Глава 112: Пролить кровь, чтобы стереть затаённую ненависть
Спустя несколько дней в колонне, возвращающейся в столицу, распространилась новость: вице-министр общественных работ, господин Ци, приютил девочку-сироту, беженку.
Это не казалось чем-то выдающимся. Господин Ци всегда был известен своим добрым сердцем, а мать той сироты умерла во время ужина в его доме. Оставить её служанкой или горничной было вполне уместно.
Однако, по достоверным сведениям: на второй день после выезда господин Ци уже спал с этой сиротой...
Хотя Его Высочество, третий принц, издал приказ о молчании, это стало той тайной, о которой знали все, но не говорили вслух.
«Молодость тратить без любви — преступление», говорили в народе. А господину Ци было всего двадцать. Проведя полгода в тяжелых поездках, найти женщину, к которой можно прижаться, — вполне естественно.
Но был один нюанс: этот самый вице-министр общественных работ имел и другую, куда более щекотливую идентичность — супруг принцессы Чжэньчжэнь.
Однако за это полугодие многие успели узнать характер Ци Яня. Возможно, тут просто какое-то недоразумение?
Ци Янь всегда был осторожен и скрупулёзен. Если уж он приложил столько усилий, чтобы устранить всех замешанных, зачем же теперь так привлекать к себе внимание?
Последние дни Ци Янь будто горел изнутри. Он не спал трое суток...
В подземной тюрьме, когда он увидел грязную девочку в лохмотьях, свернувшуюся в углу, он даже не подумал в том направлении. Но многолетняя привычка заставила его обратить внимание на определённые детали. Он заметил, что девочка будто старалась скрыть свою талию.
Тело её было покрыто толстым слоем грязи, цвет кожи невозможно было различить, но Ци Янь всё же уловил на её поясе необычный оттенок синевы.
В этот момент всё будто застыло. В уме пронеслась вспышка молнии.
Он сжал кулаки до побелевших костяшек под широкими рукавами. Лицо оставалось спокойным, без резких изменений, но мышцы слегка подёргивались. Благодаря тусклому свету в тюрьме, стоящий позади стражник ничего не заметил.
В сердце промелькнула робкая мысль, за ней — тысячи догадок.
Может ли быть, что эта девочка — Сяо-Де?
Если да... узнает ли она меня? А если узнает — что, если она бросится ко мне на шею и скажет «гэгэ»?
Ци Янь не решался смотреть прямо на неё, даже несмотря на то, что она всё время сидела в углу, в ужасе, не поднимая глаз.
Он подавил бурю в груди и начал пристально наблюдать за девочкой. Но, к сожалению, кроме смутного синего пятна на её поясе, он не нашёл ни одной черты, напоминающей прежнюю сияющую Сяо-Де...
Ци Янь приказал поместить девочку в дальнюю комнату. Он запретил кому-либо приближаться, сам вскипятил воду, плотно запер двери и окна, подготовил чистую одежду, а затем присел на корточки у стола.
Из-под скатерти виднелись пара грязных ног. Ци Янь чуть приоткрыл рот, и его глаза наполнились влагой.
— Девочка? Ты не выйдешь?.. — раздался его голос.
Услышав это, девочка сжала пальцы ног и поспешно втянула их под себя.
Увидев это, Ци Янь почувствовал, будто нож скребёт по его сердцу: Нет, это не Сяо-Де...
Но всё же он молился про себя, чтобы Сяо-Де была жива — пусть даже в таком состоянии.
Он не решился прикоснуться к ней. Вместо этого он встал на одно колено и начал уговаривать её мягким голосом.
Прошел час. Единственное, что он услышал в ответ — испуганные всхлипывания девочки.
Казалось, она пыталась что-то сказать, но из её уст вырывались только неразборчивые звуки: «Аа... уу... ээ...»
Ци Янь собрался с духом. Он произнёс почти шёпотом, на языке кочевников с равнин:
— Циянь Номин?
Всхлипы внезапно прекратились. Комната погрузилась в пугающую тишину.
Слёзы затуманили взгляд Ци Яня, когда она полностью опустилась на колени. Правая рука сжалась в кулак и сильно упёрлась в грудь, будто так можно было уменьшить боль в сердце.
Скатерть резко откинулась в сторону. Девочка, всё это время прятавшаяся под столом, внезапно бросилась метаться по комнате...
Ци Янь на миг растерялась, затем бросилась вперёд и обняла её сзади, обхватив за талию, чтобы не дать вырваться. Но девочка обладала неожиданной силой — она отчаянно вырывалась, а потом изо всех сил ударила затылком по лицу Ци Яня.
Тот не успел увернуться и получил удар — в носу мгновенно защипало, в глазах потемнело, но он стиснул зубы и не отпустил.
Сколько времени они боролись — неясно. Но в конце концов, истощённая девочка, привыкшая к холоду и голоду, выдохлась и без чувств обмякла в объятиях Ци Яня.
Он осторожно уложил её на пол, всё ещё держа в объятиях. Одежда на нём промокла от пота, волосы растрепались, а плечо и рука были покрыты следами укусов.
Отдохнув немного, Ци Янь принялся срывать с девочки грязные лохмотья. Некоторые куски ткани уже разлагались, и не требовалось особых усилий, чтобы их удалить.
Он поднял её и опустил в деревянную кадку. Когда в воду разошлась чёрная грязь, Ци Янь снова не смог сдержать слёз.
Он сменил три полных бочки воды, прежде чем смог полностью смыть с неё грязь. На поясе чётко проступила татуировка — голова волчьего короля, живая, как будто дышащая...
Во всех северных степях, к северу от Ло, такую татуировку могли носить только члены королевского рода племени Чэнли. Мужчинам её наносили на грудь, женщинам — на талию.
Ци Янь в изумлении уставился на татуировку. Сначала он заплакал, потом рассмеялся. Смеясь, он вновь начал рыдать. А рыдая — снова смеялся.
Но и смех, и слёзы были сдержанными. Хоть внутренний дворик и был уединён, он не решался предаться чувствам полностью. Однако в итоге потерял контроль.
Он начал яростно колотить себя кулаком в грудь, рвать на себе волосы, вгрызаться зубами в собственную руку, а потом снова и снова биться лбом о деревянную спинку кровати...
Девочка лежала обнажённой. Большие и малые шрамы покрывали её грубую кожу, и даже во сне она оставалась сжатой в тугой комок.
Волосы Ци Яня были в беспорядке. Слёзы и сопли струились по его лицу, пока он стоял на коленях рядом с Сяо-Де. Дрожащие пальцы не решались прикоснуться к татуировке на её поясе, и в итоге он просто ударился лбом о пол возле неё.
Оставшись в этой позе, он тихо прошептал сквозь всхлипывания:
— Мэймэй...
Но Сяо-Де, хоть и была измотана до предела, не спала долго. Как только она резко приподнялась, Ци Янь, всё это время стороживший у кровати, тут же схватил её за руку. Глядя на неё воспалёнными от слёз глазами, он произнёс, запинаясь, на ржавом родном языке:
— Сяо-Де, не бойся... это я, твой гэгэ!
Сяо-Де на мгновение замерла, а затем снова яростно начала вырываться. Она вцепилась зубами в руку Ци Яня и с яростью стала терзать её, как дикое животное.
Ци Янь терпел страшную боль, позволяя ей терзать его плоть, и в то же время одной рукой потянулся к своему вороту.
На груди у него — татуировка головы волчьего короля, жуткая, грозная.
Движения Сяо-Де внезапно остановились. Она отпустила изуродованную руку Ци Яня и, затаив дыхание, уставилась на изображение волчьей головы. Её тело перестало сопротивляться.
Ци Янь окончательно сорвался. Из груди начали вырываться глухие рыдания — всё громче и громче.
Она резко распахнула полы своей одежды, подняла грудь и, задыхаясь от слёз, воскликнула:
— Помнишь? Это — татуировка, которую из поколения в поколение носит наш род Циан. Прошло уже двенадцать лет... Гэгэ всё это время сохранял её, на случай, если ты вырастешь и забудешь, как выглядит твой гэгэ... Чтобы ты... хотя бы... её вспомнила... Ты помнишь? Мэймэй, моя мэймэй, посмотри хорошенько, это гэгэ...
— Прости меня... Прости... Гэгэ не смог тебя защитить... Ты ещё помнишь? Помнишь? Посмотри внимательно...
Сяо-Де не отрывала взгляда от татуировки на груди Циан Яня. Затем протянула свои грубые пальцы и медленно коснулась изображения, обвела его контур.
Циан Янь сдерживал рыдания и дрожащим голосом начал петь:
— Небо синее, трава зелёная... Дети на спинах лошадей возвращаются в юрты, пьют чашку горячего кобыльего молока... идут с ама в страну снов...
Его голос дрожал.
Это была колыбельная, которую мать Агулы и Ноомин, по имени Фужун, сочинила для своих дочерей по мотивам пастушеских песен. Где бы они ни были — в суровой стуже или в палящем зное, стоило услышать эту мелодию, как они засыпали спокойно.
С безумного взгляда Сяо-Де исчезло помутнение. В тусклых глазах мелькнула искра.
Наконец она подняла голову. Долго смотрела в янтарные глаза Циан Яня, а затем очень тихо прошептала:
— Гэгэ?..
... ...
Циан Янь не знал, через что прошла Сяо-Де за эти годы. Он мог лишь догадываться, но не хотел углубляться в мысли об этом. Даже запрещал себе думать — иначе в нём просыпалось бы безудержное желание вырезать до последнего человека всё царство Вэй.
Изначально он хотел спрятать Сяо-Де, тайно отвезти её в столицу, а там уже подумать, что делать.
Но её состояние было нестабильным. Иногда она впадала в безумие, и в тяжёлые моменты даже не узнавала его.
Каждую ночь Сяо-Де отказывалась спать на кровати, если рядом не было Циан Яня.
Она пряталась под кроватью, в шкафу, под столом, даже в пустой бочке для воды — в любых местах, которые казались ей безопасными, только не на постели.
Каждый раз, когда это происходило, сердце Циан Яня разрывалось от боли. И когда Сяо-Де снова начинала бредить, ему приходилось снимать одежду и показывать ей татуировку на груди, позволяя ей свернуться клубочком в его объятиях и заснуть спокойно, уткнувшись в родной знак.
Со временем слухи расползлись.
Циан Янь, всегда осторожный и предусмотрительный, не хотел, чтобы Сяо-Де снова подверглась унижению. Поэтому он первым пошёл к Наньгуну Вану и откровенно признался, что между ним и Сяо-Де уже были супружеские отношения. Он попросил Наньгуна Вана сохранить это в тайне.
Наньгун Ван был заинтригован: для него Циан Янь был настоящим джентльменом, которому и женщина на коленях — не соблазн. Какая же красота смогла пленить такого человека?
Циан Янь объяснил, что Сяо-Де — из провинции Цзинь, и они были обручены ещё в детстве...
Эпидемия первого года правления Цзиньцзя разлучила их. Если бы не это, Сяо-Де давно стала бы его женой, и он бы никогда не женился на Принцессе, не стал бы фумой.
Наньгун Ван наконец понял, и когда услышал от других, что Сяо-Де немного "не в себе", его сочувствие к Циан Яню только усилилось. Он стал идти ему навстречу во многих вещах.
Шли дни. До столицы оставалось уже недалеко.
Но настроение Циан Яня становилось всё тяжелее: хотя Сяо-Де почти не разговаривала, большую часть времени говорила на ломаном официальном языке, но когда впадала в безумие — переходила на родной язык степей.
А в столице было иначе. Даже если Ци Янь поселит её в своём поместье, он не сможет быть с ней каждую минуту. Рядом придётся держать служанок, кто-то должен будет присматривать за ней и не дать убежать в момент приступа...
Но теперь она — третий по рангу заместитель министра строительных работ. И даже если бы она сложила с себя эту должность, её статус фумы не позволил бы ей находиться рядом с Сяо-Де каждую минуту.
Ци Янь поправила растрёпанные волосы своей младшей сестры, лежащей у неё на руках. Она внимательно всматривалась в её лицо, словно пытаясь найти в нём хоть что-то от их детства.
Черты Сяо-Де повзрослели. Кроме чёрных глаз, унаследованных от матери, всё в её облике говорило о силе, переданной отца. По меркам царства Вэй, она вряд ли считалась бы красавицей. Но Циан Янь не могла насытиться её взглядом. Она до глубины души боялась, что всё это — лишь сон, что стоит открыть глаза, и сестры снова не будет, а вокруг останется только мёрзлая, ледяная пустота.
Примечание автора:
Вот сегодняшнее обновление. Дальше будет ещё больше боли и страданий.