Сети Культа

Сельбрун, Крон

Двадцать восьмой день Матира, год 1489 с.д.п.

В кабинете лекаря Киллиан ожидал, что горьким окажется только лекарство, однако травяная настойка на вкус показалась ему соленой, а вот гневная отповедь жреца Морна была не в пример горше. В течение следующих пяти дней Киллиану было приказано находиться в постели и исправно принимать снадобье. Следующий визит в медицинское крыло должен был определить дальнейший план лечения.

Киллиан выслушал лекаря с картинной покорностью, но то и дело косился на своего раненого наставника, пытаясь понять по его реакциям, имеется ли в их распоряжении пять дней, которые необходимо потратить на лечение. Бенедикт остался непроницаемым и успокоить ученика не смог — или не захотел. Ворчание Морна он выслушал с удивительным молчаливым послушанием, а в конце визита клятвенно пообещал не перегружать раненую руку.

Оказавшись на улице, Бенедикт с удовольствием вдохнул свежий утренний воздух и испытующим взглядом окинул своего ученика.

— Я так полагаю, строгий наказ лекаря не вставать с постели в течение пяти дней ты соблюдать не намерен? — осклабился он.

Киллиан устало усмехнулся. Самочувствие все еще было скверным, и, измотавшись после тренировки, он был бы рад соблюсти лекарские рекомендации. Однако после вопроса Бенедикта он даже думать себе об этом запретил: гордость не позволила.

— Меньше всего я уверен в пяти днях, — буркнул он. — Что-то мне подсказывает, что столько времени мы здесь не пробудем. Когда мы должны отправиться в Карринг? Уже завтра?

Бенедикт задумался.

— Я обещал Леонарду практическое занятие для его учеников, поэтому весь сегодняшний день я точно должен пробыть здесь. К тому же Карл может захотеть внести правки в мое письмо для Совета, а это наверняка займет не меньше суток, учитывая, что окончательный вариант нужно будет вновь обсудить со мной...

Бенедикт замолчал, заметив, как помрачнел его ученик, и выжидающе уставился на него.

Киллиан не представлял, чем оправдывать свое смурное выражение лица. Плохое самочувствие злило; рассуждения Бенедикта о том, сколько времени он должен провести в Сельбруне, вызывали жалкое чувство собственной ненужности; наставления лекаря напоминали о слабости и плохой выносливости. Ни о чем из этого говорить не хотелось — как Киллиан ни представлял себе начало объяснения, он при любом варианте казался самому себе жалким капризным мальчишкой.

— Харт, — нетерпеливо обратился Бенедикт. — Может, расскажешь, что с тобой творится?

Киллиан нервно передернул плечами. В глубине души он мечтал только о том, чтобы спрятаться от этих расспросов.

— Всего одна поездка, — нехотя буркнул он, — и сразу слечь? Более жалкого развития событий я себе и представить не мог. Вот все, что надо знать о моей пользе для Культа и... для вашей команды.

Бенедикт понимающе покивал и жестом позвал ученика за собой. Они неспешно направились к воротам, ведущим в город. Киллиан понуро опустил плечи и уставился себе под ноги.

— Я понимаю, что сейчас мои слова произведут эффект, прямо противоположный желаемому, но все же считаю своим долгом сказать: не хорохорься, — с удивительной мягкостью проговорил Бенедикт. — Глупо равняться на меня и требовать от себя слишком многого. Ты неопытен...

— Я молод! — с жаром возразил Киллиан и тут же осекся, побоявшись задеть Бенедикта. Ему показалось, что на миг наставник действительно поморщился, однако быстро вернул самообладание. Киллиан неловко продолжил: — Я... должен быть крепче.

— Крепче меня? — подначил Бенедикт. 

Киллиан посмурнел сильнее прежнего. 

— Крепче, чем я есть. 

Бенедикт устало вздохнул.

— Да, ты моложе, но я уже больше двух десятков лет веду такой образ жизни: разъезжаю по всей Арреде в любую погоду и в любое время года. Ночевки в лесах для меня давно привычны, мой организм уже приспособился к таким условиям, а твой нет. Ты ведь вел в основном оседлый образ жизни. Перестроиться трудно, нужно дать себе время привыкнуть. Ты это понимаешь?

Бенедикт повернулся к ученику и попытался найти его взгляд, но тот не посмотрел на него в ответ.

— Понимаю, — прогнусавил он, шмыгнув заложенным носом.

Бенедикт тихо усмехнулся.

— Но продолжаешь упрямиться. Что ж, не буду тратить свое красноречие на бесполезные попытки тебя вразумить. Лучше потрачу его на похвалу: ты делаешь грандиозные успехи, твоя техника растет.

Киллиану хотелось сдержать улыбку и принять слова Бенедикта с нарочитой серьезностью, но уголки губ все равно потянулись вверх. Он надеялся, что наставник этого не заметит, но тот заметил и ободряюще улыбнулся в ответ.

— Я уже упоминал, что занимался в карауле, — пожал плечами Киллиан. — Сначала чтобы не уснуть, а затем, кажется, мне удалось нащупать свой путь оттачивания техники.

— Удалось, — одобрительно кивнул Бенедикт. — Молодец. И даже при зрителях не растерялся. Признаюсь: этим ты меня удивил.

Киллиан вновь улыбнулся, на этот раз не сдерживаясь.

— Ваши наставления помогли, — сказал он, но тут же оборвался на полуслове: из груди вырвался сухой надсадный кашель, отозвавшийся сильной болью в груди и в голове, над переносицей.

Бенедикт хмуро покачал головой, наблюдая, как рука ученика невольно ложится на грудь в попытке унять боль.

— Ты совсем плох, — вздохнул он. — Мог бы уважить старика: дать себе время вылечиться, как подобает, и не давить на мое очерствевшее чувство вины. Это ведь я притащил тебя сюда.

Киллиан покачал головой и заставил себя распрямиться, хотя это далось ему с трудом.

— К вечеру приду в себя, — упрямо возразил он. Заметив скепсис на лице Бенедикта, он продолжил: — Я уже не так плох, настойка жреца Морна начинает действовать, это — первое. Вы не старик, а чувство вины для вас не непосильная ноша. Я достаточно хорошо узнал вас, чтобы со мной эта манипуляция не сработала, это — второе...

— И я умудрился взять себе в ученики выскочку, который позволяет себе меня отчитывать, это — третье, — рассмеялся Бенедикт. — Откуда в тебе столько наглости?

Киллиан передернул плечами, скрывая легкую пристыженность.

— У каждого свое оружие. Статуса, которым можно заткнуть любого оппонента, у меня нет, приходится использовать наглость. Хотя я не пытался вас отчитывать. Если это так прозвучало, то я не хотел. Простите.

Бенедикт изумленно приподнял брови.

— Это ты только что извинился? Ушам не верю. У тебя точно сильный жар.

— Может, хватит?

Не став поддразнивать ученика, Бенедикт кивнул, и на некоторое время между ними повисло молчание. К этому моменту они успели оставить далеко позади территорию головного отделения Культа и нырнули в разветвляющуюся цепь улиц и переулков Сельбруна. Город понемногу просыпался ото сна. Лавочники, мастера и трактирщики открывали свои заведения для первых посетителей. По улицам начинал разноситься аппетитный запах свежей выпечки. Город постепенно заполнялся неразборчивым гулом голосов, сквозь которые сейчас пробивалась чья-то горячая ссора, прерываемая далекой флейтой и сопутствующей ей песнью менестреля.

Киллиан невольно прислушался к ссоре двух мужчин, но так и не сумел понять в потоке взаимных оскорблений, что они между собой не поделили. Переходить со словесной перепалки на кулачную ни один из них при этом не спешил. Киллиан подумал, что эти двое нашли неплохой способ сбросить лишнее напряжение. Он и сам был не против сейчас хорошенько с кем-нибудь поругаться и опустошить внутренний котел противоречивых чувств, но устраивать подобные сцены Бенедикту было чревато.

— Куда мы идем? — прочистив горло, обратился Киллиан к наставнику. Воцарившееся между ними молчание вдруг показалось ему неуютным.

— Подальше от любопытных глаз, пытающихся понять, из чего ты сделан, — ответил Бенедикт, с удовольствием вдыхая утренний воздух. — К тому же я давненько не бывал в Сельбруне, а возможности просто прогуляться по его улицам не имел и того дольше. Обыкновенно мои визиты начинаются и оканчиваются на территории отделения Культа, а сейчас у нас есть отличная возможность пройтись.

Киллиан разочарованно насупился. Он чувствовал себя достаточно плохо, чтобы заранее уставать от бессмысленных прогулок. Ему хотелось, чтобы Бенедикт поделился с ним какой-нибудь важной информацией — это оправдало бы необходимость уходить подальше от отделения Культа и доказало бы, что он здесь не просто так, в качестве довеска. Однако Киллиан быстро понял, что столь грандиозные события входили только в его план.

— Выходит, цели у нас нет? — кисло спросил он.

— Ну, почему же? — невинно улыбнулся Бенедикт. Разочарование ученика он предпочел не заметить. — Я, к примеру, еще не завтракал. Ты, насколько я понимаю, тоже.

— Я не голоден, — пробормотал Киллиан.

— Плохо. Потеря аппетита в твоем состоянии не самый лучший признак.

— Может, хватит уже про мое состояние? — вскинулся Киллиан, отведя глаза. Его взгляд невольно привлекло стоявшее в отдалении высокое здание, стены которого имели двенадцать одинаковых выступов и один дополнительный — самый массивный и больше походивший на внешнюю пристройку. Золотистая конусовидная крыша решительно смотрела ввысь, подставляясь веселой игре бликов утреннего солнца. Ярко расписанные стены с высокими витражными окнами приковывали к себе внимание, возрождая в людской памяти легенды о древних хозяевах Арреды.

Киллиан замер, как завороженный, не в силах оторвать глаз от разноцветного пятна, вызывающе ворвавшегося в городской пейзаж.

— Харт? В чем дело? — обеспокоенно окликнул Бенедикт, силясь понять, что видит на лице своего подопечного. Тот побледнел сильнее прежнего, тело напряглось, а взгляд пугающе остекленел.

— Храм Тринадцати... — вымолвил он сиплым полушепотом.

Бенедикт нахмурился, пытаясь осмыслить реакцию ученика. Сельбрунский Храм Тринадцати и впрямь мог впечатлить провинциала. Столь большие святилища богов на Арреде строились в основном в крупных городах. Логично предположить, что ни в Талверте, ни в Олсаде Киллиану таких храмов посещать не доводилось.

— Хочешь зайти? — спросил Бенедикт, сделав соответствующие выводы.

— Не знаю, — неуверенно отозвался Киллиан.

Несколько мучительно долгих мгновений они стояли, не отрывая взгляда от высившегося посреди площади храма и не говоря ни слова.

— Идем, — ободряюще сказал Бенедикт, не в силах выдерживать это странное молчание. — Надо думать, ты в святилищах и не бывал ни разу.

— Бывал. Дважды, — качнул головой Киллиан и неуверенно зашагал к храму, будто тот притягивал его. Бенедикт настороженно последовал за ним.