8. Гостья
Когда Вилайна обещала магам поделиться мной, Пентаграмма ещё была цела. Теперь передо мной стоят только три незнакомые башни с тремя ярчайшими. Так даже проще.
С одной стороны, я должна бы тревожиться, ведь они собираются меня исследовать. Но, честно говоря, мне и самой интересно узнать о них побольше. Такой шанс выпадает не каждому. Моё любопытство пылает.
Я одета в новую форму и накрашена, как рекламный образец — видимо, для поддержания престижа хозяйки. Придерживаю разрез, чтобы части подола не расползались слишком сильно, пока сижу в кресле служебного авто. Кайзер снова взял на себя роль водителя и теперь старательно рулит.
Я гадаю, в какую из башен мы направимся в первую очередь, но спрашивать его не хочу. Мы оба предпочитаем делать вид, что второго не существует.
Аурей — так называется первая башня.
Не нужно быть знатоком магического мира, чтобы понимать, кому она принадлежит.
Она золотая.
Будто целиком отлитая из чистого золота, даже на фоне других высоток эта башня выглядит неподражаемой. Когда я всхожу по её ступеням, то мысленно приказываю себе не смотреть ни на какие украшения, красивые детальки.
Однако это нереально. На этажи разделена лишь одна её часть, другая же представляет собой многоярусное полое пространство, заполненное... экзотическими садами. Прямо из-под потолка низвергается водопад, и брызги танцуют в воздухе, искрятся на золотых боках скульптур — на сей раз животных, не магов.
Кайзер остался снаружи. Странно, но кроме меня здесь вообще никого. Куда подевались все подданные мага?.. Я обхожу холл, находя всё больше спрятанных фигурок зверей, в основном птиц и лягушек. Все они занимают такие реалистичные позы, что кажется, вот-вот встрепенутся и стряхнут с себя капельки.
Даже понимая, что великолепные сады совсем ничем не пахнут, я почему-то верю в то, что вижу. Фантазия сама дорисовывает свежий древесный запах. Я тянусь ко влажным камням, провожу рукой по холодной спине неподвижной змеи. А она вдруг просыпается и изгибается навстречу.
Я отскакиваю прежде, чем успеваю понять, что это всё ещё скульптура. И слышу смешок. Рук Мортас собственной персоной машет мне с лестницы. Это был его фокус.
Он одет в какой-то странный наряд, похожий на пижаму с замысловатым орнаментом. Без строгого костюма он выглядит совсем ещё молодым, едва ли на двадцать...
Я передаю Руку одну из трёх записок, которые написала Вилайна. Пока мы идём мимо всей местной красоты, я увлечённо всё разглядываю, а Рук заводит разговор:
— Нравится? Всё здесь имитация. Прости, если расстроил. Это продукт моей силы, просто я очень тоскую по природе. На целый город меня не хватает, но вот в масштабах здания получается.
Я отдаю ему должное:
— Вы настоящий мастер.
— Ты так считаешь? — он вздыхает. — Мне не нравится почти ничего из того, что я делаю. Настоящее всегда прекрасней. Каждый раз я думаю, что в этот раз точно смогу добиться подлинного сходства. Но затем искусственность снова слишком бросается в глаза...
Сейчас, наедине, Рук не пытается скрыть своё мальчишеское обаяние. У него открытое лицо, окружённое светлыми завитками. Выразительные брови подчеркивают живую мимику. Но в то же время под его глазами глубокие тени. В самих же глазах застыло нечитаемое выражение. И, несмотря на ровную осанку, его плечи выглядят усталыми. Для меня Рук — загадка.
Золотой мальчишка в золотой башне. Который делится золотом налево и направо. Который весь город заваливает подарками. Он похож на волшебника из сказки, эдакий друг всех и каждого... Словно он стремится стать заменой Солнцу.
Хм, а ведь маги не так просты — они явно сговорились свернуть меня с пути. Вот уже двое притворяются милашками, добряками, фанатами природы и ненавистниками магии. Что Лэнг, что Рук как будто намекают, что вынуждены всем этим заниматься. Просто мир такой. А значит, они не виноваты.
Чушь. Сколько сердец съел этот Мортас, чтобы понаделать своих искусственных цветов и статуэток, а затем притворно над ними плакать? Если припереть Рука к стенке, наверняка он скажет, что раз сердца уже достали, то какая разница. Всё равно их теперь кто-нибудь да сожрёт.
В его кабинете всё завалено стопками и рулонами бумаги. Это списки, списки, списки пожеланий. Он сгребает их со стола, чтобы создать поднос с двумя чашками дымящегося чая. Я сажусь в кресло для гостя и с интересом беру ближайшую чашку.
— Столько заказов... Каковы вообще ваши возможности?
— О. — Он готовится загибать пальцы. — Еда. Одежда. Мебель. Транспорт. Крупная техника по особым случаям. В общем, полное Изобилие. Если тебе интересно, из чего это всё берётся — по большей части просто из меня.
— Даже пища? Мы, что, питаемся вами..?
— Ну, наверное... можно и так сказать. Не переживай, меня ещё надолго хватит. Говорят, у меня сильное сердце. — Мортас явно гордится последним фактом.
Я возвращаю чай на место. Выпью как-нибудь в другой раз.
— Но что тогда делают обычные горожане? Те, кто не родился богачами и кого не взяли личными слугами. Есть ли у них работа? Как они зарабатывают?
— А зачем им заботиться о деньгах? Я стараюсь делать так, чтобы все могли жить в своё удовольствие: и богатые спонсоры, и слуги, и самые обычные горожане.
— В закрытом городе? Где все сферы поделены? Что же им остаётся?
— Ну, не знаю. Они могут делать что-нибудь ещё... Найти себе хобби.
Я хмурюсь. Что-то тут не клеится. Не стали бы маги обеспечивать такие толпы бесплатно...
И, о хаос... город существует не за счёт Пентаграммы. А за счёт одного недалёкого паренька в пижаме.
Только теперь Рук вспоминает про записку моей госпожи и быстро пробегает её глазами. Очевидно, в ней что-то про меня, наверняка указания.
— Послушай, давай обсудим прямо, — предлагает он. — У меня мало опыта в правлении, я просто делаю свою работу. Сказать по-честному, мне не хочется касаться Бездны, она меня... тревожит. Так что я вообще не знаю, как тебя изучать. Сделай, пожалуйста, напуганный и замученный вид, чтобы остальные от меня отстали.
Я удивляюсь:
— Вы не станете меня проверять?
Рук обезоруживающе улыбается:
— Да. Зачем? Мне кажется, что ты вполне нормальная. Хорошая даже.
У меня перехватывает дыхание. Ах, милый маленький волшебник. Если он видит доброту во всех без исключения окружающих... Тогда он просто заблудился в собственных фантазиях. Мне его даже немного жалко.
И теперь я не могу не мучиться вопросом: почему жертвой покушения стал не он? Почему именно Лэнг? Разве Вилайне не выгоднее было отнять эту прекрасную золотую силу? Ведь Мортас — лёгкая добыча! Каков был её план?..
Я долго не отвечаю, поэтому маг начинает волноваться. Он чешет затылок и оглядывается по сторонам. По-видимому, списки подсказывают ему привычный путь решения трудностей:
— Хочешь, я сделаю тебе что-нибудь? Что угодно.
Поддаваться нельзя, и я качаю головой:
— Спасибо, ничего не надо.
Кажется, я только что загнала его в тупик. Мне не по себе от его растерянности. Чтобы свести на нет неловкость, я прошу его показать сам процесс создания. Рук с готовностью подхватывает:
— А! Ты хочешь мастер-класс?
За этим его мастер-классом я не замечаю, как пролетают несколько часов. Рук рассказывает мне, что много обучался — сперва он заучил строение и анатомию всего, что попадалось на глаза. Выжег в своей памяти тысячи чертежей, схем и зарисовок и запомнил состав каждого необходимого вещества, сделал невообразимое количество макетов. Изучал работы лучших художников и дизайнеров ушедших эпох.
Я наблюдаю за удивительными метаморфозами, которые маг играючи навязывает материи. И думаю: а ведь никто не помогает ему в этом. Нет ни единой фабрики, нет рабочих и конвейеров.
Вот чем объясняется бездушность, пластиковость Кримзон-Сити: этот город красив, но слишком уж декоративен. Все детали идеально подходят друг к другу, потому что вышли из под руки одного-единственного чересчур старательного творца. Но несмотря на усердие Мортаса, город — всё ещё муляж. В нём попросту нет места хаосу жизни.
Хотя я ни сделала ни глотка, он всё продолжает обновлять мой остывающий чай. И ни на секунду не прекращает говорить о каких-то формулах, формах и габаритах.
Мне отчаянно хочется сменить обстановку. Я спрашиваю:
— Но неужели все работы вы ведёте здесь? Разве у вас нет мастерской?
— О да, конечно. — Рук вскакивает с места и бросается к одной из дверей, но на полпути тормозит и оборачивается. — Мастерская есть, но там сейчас небольшой беспорядок...
— Беспорядок?
— Ну, знаешь, неудачные дубли, бракованные экземпляры... Они позорные. И многие из них я до сих пор не вынес.. Подожди минутку. Я только приберусь. Я позову!
Что-то этот беспорядок уж слишком его пугает. Что такого страшного в недоделках и неудачных образцах? Я удивлённо наблюдаю за тем, как вихрастая голова мага исчезает за дверью, затем слушаю звук шагов — они торопливо удаляются.
Я бесшумно поднимаюсь с кресла и подхожу к двери. Она ведь осталась не заперта.
За дверью я обнаруживаю коридоры — целую цепочку пустых галерей, в которых можно было заблудиться, если бы Мортас так громко не шаркал своими домашними туфлями. Эти звуки эхом отражаются от стен, показывая мне направление. Так что я без труда его преследую.
Проходы так же пусты, как и вестибюль башни. Интересно, Руку не бывает одиноко? Почему он не держит собственных компаньонов?.. Вдруг я слышу грохот и ускоряюсь.
Наконец, я выхожу к открытому залу и незаметно в него заглядываю. Он весь заставлен фигурками. Тысячи золотых котов сидят, лежат, потягиваются друг рядом с другом, окружая своего создателя.
Мортас стоит посреди зала и бережно что-то гладит — спустя секунду я понимаю, что у него в руках ещё одна кошка, только... живая.
Живая кошка? Здесь? Но как? И почему Рук её прячет? Она совсем не похожа на крыс и других канализационных гадов, и я позволяю себе немного полюбоваться. Но тёмно-серая, с двумя жёлтыми глазками-огоньками красавица тоже меня замечает и принимается шипеть. Весьма угрожающе.
Маг оборачивается. Его взгляд встречается с моим, и в глазах мгновенно вспыхивает паника. Он резко отступает назад, спотыкаясь о золотые скульптуры.
— Я же просил подождать! — кричит он.
Кошка вырывается из рук хозяина. Кажется, она его царапает. Рук вскрикивает, теряет равновесие и падает.
— Оставь её!.. — умоляюще стонет он.
Однако я и не думала её ловить. Кошка свободно проносится мимо меня и скрывается в коридоре.
Я подхожу к Руку Мортасу и, как хорошая человеческая девушка, протягиваю ладонь, однако он не обращает на неё внимание и вообще не пытается подняться.
— Это последнее животное в мире. Больше нет. Вообще, — полушепчет он. — Её зовут Шейдо. Когда я называл её, то думал, что это мальчик. Её крошечное сердечко ничем не поможет, но Альберих обязательно покончит с ней. Чисто для порядка. Теперь он покончит с ней... Она тоже умрёт...
Я уже хочу сказать, что к Альбериху не нанималась, так что ни о чём докладывать не собираюсь. Но замечаю, что Рук ведёт себя странно: его напряжённый взгляд хаотично бродит по потолку, а пальцы едва заметно подёргиваются.
В следующий миг он хватается за свои чудесные локоны и принимается их выдирать. Лицо Рука некрасиво искажается. Целый поток слёз вырывается из карих глаз.
— Шейдо умрёт, как Майлз. Майлз умер. Айси, Ви и Боун тоже умрут. Я умру. На нас объявили охоту. Все нас ненавидят. Все его ненавидели. Меня любят больше, значит, я умру последним. Я увижу, как все умрут...
Рук принимается всхлипывать. Не зная, что делать, я тащу его обратно в кабинет. Этот маг совсем лёгенький, будто сам ненастоящий. Он завывает.
В коридор вдруг врываются слуги. Один из высоких мужчин отнимает у меня Рука и принимается поить его какими-то каплями, но капли льются мимо, потому что тот продолжает:
— Они говорят, что я лучший... А за спиной поливают дерьмом! Что плохого я им сделал? Я же стараюсь! Все используют меня, а потом ненавидят. Зачем я вообще пошёл в тот грёбанный портал?! Я хочу домой, к братьям!.. Шейдо... Шейдо убежала!
Другой слуга становится передо мной:
— Вы должны покинуть башню. Господин Мортас больше не принимает.
Я и сама не прочь убраться подальше. Потому что Мортас заставляет сдвигаться нечто непоколебимое внутри меня. Его срыв не был похож на спектакль... У магов бывает эмпатия, как оказалось.
Не знаю, как перестать видеть и слышать эти его рыдания, даже когда оказываюсь за пределами башни. Но не проходит и часа, как я прибываю к следующей точке своего странного турне — это мрачное, монументальное сооружение мне уже знакомо. Тяжёлые двери распахиваются с грохотом. Сейчас я им даже рада.
— И вот ты снова здесь, — говорит Альберих, забирая вторую записку. — И снова ненадолго. Хотя это мы посмотрим.
От его слов по моей спине пробегает холодок. Тонкие губы мага сжаты в жесткую линию, напоминающую улыбку. Глаза фосфорически блестят.
Он зовёт меня за собой: какое-то время я вижу только огромную спину в наброшенном пальто и длинные зелёноватые волосы. В конце концов Альберих заводит меня в лабораторию, напоминающее местечко из ночных кошмаров. В воздухе здесь витает запах антисептика, смешанного с чем-то железным. Несколько слуг Безопасности уже ждут нас возле высокой кушетки — бледно-зелёный свет придаёт их коже мертвенный оттенок.
С трудом преодолевая внутреннее сопротивление, я сажусь на кушетку, но лаборанты заставляют меня лечь на спину и тут же приступают к работе. Меня измеряют с головы до ног, методично что-то фиксируют. Один из людей без предупреждения втыкает иглу мне в вену — с отстранённым ужасом я ощущаю, как кровь покидает тело.
Затем меня подводят к какому-то агрегату, заставляют встать на платформу. Невидимые лучи пробегают сквозь тело, оставляя странное чувство вмешательства.
— Господин, все данные собраны, — говорят наконец лаборанты. — Что прикажете дальше?
— Отправьте их на анализ. А её я возьму на небольшую экскурсию.
Зная Боуна, я сразу понимаю, что экскурсия будет не из приятных. И действительно: она строится вокруг забитой заключёнными тюрьмы Кримзон-Сити.
Меня проводят мимо клеток конченых психов и убийц, безостановочно выкрикивающих оскорбления и угрозы. Условия их содержания столь элегантны, что даже Лэнг вряд ли стал бы завидовать.
Боун сообщает:
— Большинство заключённых — маги, а значит, могут запросто выйти из камер. Защиту обеспечивают только мои барьеры. Правда я в любой момент могу убрать их.
Я по достоинству оцениваю его полуприкрытую угрозу.
На десерт Боун оставляет музей пыток и место для казней, с особым удовольствием он обращает моё внимание на кнуты, дыбы, огромные топоры и прочие дикие штучки. Так я могу в полной мере оценить, что миновала по милости некоего самозванца. Спасибо, Даркхейт.
Наконец, вместе со мной Боун посещает общую тренировку. Мы останавливаемся на балконе над залом, увешанным флагами и гербами. Внизу сражаются стражники. Я наблюдаю: удары, пот, синхронные выкрики, снова удары. Судя по всему, это их обычное занятие.
Я стучу ногтями по перилам, не в силах избавиться от нарастающей паники. Сколько я здесь пробыла? Уже достаточно. Боун осмотрел меня и продемонстрировал всё, что грозит при плохом поведении. Нам пора попрощаться. Но прощаться он как будто не собирается.
— На твоём месте я бы смотрел и учился, — тянет Боун с заметным злорадством. — Ведь завтра я выставлю тебя против одного из них.
Это вызывает слишком много вопросов сразу. Завтра? Меня? Против них?..
Боун смеётся.
— Да-да. И послезавтра. И далее. Столько, сколько понадобится, чтобы выяснить твои возможности. Если ты обучена, то я об этом узнаю. Больше никаких сюрпризов, пришелица.
Проклятье. Но разве он имеет право? Разве я не собственность Вилайны? Хозяйка разозлится, когда узнает, что Боун не собирается меня отдавать. Что подпортит моё физическое состояние. Это совсем не то, что она ему разрешала.
Плохо то, что он, похоже, будет рад её позлить. Боун отбирает у меня и рвёт на кусочки обе оставшиеся записки Вилайны. Он делает это плавно, словно наслаждается процессом. Потом меня уводят. Не в тюрьму, но в комнату, очень на неё похожую. По крайней мере, это не общая казарма.
Я ложусь на строгую кровать и принимаюсь отсчитывать время. Когда разум теряет счёт, соскальзываю в транс. А когда тело затекает, встаю и принимаюсь шагать.
Потом начинается новый день.
По утрам в башне Боуна раздаётся громкий сигнал, по которому стражники выходят из казарм и отправляются на построение. Я следую за ними.
Сотни людей полностью занимают крытый плац. Все они одеты в чёрную форму: безупречно выглаженная, она сверкает металлом и строгими линиями. На плечах у каждого стражника — железные погоны с символами рангов. А их до блеска начищенные сапоги отбивают шаг по каменным плитам. И у всех пронзительные, зоркие взгляды.
Старшие по званию проверяют внешний вид и выправку остальных, но меня все обходят десятой дорогой. Никто не знает, как со мной обращаться.
Подходит время тренировки. Меня действительно ставят в спарринг, и я физически чую всеобщее недоумение стражи. Они — защитники и воины, а я — худая мелкая девчонка. Но Боун явно приказывает им не жалеть меня: заметно, как их взгляды вдруг темнеют.
Против меня встаёт рослый молодой мужчина, который явно всю жизнь провёл в подобной подготовке. Ничего хорошего такое противостояние не обещает... Конечно, я знаю, как драться. Пускай и не на равных, но достойно. Однако я не должна ничего подобного знать, потому что Боун стоит на своём балконе и внимательно наблюдает.
Так что я даже не защищаюсь. Поначалу просто уклоняюсь, ухожу от ударов, но затем замечаю, что маг облокотился на перила и смотрит с очевидным интересом. Мне вообще нельзя впечатлять его.
Поэтому в конце концов я позволяю сопернику достать себя. Как только он ударяет меня в первый раз, это уже не остановить. Мужчина продолжает выпады, и я позволяю бить себя, ронять себя.
Каждый удар подобен взрыву. Больно, хаос подери.
Голова гудит, в глазах мелькают искры. Рот наполняется чем-то горько-солёным. Но я понимаю, что вставать и принимать удары – единственный способ избежать подозрений. Всё ещё чувствую холодный взгляд Боуна и знаю, что он не пропускает ни одного моего движения.
С внезапной силой стражник наносит мне очередной удар. Упав на колени, я больше не пытаюсь подняться, а мой соперник продолжает, пока я не падаю на бок.
Лежа на холодном полу плаца, я чувствую, как мир вокруг теряет чёткость. Гул голосов, звуки ударов, тяжёлое дыхание – всё это сливается в единый гул, а лица и тела превращаются в неразличимые пятна. На мгновение моё сознание ускользает.
Однако мне не дают передохнуть, а сразу же приводят в чувство. Боун перевешивается через перила и окликает:
— Ты терпеливая. Но посмотрим, сколько дней ты продержишься и не ответишь.
А когда я хромаю прочь из зала, он добавляет:
— Не надейся, что Стил вытащит тебя отсюда. Помни про мои барьеры, пришелица.
Так проходят несколько дней: сигнал подъёма, плац, неравный бой, потеря сознания. Позорные попытки прийти в себя в одинокой комнате. Глупые удары в стену, раз уж в бою отвечать нельзя.
От моего лощёно-рекламного вида не остаётся следа. Рук был прав: мои платья долго не живут. Ноги подкашиваются, а руки мелко дрожат. Каждое движение отдаётся тупой болью.
Я делаю ставку на то, что замучить меня отнюдь не просто. Каждого нового соперника я встречаю с равнодушием. Альберих бесится от моей безответности и ставит против меня двоих, а затем и троих, но даже это быстро становится привычной рутиной. Разве что заканчивается всё гораздо быстрее.
Но однажды, когда я снова оказываюсь на коленях, из моего рукава выпадает смутно знакомый предмет. Это чёрная роза. Я нахожу в себе силы подобрать её и сжать в пальцах. Она кое о чём мне напоминает.
Привыкнув к распорядку Веридана, я совсем потеряла интерес к течению времени. А ведь на самом деле его у меня катастрофически мало. У меня есть тайный пленник, зависящий от меня, и он остался совсем без еды и лекарств.
Я так давно его не проверяла... И у меня нет с ним ментальной связи.
Может, он уже сдох.
Фантазия тут же подбрасывает парочку худших сценариев, и я давлюсь проклятиями.
В любом случае, я не могу спасти его, пока сама нахожусь в ловушке. Я стараюсь не думать об этом, но беспокойство меня здорово калечит. Ненавижу быть беспомощной, ненавижу не справляться.
Меня вдруг пронзает новый укол стыда — ведь о своих соплеменниках я не побеспокоилась ни разу. Зато меня волнует, что какой-то тошный маг сейчас может страдать. Неужели так действует связь?..
А ведь сам Лэнг, наверное, думает, что я его за что-то наказала. Я горько усмехаюсь. Прямо сейчас мне самой живётся не слишком сладко. Я должна сосредоточиться на выживании и на том, чтобы сохранить хоть какой-то рассудок ещё пару дней. Может, тогда меня заберут.
Это сложно. Тактика Альбериха не срабатывает, но вместо того, чтобы от неё отказаться, он становится только злее. В очередной раз, отослав всех слуг с ругательствами, он спускается на плац со своего балкона.
— Я сам займусь тобой. Ты умрёшь, если не будешь защищаться. И плевать, что скажет твоя мамочка.
В его руке я вижу огромный меч, украшенный железными шипами. Эта вещь не для тренировок, и мне не пережить и одного её касания. Но теперь у меня нет сил, чтобы защитить себя. Я готовлюсь принять неминуемый последний удар и говорю своей жизни пока-пока.
Но меч не рубит меня, а отбрасывает назад своей плоской частью.
Всё-таки Боун не хотел меня прикончить. Это была его последняя провокация. Поморщившись, он берет меня за волосы и поднимает на ноги. Тянет моё лицо прямо к своему и заглядывает в глаза.
— Всё-таки ты пустое место, девочка из Бездны. Забирай её, если хочешь, Айса.
Позади него я вижу женскую фигуру в синем.
Неужели за мной пришла... Айсадора Торн?
Сперва я думаю, что оказалась дома. Сквозь слипшиеся от слёз ресницы я вижу огоньки свечей: они колышутся в подставках, их призрачные тени танцуют под потолком.
Я тянусь, чтобы дотронуться пальцами до пламени ближайшей свечки и чувствую её приятный жар.
— Только ожогов нам не хватало, — произносит чей-то спокойный голос.
Подставка со свечой улетает из моей зоны досягаемости.
— В целом, состояние удовлетворительное. Множественные ушибы мягких тканей и гематомы, сотрясение мозга лёгкой степени, но ни одной сломанной кости, и, по-видимому, не образовалось даже трещин. Наиболее вероятно, что Альберих использовал щиты для уменьшения ущерба.
Я приподнимаю голову и осматриваюсь. Это не мой дом.
Я лежу на высокой кровати, на покрывале из бархата. Надо мной нависают тяжёлые складки балдахина, а стены комнаты выкрашены в тёмный. Понятно, почему сперва это место напомнило мне пещеру.
Но теперь я вижу многочисленные полки, заваленные книгами, странными приборами, амулетами и талисманами. Отовсюду подмигивают разноцветные минералы. Тихо, слышны лишь шелест страниц и скрип пера.
За письменным столом возле кровати сидит и пишет вслепую синеволосая девушка, в которой я тут же узнаю правительницу луча Знаний и Тайн. Увидев её, я сразу вспоминаю про обещание Вилайны, бесконечные дни в плену Альбериха и про брошенного Лэнга. Я вскакиваю на кровати.
— Не бойся, — говорит Айсадора, приняв мою реакцию за испуг. — Этерия-Хайс — это мирная территория. Никаких площадей для избиений, только классы и библиотека. А я — простой ректор городской академии.
Не дождавшись ответа, чародейка продолжает:
— Я очень ждала личной встречи с тобой. У меня есть парочка теорий, которые стоит проверить. Например, меня интересует сохранность твоего образования. Ты потеряла память, но не грамотность. Где же ты обучалась? Ты слишком молода, чтобы это был один из погибших городов. Но в Кримзон-Сити о тебе совсем нет записей. Настоящая загадка...
Не могу себе соврать: я чувствую к ней симпатию. Она сдержанная, собранная, к тому же любит свечи и амулеты. И ещё она на меня не смотрит. Это ментальное зрение не в счёт. Главное, её глаза закрыты стразами, поэтому я чувствую себя свободно.
— Я хочу провести с тобой сеанс глубокого гипноза. Но для этого придётся выпить специальную микстуру и немного помедитировать. Ты будешь так любезна?
— Как скажете.
Айсадора встаёт, отходит в дальний угол помещения, прямиком к шкафчику со всевозможными склянками, и принимается что-то задумчиво напевать. Пользуясь случаем, я вытягиваюсь и заглядываю в бумаги на её рабочем столе.
Какие-то копии положений, графики лекций, запросы и приглашения. Таблицы и даже журнал сновидений... Внезапно моё внимание привлекают имена на помятой заметке.
"Ртуть (Майлз) + Платина (Вилайна)...
...Амальгама"
Что-то в этом сочетании меня смущает. Неужели Айсадора догадалась, что хозяйка объединила в себе две способности? Она поняла, кто совершил убийство Лэнга?.. Мне следует быть очень осторожной. Торн явно неглупа.
Микстура, которую она приносит, хранится во флаконе голубоватого стекла.
— Эта смесь снимает блоки сознания. Я смогу увидеть свободный полёт твоей мысли.
Вот уж что мне точно пробовать не стоит. Я лихорадочно соображаю, как бы так сделать вид, что я приняла её снадобье, но на самом деле смухлевать?
Беру протянутый флакон и медленно откручиваю крышку. Крепко прижимаю горлышко к губам. Запрокидываю голову. Однако зубы не разжимаю. Не знаю, замечает ли Айсадора мой обман, но она спокойно принимает флакон обратно.
Я облегчённо вздыхаю, но вдруг чувствую на языке какой-то незнакомый сладковато-пряный привкус. Одна капля всё-таки попала.
Не представляю, как она должна работать, поэтому просто изображаю, будто чувствую эффект. Я расслабляюсь и думаю о всякой ерунде. Например, какой красивый у волос чародейки кобальтовый оттенок. Как приятно здесь пахнет эфирными маслами. Думаю громко, с нажимом. Айсадора кивает.
Она устраивается на кровати напротив меня и учит меня медитации. Монотонно рассказывает мне про дыхательные практики, заставляет повторять какие-то заклинания. Я действительно сильно увлекаюсь процессом, потому что он хорошо мне известен... В Айсадоре я чувствую почти родственную душу.
— Позволишь, я вытяну пару карт? — спрашивает она.
У неё в руках крупная и толстая колода, которую она непрерывно тасует. Пока я слежу за изящными жестами её рук, нечто нежно обволакивает моё сознание, приглашает нырнуть в пронизанную светом глубину.
Чародейка вытягивает три карты. Ко мне они ложатся перевёрнутыми.
На первой, кажется, женщина в закрытом облачении. На второй двое — женщина и мужчина. Они смотрят друг на друга. Третья карта изображает устройство вроде часов или компаса.
Какие смешные картинки. Что они могут значить?..
Я не замечаю опасности, пока Айсадора не спрашивает:
— Сейчас ты хотела бы быть с другим и в другом месте. Кто он?
Она угадала. Это заставляет меня встрепенуться. Я пытаюсь противиться, но понимаю, что мозги превратились в бесполезную желеобразную субстанцию.
Одна часть меня отчаянно хочет очнуться, но вторую тянет ещё дальше. Застряв между ними, я чувствую себя в ловушке. И в итоге я выбираю то, что проще, — позволяю глазам сомкнуться и улетаю...
Моргнув, я встречаю здания городской улицы. Кажется, я глубоко задумалась, но о чём? Уже и не вспомнить.
Это неважно, потому что я наконец-то чувствую себя свободной. Я одна, совсем без присмотра. Никто не ограничивает меня, не командует. Так что я могу направиться куда пожелаю.
Такое место есть. Меня тянет в подворотню, к люку моего тайника. Не уверена, зачем именно мне туда нужно, но стремление непреодолимо. Я так спешу, что путь запоминаю только кадрами. Я всё ближе и ближе.
Оказавшись внизу, я вижу в нише мага и понимаю: вот ради чего я сюда примчалась.
Он лежит без сознания, с открытыми ранами. И ему плохо, у него лихорадка. Кожа раскалённая, мокрая от пота. Каждый вздох сопровождается тихим глубоким хрипом, каждое движение — стоном.
Он такой несчастный. Такой трагичный. Так и хочется его спасти. Помочь ему. Утешить.
Я наклоняюсь к его ранам и прищуриваюсь, чтобы получше их рассмотреть. Мои волосы скользят по его груди.
Странно, но кровь из него вытекает чёрная. Что-то с ней не так.
Я слышу беспокойные шёпотки, они доносятся из тёмных углов тоннеля. Чувствую запах дыма, какой обычно струится из курильниц.
Я оглядываюсь и присматриваюсь к освещённому факелом окружению. Всё вокруг покрыто чёрной плесенью, а сводчатый потолок целиком оплетён слоями паутины. Если быть внимательной, можно рассмотреть начертанные символы Бездны. По углам рассованы кости мелких животных, гнилые манускрипты, мешки со всякой дрянью.
Только теперь я обращаю внимание на саму себя. Мои волосы заплетены в сотни затейливых кос. На мне тёмные одежды: узкие брюки, тесный топ, накидка с глубоким капюшоном. Вытягивая вперёд руку, я вижу перчатку без пальцев. На бедре позвякивают чётки. И всё тело привычно перетянуто ремнями.
Я снова возвращаюсь глазами к Лэнгу и понимаю, что он лежит не просто в нише. А на моём алтаре. На жертвенном столе, среди горящих свечей и восковых капель. И как я прежде этого не замечала?..
Это не мой городской тайник, это моё родное логово.
Не знаю, почему, но мага я должна спасти. Однако у меня тут нет ничего кроме ритуальных ножей. Разве что... Мне вспоминаются рассказы старого лекаря о том, что слюна может ускорять заживление.
Эта мысль пробуждает во мне древние инстинкты. Я сглатываю и припадаю к повреждениям. Медленно провожу языком по длинному, глубокому порезу на его плече. Потом по другому, на ключице. Его почти бездыханное тело реагирует на мои прикосновения, он вздрагивает. По моему собственному тоже пробегает волна тепла.
Я зализываю его раны. Как животное. Как кошка. На вкус они сладковато-пряные — что-то напоминают.
Благодаря мне они быстро прекращают кровоточить. Я ощущаю правильность момента. Лэнг, я — всё это части великого плана Бездны. Она не просто разумна, она мудра настолько, что подчас я не в силах понять её замысла. Но это и не требуется.
Наконец я отрываюсь от его кожи. Поднявшись на ноги, я вытираю губы рукавом... и просыпаюсь.
А, проснувшись, впиваюсь ногтями в бархат покрывала.
Меня поглощает неописуемый гнев. Да я просто в бешенстве! Я чувствую себя обманутой, оскорблённой, осквернённой в конце концов.
Какого. Хаоса.
Чтобы я делала с ним подобное? Это всё микстура Айсадоры? Я ведь получила всего одну каплю! Но во сне я действовала так, будто мной управлял кто-то другой. Это было совсем не похоже на меня.
Я ощущаю предательство. Как могло моё собственное подсознание заставить меня об... пережить подобный опыт с тем, кого я презираю? Всё ощущалось настолько реалистично, что я до сих пор помню мельчайшие детали.
Проклятье, фу! Я умираю от потребности немедленно прополоскать свой рот. Едва сдерживаюсь, чтобы не сплюнуть.
Мне срочно нужен новый язык.
А Торн, похоже, обо всём узнала.