Блёстки, Кровь и Тьма

— Это неправильно, — резко произносят позади. — Её выбрали не из любви, а из страха. Это был шантаж!

Я оборачиваюсь. Огненная чародейка сверлит меня взглядом, скрестив руки на груди. Она явно не готова сдаваться. Яркие искры пламени так и вспыхивают возле её лица, угрожая мне.

Стоящий рядом скрипач саркастично улыбается, пытаясь скрыть досаду. Его поза остаётся расслабленной, но в глазах — пустота. Я вижу за ними осколки его амбиций. Несмотря на поддержку спонсоров, он проиграл.

— Да если бы я знал, что можно давить и запугивать, — хрипит Леонард, — тогда её песенка показалась бы всем детским лепетом!

Проигравшие претенденты сбиваются в стаю, разочарованные и обозлённые. Не хотят смиряться с поражением и пытаются оспорить результат. Расшвыривают путающиеся под ногами розы, оставшиеся от моего выступления, плюются и ругаются.

— Пусть не надеется, что мы оставим это просто так.

Однако прежде, чем они успевают перейти к делу, с трибун доносится чей-то голос:

— Но что если она права?..

Вопрос на мгновение повисает в воздухе, а уже в следующее публика начинает роптать:

— А почему наши правители не отрицают, что Бездну породила магия?

— Если это так, то защищать город их ритуалами — всё равно что тушить пожар бензином.

Зрители шепчутся, переглядываются, наконец высказывают вслух то, о чём каждый подумал про себя.

— Если магия извратилась... — мысль подхватывают и несут дальше, — то её нужно запретить!

— Пусть прекращают ею пользоваться, они же всех нас убивают!

Шум нарастает, и толпа приходит в движение, словно волна. Арену охватывают паника и истерия.

Маги Пентаграммы поднимаются на своих пьедесталах. Первым говорит Альберих:

— Вы не ведаете, что несёте, — его тяжёлый, суровый голос легко перекрывает ропот. — Сейчас, в этот самый момент, от Бездны нас защищают только мои щиты. И если я сниму их, она тут же хлынет и заполнит всё на своём пути. Город падет за считанные секунды. Ваш страх понятен, но он ведёт вас к ошибке. Фатальной.

— Тогда пускай щиты остаются! — выкрикивает кто-то. — Но всё остальное надо запрещать!

Вилайна упирается руками в стойку пьедестала:

— Никакой больше магии?! Прекрасно. Тогда забудьте о еде. Ведь природы нет и нам больше нечем питаться. А заодно о свете и тепле. Так мы получим больше времени. Больше времени голодного, холодного, жалкого существования кротов. Ну как?! Всем нравится?!

Зрители затихают, смущённые и потрясённые. Кажется, этот вечер сломал все их представления, надежды и чаяния. А что творится снаружи арены, даже представить страшно.

Айсадора берёт слово, перехватывая внимание людей и магов. Её голос звучит ровно, без напряжения. Словно она давно готовилась к этому моменту.

— Да, действительно, — начинает чародейка с закрытыми глазами. — В тех стихах есть доля правды: Бездна появилась не случайно. В источниках не встретить упоминаний о ней вплоть до того дня, когда возникла практика... усиливать магию неким запретным, малодоступным средством. Именно подобное злоупотребление и стало катализатором. Механизм простой: если что-то откуда-то берут, то однажды оно там заканчивается. И образуется пустота. К сожалению, искоренить эту запретную, разрушительную практику очень непросто, особенно в нынешней кризисной ситуации.

Вилайна встревает:

— Это начали не мы и даже не предыдущие поколения. Такое уж наследие нам досталось. Это замкнутый круг, друзья мои. Никто не виноват.

— И вы утаивали эту информацию?! — негодуют горожане.

— Мы защищали вас от неё, — говорит Айсадора. — Так же, как поступали все предыдущие итерации Пентаграммы.

Но далеко не все готовы принять такие объяснения. Имидж и престиж Пентаграммы очевидно рушатся, рейтинг падает. Я ощущаю это почти физически, почти буквально. Будто весь роскошный Зал неотвратимо превращается из святыни, из престола почти божеств в безвкусный дворец кучки лицемеров.

— Но как мы можем вам верить?! Убийцу предыдущего правителя до сих пор не нашли и не наказали! Он веселится на свободе, устраивает теракты! И что мы видим? Вместо правосудия вы заняты концертами!

Становится понятно, что логикой толпу не унять. Как только правители отбивают одну претензию подданных, те тут же тянутся за другой. Им хочется получить ответы на все вопросы, вскрыть пятёрку магов в редкий момент, когда те оказались уязвимы, дали слабину. И крики усиливаются, наслаиваются друг на друга:

— Постойте. А не ту ли девушку выбрали, что когда-то была подозреваемой?

— Как удобно получается!

— Может, она как-то связана с убийцей?!

Ох, как близко они подобрались к правде. Вилайна нервничает и предпринимает попытку спасти ситуацию:

— Вы все, разумеется, правы, — начинает она, натягивая улыбку и тщательно подбирая слова. — Проблема с терактами стоит сейчас очень остро. Но мы с коллегами работаем, чтобы как можно скорее вернуть устойчивость системе. Подумайте, ведь именно этого злоумышленник и добивался — чтобы нас стало меньше!

Но раз уж всё так запутанно, давайте поступим следующим образом: мы прервём гонку, чтобы сначала решить проблему с так называемым Даркхейтом, который взял на себя ответственность за то ужасное преступление.

Мы с Альберихом обещаем, — добавляет она подчёркнуто вежливым тоном, — что найдём виновника всех этих бед. Он понесёт наказание.

Госпожа старается сохранить лицо и не растерять свой пафос. Заметно, что расшаркиваться перед народом ей совсем не нравится. Её короткий взгляд в мою сторону буквально говорит: смотри, что приходится делать. И всё из-за тебя. Ты за это ответишь, так и знай.

Айсадора замечает:

— Вряд ли выйдет прервать гонку ради этого. Если мы разойдёмся, результат голосования будет утверждён.

— Не будет, — отрезает Альберих. — Все остаются на своих местах. И мы четверо тоже остаёмся. Я запечатываю двери Зала.

Начинается полный бардак.

— Ты не можешь тут распоряжаться, — шипит Вилайна.

— Могу. Если дело касается безопасности, то последнее слово за мной. Горожане изъявили желание проверить кандидатку на моральные качества и лояльность. Она должна пройти ещё одно испытание.

Ещё одно испытание?..

— Но это не по правилам, — не сдерживаюсь я. — Я ведь уже прошла все этапы!

Однако другие претенденты с готовностью хватаются за идею Боуна. Искры вокруг головы одной из близняшек вспыхивают от надежды, Леонард смеётся, и даже скрипач, кажется, оживает. Прямо перед их носами теперь маячит перспектива реванша.

— Да-да! Проверьте её ещё разок. Или отменяйте итоги голосования.

Вот ведь подлое вороньё.

Хуже всего то, что я вдруг замечаю, как стремительно теряет пышность моё волшебное платье. Да и стою я уже не на каблуках. Магия Майлза во мне отсчитывает последние капли. Скандал и поиски истины слишком затянулись.

Прямо сейчас весь Зал и город увидит мой истинный облик и поймёт, что моя магия не вечна. А ещё узнает, в чём именно она заключалась: в перемене внешности. И у некоторых — особенно у Вилайны — это может вызвать некоторые подозрения.

Пора обращаться в бегство. Я пячусь назад, думая о том, как брошусь вниз, под сцену, как спрячусь в каком-нибудь тёмном углу.

Но я не успеваю.

— Эй, чародейка Бездны, — говорит Леонард удивлённо, — на тебе наряд для сражений...

Все охают и подаются вперёд. Ещё бы: так быстро я изменилась. Я скалюсь и смотрю на них исподлобья, словно затравленный зверёк. Мне конец. Из шансов теперь только блеф, и я блефую:

— Вы же хотели войны.

Как я и боялась, Вилайна тянет с подозрением:

— Дорогая, скажи-ка, это была иллюзия? Или ты умеешь менять свою форму?

Я задерживаю дыхание, прежде чем произнести самую оскорбительную в мире ложь:

— Я умею всё.

Зал охает во второй раз. Имею ли я в виду, что обладаю всеми магиями мира? Ну да, именно это я только что и сказала. Это слишком сильно, слишком дерзко, но только подобное заявление может перекрыть всю задницу положения, в которое я угодила. И, конечно, это придётся доказывать.

— Хотите покажу, например, золотую? — предлагаю я, опережая другие просьбы. — Что вам создать?

Мне уже известно, что золотая магия здесь — на вес золота, как бы смешно не звучало. Она редкая и очень полезная. Они точно облизнутся на такую.

И действительно, все, кроме других кандидатов и Пентаграммы, воспринимают идею с интересом. Только что они были готовы предать всю магию анафеме, а теперь заинтригованы — как же их легко купить. Кто-то в зале просит меня создать кубок.

Я вытягиваю руку вперёд и делаю вид, что действительно пытаюсь создать этот кубок. Ничего, естественно, не происходит. Во мне нет магии, и скоро это станет очевидно. Я готовлюсь к худшему.

Но тут ладонь вдруг ощущает тяжесть. Большой, красивый сосуд из тёмного стекла возникает прямо из воздуха и оказывается в моей руке. Нужно ли говорить, что я удивлена не меньше прочих? Чтобы не выдать себя взглядом, я склоняю голову с благодарностью.

Это для того, кто, как я и надеялась, снова помог и подыграл мне. Слишком доброго для мага золотого мальчишки...

Почему-то мне кажется, что это было в последний раз. Наверняка он удивлён, что я решила его вот так использовать. Но лишь слегка. В целом, для него это привычно, ведь все так делают, постоянно. Просто раньше я ничего от него не хотела, так что он, скорее всего, разочарован. И не понимает, зачем я затеяла этот спектакль.

Но всё-таки он отнюдь не недалёкий. Эти слова я беру обратно. Рук очень проницателен.

Ох, как же выгодно я купила его за одну блохастую кошку.

— Раз миз Моро так сильна, — говорит Боун, — то ей не составит труда пройти последнее испытание.

На душе у меня снова холодеет. Сколько ещё проверок я должна буду выдержать, чтобы Боун оставил меня в покое? Однако его задумка не явилась бы мне и в самых худших кошмарах:

— Теперь мы знаем, как она полезна. Но она должна доказать, что не имеет отношения к Даркхейту и что верна городу. Мы дадим ей ровно сутки на поимку террориста. Кроме того, вся процедура должна свершиться здесь, при свидетелях и камерах. Больше никаких тайн от горожан. Полная прозрачность.

Хаос побери! Это задание немыслимо ужасно. Вся стража Кримзон-Сити уже с месяц не может поймать его, вся Пентаграмма совершенно бессильна. А теперь этого требуют от одной меня? За день? В запертом зале?..

Ясное дело, Альберих Боун просто нашёл способ мне помешать. Я никогда ему не нравилась, и он сделает что угодно, чтобы отменить результаты голосования. А ещё он хочет отвести внимание от собственных промашек и проблем правителей, сделать из меня самую крайнюю.

Он выглядит таким довольным. Вилайна тоже видит это и сокрушённо закрывает лицо рукой, одними губами шепчет: "Какой позор".

— Но что, если Даркхейта здесь нет? — спрашиваю я, окидывая взглядом закрытую арену. — Как я его поймаю?

— Назови нам его имя и предоставь доказательства, — разрешает Боун. — Этого достаточно. И когда он будет устранён, мы все поблагодарим тебя и по-настоящему одобрим твою кандидатуру. Верно я говорю, горожане?

Все зрители молчат. Они явно устали от мероприятия и не справляются с потрясениями, которые следуют одно за другим. Публика хотела эскалации, но последствия ей не нравятся. Теперь мы все — заложники.

Зеленоволосый ублюдок явно сошёл с ума.

Другие маги-претенденты усаживаются прямо на поверхность сцены. Зрители оседают в своих креслах. Все готовятся к долгому ожиданию. И только я молюсь, чтобы секунды не бежали и вовсе перестали существовать.

Обстановка давит и мешает мне думать. Даже когда я закрываю глаза, круглый зал с трибунами всё равно крутится перед моим внутренним взором вместе с тысячами наблюдателей, каждый из которых думает, что у меня нет шанса.

Но нет, я найду какой-то выход, решение. Разыщу этого проклятого провокатора, тем более, что он не так опасен, как все они считают.

Только мы с Вилайной знаем, что он обычный клоун. Берёт на себя чужие преступления, закладывает бомбы-розыгрыши. Он не умеет ничего, кроме насмешек. Даже с госпожой связался только чтобы подшутить над ней.

Стоп.

Даркхейт ведь общался с Вилайной. Разве она ничего о нём не узнала? Я должна призвать её к ответу, но удавка, до сих пор висящая на моей шее, не позволит мне подставить хозяйку и прилюдно обвинить её в сговоре с радикалом. А после моей неугодной песни сама она не станет помогать мне. И что же делать?..

Я пробую сказать:

— Однажды я видела в чьих-то руках письмо от Даркхейта. Значит, он получает и отправляет обычную рукописную корреспонденцию. Нужно найти его посыльных. Это связующие звенья.

— Слишком туманно, миз Моро, — усмехается Альберих. — Чьи же руки нам проверять? Напрягите свою болезную память.

Он иронизирует над моей прошедшей амнезией. Показывает, что на этот раз точно не готов в неё поверить. Что ж, я действительно прекрасно помню, что письмо принёс кто-то из служанок Вилайны.

Вот максимум, который ошейник позволяет мне выболтать:

— Это было в башне, к которой я приставлена.

Вилайна потрясённо выпрямляется, а Боун хищно скалится. О, я дала ему в руку приятную карту. Он ведь ненавидит мою хозяйку так же сильно, как и меня. А кому ещё доставляют письма в Люминар?..

— Припоминаю, — холодно говорит Вилайна. — Этот преступник действительно пытался связаться со мной. Но письмо я велела выбросить, не читая.

— Стил, ты слышала, что нас интересует. Кто его тебе передал?

— Моя служанка. Арлетт, спустись пожалуйста.

Мне становится дурно. Мне хочется проклясть саму себя. Это была она? Почему я не вспомнила, что это была она?..

Пятно света находит Арлетт на трибуне. Девушка испуганно поднимается с места и семенит по ступенькам. Она очень бледная и зажатая. Мне хочется, чтобы она указала на кого-то другого, но она выходит сама.

Лишь на долю секунды её взгляд касается меня, и я вдруг понимаю, что Арлетт видела и выступление, и всю последующую за этим сцену. Конечно, она видела. Она смотрит дико, будто я чудовище, сущий монстр. Она меня боится, и это заслуженно. Только что мой поганый язык отправил её на костёр.

— Где ты взяла письмо? — холодно и строго спрашивает Вилайна.

Я сразу понимаю, что госпожа не будет выгораживать служанку. В этот ужасный день каждый сам за себя. Шутки кончились.

Арлетт дрожит, её лицо искажено от боли и страха. Влажные глаза скользят по стенам зала, как будто ищут спасение в каждом тёмном углу. Кого она надеется увидеть?

— Я... я не могу... — всхлипывает Арлетт практически шёпотом. — Я ничего не знаю...

Вилайна сжимает руку в воздухе, и ошейник на шее Арлетт начинает затягиваться. Дыхание девушки прерывается. Она падает на колени.

— Силой данной тобой клятвы! Приказываю! Говори мне правду! — кричит Вилайна.

Арлетт рыдает, её слёзы капают на пол, но она всё же держится, крепко сжав губы. Её хрупкая фигура, изогнутая от боли, напоминает тонкую ветку, что вот-вот переломится под натиском бури.

Я не могу на это смотреть.

— Нет! Пожалуйста, умоляю вас... Только не её. Подождите. Я найду другой способ. Я дам вам новую наводку.

Едва ли Вилайна хоть немного ослабляет хватку. Её в самом деле злит, что Арлетт не поддаётся. Рыжая служанка была у госпожи на хорошем счету: милая, покорная девушка. Но теперь она изо всех сил сопротивляется, кусая губы и впиваясь в пол ногтями. Ну почему, почему бы ей просто не сказать, где она взяла то проклятое письмо?!

Я вспоминаю слова, которые Арлетт сказала мне однажды. Каждый по-своему понимает верность. Кому же она может быть верна, если не хозяйке? Неужели она действительно... связана с..?

— Эй, вы, Боун, — я разворачиваюсь к Альбериху и зло бросаю ему: — Расскажите о зацепках, которые нашла ваша стража. Или они совсем ничего не смогли нарыть за несколько недель?

Это звучит оскорбительно, и Альберих теряет змеиную улыбку.

— Почему же ничего? По этому делу есть отделение в хранилище улик. Но сейчас у вас, увы, не выйдет ознакомиться с его содержимым.

— Просто скажите, что там.

— Оборудование для сборки взрывного устройства, — выплёвывает Боун. — Найдено на берегу Кримзон-Ривер. Вам это что-то даёт?

Он спрашивает с издёвкой, очевидно, ожидая, что я ничего не смогу сделать с полученной информацией. Однако... Я никак не могу перестать думать об этих словах — "на берегу Кримзон-Ривер".

Я вспоминаю карту в холле Люминара. Закрытое здание речного вокзала и производства, давно превратившиеся в руины. Заброшенный... пляж.

"Сэсс свозит меня на один пустынный пляж..."

— Я знаю, кого она покрывает, — говорю я.

Арлетт оборачивается ко мне с отчаянной мольбой в глазах, но делает это слишком поздно, потому что я уже выпаливаю:

— Есть один странный парень. Сэсс. Он появился в жизни Арлетт как раз в то же время, что и письмо от Даркхейта. Он сам намекал, что связан с подпольем магов. А ещё он приглашал Арлетт на какой-то пляж.

— Ренна, нет...

Арлетт сгибается, будто сломавшись. Я всего лишь хотела помочь ей! Но, кажется, именно я переломила эту веточку, а вовсе не Вилайна.

Моих слов хватает. Сэсса велят арестовать.

Ради доставки подозреваемого Альберих даже снимает блок с одного из входов. Его люди не церемонятся, втаскивая парня под руки, и сразу становится очевидно, что его состояние оставляет желать лучшего. Стража представляет устный рапорт:

— При задержании подозреваемый оказал сопротивление и предпринял попытку бегства на мотоцикле. В результате преследования он получил серьезные ранения. Состояние критическое, требуется немедленная помощь.

— Это мы посмотрим, — отвечает Альберих с ледяным спокойствием.

Сэсса бросают на пол рядом с Арлетт. Та всхлипывает и тянется к нему, но поводок Вилайны не даёт ей сдвинуться с места. Боун начинает допрос:

— Ну что ж, мистер Трейнор... Поведайте нам, почему вы бросились бежать, как только увидели стражу?

— Потому что.

Сэсс, полумертвый и дышащий с большим трудом, кивает на свои скованные руки.

— Можете объяснить, кто вы такой и что вы делали на пляже?

— Я — простой букмекер и контрабандист. А пляж — обычное место для контрабанды. Мы все там бываем, когда надо поговорить с кем-то с глазу на глаз. Или оставить товары, не привлекая лишнего внимания.

— Пусть Мортас полюбуется, что творится с подданными Изобилия, когда он за ними не следит. Значит, вы состоите в подполье магов?

Сэсс усмехается, но взгляд его становится угрюмым.

— Ага. Только я никого не сдам.

— Знаете ли вы, в чём вас подозревают? Возможно, вы передумаете насчёт сотрудничества.

Сэсс поворачивается к Арлетт, та молча качает головой. Он вновь смотрит на Альбериха, уже тревожнее.

— Вы считаете, что мы с ней связаны с Даркхейтом, да? Ничем не можем вам помочь. Скажу так: им может быть кто угодно.

— Миз Моро утверждает, что вы могли передать её подруге письмо от этого радикала.

Только теперь Сэсс замечает меня. Смотрит с презрением.

— Письмо было, — говорит он. — И что с того? Иногда бывают письма. Это часть работы.

Зрители потрясённо вздыхают. Он что, так легко признаётся?..

— Мы также изъяли то, что осталось от вашего средства передвижения. Это модифицированный мотоцикл. Вы хорошо разбираетесь в технике, не правда ли? В механике. И в электронике.

— Мой металл — галлий. Ясное дело, я на короткой ноге с устройствами.

Лицо Боуна постепенно становится каменным, будто каждое слово Сэсса — улика, подтверждающая его вину. Сэсс же пытается защитить Арлетт:

— Отпустите девушку. Она просто прокатилась со мной пару раз.

Он уже понимает, что его показания не имеют значения. Судьба решена, и его всё равно осудят. Вот только до него ещё не дошло, за что.

— Хорошо, мистер Трейнор, — чеканит Боун. — Мы разобрались. Спасибо и вам, миз Моро, за столь быструю поимку преступника. Теперь, чтобы я зачёл испытание на лояльность, вам предстоит самой казнить его.

Я, Сэсс и Арлетт одновременно вскидываем головы.

Что?..

Только теперь я понимаю, что не мне сегодня суждено стать козлом отпущения. Один из стражников достаёт и протягивает мне свой чёрный пистолет. Я кошусь на оружие с полнейшим неверием.

Мне глубоко плевать на Сэсса Трейнора. Он не сильно помог мне, когда я сама была в беде. И он, в конце концов, маг. А я пришла истреблять магов. Но я сглатываю при мысли об Арлетт. Девушка явно влюблена, и её это уничтожит. А вот она — человек. Человек, который был добр ко мне...

— Что не так, миз Моро? — подбивает Боун. — Ранее в ходе гонки вы не чурались убийств. Неужели теперь сочувствуете? И кому? Террористу Даркхейту?

Когда я беру пистолет из рук стражника, Сэсс грустно улыбается. Он говорит:

— Крошка, ты же этого не сделаешь.

Да простит меня Сэсс, но на его стороне только моя бывшая подруга.

А на стороне Боуна вся остальная Пентаграмма, жаждущая укрепления власти, миллионы горожан, жаждущие спокойствия, и маги-претенденты, жаждущие моего провала. На стороне Боуна даже Майлз, который отдал своё сердце, чтобы я победила в треклятой гонке, и которого я просто не имею права подвести. Его труппа, которая так старалась поставить мне номер.

На стороне Боуна моя загнанная в угол задница.

Вторая чаша беспощадно перевешивает, и я стреляю.