7. Очаровательная скорбь
Не собираюсь видеться с Вилайной, пока не приведу себя в порядок. От меня наверняка несёт канализацией. Так хозяйка очень быстро обо всём догадается.
Единственная возможность исправить ситуацию — пробраться в спальню компаньонок, хорошенько отмыться и выстирать остатки платья. Вопрос лишь в том, как мне туда попасть.
В убежище я совсем потеряла чувство времени, но догадываюсь, что снаружи день ещё не начался. Едва ли был общий подъём: улицы и вестибюль Люминара пусты. Кроме того, город, обычно глянцевый и зеркальный, окутан матовым туманом. Так что меня никто не замечает.
Не знаю, как скоро слуги вылезут из своих нор, и решаю не рисковать. Выбираю лестницу, так как в лифте слишком уж вероятны ненужные мне встречи. Стиснув зубы и проклиная магов с их башнями, я преодолеваю первый десяток этажей. Мышцы болят, но это чувство приятно. Последние этажи до двадцать пятого я почти наслаждаюсь испытанием.
В безлюдной спальне меня ждёт сюрприз.
Знакомая золотая коробка стоит на моей кровати прямо как в первое утро службы у Вилайны. Видимо, она здесь с момента прибытия курьеров, потому что на крышке осела едва заметная пыль. Я откидываю крышку и вижу внутри стопку белых форменных платьев. Их как минимум три, не считая новой пары ботильонов. Коробка забита полностью. На дне лежит короткая записка: "Надеюсь, этого хватит! Рук".
Замена рваному. Не знаю, как на это реагировать... Это дружелюбие? Или укор? На размышления времени не хватает.
Едва я успеваю вытереться и переодеться, как хозяйка снова дёргает поводок. Она теряет терпение. Оказывается, она уже сидит в лимузине у подножия башни. Когда я приближаюсь, она жестом зовёт меня внутрь.
Салон автомобиля пуст, если не считать сидящего за рулём Кайзера. Я избегаю смотреть на него, уже предвидя новые наказания, и занимаю одно из мест для компаньонок. Оглядываю Вилайну. Сегодня она одета весьма неожиданным образом: лицо прикрывают крупные очки и обмотанная вокруг головы полупрозрачная шаль, а по коленям струится шифон. На губы густо нанесена помада. И всё чёрное.
Машина трогается.
— Хочешь знать, что ты пропустила?
Рука в чёрной перчатке находит на кожаном сидении пульт и запускает видео на встроенном в стену экране. В первые секунды видно только помехи.
Затем на фоне городского пейзажа появляется силуэт. Лица говорящего не видно, но тембр голоса у него очень необычный — низкий, почти демонический. Он заявляет:
"Граждане Кримзон-Сити, приветствую вас. Меня зовут Даркхейт. Я — тот, кто ответственен за гибель мага и его башни. Позвольте объяснить своё деяние.
Я долго наблюдал за разложением в рядах ярчайших. Сила, которой они владеют, стала кнутом, а не благом. Моё терпение иссякло.
Сегодня я объявляю войну Пентаграмме, которая забыла свои долги перед обществом. Она не защитит нас от Бездны — как вы узнали, она не может защитить даже саму себя.
Мы должны взять наше спасение в свои руки. Пусть каждый из вас станет свидетелем моей борьбы или присоединится ко мне во тьме судной ночи."
Вилайна нажимает на паузу.
— Но ведь он врёт, — вырывается у меня. — Он ни при чём.
— Разумеется. Он просто присвоил наши заслуги. В любом случае, эта прелесть транслировалась на все городские экраны, а после такого запись твоего побега уже никому не интересна. Для нас это очень кстати. Альберих сразу отвязался.
Со смертью члена Пентаграммы всегда вылезают всякие выскочки, самоуверенные маги, так что теперь мои коллеги заняты обсуждениями, насколько он силён и представляет ли политическую опасность. Что бы он о нас ни говорил, он сам должен быть довольно ярким чародеем, чтобы устроить такой спектакль. Но вот насколько?.. Это пока не ясно.
Ведь без моего жениха перебои в сигнале нормальны. И, конечно, будет проскальзывать всякая дрянь. Все удивлены, что мы вообще не остались обесточены. Так что никто не удивится, если я пущу выскочку в эфир ещё пару раз...
Я хмурюсь, обдумывая новую информацию. Значит, Вилайна охотно использует самозванца. Но кто такой этот Даркхейт? Может ли он стать моим союзником? Насколько совпадают наши планы?
Я не успеваю за событиями. Я не могу поверить своей удаче. Настроение магов действительно так быстро меняется?
Только что они собирались растерзать меня, а теперь забыли, потому что их подразнил кто-то другой.
Здесь действительно не стоит строить планов...
Смотря на меня, хозяйка улыбается. Странно, что она вообще рассказывает всё это своей служанке. С другой стороны, мы ведь теперь немного сообщницы. Вилайна верит, что я не просто утилизировала тело мага, как все остальные, а поучаствовала в кровопролитии.
— Между прочим, дорогая, где же ты всё это время пропадала? — наконец спрашивает она. — Я заинтригована. Признавайся.
— Ох, простите. Ничего интересного.
Согласно моей версии, я просто испугалась, когда поняла, что меня собираются арестовать. Забежала в какую-то подворотню и забилась за мусорные баки. Потом много плакала. Когда слёзы закончились, уснула. Примерно так оно и было, если многое не договаривать.
Вилайна приподнимает бровь. После этого она принюхивается, и я боюсь, что аромат коллектора остался. Я постаралась развеять подозрения упоминанием мусора, но не уверена, что это сработает. Однако хозяйку волнует другое:
— Хм... Магией ты не пахнешь.
Лимузин вдруг останавливается, и я смотрю в тонированное окно. Мы прибыли в незнакомое мне место.
Сквозь клубы тумана проступает освещённая фонарями аллея. Похоже, на всём её протяжении с одинаковым интервалом установлены статуи, по сторонам от которых можно прогуляться. На воротах написано: "Парк памяти Ярчайших".
Мы выходим из машины, и к нам сразу устремляются какие-то люди, но госпожа берёт меня под руку и ведёт мимо них. Сначала я теряюсь от этого непривычно близкого жеста, но затем всё понимаю.
— Не нервничай и не вызывай подозрений, — говорит Вилайна. — На вопросы не отвечай.
Вилайна допускает, что ко мне пристанут журналисты, и я начну паниковать. Тогда зачем она привезла меня сюда?
Возможно, хочет показать, что я под её защитой. Что не скрываюсь и даже допущена до мероприятий. Она пытается обелить меня.
Но разве ей не выгоднее откреститься от меня, спрятать в самом дальнем углу и сетовать, сколь чокнутыми могут оказаться человеческие слуги? Вместо этого она подчёркивает свою связь со мной. Вилайна так парадоксальна...
Не удивлюсь, если она просто хочет побесить Альбериха и остальных.
В любом случае, теперь я не просто очередная компаньонка, я чувствую себя особенной. Даже важнее Кайзера, который шагает сзади, разрезая безупречно отутюженными брюками белёсые завихрения. Мы оба — сателлиты, ассистенты, просто фон, призванный подчеркнуть превосходство нашей госпожи. Но сегодня предпочитаемый аксессуар — я.
Ледяной ветер пронизывает воздух, создавая ощущение угрозы. Я оглядываюсь по сторонам. Первые статуи уже сильно поедены временем. Похоже, каждая из них представляет правителя: все герои скульптур изображены в мрачном, величественном виде и снабжены символами магии и власти. И чем дальше, тем современнее становятся наряды.
Наконец мы достигаем последнего в ряду, пустого пьедестала. Он окружён охапкой сшитых из ленточек искусственных чёрных роз.
В конце аллеи расположилась площадка для церемоний, помпезная и роскошная. Вокруг неё установлены утопающие в цветах портреты. Это моменты из разных шоу, и везде в главной роли Лэнг. Он поёт, берёт интервью, ведёт вечерние передачи, раздаёт автографы фанаткам...
На площадке кипит безмолвная активность — плащи, шляпы и пальто всех оттенков чёрного сливаются в одно подвижное пятно. Неизвестные мне лица жестами координируют подготовку, фотографы делают снимки, а стражи на усиленных постах внимательно следят за порядком и безопасностью.
Но вот простых горожан, желающих поприсутствовать на церемонии, совсем немного. Из-за теракта все явно напуганы и избегают находиться рядом с Пентаграммой. Бывших слуг Лэнга — и тех я могу пересчитать по пальцам.
Вилайна отпускает мой локоть и занимает место среди других правителей, почётных гостей и организаторов. Я стараюсь выглядеть безразличной. К сожалению, я всё равно привлекаю внимание. В своём платье я как белое пятно — никакого траура. Предпочитаю отойти за один из гигантских портретов.
Церемония начинается.
В предвкушении долгой и мучительной серии выступлений моё лицо приобретает весьма подходящее к случаю выражение уныния. Говорят о вкладе Лэнга, его наследии и памяти. Несомненно, все будут по нему скучать и далее, далее. Рук говорит, что Лэнг был его другом. Айсадора называет его достойным коллегой. Альберих ограничивается замечанием, что без Лэнга будет сложнее.
Я скрещиваю руки на груди, гадая, как долго придётся терпеть этот цирк в его честь. Видеть его в центре внимания бесит. И как же трогательно выслушивать, как восхищаются мёртвым тираном. Наверное, следующим шагом будет объявление о его святости и вознесении на небеса.
Впрочем, я бы сочла похороны Лэнга за праздник, если бы только не знала, что всё это неправда.
— Слово предоставляется Вилайне Стил.
— Благодарю друзья. Вы уже многое сказали о работе Майлза, о его делах. Позвольте мне произнести немного личных слов. Он был мне не только союзником. Он был моим женихом. Моей любовью.
Многие удивлялись, как мы вообще могли сойтись. Мы ведь были такие разные!
Неправда.
Я считала своим долгом влюблять в себя каждого встречного мужчину, а он проделывал тоже самое с девицами. Нам обоим было суждено сдаться в равном бою.
Но мне больше не нужны мужчины, ни один из них. Всё равно лучшего я уже потеряла. Его часть будет жить во мне вечно.
Прощай навеки, Майлз...
Её голос срывается. Она извиняется и отворачивается. Златоволосый маг из Пентаграммы приближается к ней и приобнимает за острые плечи.
После секундного замешательства глашатай объявляет:
— Госпожа Стил также на время возьмёт на себя заботу о горожанах, потерявших присягу. Она была вхожа в дом господина Лэнга, хорошо их знает и озабочена их судьбой. Луч Культуры и Развлечений благодарен.
Меня передёргивает.
Плевать мне на Лэнга и его наследие. Наверняка у Вилайны его слугам будет намного лучше. Но нутро всё равно сводит от сплава злорадства и стыда, потому что чёрно-белая бестия тут даже не худшая. Сколько бы ни врала Вилайна, я её переплюнула. Ведь Лэнг, хоть и под землёй, вот только отнюдь не в гробу. И хуже того, он теперь полностью мой. Принадлежит убогой служанке. Я представляю, какой была бы реакция окружающих, если бы они это узнали.
Чтобы себя не выдать, я фокусируюсь на композиции из чёрных тканевых роз: одна из них чуть выбивается из букета, такая блестящая. Она вдруг кажется мне особенной, уникальной. Повинуясь внезапному порыву, я срываю цветок. Его материал приятно холодит мои пальцы и будто о чём-то напоминает. Пытаясь скрыть восторг от нового приобретения, я быстро оглядываюсь по сторонам. Убеждаюсь, что никто не наблюдает.
Моё сердце колотится. Вот, снова я это сделала. Нашла себе артефакт. Я считаю себя коллекционером, но, по правде говоря, чаще это зовут клептоманией. Не зная, куда спрятать розу, я слегка сминаю её в ладони. Затем заталкиваю в рукав.
Тем временем Руку Мортасу подносят какую-то странную флягу, и он молча делает глоток.
Всё внимание сосредотачивается на пустом пьедестале. Рук спешно сходит с площадки и приближается к пьедесталу, закатывает рукава. Только теперь я вижу, что у подножия кто-то оставил стопку драгоценных слитков, к которым Рук протягивает ладони.
Под каким-то странным влиянием металл начинает менять свою форму — он будто тает, но не льётся на землю. Подчиняясь воле мага, золото устремляется вверх, выстраиваясь в какую-то новую структуру.
Постепенно образуется читаемая форма. И с каждой секундой она становится всё более живой и выразительной. После того, как скульптура принимает окончательный вид, Рук выдыхает. Мгновение — и золото укрепляется. Оно снова выглядит холодным.
Это статуя Лэнга. Очень точная. В непривычном смокинге, и чуть больше, чем в натуральный размер, но у скульптуры тот же точёный профиль и та же причёска. Будто настоящие, короткостиженные волосы на затылке взлохмачены перьями, а длинные пряди с правой стороны падают на лицо. В одной руке он держит микрофон, а другая расслаблена.
Мастер оборачивается к публике, раздаются аплодисменты. Но по лицу Рука видно, что ему тяжело. Кроме бывших артистов он здесь единственный, кто выглядит скорбящим.
Я представляю, что сам Лэнг сказал бы, если бы увидел это. И как бы ему понравилось, что чародейка подходит, чтобы печально погладить его искусственный манжет — позирует для фото.
От мыслей меня отвлекает глашатай:
— Почётные гости приглашаются на траурный фуршет.
Фуршет организован в зале Пентаграммы.
Канаты на металлических столбиках ограждают вход от чужаков. Трибуны почти скрываются в тени — единственное освещение создают расставленные на нижнем ярусе свечи в витых канделябрах. Необъятная чёрная скатерть лежит на главном столе в центре зала. Кругом устроились маленькие столики-близнецы.
Я украдкой рассматриваю блюда: ювелирные конфеты с вкраплениями съедобных металлов, груши в карамели, алые зёрна гранатов, фужеры с пирожными, элитные сыры и прочие деликатесы. Разумеется, всё — обманки, но оттого не менее привлекательные.
Слуги явно готовили фуршет всё утро, однако и для меня работа ещё осталась: всех незанятых превращают в официантов. Надев фартук, я присоединяюсь ко всеобщему хаосу.
Труд это нелёгкий. Кто-то приветствует гостей и помогает им с размещением, обеспечивает комфорт. Другие разносят напитки. Третьи дополняют съедобные композиции. Никто ни с кем не знаком, и только чудом все умудряются выполнять свои функции, не сбиваясь. Бывшие подданные Лэнга тоже при деле — играют на скрипках, рояле. Когда Вилайна берётся управлять огромными штатами, она оценивает себя здраво.
А затем появляется сама монохромная дива: ни дать ни взять несчастная вдова. Но на пороге зала она снимает шаль и небрежно бросает её в руки своего цепного ассистента. И тут же начинается неприлично фешенебельная тусовка.
Гости быстро сметают закуски, выпивают шампанское и устраивают на столах азартные игры. Смеются, сплетничают. От смешения их духов и трепета расшитых вееров у меня кружится голова — пожалуй, этот люкс слишком тяжёл для меня. Не так я представляла себе поминальное мероприятие. Здесь слишком весело. Словно прочтя мои мысли, Вилайна заявляет, что Лэнг был бы растроган. Конечно, вместо слёз он предпочёл бы веселье.
Я замечаю, что Кайзер так и стоит с накидкой госпожи. Готова поклясться, что с тех пор, как он поймал эту вещь, он даже не шелохнулся. Я слежу за его взглядом.
Он смотрит на Вилайну, и смотрит как-то странно. Будто восхищён настолько, что что-то в нём умирает. Неужели он рассчитывает на что-то после смерти Лэнга? Кем он себя возомнил?..
Но посмотрев на Вилайну вслед за Кайзером, я тоже не могу оторваться. С украденным талантом перемены внешности она стала ещё сиятельней: серые волосы теперь длиной до пола, тяжелым шлейфом они спускаются по её спине, а кожа мерцает, будто припудрена звёздами...
Госпожа изящно пробует конфетку, и вкус приносит ей заметное наслаждение. Я бы не решилась пробовать металлы, а Вилайна выглядит как та, кто откусил бы половинку, скажем, платинового браслета, если бы вместо сладостей ей предложили украшение.
Сейчас каждый может подойти к ней, чтобы лично выразить свои соболезнования. Но я не представляю, как можно приблизиться к этой живой богине и не быть сражённой на месте страшной карой её очарования.
Похоже, она задействовала и приворотную магию. Это не настоящая симпатия, скорее, что-то сродни гипнозу. Оно не подходит для искренних порывов, а просто заставляет стоять в оцепенении. И любоваться. Любоваться...
Пока все вокруг одурманены, хозяйка чувствует себя прекрасно. Мне в голову приходит, что она не заметит, если кто-то решит притворяться. Идеальная цель для подхалима. Мечта льстеца.
Всё, что мне нужно — это окружить её заботой и обожанием. Только так она почувствует, что всё под контролем, и расслабится.
После того, как Лэнг рассказал мне о силах магов, я лучше её понимаю. Её платина слаба, на внешний мир она почти никак не влияет. Поэтому всю жизнь у Вилайны был только один актив — окружающие. И она привыкла побеждать за счёт характера.
Наконец я понимаю саму опасность Вилайны. Опасность эта гораздо серьёзней, чем чтение мыслей Айсадоры и диктатура Боуна. Она вообще заключается не в правилах и контроле. А в неожиданном потакании.
Вот почему она решила поддержать меня: просто хочет подкрепить мою лояльность. Лучше всего ей удаётся выстраивать с жертвой игру в близость и симпатию. Она даёт почувствовать себя почти таким же богоподобным, как и она сама. Особенным.
Но никому не стоит верить ей и считать себя особенным.
Предыдущий фаворит Вилайны лишь чудом избежал могилы.
С ней нельзя расслабляться.
Остальные члены Пентаграммы тоже здесь, расположились в отдалении. Они зовут Вилайну к себе, заставляя её на время оставить воздыхателей. Я отнимаю поднос с закусками у первой попавшейся девушки и уверенно иду в ту же сторону, затем принимаюсь обустраивать ближайший стол. Я хочу подслушать.
Правители Лучей осваивают отдельный бар и активно выпивают. Начав с вина, они вскоре переходят к крепким коктейлям, не считая опустошённых бокалов. С каждой минутой их контроль ослабевает, и маги теряют свои публичные обличья. Они расслабленно оседают в креслах и занимают удобные позы. Теперь ладони некоторых из них покоятся на плечах коллег, а Вилайна даже перебрасывает ноги через бортик и кладёт голову на укрытые иссиня-чёрным бархатом колени Айсадоры. Все они напоминают мне семью в каком-то извращенном понимании. И, если так, то Рук кажется их общим ребёнком.
А ещё на нём выпитое сказывается хуже всего. Его ярко-карие глаза выражают всё больше грусти и безысходности. Он прижимает к коричневому пиджаку пустой стакан.
— А помните, как Майлз взял покататься патрульный вертолёт стражи? Или как устроил конкурс поцелуев и заявил, что сам будет оценивать каждого участника?
Альберих передумывает делать очередной глоток и кривится:
— Что тут помнить? Он делал это каждый раз.
Рук замирает, глядя в пустоту.
— О нет. Он просил у меня СПА-зону на будущий день рождения. Я не успел...
Крутя одетое поверх перчатки кольцо, Вилайна вздыхает.
— Всё-таки мне будет его не хватать... Он всегда носил при себе мою резинку для волос. Он знал, как я от них уставала.
Слушая эти обсуждения, я задумываюсь, чем сам Лэнг сейчас может быть занят. Перенёс ли он вообще моё лечение? Только хаос знает.
— Я обеспокоена, — тихо замечает Айсадора. — К Майлзу можно было относиться по-разному, но с ним Рук заметно меньше проваливался. Вы меня слышите? Ему действительно плохо.
— Так отбери у него спиртное. А ты явно что-то задумала, Стил. Не хочешь признаться?
Госпожа отвечает вопросами на вопрос:
— Как думаешь, душа моя, музыка подходящая? Или заказать у артистов что-нибудь другое?
— На твоём месте я бы не о музыке волновался. По правилам мы должны как можно быстрее начать поиск нового правителя на место Майлза. И как думаешь, кто будет первым кандидатом?
— Из-за появления выскочки нам придётся всё отложить, — спокойно говорит Айсадора. — Нельзя допустить, чтобы в гонке участвовали радикалы.
Мне пора уходить, но тема, которую они обсуждают, слишком сильно цепляет моё внимание. Возможно, им всё равно, что я всё время ошиваюсь поблизости? Главное, что на мне ошейник форма служанки? Нет, я опять нарываюсь.
Я пячусь, но при этом замедляю шаг и внимательно прислушиваюсь. Затем у меня появляется идея. Делаю вид, что что-то роняю, и присаживаюсь, почти полностью скрываясь за скатертью столика. Магов мне всё ещё видно.
— Гонка вообще не обязательна, — заявляет Вилайна. — В нынешней чрезвычайной ситуации с Бездной мы можем приостановить выборы на неопределённый срок.
— Абсурд. Кто тогда возьмёт на себя пятый Луч?
Госпожа с готовностью предлагает:
— Я могу быть двумя Лучами.
Боун давится пойлом.
— Я не ослышался? Стил, ты от горя совсем свихнулась?
— Вовсе нет. Я знаю все методы Майлза. И я не раз его подменяла. Я легко справлюсь и со своими, и с его обязанностями. Пятый нам не нужен.
Альберих вскакивает со своего кресла и нависает над Вилайной, которая, однако, и бровью не ведёт.
— Я тебе этого не позволю, — рычит он.
— Я тоже против, — Айсадора Торн качает головой. Её длинные серьги раскачиваются с небольшим запозданием. — Теоретически заменить двоих правителей одним возможно, однако нужен сверхсильный кандидат. Самый сильный из нас — Рук, с этим вряд ли кто-то станет спорить. Однако он слишком нестабилен для такой ответственности.
Вилайна выглядит раздосадованной, но явно не собирается отступаться.
Какой-то гость подходит, чтобы взять у меня вина с пузырьками. Долго принюхивается к содержимому бокала, капризно морщась, но в итоге решает попробовать. Так медленно.
Он мне мешает. Бесит. Никто, а строит из себя вип-персону. Обжирается на поминках, позабыв, зачем вообще пришёл.
Ни один из присутствующих не знает, что такое голод. Когда готов жрать водоросли, ил и чёрную гниль. А потом хоронить своих людей, потому что из-за испорченной пищи вспыхнула эпидемия. И не смеяться, прощаясь с ними. А рыдать и не знать, как смотреть в глаза остальным, потому что ты — Защитница, та, кто должна спасать их.
Они не знают, что такое неделями сидеть в ловушке. Что такое крупные затопления. Когда вода прибывает и прибывает, а уходить ей некуда. Когда просыпаешься в воде, работаешь в воде, засыпаешь в воде. Когда из-за грязной воды кожа покрывается язвами, и порочный круг заболеваний снова набирает ход. Они не знают запаха заражённой крови и последнего пота.
Они должны прочувствовать всё это на собственной шкуре.
Поднос дрожит в моих руках.
Смерти магов поднимают слишком много шума, как оказалось. Возможно, мне вообще не стоит их убивать. Теперь я вижу, что учиться обращению с оружием было вовсе не обязательно: между Лучами Пентаграммы столько хаоса, что гораздо проще сыграть на противоречиях и заставить их самостоятельно потопить себя.
Сперва я выясню их слабые места.
Затем сплету интриги, которые ещё сильнее ослабят их.
После вызову кризис. Подорву их авторитет и доверие к ним в обществе.
Своё же положение наоборот упрочу.
А потом...
— Слушай, Стил, — говорит Альберих. — Я думаю, что ты где-то черпаешь некую новую силу. Не твоя ли новая зверушка тебе в этом помогает? Та пришелица из Бездны, которую ты весь день таскаешь, как милый брелочек.
— Дорогуша, и кто из нас сошёл с ума? — Вилайна округляет глаза.
— Всё это подозрительно. Я требую отдать её. Эй, девчонка. Да, ты. Подойди сюда.
Проклятье. Боун, оказывается, меня заметил. Я оглядываюсь на госпожу, и она чуть заметно кивает. С подносом в руках я приближаюсь к магам и ощущаю на себе четыре заинтересованных взгляда. Царственным жестом Вилайна поправляет свои волосы.
— Отдать её совсем? И не мечтай. Но я отдам её на время, каждому из вас. Как обещала.