Глава 2
Пустые Земли, в пятидесяти километрах от Четвертого Порта
Елена
«Где я?..»
Палящее солнце слепит глаза и обжигает кожу. Сухой горячий воздух втекает в горло и с каждым вдохом беспощадно разжигает мучительную жажду, от которой все тело будто горит изнутри. Я заставляю тяжелые веки несколько раз моргнуть, чтобы мир перед глазами очистился от пелены, и вижу застланную пылью выжженную землю. Буро-рыжий океан, который тянется далеко за горизонт испещренной разломами и продырявленной скалами равниной.
Поворачиваю голову и уже знакомо осознаю, что сижу на заднем сидении в кабине какой-то тарахтящей рухляди на больших колесах. Позади меня в грузовом отсеке что-то гремит, накрытое брезентом, рядом со мной сидит хмурая девушка с рыжими волосами, а на других сидениях спереди расположились двое парней. У одного из них – того, что за рулем, волосы темные и кожа смуглая, другой, наоборот, блондин с непослушными соломенными прядями на макушке.
Память начинает понемногу просыпаться – лениво и тягуче. Я вспоминаю, что прихожу в себя в этой машине уже не первый раз, но ничего не меняется. Мы все время куда-то едем, а вокруг лишь пустыня.
– П-пить... – взмаливаюсь одними губами.
Меня слышит только девушка. Откуда-то я помню, что ее зовут Соня. Вроде бы мы уже разговаривали, но воспоминание об этом какое-то призрачное, будто в тумане. Она поворачивается ко мне. У нее круглое красивое лицо с широкими скулами, опущенные уголками вниз большие губы и серые глаза, в которых я читаю раздражение. Соня хмурится сильнее, затем закатывает зрачки к небу, и в ее руке появляется металлическая фляжка.
– На тебя воды не напасешься, подруга, – ворчит она, но все же подносит вожделенное горлышко к моему рту.
Реальность стирается, когда я касаюсь сухими губами прохладного и влажного металла. Вода, словно сама жизнь, втекает в пищевод, внутри все превращается в эйфорию, но ненадолго.
– Хватит, – говорит Соня, едва я успеваю сделать несколько глотков, и забирает фляжку. В этот момент я готова отгрызть ей руку.
Услышав нашу возню, парни оборачиваются. Машина сбавляет скорость и останавливается с жутким скрипом. Блондин усмехается:
– Очнулась? – В его голосе слышится веселье, а в глубоко посаженных глазах плещутся лукавые искорки. – На этот раз запомнила, как нас зовут? Или будем опять знакомиться?
Я напрягаю память, хаос в ней начинает превращаться в некое подобие хронологии.
Первое, что помню, как не хватает воздуха. Я широко открываю рот и не могу надышаться. Затем – яркий слепящий свет, холодный пол под кожей, и эти два парня целятся в меня фонарями и оружием. Я обнажена, растеряна, не понимаю, где нахожусь и как тут оказалась. Помню, как темноволосый что-то говорит, потом укутывает меня в свою рубаху, но в этот момент я проваливаюсь в вязкое забытье, которое сменяется редкими проблесками недолгих пробуждений.
– Дэн... – проговариваю хрипло и слабо, но все же слышно. – А ты – Максим.
Темноволосый тоже улыбается. Мне нравится его лицо: прямой строгий нос, слегка оттененная на загорелой коже тонкая линия губ, храбро выпирающие скулы и карие глаза. Оно мужественное, немного жесткое, но одновременно доброе.
– Помнишь что-то еще? Кроме того, как мы тебя нашли, – спрашивает он.
Пару мгновений я молчу, пытаясь вытряхнуть из памяти другие воспоминания, но она вдруг поворачивается ко мне бездонной пустой чернотой.
– Нет, – с трудом кручу головой, затем бросаю взгляд на себя.
Грубая длинная рубашка, темно-зеленая и заношенная, по-прежнему скрывает мое тело до середины бедер. Она застегнута. Кто-то об этом позаботился, и я мысленно благодарю почти незнакомых мне ребят за то, что обошлись со мной так. Ведь могло бы все обернуться иначе. Вокруг не видно никаких признаков других людей, я слаба и без одежды, а парни молоды и крепки. В их лицах, даже в веселом лице блондина, виднеются въедливые черты суровости. Такая появляется у людей, которые успели повидать многое. Она отпечатывается на сердце и отражается в глазах тенью прожитых передряг, делая многих черствыми и жестокими...
Хотя откуда мне знать?..
– Как себя чувствуешь? – спрашивает Максим. От его взгляда становится тепло и спокойно.
– Лучше. – Я отталкиваюсь локтями от сидения и отстраняюсь от спинки, шевелю пальцами. Тело слушается, хотя каждой клеткой все еще ощущает слабость.
– Есть хочешь? Ты проспала почти двое суток. Пару раз просыпалась, просила воды, но не ела.
Мысль о еде тотчас скручивает желудок в болезненном приступе. Я понимаю, что готова съесть все что угодно, если оно будет хоть мало-мальски съедобным.
– Хочу!
Парни переглядываются, затем многозначительно смотрят на Соню.
– Что?! – возмущенно восклицает та. – Это мое пирожное! Вы ее нашли, вы ее и кормите! И я не виновата, что вы свои пайки уже съели!
Максим хмурится, не сводя с девушки глаз, его губы строго сжимаются.
– Мы скоро вернемся. Я куплю тебе новое.
Соня фыркает и сдается:
– Купишь два!
Она лезет рукой в карман штанов, вынимает оттуда небольшой сверток коричневой бумаги и протягивает мне. Ее лицо без слов говорит о том, что она предпочла бы немедленно вышвырнуть меня в пустыню. Возможно, при других обстоятельствах мне бы стало неловко, но сейчас голод захватывает разум, и я едва не выхватываю сверток.
Под бумагой оказывается что-то темно-коричневое. Сводящий с ума запах заставляет меня вгрызться в липкую массу, словно дикий зверь в убитую добычу. Это оказывается еще большим блаженством, чем ощущение прохладной воды на языке, и я не замечаю, как пачкаю руки и лицо. Парни смеются, Соня хмурится.
– Ну, все. В этот раз, кажется, точно ожила, – констатирует Дэн.
Когда я проглатываю последний кусок, лицо Максима вдруг становится серьезным.
– Елена, постарайся что-нибудь вспомнить, – говорит он, и теперь мне не нравится его взгляд. Хмурый, колючий, выпытывающий. – Кто ты? Как оказалась в том месте, где мы тебя нашли? И что это вообще за место?
Я неловко вытираю рот рукавом, несколько секунд молчу, стараясь выполнить просьбу парня, но память не поддается. Лишь мое имя отзывается ощущением чего-то родного.
– Прости...Я ничего не помню... – бормочу негромко, тряхнув головой. – Кажется, мы уже говорили об этом?
Максим кивает мрачно и разочарованно. Дэн теперь тоже серьезен и, кажется, чем-то озадачен.
– Когда ты просыпалась до этого, мы пытались с тобой поговорить, – рассказывает он. – Но ты быстро отключалась. Думали, уже не дотянешь...
– До чего? Куда мы едем? Где я вообще? – Вопросы сыплются из меня, как камни из дырявого мешка.
– Мы в Пустых Землях, – отвечает Максим. – Что-нибудь помнишь из истории? Про День Опустошения, про Древнюю Войну?
Я оглядываюсь вокруг, вижу все ту же мертвую пустошь и только сейчас понимаю, насколько сильно от нее веет гибелью и безнадегой. Даже солнечное небо здесь кажется вечным, но безжизненным, будто его душа ушла, не желая смотреть вниз на обугленные останки земли. Все это, включая ржавый транспорт моих спасителей, кажется мне совсем чужим и незнакомым.
Растерянно глядя на парней, я отрицательно кручу головой. Заметив это, Соня вдруг усмехается и выдает:
– Добро пожаловать в мир песка и пыли, подруга.
Максим бросает на нее жесткий взгляд, девушка отворачивается.
– Земля такая везде, – объясняет он, и я вновь ощущаю исходящее от него незримое тепло. – Уже больше пятисот лет. Мы из Солнечного Эдема. Так называется объединение городов, где живут последние люди. Все, что осталось...
Парень смолкает. Я тоже молчу, пытаясь осознать услышанное. Во мне нет ни страха, ни тревоги – только растерянность и странное ощущение, будто все происходящее бредово и нереально, как дурной сон. Но я знаю, что не сплю.
– Может, поедем уже? – нетерпеливо спрашивает Соня.
Максим и Дэн отворачиваются, машина толкается на месте, затем трогается. Я остаюсь наедине со своими мыслями и пустыней, проплывающей мимо неизменным пейзажем смерти.
***
Проходит, наверное, час, прежде чем на горизонте впереди появляются силуэты построек. За это время я успеваю узнать от Дэна, оказавшегося довольно болтливым, что они с Максимом и Соней – копатели. Так называют людей, которые ищут в Пустых Землях разные ценные вещи, оставшиеся в руинах погибшего мира. У них есть целая Гильдия – что-то вроде профессионального союза. Со слов парня я понимаю, что работа эта очень опасна, многие погибают от клыков и когтей мутировавших животных, а еще из-за нападений каких-то стервятников, которые вроде бы люди, но уже не совсем. Дэн даже рассказывает пару историй о том, как им героически удавалось выжить в стычках с последними, но, судя по скептическому хмыканью Сони, становится ясно, что рассказы сильно приукрашены.
А еще он называет машину, которая нас везет, вездеходом и объясняет, что мы направляемся в некий Порт – одно из девяти других аналогичных поселений, разбросанных по периметру Солнечного Эдема. В таких городках располагаются всяческие заводы, фермы и в том числе базы копателей, а назначение Портов – обеспечивать различными ресурсами четыре главные столицы. Названия последних я не запоминаю, но рассказы кажутся мне очень интересными. Впрочем, длится наш разговор не слишком долго. Когда впереди показывается город, Дэн достает какое-то электронное устройство – плоский экран с сенсорным дисплеем, и начинает заполнять в нем чрезвычайно важные, по его словам, экспедиционные отчеты.
Я смотрю вперед на заволоченные смогом здания, которые кажутся издалека призрачными и совсем крошечными. Но мы быстро приближаемся, пелена смога развеивается, а перед моим взором вырастает город. Местность здесь ровнее, на ней совсем нет скал и обрывов. Я вижу вдалеке другие вездеходы. Они ползут в разных направлениях, напоминая отсюда маленьких жуков. В городе виднеется множество длинных зданий – что-то вроде ангаров, и маленькие домики. Высоких построек там нет, вместо них торчат трубы разной высоты, испуская в небо сизые столбы дыма.
Солнце клонится к закату, голубое небо наливается сумеречной синевой, а жара сменяется ощутимой прохладой. Мои голые и успевшие жутко обгореть на солнце ноги покрываются гусиной кожей. Заметив это, Дэн дает мне плотную кожаную куртку, Соня тоже одевается в бежевый свитер. Мы еще долго продолжаем молчать, потом Максим вдруг жмет на тормоз и, обернувшись, впивается в меня тем самым неприятным колючим взглядом.
– Елена, ты должна кое-что запомнить, – предупреждает он. – Пока мы не выясним, кто ты и откуда, никому не рассказывай, при каких обстоятельствах тебя нашли. Если будут спрашивать, говори, что очнулась в Пустых Землях, потеряла память, а мы тебя подобрали. Для всех ты – копатель, попавший в передрягу. Поняла?
Я снова впадаю в растерянность, но киваю, и Максим отворачивается без объяснений. Наш путь продолжается.
– В Эдеме не простая жизнь, – вдруг тихо проговаривает Соня, которая прежде всем своим видом демонстрировала, будто меня для нее не существует.
Я вопросительно поднимаю брови. Девушка продолжает:
– У столиц далеко не мирные отношения. Главная из них – Варрус – управляется диктатором, а наш Порт находится под его патронажем. Порты вообще всего лишь рабочие колонии, так что райской жизни не жди. И Макс прав, тебе лучше держать язык за зубами. – Она смотрит на меня, неприязнь в ее взгляде теперь уступает место чему-то похожему на заботу, приправленную холодностью. – Мы нашли тебя в месте, где копатели никогда не бывали. Где вообще не должно быть живых людей. Это может заинтересовать многих, и далеко не у всех будут добрые намерения.
Соня замолкает, отворачивается, как минуту назад Максим, лишая меня возможности задать вопросы. Это начинает раздражать, но я решаю не лезть на рожон.
Мы въезжаем в город. Я наконец-то вижу людей и, кажется, начинаю понимать, что имела ввиду девушка. По тротуарам течет людской поток. Он весь грязно-серого цвета. Выцветшие рубахи и брюки, заштопанные заплатками, надеты на мужчинах и женщинах. Некоторые идут в черных респираторах, похожих на намордники, у других лица повязаны обыкновенными платками.
– Это рабочие с завода. Сейчас как раз пересмена, – негромко поясняет Дэн, украдкой наблюдая за моей реакцией.
Я поворачиваю голову и вижу рядом высокий забор из бетона. По всему его верхнему контуру тянутся спирали колючей проволоки, за ним виднеются верхушки серых обшарпанных зданий с закопченными окнами и трубы, пускающие в небо тонны дыма. Горячий воздух пахнет гарью.
– Сначала отвезем Елену в госпиталь, – громко объявляет Максим. – Потом сдадим груз на склад.
– Мне не нужно в госпиталь. Уже все в порядке, – противлюсь я.
– Уверена? – Парень на мгновение оборачивается.
Я киваю, и снова повисает молчание.
Завод остается позади. Мы въезжаем на широкую улицу, и картина преображается. С обеих сторон дороги стоят одинаковые двухэтажные дома – бурые коробки, сделанные, скорее всего, из глины. Под обшарпанными рамами окон на бельевых веревках сушится застиранная одежда. Вдоль тротуаров возвышаются хлипкие железные столбы, между которыми тянутся электрические кабели.
Люди здесь другие. Они хотя бы отличаются друг от друга не только платками и респираторами. Женщины носят блеклые платья в пол, хотя на некоторых все те же рубахи и брюки. Я вижу детей, играющих какими-то ржавыми железяками. Их руки и лица вымазаны грязью. Никто не отдыхает. Одни тащат огромные корзины с крупными зелеными плодами, другие – мешки, из которых редкими горстками сыплется зерно, третьи стирают, склонившись над железными тазами...
Максим резко выкручивает руль вправо и на развилке сворачивает. Здесь нет домов-коробок, дорога тянется всего на метров двадцать, а затем упирается в здание, которое всем своим видом выбивается из общей картины. Оно имеет больше этажей, но сколько именно, понять сложно, потому что его передняя часть полностью выполнена из непрозрачного темного стекла. Боковые стены – это монолит какого-то матового черного материала. Внизу лестница с широким крыльцом расширяется в стороны пирамидой.
От этого здания у меня бегут мурашки. Оно словно нависает над примитивными глиняными домиками, давит на них своей безупречностью. Черный болид, вонзившийся в землю посреди нищего захолустья.
Прилегающая к зданию территория защищена оградой из массивных бетонных плит. Напротив крыльца есть широкий проезд, сквозь него за зданием виднеются вереницы ангаров. С обеих сторон проезда замерли машины, от которых у меня должны бы тоже побежать мурашки, но я неожиданно спокойна. Этот вид транспорта мне как будто знаком. Военные броневики. Колеса у них немного скромнее, чем у вездеходов, но каждый кузов – неприступная крепость. Рядом с ними стоят вооруженные короткими винтовками солдаты в черных пластинах брони, с уже знакомыми мне респираторами и платками на лицах.
– Здесь сортировочные склады Гильдии, – рассказывает Максим, затем указывает на черное здание. – А это – Представительство. В нем работают чиновники Варруса, которые занимаются поставками ресурсов в столицу.
Вездеход останавливается в проезде между броневиками. Со стороны водителя к нам подходит солдат в повязанном на лицо красном платке и, не говоря ни слова, внимательно осматривает содержимое кузова. Я вижу лишь его блеклые глаза, морщины в их уголках, но чувствую прячущуюся за маской озлобленность и усталость.
Солдат едва заметно кивает, отходит в сторону. Его взгляд наполняется безразличием. Медленно мы объезжаем здание Представительства и вскоре останавливаемся возле ближайшего ангара.
– Посиди пока, – бросает парень. Они вместе с Дэном и Соней выбираются из кузова.
Здесь много людей и другого транспорта. Оставшись одна, я плотнее кутаюсь в куртку, как будто она способна защитить от чужого внимания. Но вскоре становится ясно, что в мою сторону даже никто не смотрит – все заняты разгрузкой. Я немного расслабляюсь и вдруг снова ощущаю смертельную усталость.
– Эй, – Кто-то настойчиво толкает меня в плечо.
Распахнув веки, вижу перед собой Максима и запоздало понимаю, что уснула. Он снова сидит за рулем, карие глаза внимательно смотрят мне в лицо. Дэн и Соня тоже на своих прежних местах. Мы возле крыльца черного здания. Грузовой отсек вездехода пуст.
– Ты в порядке? – спрашивает Максим.
Я киваю, все еще чувствуя сонливость. Голова кажется тяжелой, шея скованной и затекшей.
– Идем. Нужно оформить кое-какие документы. Лучше, если ты не будешь оставаться тут одна. – Парень многозначительно косится в сторону дежурящих на проезде солдат.
Я не возражаю и вместе с остальными покидаю кабину. Босые ноги опускаются на остывший песок, чувствовать землю под ступнями оказывается очень приятно. Закутанная в рубашку и куртку я поднимаюсь по каменным ступеням, ощущая на себе бездушные и жесткие взгляды солдат. Мимолетное любопытство вынуждает обернуться, и я понимаю, что ощущение не подвело. Двое из них действительно ползают по мне, по моим голым обгоревшим бедрам прищуренными глазами. Один торчит лишь наполовину из броневика за массивной конструкцией пулемета. Во мне снова что-то шевелится – знакомое, но неясное. На этот раз я даже не пытаюсь напрягать память, потому что усталость внезапно возвращается с новой силой, ноги подкашиваются, но чьи-то сильные руки тотчас подхватывают меня под локоть.
– Тебе нехорошо? – слышу голос Максима. Встревоженный и заботливый.
Мне хочется ответить ему, но реальность плывет перед глазами, тело не слушается. Все вокруг снова превращается в засасывающую воронку беспамятства.
***
Максим
Только этого не хватало... Именно сейчас, у входа в Представительство, на глазах солдат, когда больше всего на свете нам не следует привлекать внимание...
Девчонка, которую я придерживаю под локоть, бледнеет и превращается в обмякшую груду плоти, рискуя повалиться мешком на каменные ступени. Дэн быстро подхватывает ее с другой стороны, голова с белокурыми волосами опускается на мое плечо.
– Милостивая смерть, – взволнованно выдыхает Соня.
– Эй, что там у вас? – звучит недовольный грубый голос за спиной.
Я оборачиваюсь. На нас смотрит солдафон с автоматом и широченной мордой под красным платком.
– Перегрелась в пустыне, – бросаю я, хватая девушку на руки. – Сейчас увезем.
Мы с ребятами хорошо знаем, что задерживаться не стоит, поэтому стараемся убраться отсюда быстрее, несмотря на то, что собирались оформить отгрузку у закупщиков. Головорезам Варруса плевать на таких, как мы. Даже если бы девчонка отошла в мир иной прямо на лестнице, для них это не более чем лишняя возня. А возню они не любят и обычно предпочитают решать проблемы с жителями Портов прикладом автомата. Но это можно стерпеть. Другое дело, если солдаты заметят что-то подозрительное и захотят выяснить...
Я усаживаю Елену в кузов на ее прежнее место, прыгаю за руль. Мы отдаляемся метров на пятьдесят. В зеркало заднего обзора хорошо видно, как мордоворот с автоматом выходит за ограду, глядя нам вслед. Ему тоже знакомо адское пекло пустыни, жизнь в утлых комнатках, отвратительная еда и нормированные порции воды. На самом деле мы не такие уж и разные. Но солдафон служит Владыке, а потому здесь его ненавидят. Ему ничего не остается, кроме как ненавидеть в ответ...
До моего слуха сквозь рокот двигателя вдруг доносится слабое неразборчивое бормотание. Я оборачиваюсь, смотрю на девчонку – ее губы двигаются, словно в бреду. Ребята тоже это замечают. Я жму на тормоз, и вездеход останавливается, подняв вокруг себя облако рыжей пыли. Все вместе мы склоняемся над Еленой.
Голос девушки слабый, монотонный, разбавляется тяжелым прерывистым дыханием, но речь слышна отчетливо.
– Эр сетхир ман тэй... – звучит болезненный шепот в прохладном вечернем воздухе. Елена повторяет снова и снова одну и ту же фразу, будто мантру. Ее голова слегка запрокинута, глаза закрыты.
Мы переглядываемся. Дэн спрашивает:
– У кого из вас языковой модуль?
Не отвечая, я достаю из рюкзака черную коробку размером с ладонь. На ней сверкает отражением неба широкий экран. Эта технология досталась Портам от Варруса еще лет сто назад. Функция у нее всего одна – переводить с языков старого мира на общий язык Эдема и наоборот. Безделушка, одним словом, но копателю может существенно облегчить жизнь, если ему удается поймать стервятника, знающего, где искать места богатые на добычу. Сейчас ведь только дикари разговаривают на древних языках, в Эдеме остался лишь один – общий.
– Эр сетхир ман тэй... – продолжает бормотать девчонка. Я подношу к ее губам устройство, раздается негромкий писк, и экран вспыхивает оповещением:
"Речь имеет признаки языка. Язык не запрограммирован в системе"
Некоторое время мы смотрим на желтые буквы молча.
– Может, глюк? – наконец спрашивает Дэн.
Я снова подношу переводчик ко рту девчонки. Результат аналогичный.
– Ты проверял обновления баз данных? – Соня со свойственной ей нетерпеливостью выхватывает у меня из рук устройство и лихорадочно тыкает пальцами в дисплей.
– Базы данных уже лет двадцать никто не обновляет. Племена стервятников, которые встречаются копателям, говорят всего на шести языках. Твою мать, ты и сама это знаешь. – Я выхватываю переводчик обратно, девушка смотрит на меня со злостью и испугом.
– Это все меняет, Макс! Если кто-то услышит... – Соня с тревогой озирается по сторонам.
Разумеется, я знаю. Законом Владыки в Солнечный Эдем запрещено привозить стервятников. Тому, кто нарушит этот запрет, грозит каторга, или изгнание в Пустые Земли. Солдатам будет плевать, что девчонка не похожа на дикарей – ее бормотания на чужом языке достаточно, чтобы мы провели остаток своих дней на каменоломнях, или сдохли от голода в пустыне, а сама Елена получила пулю в лоб без всякого суда.
И почему я сразу это не предусмотрел? Логично было предположить, что наша странная находка может говорить на каком-то из древних языков. Но я лишь обрадовался тому, что она знает общий...
Солдафон с красным платком все еще стоит за оградой. Отсюда трудно разглядеть, но я уверен – он смотрит в нашу сторону. Если сейчас в его голове промелькнет мысль, что мы странно себя ведем, мелкими неприятностями отделаться вряд ли удастся.
– Валим. – Я хватаюсь за рулевое колесо и вдавливаю педаль акселератора.
Сортировочная зона позади начинает стремительно удаляться вместе с броневиками и солдатами.
– Ты куда? – спрашивает Дэн настороженно.
– К Аггай. В госпиталь нельзя. Доложат в комендатуру, и тогда нам конец.
– Думаешь, Аггай не выставит нас? – скептически хмыкает Соня.
– Не выставит. – Я отвечаю грубовато, огрызаясь, но сам не уверен в своих словах.
Впереди тянутся каменные ограды сельских домов – самых первых построек Порта – очень старых, покосившихся, напоминающих о далеких временах, когда люди лишь начинали осваивать Пустые Земли. Я останавливаю машину у одной из таких оград, быстро выпрыгиваю из кабины, беру Елену на руки. К моему огромному облегчению, ее странный бред успел прекратиться – девушка молчит, но все еще остается без сознания.
Ребята спешат за мной. Открыв скрипучую ржавую дверь в ограде, мы входим во двор.
– Кто это? – звучит строгий голос, от которого я едва не вздрагиваю.
Аггай встречает нас на крыльце ветхого одноэтажного дома, точно рассерженная мамаша. Ее взгляд полон подозрения и твердого намерения спровадить незваных гостей подальше. Темно-русые волосы женщины собраны в хвост за спиной, худое тело спрятано под серым платьем в пол, загорелые руки держат тяжелые ведра с водой.
– Это... Э... – Я заминаюсь, затем пытаюсь состряпать на своем лице нечто похожее на мольбу. – Аггай, давай обсудим это чуть позже? Мы нашли ее в пустыне. Ей нужна помощь.
– А чем госпиталь не по душе? – Женщина понимает, что меня спрашивать бесполезно, и впивается глазами в Дэна.
Тот секунду мнется, потом недовольно морщится:
– Это действительно лучше обсудить позже.
Соня молчит, глядя на стоящие во дворе парники, будто они – самое интересное, что она видела в жизни.
Аггай упирает руки в бока, но я хорошо знаю – за маской черствости скрывается добрейшее в мире сердце. Усталый взгляд женщины перемещается на девушку, безвольно висящую на моих руках, я вижу, как он теплеет.
– Неси в дом! – командует хозяйка и тотчас сама скрывается в сенях.