз, и в тот самый первый, когда она оказалась здесь, потерянная и ничего не помнящая. Мир привычного комфорта мгновенно схлопнулся, оставив её один на один с гнетущей реальностью амнезии и странного, бессмертного измерения.
— Нет! — воскликнула Адель, резко вскакивая с кровати, глаза распахнуты в диком ужасе.
Это был всего лишь сон, но такой невероятно реалистичный. Сердце Адель отбивало бешеную чечётку в груди, а голова кружилась от внезапного рывка из забытья. Что это был за сон, полный такого непривычного тепла и заботы? Девушка лихорадочно огляделась, пытаясь понять, где она, ища хоть какие-то знакомые очертания в полумраке своей дворцовой комнаты.
Сбросив ноги с кровати, Адель откинула тяжёлый балдахин, который словно охранял её от реальности. Её взгляд упал на комнату, залитую лунным светом. Этот свет, бледный и призрачный, казалось, был таким же, как и во сне, но сейчас он был ледяным, лишённым того яркого, живого сияния, которое она только что видела в огнях ночного города.
Девушка поёжилась, чувствуя, как странный, необъяснимый внутренний холод пронизывает её насквозь, словно эхо только что оборвавшегося сна. Она медленно встала и подошла к высокому окну. Дождь, что целый день моросил, словно неутомимый шёпот, наконец закончился, оставив после себя чистое, бездонное небо, усыпанное мириадами равнодушных звёзд. Их далёкий блеск лишь подчёркивал её одиночество и ощущение чуждости в этом мире.
Теперь Адель казалось, что этот мир ей абсолютно чужой, и она сама здесь была лишней, заблудшей душой. Хватаясь за обрывки сна, словно за последние нити реальности, она тщетно пыталась вспомнить хоть крупицы того, что было так надёжно запечатано в её памяти. Девушка глубоко вздохнула, пытаясь унять бушующую бурю внутри неё, которая шептала ей множество вариантов о том, кто она такая и почему оказалась здесь, в этой золотой клетке.
Протянув руку к равнодушному небу за окном, она тихо, почти отчаянно произнесла:
— Кто я?
В ответ услышала лишь холодную, давящую тишину. Не найдя утешения, Адель решила выйти из своей комнаты, надеясь найти хоть какое-то отвлечение. Но как только она открыла дверь, её встретили две пары глаз, пристально направленных прямо на неё.
— Не спится? — мужчина в чёрных доспехах с вышитой белой лилией на груди бросил вполне ожидаемый вопрос, его голос был ровным и бесстрастным.
Второй рыцарь, стоявший рядом, также смотрел на неё подозрительным, оценивающим взглядом, не отрываясь.
— Да, — девушка слегка вздрогнула от неожиданности, обнаружив двух молчаливых рыцарей у своей приоткрытой двери, их взгляды были неподвижны, как у изваяний. Однако, быстро вспомнив своё нынешнее положение, что она, по сути, заключённая, Адель смирилась с этим. — Не могли бы вы проводить меня в сад? — её вопрос прозвучал скорее как надежда, чем требование.
— Не положено, — отчеканил рыцарь, чья фигура в чёрных доспехах с вышитой белой лилией на груди казалась высеченной из камня. Его тон был категоричен и не допускал возражений. — Без разрешения Эрцгерцога или Императора мы не можем выпустить вас.
— Тогда не могли бы вы принести что-то покушать? — невинно произнесла Адель, её голос прозвучал почти моляще, с лёгким оттенком уязвимости. — Я пропустила ужин и теперь невероятно голодна.
Один из рыцарей, тот, что до этого хранил молчание, безмолвно кивнул и, повернувшись на каблуках, бесшумно исчез в глубине коридора, словно растворившись в тенях. Второй остался стоять, неподвижный, как статуя, его взгляд продолжал неусыпно следить за Адель, напоминая ей о её статусе преступницы и о постоянном контроле.
— Расскажите что-нибудь, — вдруг произнесла Адель, её голос прозвучал тихо, но с неожиданной, почти отчаянной решимостью, нарушая гнетущую тишину. Она обратилась к неподвижной фигуре рыцаря у двери, и сама удивилась своей смелости, ведь этот человек был её часовым.
Рыцарь, казалось, на мгновение замер, его широкие плечи едва заметно дрогнули под доспехами, прежде чем его глубокий, низкий голос ответил:
— Что вы хотите услышать, леди?
Адель не стала дожидаться формального приглашения к разговору. Резким движением она полностью распахнула массивную дверь, чтобы впустить в тёмную комнату тусклый, мерцающий свет кристальных ламп из коридора и создать больше открытого пространства между собой и стражем. Этот слабый свет хоть немного разогнал мрак, но при этом отбросил длинную, причудливую тень самой Адель вглубь комнаты. Девушка опустилась на пол, упираясь спиной в прохладную раму кровати. Это было её собственное маленькое бунтарство — сидеть на полу, как обычный человек, а не на роскошной дворцовой кровати.
— Что-нибудь на ваше усмотрение, — тихо произнесла она, обхватив колени руками и прижав их к груди, словно ища утешения в собственных объятиях.
Рыцарь немного помедлил, словно подбирая слова, далёкие от воинских уставов и боевых сводок. Затем он начал, и его голос звучал непривычно мягко для человека в доспехах, лишая его фигуру привычной суровости:
— Моя дочь недавно вышла замуж.
Адель подняла на него глаза, в которых мелькнул живой интерес, заглушая на мгновение собственную тревогу и вопросы.
— Я рада за неё, — искренне произнесла она. — Надеюсь, что она счастлива.
— Раньше этот парень мне казался болваном, каких ещё поискать можно, — в голосе рыцаря проскользнула лёгкая, почти незаметная усмешка, — но на деле оказался толковым пареньком. Он хороший, теперь уже, муж.
— Первое впечатление может быть обманчиво, — ответила Адель, и её собственные слова отозвались странным эхом в её амнезированном сознании, заставляя задуматься о её собственных первых впечатлениях о людях в этом новом мире.
— И то верно, даже взять ребят из ордена... — Рыцарь, осмелев от её искреннего участия, уже вовсю начал рассказывать что-то обыденное, привычное для него, словно они сидели не в дворцовых покоях под надзором, а у вечернего костра в казарме. Он говорил о своих товарищах, о распорядке дня, о мелких проблемах и радостях, совершенно не связанных с государственными тайнами или интригами. Адель внимательно слушала, её взгляд был прикован к его лицу, и она отвечала короткими, но поддерживающими его монолог фразами, жадно впитывая эти крупицы чужой, нормальной жизни. Впервые за долгое время она почувствовала себя не только заключённой, но и человеком, которому доверили простую, искреннюю историю.
Спустя всего лишь мгновение, словно по волшебству, послышались шаги, и первый рыцарь вернулся. В его руках покоился небольшой серебряный поднос, на котором, словно драгоценности, лежали аккуратно сложенная, хрустящая булочка, источающая аппетитный аромат свежей выпечки, и маленький кувшинчик с тёплым, парным молоком. Рядом с ними сияли несколько свежих, ярких ягод, переливаясь в тусклом свете, будто самоцветы, напитанные лунным сиянием.
Не произнеся ни слова, он аккуратно поставил поднос на пол, прямо рядом с сидящей Адель. Его движения были точными и бесшумными, словно он выполнял отработанный до мелочей ритуал. Затем рыцарь вновь занял свой пост у двери, его поза оставалась неизменно строгой и отстранённой, как будто он никогда и не отходил.
— Спасибо большое, — тихо ответила девушка, её голос был мягким. Адель слегка улыбнулась, поднимая взгляд на его непроницаемое лицо. В этой улыбке, возможно, таилась не только благодарность за еду, но и крошечная, зарождающаяся надежда на то, что даже в этой чужой и холодной реальности можно найти крупицы обычного, человеческого взаимодействия.
Адель, прижав колени к груди, откусила от хрустящей булочки, затем закинула в рот сочную ягоду. Она поёжилась от сладко-кислого вкуса и мягкой, тающей текстуры, наслаждаясь каждым мгновением. Сделав большой глоток тёплого молока, словно обновляя вкусовые рецепторы, она повторяла этот цикл наслаждения, пока булочка не закончилась. Доедая последние ягоды, девушка, словно невзначай, но с явным любопытством, обратилась к рыцарям:
— Ваш капитан всегда такой отстранённый? — её взгляд метнулся от одной фигуры в доспехах к другой.
Первый рыцарь, тот, что приносил еду, включился в диалог неожиданно легко, его голос был чуть менее официальным, чем прежде.
— Кажется, что только рядом с вами он меняется, — произнёс он, и в его тоне промелькнуло лёгкое удивление, словно он сам только что задумался об этом. — Я здесь недавно, поэтому не знаю всех подробностей.
Второй рыцарь, что всё это время хранил молчание, пожал плечами, его доспехи тихо звякнули.
— Тем, кто уже давно тут, не положено рассказывать вам о таком, — произнёс он, и в его голосе прозвучала нотка предупреждения, хотя и без прямой угрозы.
Адель закинула в рот последнюю ягодку, её кислая сладость разошлась по языку, оставляя после себя долгое послевкусие. Девушка нахмурилась, сопоставляя слова рыцарей.
— Значит, это связано со мной, — медленно произнесла она, её взгляд стал задумчивым, а слова прозвучали скорее как констатация факта, чем вопрос. Тайна вокруг её личности и её связи с этим миром становилась всё более плотной.
— Капитан Аклей, кстати, тоже поменялся, — заметил первый рыцарь, чье имя, как выяснилось, было Гек. В его голосе звучала неподдельная задумчивость, словно он делился личным наблюдением.
— Гек, ты не лезь в Черную Розу со своими предположениями, — резко одёрнул его второй рыцарь, его тон был строже, в нем слышалось скрытое предупреждение.
— Я серьезно говорю, — отозвался Гек, проигнорировав выговор. — Кажется, что скоро нас заменят черными.
— Капитан Аклей? — вклинилась в разговор Адель, почувствовав, как любопытство берёт верх. Упоминание имени, которое, казалось, было знакомым, зацепило её внимание.
— Вы наверняка его видели, леди, — подтвердил Гек, повернув голову в её сторону. — Он всегда возле Императора, такой большой, с рожей как у убийцы.
Второй рыцарь не выдержал. Он коротко и чувствительно ударил Гека по шее, отчего тот вздрогнул.
— Не оскорбляй его, а то уведут ещё, — прошипел он сквозь зубы, явно намекая на неприятные последствия.
— Его имя Эфес? — Адель вдруг вспомнила. Это имя словно всплыло из глубин её амнезии, связанное с образом того устрашающего человека, рыцаря в белых доспехах с вышитой чёрной розой, которого она видела в беседке Императора.
— Да, — отозвался Гек, потирая шею. — Лучше ему дорогу не переходить, а то, — мужчина демонстративно провёл большим пальцем по горлу, делая характерный жест.
Адель вздрогнула, её тело пронзил озноб, когда она вспомнила своё самое первое, жуткое впечатление от этого человека в белых доспехах. Его грозный вид внушал неприкрытый страх – холодный металл и абсолютно неподвижная поза Эфеса создавали ощущение безжалостной, подавляющей мощи, словно он был не человеком, а ожившей машиной для уничтожения, лишенной всяких эмоций и сомнений. Она чётко вспомнила холодный, пронизывающий взгляд, полный скрытой угрозы, который он бросил на неё в беседке. В его присутствии воздух становился плотнее, а сердце Адель начинало биться быстрее, предчувствуя опасность.
— Ты свой язык лучше держи за зубами, — не выдержал старший рыцарь, его голос звучал уже не просто строго, а с нотками раздражения и усталости. — Отправят ещё в два наряда, а меня как соучастника привлекут. А я с семьёй хочу побыть, с женой.
— Да понял я, Карл, — Гек потирал шею, его тон стал покорным. — Не буду больше.
Они завели разговор о чём-то своём, обыденном, что обычно не обсуждают на посту или делают это крайне редко. Это были мелкие житейские проблемы, планы на выходные, новости из казарм — всё то, что создавало хрупкую иллюзию нормальной жизни посреди строгих стен дворца. Адель внимательно слушала, впитывая каждую деталь этой незнакомой, но такой притягательной реальности.
Их тихая, обыденная беседа разносилась по комнате, словно убаюкивающая колыбельная, постепенно окутывая Адель покоем. Звуки голосов, пусть и чужих, были мягче и теплее, чем гнетущая тишина. Спустя мгновение, расслабленная и обессиленная нахлынувшими эмоциями, она незаметно для себя задремала, так и оставшись сидеть на полу, обнимая колени и прислонившись спиной к кровати. Сон укрыл её, предлагая временное забвение от вопросов и тревог.
Почувствовав в полудрёме, как её осторожно взяли на руки, Адель на мгновение сжалась, инстинктивно напрягшись. Однако сильные, но бережные руки казалось, сразу же отпустили её в мягкое, тёплое одеяло кровати, словно облако нежности. От этого её сон стал только крепче и глубже, погружая её в безмятежное забвение.
— Сладких снов, — послышался низкий, мужской голос, прозвучавший словно эхо где-то на грани сознания. То ли эрцгерцога, то ли императора — Адель так и не разобрала, но его слова были наполнены неожиданной заботой.
Адель проснулась от мягкого прикосновения солнечных лучей, пробивающихся сквозь плотные занавеси. Небо за окном было чистым и безоблачным, словно ночная тревога никогда и не касалась этого мира. Первое, что она почувствовала, было необычное тепло и уют, окутывающие её со всех сторон. Открыв глаза, девушка увидела, что лежит на кровати, укрытая мягчайшим одеялом. Воспоминания о ночном разговоре с рыцарями и о том, как её бережно перенесли, были смутными, почти эфемерными, но оставляли после себя странное чувство защищённости.
Она потянулась, мышцы приятно ныли после сна, и почувствовала себя отдохнувшей, как никогда с момента своего появления во дворце. Голод, что мучил её ночью, отступил, уступив место лёгкому, приятному предвкушению нового дня. Она провела рукой по волосам, ощущая их мягкость, и вспомнила, как в сне они пушились от влаги. Этот контраст между яркой, шумной реальностью сна и спокойной, хоть и непонятной действительностью дворца был всё ещё поразителен.
Адель встала и подошла к окну. За ним раскинулся прекрасный сад, залитый утренним светом, где каждая роза казалась живой. Вдали виднелись башни, уходящие в голубое небо. Этот мир был по-прежнему чужим, но после ночного разговора и сна на неё снизошло некое смирение.
В дверь тихо постучали, нарушив утреннюю тишину. Адель, уже пробудившаяся и стоящая у окна, повернулась и произнесла:
— Войдите.
В комнату, словно неслышная мышь, скользнула Мэри, горничная. Её движения были предельно осторожны и почти бесшумны, словно она боялась нарушить покой. С глубоким, почтительным поклоном она произнесла, её голос был мягким и вежливым:
— Доброе утро, леди. Позвольте помочь вам с утренней ванной.
Мэри выпрямилась, её взгляд был приветливым, но при этом сдержанным, ожидая ответа Адель.
— Ты не обязана помогать в этом, — заметила девушка, её тон был мягким, но с лёгким оттенком удивления, словно она пыталась понять границы своего нового положения. Мысленно она снова и снова возвращалась к своему статусу заключённой, пытаясь осознать все его аспекты.
— Мне приказано, я исполняю, — коротко отрезала горничная, её голос стал чуть твёрже, в нём прозвучала непреклонность долга. — Его Высочество ожидает, когда вы соберётесь.
В её словах не было ни тени осуждения, лишь констатация факта, которая ясно давала понять Адель: её пребывание здесь, даже в роскошных покоях, было подчинено чужой воле.
Слова Мэри были недвусмысленны, и Адель почувствовала, как привычное ей чувство контроля быстро тает, уступая место осознанию своего положения. Она была здесь по чужой воле, и даже её утренние ритуалы теперь были расписаны.
— Хорошо, — произнесла она, вздохнув. — Я готова.
Мэри немедленно приступила к делу. Она ловко распахнула створки массивного гардероба, откуда струхнул аромат свежего белья и нежных трав, и достала мягкий махровый халат и большое полотенце. Затем, указав на дверь, скрытую в стене, она провела Адель в просторную ванную комнату.
Внутри царила роскошь, от которой перехватывало дыхание. Мраморные стены, позолоченные краны, и в центре — огромная, глубокая ванна, уже наполненная теплой водой, от которой поднимался ароматный пар. Мэри, очевидно, действовала быстро и эффективно, пока Адель приходила в себя у окна. Лепестки роз и сушеные травы плавали на поверхности, создавая атмосферу неги и расслабления. Это было так непохоже на её прежнюю жизнь, на её привычную, стремительную утреннюю рутину, мелькнувшую во сне, где не было места такой неге.
Мэри помогла Адель снять ночную рубашку, затем бережно опустила её в воду. Тепло мгновенно обволокло тело, снимая остатки напряжения. Горничная ловко и деликатно вымыла её волосы, а затем помогла вылезти из воды, завернув в мягкое полотенце. Все её движения были профессиональны и отточены, без лишних слов или суеты.
Когда Адель вернулась в спальню, Мэри уже приготовила свежее, простое платье из мягкого льна, нежно-голубого цвета, которое удивительно подходило её белоснежным волосам. Впервые за долгое время Адель почувствовала себя не то чтобы красивой, но, по крайней мере, ухоженной и даже немного элегантной.
— Его Высочество ждёт вас в обеденной, леди, — сообщила Мэри, когда Адель была полностью готова. В её голосе не было и намёка на фамильярность, лишь чистая почтительность.
Адель кивнула, чувствуя лёгкое волнение от неизвестности предстоящего дня и того, кто же её ждёт. Она вышла из комнаты, и её встретили два новых рыцаря, явно сменившие ночных стражей на утренний пост. Их доспехи блестели в утреннем свете, а лица были такими же серьёзными и бесстрастными, как и у их предшественников.
Девушка поприветствовала их лёгким кивком, ощущая, как привычка к дворцовым ритуалам потихоньку начинает укореняться. Она уже знала, где находится обеденная, поскольку Эрнест отводил её из обеденной в её покои. Поэтому Адель уверенно последовала по коридору, а рыцари шли чуть позади, сохраняя дистанцию, но при этом неусыпно следя за каждым её движением.
Тишина в коридоре была нарушаема лишь мягким шорохом её платья и едва слышным позвякиванием доспехов стражей. Лучи утреннего солнца проникали сквозь высокие окна, заливая пространство золотистым светом и выявляя пылинки, кружащиеся в воздухе.
Подойдя к уже знакомой двухстворчатой двери, ведущей в обеденную, Адель уверенно вошла. Как и вчера, в просторной, залитой утренним светом комнате находился лишь эрцгерцог Эрнест. Он сидел за большим столом, задумчиво склонившись над документами, разложенными перед ним. Однако присутствие девушки мгновенно отвлекло его: он тут же стремительно кинул листы в общую стопку, словно они были неважны.
— Доброе утро, леди Балфо, — Эрнест подскочил с места, его лицо озарилось широкой, приветливой улыбкой, и в голосе прозвучала нескрываемая энергичность. — Как вам спалось?
— Доброе утро, замечательно, — Адель прошла к одному из изящных стульев за столом, принимая приглашение без лишних слов. — Вы, как и всегда, энергичны.
— Да, сегодня меня окатило солнечным рассветом, поэтому я с нетерпением жду нашей совместной поездки, — Эрнест хитро улыбнулся, и в его глазах заплясали озорные огоньки, выдавая его радостное предвкушение. — Но прежде — завтрак.
Он звонко ударил по колокольчику, стоявшему на столе, и на этот призыв моментально появилась одна из горничных. Девушка с чёрными, как смоль, волосами поклонилась, её взгляд вопросительно устремился на Эрцгерцога.
— Господин?
— Несите завтрак! — воскликнул Эрнест, его голос был полон жизнерадостности.
Как и вчера, он быстро обошёл стол и занял место рядом с Адель, сокращая дистанцию и создавая более неформальную атмосферу. Его энергия была заразительна, и Адель почувствовала, как её собственное утреннее спокойствие смешивается с его энтузиазмом.
— Вы сегодня ослепительны, леди Балфо, — произнёс юноша, его взгляд неотрывно скользил по девушке, выражая явное восхищение. — Хотелось бы, чтобы вы составили мне компанию в моём кабинете, но, увы, ваше расписание слишком суровое.
— Расскажите о нём? — спросила Адель, ощущая лёгкое любопытство.
— На самом деле, ничего интересного, — бросил Эрнест, отмахиваясь рукой, словно расписание было не более чем скучной формальностью. — Завтрак, прогулка, обед, встреча с Императором, ужин. Всё остальное время вы должны проводить в комнате.
— Его Величество лично назначает встречи? — уточнила Адель, в её голосе прозвучала тонкая нотка удивления, ведь Император казался ей слишком занятым для подобного.
— Он выделяет своё свободное время, — коротко ответил Эрнест, не вдаваясь в детали.
После этих слов, словно по команде, в обеденную чинно зашли горничные с подносами. Их шаги были бесшумны, а движения отточены. Они принялись выставлять на стол разнообразные блюда, источающие аппетитные ароматы, предвещая роскошный завтрак.
На завтрак, словно подтверждая обещания изобилия, горничные принесли румяные бриоши, чья золотистая корочка аппетитно блестела. Рядом с ними красовался нежнейший омлет, источающий аромат свежих трав и расплавленного сыра. Завершали картину изысканные паштеты из дичи, поданные в небольших, богато украшенных соусницах, их насыщенный запах витал в воздухе.
Стол преобразился, превратившись в настоящее произведение кулинарного искусства, где каждый элемент был продуман и изящно сервирован. Адель, несмотря на свою внутреннюю тревогу, не могла не отметить великолепие и утончённость этого утреннего пиршества. Это было так непохоже на скудный ночной перекус и на её общее положение заключённой, и каждый новый день во дворце продолжал удивлять её масштабами иной реальности.
Эрнест, заметив её взгляд, улыбнулся.
— Угощайтесь, леди Балфо. Это один из наших лучших поваров постарался для вас. Надеюсь, вам понравится.
Он сам первым взял одну из бриошей, отломил кусочек и с удовольствием отправил его в рот, словно подавая пример и приглашая Адель присоединиться к трапезе.
Когда завтрак был окончен, и тарелки опустели под натиском голода, Эрнест, всё ещё наполненный своим неуёмным энтузиазмом, пригласил Адель прогуляться до его кабинета. Он явно предвкушал продолжение дня, полного новых планов и свершений. Адель, несмотря на жёсткое расписание и загадочность своего положения, ощущала в себе лёгкое любопытство и даже некоторую готовность следовать за ним.
Они двинулись по роскошным коридорам дворца, которые теперь, при дневном свете, казались ещё более величественными и наполненными историей. Эрцгерцог что-то оживлённо рассказывал, жестикулируя, а Адель внимательно слушала, пытаясь уловить хоть какие-то детали об этом мире, о его обычаях и порядках.
Когда они подошли к кабинету Эрнеста и он распахнул дверь, их ждала неожиданная встреча. В просторной комнате уже находилась Элис, её фигура была чётко видна на фоне богатого интерьера.
Кабинет, словно отражение эклектичной души эрцгерцога, поражал смешением стилей и эпох. Антикварная мебель соседствовала с современными предметами интерьера, на стенах красовались полотна, выполненные в разнообразных жанрах и техниках. Витражные окна окрашивали пол причудливыми узорами, а книжные шкафы ломились от фолиантов на разных языках, древних манускриптов и карт. В центре кабинета возвышался массивный круглый стол, на котором живописно располагались компас, подзорная труба, шахматная доска и шкатулка с драгоценностями. Этот калейдоскоп предметов создавал атмосферу таинственности и приключений, наполняя сердце Адель ощущением уюта и защищенности.
Элис, увидев их, мгновенно выпрямилась, её лицо было непроницаемым, но в глазах читался вопрос.
— Господин, транспорт в скором времени будет готов, отчего вы пришли в кабинет? — её голос звучал уважительно, но с едва заметной ноткой недоумения.
— Не могу сам в свой кабинет зайти? — хмыкнул юноша, в его тоне промелькнуло лёгкое раздражение, прежде чем он снова повернулся к Адель. — Деди Балфо, проходите.
Адель, чувствуя неловкость, повинующуюся негласному приказу, сделала несколько шагов вглубь комнаты. Она бросила быстрый взгляд на Элис, пытаясь уловить хоть какую-то эмоцию на её лице, но девушка оставалась невозмутимой, её взгляд был прикован к Эрцгерцогу. Элис, стоявшая чуть в стороне, плавно перевернула лист фолианта, который держала в руках. Её глаза быстро пробежали по строкам, словно она делала пометку или сверялась с чем-то важным. Затем, с чётким, деловитым движением, она захлопнула массивную книгу, и глухой звук эхом отозвался в просторном кабинете. Элис подняла взгляд на Эрнеста, её лицо оставалось непроницаемым, но в её позе читалось невысказанное ожидание – возможно, дальнейших распоряжений или объяснений, почему эрцгерцог прервал их утренние планы.
Однако юноша лишь подошёл к массивному круглому столу, на котором лежала инкрустированная шахматная доска. Он раскрыл её, и блестящие фигуры, выполненные из слоновой кости и чёрного дерева, ожили в свете.
— Сыграем? — предложил он Адель, его голос звучал легко и игриво, словно он просто искал способ скоротать время перед поездкой.
— Расскажите правила игры? — девушка подошла к столу и заняла одно из резных кресел, располагаясь так, чтобы эрцгерцог мог сесть напротив.
— С удовольствием, — Эрнест словно вовсе не замечал существования Элис, которая всё ещё стояла в почтительной готовности. Он хитро улыбнулся Адель, занимая место напротив. Его глаза блестели от предвкушения новой игры, нового вызова. — Итак, правила. Пешки ходят на один ход вперёд...
Элис, видя, что её присутствие полностью игнорируется, безмолвно повернулась и вышла из кабинета, её шаги были тихими, но в её уходе чувствовалась профессиональная сдержанность, смешанная, возможно, с лёгким недовольством. В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь голосом эрцгерцога, который с видимым наслаждением начал объяснять Адель основы древней игры.
Под мерный рассказ Эрнеста, девушка почувствовала, как реальность словно расщепилась и появилось оно:
"Второй час игры в шахматы отдавал тупой, ноющей болью в пояснице от долгого сидения. Это был финал, в котором Адель имела весомое преимущество. Каждый сделанный ход сопровождался резким щелчком по таймеру, звук которого эхом отдавался в напряжённой тишине зала.
Юноша в очках, сидевший напротив неё, заметно волновался. Его глаза лихорадочно бегали от фигуры к фигуре, пытаясь найти спасительный путь, а рука судорожно нависала над шахматной доской. Сделав отчаянный ход ферзём, он в который раз нервно щелкнул по таймеру, его взгляд, усиленный линзами очков, был суровым, почти вымученным, пока он сглатывал ком напряжения.
— Я выиграю, — послышался тихий, но абсолютно уверенный голос Адель.
Она сделала свой ход, бесшумно, но решительно, вновь щелкнув по часам, которые отсчитали уже менее пятнадцати минут с начала его предыдущего хода. Казалось, что финал предрешен. Девушка слишком быстро делала ходы, словно вовсе не обдумывая их, полагаясь лишь на интуицию и многократный расчёт. Вновь долгое ожидание хода паренька сопровождалось его нервным поправлением очков на носу, что выдавало его растущее отчаяние. Клик по таймеру. И снова ход Адель.
Секундное молчание, а после детским, но торжествующим голосом она произнесла, её слова прозвучали как приговор:
— Шах и мат!
Зал взревел. Оглушительные аплодисменты и восторженные крики взорвали тишину, заглушая все остальные звуки. Люди вставали со своих мест, чтобы лучше видеть юную победительницу. Чувство чистого триумфа, гордости и сладкой, опьяняющей победы захлестнуло её. Адель почувствовала головокружение от адреналина, её сердце колотилось в груди, словно барабан, а руки чуть подрагивали от напряжения и эйфории. Это было первое по-настоящему осознанное достижение, момент, когда она почувствовала себя сильной и способной, словно могла просчитать каждый ход, каждую жизненную стратегию."
Адель словно опомнилась, когда Эрнест, завершив свой экскурс в правила шахмат, произнёс, слегка склонив голову:
— Запомнили правила?
— Д-да, — ответила девушка, её голос прозвучал чуть более отстранённо, чем обычно. Её внутренний мир в этот момент был наполнен чистым наслаждением от нахлынувшего, такого яркого и полного эмоций воспоминания. Хотя она совершенно не слушала эрцгерцога последние несколько минут, её мозг, казалось, автоматически усвоил каждое его слово. Адель помнила правила настолько хорошо, словно они были написаны у неё в ДНК, словно это знание всегда было частью её самой, просто ждало подходящего триггера, чтобы пробудиться.
На её лице играла едва заметная, загадочная улыбка, а в глазах мерцал неожиданный огонёк — смесь триумфа, ностальгии и осознания невероятного открытия о самой себе. Она была готова к игре.
— Начнём? — Адель, не дожидаясь приглашения, взглянула на доску с расставленными фигурами, в её глазах читался новый, едва заметный блеск, вызов.
— Дамы первые, — услужливо произнёс Эрнест, с лёгкой улыбкой предоставляя Адель первый ход. Он явно не подозревал о глубине её скрытых знаний, принимая её вопрос о правилах за чистую монету.
— Благодарю, — ответила она, и её голос звучал уверенно и спокойно. Без малейшего колебания, будто рука двигалась сама собой, Адель уверенно переставила первую пешку вперёд. Её жест был отточен, в нём читалось скрытое мастерство, которое теперь, под влиянием воспоминаний, начинало пробуждаться.
Эрнест, на секунду замерев, словно удивлённый её неторопливой, но решительной манерой, протянул руку к своим фигурам. Игра началась.
Через десять минут в кабинет вернулась Элис. Она тихо открыла дверь и замерла на пороге, заинтригованная сценой, разворачивающейся внутри. Эрнест, её обычно такой энергичный господин, сидел, долго глядя на шахматную доску с расставленными фигурами. Казалось, что его фигур было в разы меньше, чем у Адель, создавая визуальное подтверждение явного преимущества девушки.
— Была не была, — произнёс он наконец, его голос звучал скорее как выдох обречённости, чем решимости. Он сделал ход, очевидно, необдуманно, словно пытаясь оттянуть неизбежное.
— Шах и мат, — Адель мягко улыбнулась, её слова были произнесены тихо, но с абсолютной, звенящей уверенностью. На лице играли едва заметные искорки давно забытого триумфа.
Эрцгерцога настиг минутный ступор. Он никогда не проигрывал, даже своему старшему брату, которого считал очень сильным игроком. Но этот раз был совершенно иным. Он поднял взгляд на девушку, его глаза были одновременно полны вопросов и искреннего восхищения её игрой. Его поражение было быстрым, неожиданным и совершенно разгромным.
— Господин, — произнесла Элис, её голос был немного удивлённым, но она всё ещё оставалась полностью погружённой в свои дела и обязанности. — Карета готова. Вы можете отправляться.
Эрнест, наконец выйдя из минутного ступора, пожал плечами, смирившись со своим неожиданным поражением. На его губах появилась озорная улыбка, а в глазах всё ещё плясали искорки восхищения.
— Что ж, проиграть такому очаровательному существу даже не стыдно, — произнёс он, обращаясь к Адель с лёгким галантным поклоном. — Леди Балфо, время отправляться за покупками.
Он встал из-за стола, его обычная жизнерадостность вернулась, словно поражение в шахматах было лишь незначительным, но приятным происшествием. Казалось, Эрцгерцог уже забыл о своей досаде, полностью переключившись на предстоящую поездку.Адель, в свою очередь, почувствовала лёгкое недоумение, почему партия закончилась так быстро. Она просто не понимала, как игра, которую ей только что объясняли, могла завершиться в несколько ходов.