Глава 13
Солнечный Эдем, Варрус
Елена
Пробуждение в незнакомых местах становится для меня уже какой-то до безумия навязчивой традицией. Я чувствую на своем лице солнце. Веки, даже плотно сомкнутые, хочется сощурить сильнее от слепящих лучей. Это ощущение греет не только кожу, но и что-то внутри меня, нуждающееся хотя бы в нескольких каплях любви и заботы. Тело со всех сторон окутано чем-то мягким и уютным, будто я оказалась в сказочном облаке и плыву в нем по небосводу, прочь от крови, стрельбы и смерти...
Последняя мысль отрезвляет мгновенно. Долю секунды назад я успела подумать, что умерла и оказалась в раю. Или где там можно оказаться, если ты не проказничал под носом у большого папочки? Но потом вредный, скептично настроенный внутренний голосок напоминает, что я то вряд ли сойду за примерного отпрыска. В копилку отправленных мной на тот свет прибавилось вроде бы еще пятеро. И это по подсчетам лишь того времени, которое я помню.
«Еремей!», – вопит до конца пришедшее в себя сознание, и, широко распахнув глаза, с шумным вдохом я резко поднимаюсь в сидячее положение.
Комната, которая предстает перед моим взором, удивляет не хуже, чем то пустое помещение под землей, в котором я очнулась первый раз. Все слишком красиво, роскошно, даже как-то помпезно, что ли. Я сижу в огромной кровати, на которой вполне можно уместить человек пять, утопаю в мягких подушках и графитовых простынях из ткани, прикосновение к которой после сна на жесткой койке у Еремея ощущается не иначе как блаженство. Изголовье и изножье украшены витиеватыми декоративными элементами, кажется, из дерева бардового оттенка. Из такого же материала сделан комод с резным оформлением. Стены и потолок комнаты светлые, отделанные массивными каменными плитами, идеально гладкими и сверкающими в солнечных лучах, которые золотистыми струями проникают в большое окно справа от меня и распахнутую дверь, ведущую на балкон. Все сияет и сверкает так, что мне трудно понять, ослепило ли меня солнце или его отражение.
Тело напоминает о себе тупым ощущением в животе, похожем на мышечный спазм. Я скидываю с себя простынь и обнаруживаю, что осталась в одном нижнем белье, простом и черном, которое приобрела для себя в магазинчике неподалеку от «Пятого измерения». К моему животу прилеплено что-то вроде медицинской накладки – как раз к тому месту, где побывала пуля. Такие же штуки наклеены в области грудной клетки спереди и сзади. И на бедре.
Я пробую пошевелиться. Тело хорошо слушается. В местах ранений боли почти нет, разве что ощущение излишней чувствительности. Из любопытства я отклеиваю край накладки от живота и заглядываю под нее. Рана исчезла, оставив после себя лишь бледный шрам с округлыми краями. Остальные не проверяю, потому что знаю откуда-то, что картина там примерно такая же, но срывать медицинские изделия не решаюсь. Надо сначала понять, в каком месте я оказалась и следует ли дальше притворяться раненой.
Хотя это странно... Мне ведь точно известно, что мое тело восстановилось само, что оно вполне могло бы справиться и без медицинской помощи, и что это нормально. Однако я также откуда-то знаю, что у других людей раны заживают сложнее и во много раз медленнее (большинство из них вообще погибли бы, получив пулю в грудь). А потому какой-то глубокий внутренний инстинкт, какая-то интуитивная память подсказывают, что я должна тщательно скрывать это свое отличие. Уже давно я чувствую его – бессознательного проводника, который будто помнит вместо меня некоторые важные вещи из утерянного прошлого и в определенные моменты подсказывает мне что-то ощущениями, похожими на отголоски воспоминаний.
Осторожно, стараясь не шуметь, я опускаю босые ноги на гладкую поверхность пола. В комнате, кроме балконной, есть еще одна дверь – коричневая, с фактурой покрытой лаком древесины и металлической ручкой. Я делаю несколько шагов к ней, но в какой-то момент чувствую на коже горячие солнечные лучи, проникающие через окно, и решаю сначала выйти на балкон.
Разум не сразу верит в то, что показывают ему глаза. В голове зарождается мысль: а не валяюсь ли я до сих пор в «Пятом измерении», истекающая кровью? И не бред ли все это? Однако, больно ущипнув себя за бедро, понимаю, что бред не бывает настолько реальным. Настолько поражающим.
«Черт тебя дери, Елена... Какого рожна ты делаешь в небоскребе Варруса?»
Я нахожусь на высоте, наверное, метров ста. Балкон маленький и пустой, хотя перила на нем под стать роскошной комнате, безупречно сверкают хромом. Солнце, висящее в небе спереди, заставляет меня поднять ладонь козырьком над глазами, но я все равно хорошо вижу Варрус, его лабиринты кварталов, полосы дорог и уходящую вдаль за его пределами бурую пустыню. Другие небоскребы стоят рядом, отбрасывая необъятные тени на город, словно молчаливые боги над миром, находящимся под их безоговорочной властью.
Дух захватывает, и я настолько растворяюсь в ошеломлении, заставляющем сердце переворачиваться через каждый удар, что буквально подпрыгиваю от неожиданности, когда слышу за спиной знакомый голос:
– Елена, ты в порядке?
Оборачиваюсь. Передо мной в дверном проеме, одетый в белую майку и штаны темно-зеленого цвета, стоит Бьерн. Его ноги босы, как и мои, в глазах читается настороженность, беспокойство и что-то вроде неловкости. Взгляд парня слишком уж прямой, будто он пытается не позволить ему опуститься вниз – туда, где мое тело прикрыто лишь трусами и узкой полосой топа без лямок.
– Бьерн?! – Моему удивлению нет предела. Пребывая в шоке от осознания своего местонахождения, я не успела даже подумать о том, по чьей воле здесь оказалась. Но увидеть этого здоровяка... Нет, на сегодня впечатлений перебор.
И тем не менее, что-то отлегает от души. Мы еще очень плохо друг друга знаем (опасно плохо!), однако под взглядом этих миндальных глаз мне вдруг становится уютно. Я чувствую себя в безопасности.
– Ты ждала кого-то еще? – Левая бровь парня приподнимается вверх.
– Н-нет... Не знаю... – Я встряхиваю головой, потому что в ней вдруг начинают болезненно мелькать вспышки воспоминаний, возвращая меня в состояние приземленности.
Громкие хлопки выстрелов. Бездыханное тело Еремея. Круглое лицо убийцы, нависшее надо мной, и ощетинившаяся острым стеклом половина бутылки, вонзившаяся в его горло. Пули, пробивающие мое тело, и адреналиновый аффект, в котором я сижу на стуле. А потом какие-то люди в сверкающих серебряных одеждах и другие в черной солдатской форме. Все слишком суетливо, но это уже вспоминается очень размыто. Похоже, я все-таки отключилась там, в «Пятом измерении».
– Как... Как я здесь оказалась? – спрашиваю, запинаясь и пытаясь вспомнить, что было после заварушки в баре.
– Я привез тебя сюда, – отвечает Бьерн. В его лице что-то меняется. Оно неприятно наполняется подозрением. – Это апартаменты моей семьи. Елена, нам надо поговорить...
– Еремей погиб? – перебиваю я, пропустив последнюю фразу мимо ушей.
– Нет. Он в больнице. Врачи говорят, что все обойдется. Пуля попала в стальную пластину...
– Мне надо к нему! – Делаю энергичный шаг вперед, но здоровяк преграждает мне путь.
– Подожди. Тебе туда нельзя.
– Почему это? – Во мне зреет решительность оттолкнуть красавчика в сторону, но здравый рассудок вдруг напоминает, что я стою на огромной высоте в трусах и даже элементарно не представляю, куда идти.
– Успокойся. – Бьерн поднимает руки в сдающемся жесте. – Я не собираюсь насильно тебя удерживать, но хотя бы разберись в ситуации. Выслушай меня. Хорошо?
После секундной заминки я киваю, чувствуя, как возбуждение утихает. Зрачки моего собеседника все же на мгновение опускаются вниз, но он быстро возвращает их на место.
– Твоя одежда испортилась. Я ее выбросил. Этими апартаментами чаще пользуется моя сестра. По комплекции вы примерно одинаковые, поэтому возьми что-нибудь из ее шмоток в шкафу. – Он указывает на комод. – Буду ждать тебя в гостиной.
Бьерн выходит за дверь, а я так и продолжаю стоять на месте, наверное, еще целую минуту. Слишком много всего неожиданного свалилось на мой бедный мозг. Еремей жив! Радость от этого растекается теплом внутри зажившей грудной клетки и смешивается с потрясением от стрельбы, ранений, убийств и моего пребывания в апартаментах какой-то, вероятно, влиятельной семьи из главной столицы Эдема.
«Ох, небеса... Почему все это происходит со мной?..»
Сестра Бьерна – девушка, явно разбирающаяся в местном стиле и уж точно не скромница. Выдвинув самый верхний шкафчик, я обнаруживаю ворох нижнего белья, в котором одни только кружева и тонкие полоски ткани. Во втором сверху я нахожу одежду: кроткие юбки – плиссированные и облегающие, из ткани и материала, похожего на кожу, чулки все с теми же кружевами, топы и кофточки с таким декольте, что непонятно, зачем вообще их одевать – можно ведь просто ходить с голыми сиськами.
Раздосадованно вздохнув, я открываю следующий шкафчик и (о, чудо!) нахожу в нем обыкновенные футболки и несколько облегающих спортивных шорт. Видимо, здесь в комоде отведено место для дней, когда хозяйка занимается фитнесом.
Быстро напялив на себя серую футболку и черные шорты до колен, открываю коричневую дверь и выхожу из комнаты. Помещение, в котором я оказываюсь, просторнее минимум в два раза. На стенах и полу в нем также сверкают каменные плиты. Два больших окна наполовину завешаны полупрозрачными занавесками, белый потолок украшает огромная, переливающаяся хрустальными элементами люстра. Вокруг много мебели: четыре кресла с белой обивкой и позолоченными подлокотниками, диван в том же стиле, журнальный столик, полки с декоративными скульптурами. У дальней стены – элегантный кухонный гарнитур графитового цвета, как постельное белье, в объятиях которого я очнулась.
Бьерн сидит на барном стуле, таком же, как у стойки в «Пятом измерении», за большим столом с темной каменной столешницей, имеющим форму здоровенного параллелепипеда, лишенного одной грани, чтобы под него можно было разместить ноги. Осматриваясь, я иду к нему. Парень провожает меня взглядом и не отводит его, даже когда я оказываюсь на стуле рядом.
Перед нами стоит два больших стакана с какой-то пенистой белой жидкостью, из которых торчат трубочки. Бьерн берет один из них, делает глоток. Говорит:
– Выпей. Это витаминно-протеиновая смесь. Готовить нормальную еду у меня не было времени, но это тоже вкусно, если не привыкать.
Я двигаю к себе стакан, обхватываю губами трубочку и втягиваю жидкость. Консистенция у нее густая, но приятная. Вкус сладкий, а слегка резковатый запах напоминает что-то очень знакомое.
– С апельсиновым ароматизатором, – сообщает Бьерн, наблюдая за моей реакцией. Затем вспоминает, что мы собрались здесь не ради дегустации напитков. – Ты помнишь, что случилось в «Пятом измерении»? Кто убил тех людей, которые в вас стреляли?
Лицо моего уже, пожалуй, многократного спасителя серьезно и сурово. Именно таким я его увидела впервые и именно поэтому сейчас молчу, не решаясь сделать неверный выбор. Если бы я помнила, как оказалась здесь, и понимала, что Бьерн успел выяснить, что вообще известно в Варрусе о той перестрелке, то могла бы придумать достойную ложь. Наверное... Но я не знаю ни черта, а хозяин этой очаровательной квартирки не дает мне шанса своими проклятыми вопросами. Ну уж нет!
– Как я здесь оказалась? Давай начнем с этого, – предлагаю прямо, и мой голос звучит даже чуть более жестко, чем мне хочется.
Здоровяк демонстративно закатывает глаза, встает со стула, оставив на столе стакан, и, отойдя к окну, присаживается на подоконник.
– До сих пор мне не доверяешь? – Он обиженно скрещивает руки на груди.
Я лишь продолжаю выжидающе смотреть на него. Через несколько секунд парень сдается:
– Мне позвонил приятель из службы общественной безопасности. Он был в одном из патрулей, выехавших в «Пятое измерение» после стрельбы. Знал, что я дружу с Еремеем, поэтому сообщил. Я сразу же поехал туда. Но когда добрался, врачи уже увезли вас со стариком в больницу. – Бьерн замолкает и что-то хмуро обдумывает, не решаясь продолжить.
– Что дальше? – поторапливаю я.
Красавчик усмехается и с неприкрытым изумлением совсем недобро качает головой, от чего внутри меня что-то неприятно екает.
– А дальше – полный бред, Елена. Примчавшись в больницу, я едва успел остановить врачей, которые хотели поднять шум из-за того, что три серьезных огнестрельных ранения у пациентки в тяжелом состоянии зажили в течение часа буквально у них на глазах, а пуля сама вышла из ее живота.
Колючий взгляд, полный недоверия и сомнений, настоящий и больше не прикрытый никакими масками, всверливается в меня почти обвиняюще. Кажется, даже миндальный цвет зрачков, который так нравился мне, теперь становится темным и отталкивающим.
Я отвожу взгляд в сторону и через некоторое время слышу негромкое:
– Ты не хочешь ничего мне рассказать?
«Хотела бы, наверное», – думаю с горькой усмешкой. Мне уже давно хочется разделить свою странную судьбу чужака в этом мире с кем-то еще. Рассказать обо всем, попросить помощи. Когда я была в Порту, с людьми, знающими обо мне правду, все казалось проще. Но теперь бесконечная ложь и одиночество – это то, что дает мне возможность казаться здесь нормальной и не попадать в поле зрения карателей, жизнь одного из которых я отняла.
– Мне казалось, мы подружились, – говорит Бьерн. В его интонации слышится упрек. – Поэтому я забрал тебя из больницы и сделал так, чтобы врачи держали язык за зубами. Не заставляй меня думать, что этого делать не стоило.
– Что ты хочешь знать? – Я наконец осмеливаюсь поднять на него взгляд.
– Кто ты такая? И как твои раны так быстро заживают сами собой? – Зрачки парня вновь светлеют, но все еще буравят меня, словно лучи рентгена.
– Да твою ж мать... Я не знаю! Не знаю, понимаешь?! – Мой голос нервно звенит, к горлу подкатывает ком. Еще немного и сжатая пружиной правда рискует вырваться, но...
«НЕЛЬЗЯ!», – командует тот самый внутренний проводник. Впервые его интонации похожи звон льда, мгновенно покрывшего нервы. Разыгравшийся пыл остывает. Точно так же, как во время драки инстинкты отключают мой страх, сейчас какая-то бесстрастная расчетливость гасит эмоции, оставляя меня лишь с холодной сосредоточенностью.
– Я очнулась на окраине Варруса. Наткнулась на людей, от которых ты меня защитил. Дальше тебе все известно. Что касается моих ран... Я заметила, что они заживают быстро, случайно, когда порезалась в баре. Но я не знаю, почему так происходит...
– Кто убил тех уродов, которые стреляли в вас? – повторяет уже заданный ранее вопрос Бьерн, и по его окаменевшему мрачному лицу трудно понять, поверил ли он в мою ложь.
– Не увидела. Прости. – Теперь я знаю, что могу сделать случившееся своим новым секретом. – Я отключилась, когда в меня попали, и очнулась уже здесь.
Следующую минута проходит в тишине, и мы почти не смотрим друг на друга. Воздух будто наливается чем-то взрывоопасным, способным превратить комнату в руины, стоит лишь выжечь искру. Не знаю, поверил ли мне Бьерн, но по его хмурому лбу понятно, что внутри парня идет какая-то борьба.
– Кому понадобилось в нас стрелять? – интересуюсь я, потеряв последние силы терпеть давящее молчание.
– Еремей нажил за свою жизнь немало врагов, – пожимает плечами Бьерн. – Убийцы были простыми наемниками. А вот кто заказчик, это должно быть известно самому Еремею.
– Пять вооруженных амбалов заявились, чтобы убить одного старика? – Я удивленно приподнимаю брови.
Парень усмехается, будто мой вопрос кажется ему глупым.
– Не такой-то уж он и простой старик. Ты не спрашивала его о том, почему у него так много претензий к Владыке?
Я отрицательно кручу головой. Бьерн объясняет:
– Еремей бывший Бесстрашный. Он сражался в трех Турнирах Хранителей и выжил. А на это, знаешь ли, не каждый способен. Возраст, конечно, забрал у него сноровку, но недооценивать Хранителя всегда опрометчиво.
Взгляд моего собеседника вдруг затуманивается, будто он вспоминает о чем-то, что выбивает его из колеи. Но через мгновение я вижу лишь привычную суровость и уточняю:
– Что значит Бесстрашный?
– Так называют бойцов специального военного подразделения Варруса, которые становятся Хранителями и сражаются в Турнире. Лучшие из лучших.
А этот мир удивляет меня все больше, чтоб он провалился... Не только я здесь утаиваю секреты. Еремей предпочитал мало говорить о себе, но все же кое-что рассказывал. Однако вряд ли он просто забыл упомянуть, что участвовал в таком значимом событии для Солнечного Эдема, как Турнир Хранителей.
– Почему мне нельзя его навестить? – спрашиваю я, глядя на Бьерна слегка виновато.
– Тебе лучше вообще пока нигде не светиться, – отвечает он жестко. – Я использовал свои полномочия, чтобы взять под личный контроль расследование и забрать тебя из рук службы общественной безопасности. Ты мой временно задержанный важный свидетель и поэтому для всех должна находиться под стражей. Кстати, разговор о случившемся у нас еще не закончен.
Я лишь тяжко вздыхаю и опускаю взгляд.
– Мне нужно отлучиться по делам, – добавляет Бьерн. – Вернусь к вечеру. Сестра в ближайшие дни не заявится, поэтому располагайся.
– Мне теперь всегда сидеть взаперти? – недовольно морщусь, однако парень смотрит на меня таким взглядом, что все становится понятно без слов – лучше держать язык за зубами.
Бьерн уходит, оставив меня наедине с красивым, но безжизненным блеском богатства. Первым делом я возвращаюсь на балкон и долго стою там, очарованная невероятным видом. За это время солнце успевает забраться к центру небосвода, и его лучи перестают бить по глазам. Я много думаю. Не только о перестрелке в баре, но и в целом о своей жизни, слезливо умоляя память открыться и дать мне опору. Опору на свое прошлое, ведь оно – это я сама. Забыв свой прожитый опыт, я забыла саму себя и теперь бреду наощупь, как слепец или младенец, едва осознавший свое неокрепшее «я» в незнакомом мире.
«Кожа с расколотым Солнцем», – вдруг пробегает мурашками по спине знакомая фраза.
«Эр сетхир ман тэй, – повторяю я ее на ином языке одними губами вслух. – Какого дьявола ты означаешь? Куда зовешь меня?..»
А ведь именно так и есть. Эта фраза, когда я думаю о ней, когда произношу ее, будто бы напоминает о своей важности и тянет куда-то, к какой-то цели, о которой я забыла. Это похоже на момент, когда ты куда-то целенаправленно идешь, но, оказавшись в нужном месте, забываешь, зачем пришел.
«Эр сетхир ман тэй...»
Я покидаю балкон и некоторое время бесцельно брожу по апартаментам, разглядывая замершие скульптуры. Потом мне на глаза попадается полка с книгами. Их немного, всего десяток. Но одна привлекает меня своим названием: «До Дня Опустошения. Сказания старого мира».
Я снимаю книгу с полки. Переплет у нее твердый, но выглядит так, будто ему лет сто. Буквы частично стерлись, края растрепались висящими нитями, а страницы книги покрылись темно-желтым налетом. На черной обложке блеклым золотистым рисунком сохранилось что-то вроде эмблемы и...
Мое сердце едва не останавливается.
Желтое нарисованное Солнце с длинными линиями лучей смотрит на меня двумя половинами, между которыми проходит кривая борозда. Раскол...
«Кожа с расколотым Солнцем», – повторяю я и чувствую, как ноги почти подкашиваются от стремительно пропитывающего тело адреналина.
Похоже, я все-таки имею какое-то отношение к этому проклятому месту. Что ж, пришло время познакомиться поближе с его историей...
***
Бьерн
Красота женщины – самое прекрасное, что могла придумать природа, но самое губительное для здравого рассудка. Особенно если ты падок на этот волшебный мед. Об этом Бьерну часто напоминал отец. Он вообще любит пышные речи, насыщенные, как ему кажется, глубокой мудростью, которую старик успел нажить за долгие годы занятий политикой. Возможно, его особое пристрастие к нравоучениям и отдалило Бьерна от семьи, но сейчас парню уже начинает думаться, что в чем-то седовласый родитель прав. Разве когда-то прежде девушки, коих у молодого представителя династии Вал было до неприличия много, могли позволить себе рассчитывать на его защиту? Разве когда-то он рисковал своим положением ради какой-то безродной девицы? Он и для девушек со статусом то не делал ничего подобного. Принадлежность к правящим кругам позволяла Бьерну многое: проводить ночи и с разукрашенными охотницами за принцами с окраин, и с топовыми моделями Варруса. Когда что-то тебе доступно, оно не кажется таким уж эксклюзивным и рано или поздно приедается. Поэтому свести с ума Бьерна стройными ногами или роскошным бюстом можно было очень давно, когда ему было лет двадцать. А сейчас он все чаще выбирает одиночество, которое проводит, мчась на мотоцикле по пустыне, выжимая из него все до отказа, или просто погружается в дела. Со временем приходит понимание, что в красивых формах так мало ценного, а обворожительные улыбки редко прячут за собой искренность и душу...
Однако девушка, которая буквально вылетела на него из проулка, спасаясь от мелких торговцев удовольствиями, привлекла внимание Бьерна сразу. Она была иной. Ее сводящая с ума красота казалась неуместной там, среди злачных мест Варруса. Но она была бы неуместной и в окружении дорогущих бутиков и подиумов центра. Девчонка казалась свалившимся с небес инопланетянином. В нелепой одежде, с глазами, испуганными разве что слегка – скорее больше растерянными и наивными. Но ее густые и длинные белые волосы, идеально прямые, как струи падающей воды, пусть и местами растрепанные, казались абсолютно естественными, хотя такого холодного оттенка среди натуральных блондинок Бьерн никогда не встречал. Радужки девушки даже при ночном освещении выглядели слишком синими, почти светящимися цветом индиго. И это тоже было настоящим, потому что модификациями нельзя создать подобное. И, наконец, ее лицо. Оно казалось настолько красивым, что могло бы успешно занять обложки журналов, только не гламурных и не пошлых. Было в нем что-то такое дерзкое, что ассоциировалось с блеском крутых байков или сталью штурмовых винтовок.
Однако все это могло оказаться просто внешностью. Необычной, даже, возможно, экзотичной, но без содержания. Могло. Вот только Бьерн что-то почувствовал сразу. Увидел в чуть-чуть забавной растерянности девушки нечто не кукольное, не лицемерное – живое и настоящее, что в итоге и заставило его отдать ей ту визитку заведения Еремея. Парень и прежде помогал некоторым более-менее порядочным бродягам. Делал это потому, что считал правильным. Но в случае с Еленой в нем взыграл интерес. Ему захотелось узнать ее лучше. Создать этот маленький мост, по которому он бы смог еще раз связаться с ней. И он это сделал.
В тот день, который они провели вместе, катаясь на мотоцикле, Бьерн окончательно убедился, что встретил необычную девушку. Ее странность с потерей памяти, в которую он верил лишь наполовину, забавляла, и парню даже нравилось отвечать на глупые вопросы о вполне обыденных вещах. Они говорили и молчали, и за несколько проведенных вдвоем часов он ни разу не задумался о том, как здорово было бы затащить ее в постель. Хотя, когда Елена, сидя на мотоцикле, прижималась к его спине грудью, чувствовал, как его вены будоражит возбуждение.
Именно поэтому сейчас Бьерн думает о том, что, потеряв голову, встал на скользкую дорожку, и пришла пора принимать меры. Ситуация в «Пятом измерении» все сильно изменила. Елена оказалась не просто необычной девушкой. Она стала потенциальной опасностью, возможно, в том числе для Варруса. Ведь человек на территории столицы, способный самостоятельно исцеляться от смертельных ранений, в преддверии Турнира Хранителей... Все это неспроста. И очень похоже на происки Хиллвиля или Криетрона, поскольку именно они тратят огромное количество ресурсов на биотехнологии и уже успешно создают целые новые виды живых организмов. Кто знает, может быть, Елена говорит правду про амнезию и просто забыла о том, что явилась сюда шпионить для врагов...
Чувствуя, как от напряжения начинает болеть голова, Бьерн останавливает мотоцикл на глубокой окраине, посреди территории одного из старых заброшенных промышленных объектов. Расстояние до ближайшего здания, похожего на длинный барак без окон, парень преодолевает пешком. У входной двери его встречают два бритоголовых крепыша с модифицированными конечностями и автоматами, но, увидев Бьерна, они учтиво здороваются и даже открывают перед ним дверь.
Внутри барак оказывается не таким уж и заброшенным. Здесь многолюдно. Все присутствующие имеют улучшения и вооружены, а по их грубым физиономиям не трудно понять, чем ребята зарабатывают на жизнь. Повсюду стоят ящики с контрабандой, несколько внедорожников и ловчие броневики с торчащими спереди наконечниками гарпунов. Парень проходит почти в самый дальний от входа конец помещения, здороваясь попутно с теми, чьи лица ему знакомы, и останавливается у столпотворения компьютерного оборудования, среди которого за столом, уткнувшись в многочисленные мониторы, сидит толстый черноволосый мужчина с серебряной серьгой в ухе.
– Игорь, ты проверил, что я просил? – сухо спрашивает Бьерн.
Толстяк отрывает маленькие глазки от мерцающих экранов и хмуро кивает:
– Да, шеф. Пальцы не совпадают.
Невидимый, но тяжеленный камень, который душил парня последние сутки, падает с души и растворяется в приливе облегчения. Все-таки Елена не врет, и головорезов, которых наняли прикончить Еремея, пришила не она. Вообще-то следователи службы общественной безопасности должны были заниматься сравнением отпечатков фигурантов дела с отпечатками на оружии. Но Бьерн, воспользовавшись своим влиянием, выиграл себе один день, чтобы проверить все нелегально.
– Отлично. Теперь загрузи результаты сравнения так, будто экспертизу проводили в службе контрразведки. В базах данных есть совпадения?
Игорь отрицательно крутит головой.
– Нет. Ни по пальчикам, ни по биометрии. Девочка ваша не из Варруса.
Радость от хорошей новости быстро сменяется вернувшимся напряжением от плохой. Впрочем, чего еще Бьерн ожидал? Он ведь и сам не верил, что Елена окажется одной из тысяч обыкновенных бродяжек с топкого болота окраин. Понял, что это не так, когда увидел ее нелепую одежду и армейский пистолет, торчащий из-за ее пояса.
Пистолет... А ведь было бы неплохо его найти! Такую модификацию производят в Варрусе. Каждый экземпляр регистрируется в специальной базе данных по серийному номеру. Если у оружия появляется законный владелец, он тоже вписывается в соответствующую карточку.
– Шеф, а можно вопрос? – спрашивает Игорь и, не дожидаясь разрешения, продолжает: – Зачем вы мне поручили это проверять? У вас же есть полномочия выяснить все тихо и без нас...
– Меньше знаешь, позже сдохнешь, – сурово отвечает Бьерн, не дослушивая.
Игорь поднимает руки вверх, будто сдается – понимает, что смотрящий сегодня не в духе, и вновь утыкается лицом в мониторы.
– Эй, шеф, – раздается позади еще один знакомый голос.
Бьерн оборачивается и видит перед собой двоих «пустынных червей», как он сам их окрестил за то, что они занимаются всякими грязными делишками на нейтральных территориях. Мужики оба лысые. Один здоровый и с бородой, другой – выходец из гончих пород. Они воняют бензином и пустыней. О да! Когда большую часть жизни проводишь в столице, невольно приучаешься чувствовать аромат тех, кто сроднился с мертвой землей.
– Чего тебе, Савва? – Бьерн с некоторым раздражением приподнимает брови.
Щуплый пустынный бродяга протягивает ему сжатую в пальцах желтую и изрядно помятую бумажку.
– У нас поставка планируется. Тут список. Копатели нашли что-то новенькое, видать. Отгружать, сказали, будут только непосредственно на склад. И по двойной цене.
Бьерн берет бумагу в руки, с трудом вчитывается в корявый до неприличия почерк. Список не содержит ничего сверхуникального. В основном древнюю электронику, которую когда-то давно привозили в Эдем целыми грузовиками. Но теперь, когда в Пустых Землях наступил кризис, когда копатели опустошили каждый квадратный метр внутри обозначенных флажками границ, гаджеты погибшей цивилизации стали дорогостоящей редкостью. Они весьма ценны и для ученых, которые все еще разбираются в устройстве технологий старого мира, и для корпораций, разрабатывающих собственные электронные средства, и для организованной преступности, у которой тоже есть толковые спецы, способные разобрать древнее оборудование и применить запчасти для определенных нужд. Не удивительно, что портовцы стремятся торговать с бандами, а не с официальной Гильдией, которая повышает тарифы весьма неохотно и неповоротливо из-за кошмарной бюрократии.
Но в списке, который читает Бьерн, все же есть кое-что, сразу бросающееся в глаза. Он слишком длинный. Такого урожая не было ни у одной команды копателей уже, наверное, года три, а прогнозы, которые делает Гильдия на будущее, в последнее время становятся все более удручающими.
– Чья команда? – интересуется парень, не отрывая взгляд от бумажки.
– Максима Нестерова, – самодовольно заявляет Савва, явно гордясь тем, что работает с данным субъектом.
– Сделайте все, что они просят. Примите поставку, заплатите. А потом разузнайте, как вы это умеете, где копатели нашли добро. Только уже за пределами Варруса.
Лицо Саввы хмурится.
– Шеф... Они нормальные ребята...
Не успевает пройти секунда, как в пространстве мелькает пистолет и утыкается стволом в лысую голову бандита. Бьерн, сжимающий рукоять оружия, щурится с презрением. Он ненавидит всех этих ублюдков и ненавидит то, что должен управлять их делами, но делает это уже давно, и каждая модифицированная псина здесь знает, что с ним лучше не шутить.
– Нормальные ребята сдают товар в Гильдию, – цедит парень сквозь зубы. – А они – такие же недоноски, как ты. И если уж я вынужден ковыряться тут с вами, делайте, как я говорю, без лишней болтовни, ясно?
Савва, слегка побледнев, виновато бормочет:
– Да я что... Я ничего...
Его закадычный друг, Додо, изучает взглядом собственные пыльные ботинки, будто на них образовалось что-то увлекательное.
– Вот и хорошо. – Бьерн убирает пистолет и по-приятельски хлопает Савву по плечу. – Как добудете сведения, копателей в расход. Всех, кроме сына Пустынного Короля. Он еще пригодится. Все члены Гильдии должны знать, что бывает с теми, кто ставит нам условия.
Кровожадно сверкнув глазами, парень не дожидается реакции подчиненных и уходит. Всякий раз, приезжая в такие места, он ощущает лишь отвращение и старается не задерживаться дольше, чем того требует дело. С превеликим удовольствием Бьерн вошел бы сюда с пулеметом в руках и дал бы волю свинцовому дождю принести необходимую законную справедливость. Но это было бы лишь признаком юношеской импульсивности и недальновидности, которых лишен многоуважаемый Эвилис Кальдерон, понимающий, что преступный мир Варруса – весьма и весьма тонкий вопрос.
***
Елена
«... И вывернется наизнанку материальное и распадется на составляющие, когда Абсолюты не примирятся. И станут камни в руках их проводниками конца. И настанет конец всего...»
Когда от долгого чтения начинает щипать веки, я закрываю потрепанный томик, однако перед глазами некоторое время еще продолжают стоять образы пожелтевших страниц. Оценивая свои успехи, я делаю вывод, что узнала за сегодня одновременно очень много и ровным счетом ничего.
Книга, с обложки которой на меня продолжает смотреть разорванное на две половины Солнце, и в которой нет упоминаний о ее авторе, оказалось чем-то вроде сборника туманных теологических пророчеств. Бессвязные отрывки текста, большая часть которых кажется лишенной всякого смысла, как обычно бывает при плохом переводе древних писаний, изложены в будущем времени и рассказывают о некоем мире, который преподносится как живое существо. В нем живут люди, боги и камни. Вместо слова «боги» иногда применяется «Абсолюты», а вместо слова «камни» – «Сила». Некоторые события изложены в форме лишенных рифмы стихов, другие – обыкновенными предложениями, в которых быстро теряется нить повествования. В итоге я понимаю лишь то, что в описанном мире его обитатели не хотели жить мирно и тем самым вроде как двигали его естественную трансформацию – развитие через процветание и коллапсы (что это означает, я так и не поняла). Противостояние всех и вся привело к концу, который, по-видимому, случился в День Опустошения, хотя этот термин ни разу в книге не упоминается – только на обложке. Так же, как и не упоминается ничего о символе в виде расколотого Солнца.
Проглотив целый том за несколько часов и ощутив бесконечное разочарование, я успела прочесть наполовину еще одну книгу, которую нашла на той же полке – «Историю Солнечного Эдема». Мне хотелось найти в ней какие-то объяснения к глупым предсказаниям, от которых начала болеть голова, но я не нашла вообще ничего, что связывало бы эти чертовы «Сказания» с реальностью.
Зато «История Солнечного Эдема» оказалась понятным, написанным простым языком и вполне увлекательным чтивом. Из этой книги я узнала, что Варрус основал какой-то знаменитый в те времена генерал, прибывший сюда с большим армейским подразделением и гражданскими, чтобы укрыться от чего-то, ставшего причиной гибели мира. Хиллвилю тоже положили начало военные. А Криетрон изначально был многоуровневым подземным научным центром, в котором в День Опустошения находилась смена ученых из нескольких сотен человек, в последствии и провозгласивших суверенитет подземной столицы. Также я узнала в подробностях о мятеже Дафны Оркан и создании Клинка Матриархата, который изначально был военным советом во время противостояния с Варрусом, а затем стал верховным органом власти в новом независимом Гарфурде. Перед моими глазами мелькали десятки имен сменявших друг друга Владык, правителей других столиц и выдающихся деятелей из разных областей. Однако я не нашла никаких сведений, хоть как-то объясняющих: что именно произошло в День Опустошения, почему Солнечный Эдем уцелел и кто такие Неприкосновенные? Они и их город как будто были тут всегда или просто появились из ниоткуда. Никакой предыстории. Так же, как Древняя Война и апокалипсис, которые просто случились без каких-либо пояснений.
А вот о Турнире Хранителей в книге рассказывается достаточно подробно. За несколько сотен лет кровавое действо никак не изменилось, и теперь, осуществив вторую попытку выборочно вникнуть в «Сказания старого мира» и вновь с досадой отложив том в сторону, я понимаю, что именно об этом судьбоносном событии для Эдема получила наиболее четкое представление.
Хранителями называют воинов, которые сражаются на Турнире за интересы своей столицы. Каждый город вправе выставить до двадцати таких бойцов, объединенных в единый отряд. Это лучшие военные специалисты и лучшие убийцы, на успех которых надеются правители, выдвигая свои требования соперникам через Поверенных – лиц, уполномоченных вести переговоры с оппонентами и заключать соглашения в рамках Турнира. Само кровопролитие происходит в Великом Оазисе, на некоем Полигоне – творении Неприкосновенных, природа которого для моего понимания пока остается туманной. Сначала я думаю, что это просто специально оборудованное место, но потом натыкаюсь на некоторые странности: автор книги говорит о нем будто то ли о живом существе, то ли о чем-то постоянно меняющемся по своей воле. В пределах Полигона у Хранителей банально простые задачи: выжить и уничтожить соперников. Читая, я могу представить происходящее там лишь в воображении, однако даже так понимаю, что это жестокая резня, как мне и рассказывали прежде. Пока Хранители убивают друг друга, Поверенные ведут политическую игру – ищут рычаги давления на соперников и пытаются договориться с ними с максимальной выгодой для себя. Если договориться удается, стороны могут выйти из Турнира (хотя они могут это сделать и просто сдавшись, объявив о добровольной капитуляции). А если найти компромисс удается всем, Турнир прекращается досрочно. Но, как я поняла, такое большая редкость. Обычно все три состязания, которые проводятся один раз в месяц, состоятся.
В последний раз безнадежно бросив взгляд на обложку с расколотым Солнцем, я поднимаюсь с дивана и, чувствуя сухость во рту, иду к стеклянному графину с водой на кухонном столе. В этот момент дверь, ведущая прочь из апартаментов, открывается, и в прихожей появляется Бьерн.
Его лицо мрачное и кажется еще более суровым, чем обычно. Швырнув ключи на черный пуф, он снимает покрывшиеся рыжей пылью ботинки и молча подходит ко мне.
Подходит слишком близко, и мое сердце сначала проваливается в пропасть, затем подпрыгивает куда-то к самому подбородку, а потом начинает колотиться, стремительно ускоряя темп. Дыхание Бьерна пахнет чем-то свежим, приятным и сладким. Его миндальные глаза полыхают, обдавая меня струями невидимого возбуждающего пламени. Я нервно сглатываю, чувствуя жар во всем теле, и понимаю, что не могу... Нет... Не хочу отводить взгляд от этого сурового лица.
– Кто ты? – выдыхает Бьерн. Его пальцы обхватывают мои запястья. Медленно, сначала вроде бы даже нежно, но потом руки парня наливаются силой, и я оказываюсь в живых кандалах.
– Ты знаешь, – твердо слетает с моих налившихся горячей кровью губ.
– Нет... – Его зрачки, словно копья, пронзают меня насквозь.
– Тебе придется поверить, что я тоже не знаю, – говорю, поражаясь своей уверенности и даже не пытаясь вырваться из крепкой хватки.
На миг все замирает, будто время останавливается. Будто весь мир нажимает на паузу, и даже пыль, едва уловимо порхающая в комнате, прекращает свое бесцельное перемещение. Останавливается пульс, и воздух замирает на вдохе, точно безмолвие патрона, готового к выстрелу после щелчка затвора. А затем в маленькой пустоте между нашими телами бьет незримый электрический разряд, отпуская сжатое тугой пружиной напряжение, и мы одновременно бросаемся вперед, ловя распахнутые губы друг друга, точно обезумевшие камикадзе в своем последнем прыжке.
Одежде сегодня не везет. В наших действиях мало нежности, и звук трещащей по швам ткани лишь распаляет желание выпить друг друга без остатка.