Лёд и Ветер

Зал Совета находился в глубинах дворца Бога Хаоса. Огромное круглое помещение, выстроенное в стиле древних храмов: гладкий мраморный пол с чёрными прожилками, высокие колонны вдоль стен, сводчатый потолок, на котором играли отблески переливчатого фиолетового света. В центре зала стоял массивный круглый стол из тёмного камня, в который словно вплавились серебристые линии, образующие замысловатый узор.

Вокруг стола были расставлены кресла — простые по форме, но украшенные символами стихий, чтобы каждый бог садился на место, соответствующее его титулу. Лишь одно кресло выделялось из ряда: напротив входа, возвышающееся над остальными, почти трон. Оно принадлежало Алукасу, богу Хаоса. По правую руку от него никогда не стояло стула — лишь свободное место, предназначенное для Советника, известного под именем 225.

Боги уже собрались. Фрау Холле устроился в своём кресле, скрестив руки и постукивая пальцами по подлокотнику. Его светлые волосы и холодный взгляд казались олицетворением зимы, а улыбка была тонкой и скользкой, как лёд. Рядом сидела Сетос, богиня ветра: лёгкая, почти воздушная, она то и дело меняла позу, словно не могла усидеть на месте. Её лицо выражало спокойствие, но в глазах мелькала переменчивая игра — сегодня она могла поддержать одну сторону, завтра другую.

Чуть в стороне сидел Гарсиэл, бог огня. Смуглый, со шрамами на лице, он казался суровым и отрешённым. Его слепые глаза смотрели в пустоту, но казалось, что он всё видит. Он редко участвовал в спорах — предпочитал молчать и наблюдать.

Кирсан Дайлас, бог Света и Тьмы, выделялся среди них. Его строгий костюм контрастировал с общей древнегреческой обстановкой. Длинные белоснежные волосы спадали на плечи, на лице застыла усталая улыбка, а левая рука — механический протез, созданный в странной смеси науки и магии. Вампир по своей природе, он вызывал у многих богов настороженность, но никто не смел отрицать его силу.

Когда двери распахнулись, и в зал вошёл Алукас, все взгляды обратились к нему. Бог Хаоса выглядел, как всегда, странно: юное лицо четырнадцатилетнего подростка, длинные голубоватые волосы, фиолетовые глаза, в которых сверкала неестественная глубина. Его шаги были лёгкими, почти играющими, но в каждом движении чувствовалась власть. Рядом, чуть сзади, скользил 225 — Советник, закутаный в тёмную мантию, лицо скрыто под маской.

Алукас сел на свой трон, обвёл присутствующих взглядом и легко усмехнулся.

— Что ж. - начал он, голосом, в котором звучала и детская насмешка, и холодная власть. — Объявляю совет открытым. Сегодня мы собрались, чтобы обсудить деятельность Детей Тьмы. Их набеги на миры участились, и это вызывает беспокойство.

Слова повисли в воздухе, а взгляды устремились к Кирсану. Первой нарушила молчание Сетос.

— Я согласна, что этт стоит обсудить. - сказала она мягко, но твёрдо. — Ветер приносит слухи из разных миров. Всё чаще жители жалуются на нападения тёмнорожденных. Они не просто воюют — они истребляют целые миры.

— И что с того? - холодно отозвался Фрау Холле, поигрывая серебряным кулоном на груди. — Разве мы не знаем, что слабые всегда гибнут? Это естественный порядок вещей.

Сетос нахмурилась:
— Холле, нельзя же так. Многие миры едва достигли этапа ранней индустриализации. У них нет ни магии достаточного уровня, ни технологий, чтобы сдержать такие вторжения.

— Значит, пусть развиваются. - лениво вмешался Кирсан, положив протезированную руку на стол. Металл тихо звякнул. — Это не моя вина и не вина народа Тьмы, что другие миры отстают. Если вы так переживаете за своих последователей, то, может, пора самим дать им толчок? Научите их, поделитесь знаниями. Разве это не проще, чем перекладывать ответственность на меня?

В зале повисла тишина. Аргумент звучал слишком логично, но одновременно раздражал. Никто не спешил отвечать.

— Прекрасно сказано. - усмехнулся Фрау Холле, будто поддерживая Кирсана. — Пожалуй, я соглашусь. Почему мы должны винить одного за то, что другие отстали?

— Ты лукавишь. - вдруг вмешался Сворог, его низкий голос прозвучал, как расскаты грома. — Кирсан, твои тёмнорожденные — это не просто «народ». Они — орудие. Их ведёт твой сын, а ты закрываешь глаза на то, что они творят.

Кирсан медленно поднял бровь. В его глазах заиграл холодный огонь.

— Вот как. - протянул он. — Если уж мы переходим на личности, то давайте вспомним кое-что ещё. Почему ты, Гарсиэл, не винишь Алукаса в том, что его дочь Лилит вышла замуж за одного из Лордов Демонов? - он выдержал паузу, и зал наполнился напряжением. — Тогда ей было всего двадцать четыре. А ему… более тридцати тысяч лет. И его статус, между прочим, куда сомнительнее. Это не мерзко? Не оскорбительно?

Несколько богов вздрогнули. Имя Лилит редко произносили вслух.

Кирсан продолжил:
— Но тогда вы все молчали. Никто не посмел перечить. Почему? Потому что боялись сказать хоть слово против Бога Хаоса?

В зале воцарилась тишина, такая плотная, что можно было услышать, как капает вода где-то далеко в глубине дворца.

Алукас всё это время молча слушал, играя прядью своих волос. Его глаза светились холодным светом. Наконец он слегка склонил голову к Советнику. 225 что-то прошептал ему — слишком тихо, чтобы кто-то ещё услышал.

Алукас улыбнулся.
— Довольно. - сказал он резко, и в голосе больше не было детской игривости. — Довольно ругани. Я принял решение.

Все взгляды устремились к нему.

— Дети Тьмы продолжат своё существование и деятельность. Это естественный отбор: слабые погибают, сильные выживают. Так было всегда, так будет и впредь. Но, Кирсан. - он посмотрел прямо на бога Света и Тьмы, и в его глазах сверкнула угроза. — Ты обязан умерить их пыл. Пусть не истребляют слишком много миров.

Кирсан слегка кивнул, сохраняя каменное лицо.

— Всё согласны? - спросил Алукас, и в его голосе не было вопроса — лишь приказ.

Никто не осмелился перечить. Даже те, кто был недоволен, промолчали.

— Отлично! - Алукас откинулся на трон. — Совет окончен.

Он поднялся, и вместе с ним Советник.

Остальные боги начали подниматься со своих мест, переглядываясь, но ни один не рискнул произнести ни слова.

Зал постепенно опустел, оставив за собой лишь холодное эхо слов Бога Хаоса.

Кирсан шагал молча, не торопясь. В голове вновь и вновь всплывали слова, сказанные за круглым столом: обвинения, упрёки, приказы. Всё это вызывало в нём горечь, но также и желание отстраниться, обдумать услышанное в одиночестве.

— «Нужно передохнуть... и всё взвесить». - подумал Дайлас.

Дворец Кирсана встретил его холодной тишиной. Массивные арки, высокие окна, сквозь которые едва пробивался лунный свет. Всё это, казалось, тянуло к себе пустотой и усталостью. Бог Света и Тьмы медленно прошёл по длинному коридору, ступая почти бесшумно. Его шаги отдавались гулким эхом.

Войдя в кабинет, Кирсан снял пальто и неторопливо заварил себе кофе. Горячий пар поднялся над кружкой, заполняя воздух лёгкой горечью. Он взял чашку в руки и уже собирался сесть в кресло, когда вдруг понял — он не один.

Кирсан прищурился, медленно оглядываясь по сторонам.

— Кто здесь? - его голос прозвучал холодно и без страха.

Ответом стало едва различимое хихиканье. А затем прямо посреди кабинета из воздуха начала проступать тёмная фигура. Высокий мужчина в бирюзовой мантии, лицо наполовину скрыто, движения плавные, почти издевательские.

— Бу! - сказал он тихо, его голос прозвучал странно — с механическим оттенком.

Кирсан нахмурился, но не дрогнул. Он только чуть сильнее сжал чашку, и горячий пар коснулся его лица.

— Кто ты? - спросил он с холодной усталостью в голосе.

— Кто я?.. - фигура ухмыльнулась, склонив голову. — Я — Оропо. Разве ты не слышал обо мне?

— Ни разу. - Кирсан сделал равнодушный глоток кофе и даже не удостоил гостя лишним взглядом.

Оропо нахмурился, но тут же махнул рукой.

— Ой, ну и ладно!

Кирсан отставил чашку, посмотрел на него исподлобья и тихо произнёс:

— И ради чего ты решил побеспокоить меня, Орофу?

— Оропо! - обиженно фыркнул тот. — Во-первых, я Оропо! А во-вторых… я пришёл поговорить.

— Поговорить? - бровь Кирсана приподнялась, в голосе прозвучала насмешка. — И о чём же?

— Об Алукасе Купернсе. - ухмыльнулся гость.

Кирсан слегка замер, потом усмехнулся уголком губ.

— Значит, ты хочешь поговорить со мной о боге Хаоса?

— Ага. Ты знал, что он был прекрасно осведомлён о том, как обошёлся с тобой Фаркуса, и всё равно не пошевелил и пальцем?

Кирсан шумно выдохнул, словно отгоняя банальную мысль.

— Это же очевидно, «гений». И что дальше?

Оропо сделал шаг ближе, его глаза сверкнули в тени капюшона.

— Разве ты не хочешь ему отомстить?

Кирсан на миг задержал взгляд на госте. Тишина затянулась. Наконец он произнёс:

— Я хотел отомстить Фаркусе. Я убил его и занял его место. Теперь я бог Света и Тьмы. Зачем мне мстить Алукасу?

— Ой, да ладно! - голос Оропо стал мягким, почти вкрадчивым. — Неужели тебя не бесит, что он — тот, кто должен следить за порядком среди богов, просто закрыл глаза на твои страдания? Наплевал на всё, пустил на самотёк?

Слова будто задели что-то глубоко внутри. Перед глазами Кирсана на миг вспыхнула картина: бескрайняя тёмная пустошь, полуразрушенная башня вдали, и изумрудное сияние изнутри... Лимбо.

Он молча сделал ещё глоток кофе и только тогда сказал:

— Ладно. Допустим, я хочу ему отомстить. Но как? Он ведь бог Хаоса.

Оропо хихикнул и достал из-за спины кинжал. Лезвие отливало тёмно-фиолетовым, по нему шли алые узоры, а рукоять была обмотана чёрной тканью.

— Это нож из хаос-стали. - сказал он с довольной ухмылкой. — Думаю, ты слышал о ней.

Кирсан распахнул глаза чуть шире обычного.

— Хаос-сталь… Ты понимаешь, что это редкость? Откуда он у тебя? Ведь этим клинком можно убить даже…

— Даже бога Хаоса. - перебил его Оропо, склонив голову набок. — Достаточно лишь ударить в сердце или горло.

Он легко бросил клинок на стол, и тот стукнул о деревяную поверхность.

— Думаю, ты найдёшь ему применение. Удачи, Кирсан Дайлас, или же...

Оропо сделал насмешливый поклон и растворился в воздухе, оставив после себя лишь лёгкое дрожание пространства.

Кирсан остался один. В руках — чёрная чашка с остывающим кофе. На столе — клинок, от которого исходило зловещее, почти живое дыхание.

***

Тёмный зал тянулся ввысь, будто стремился поглотить саму луну. Каменные стены были суровы и холодны, а единственным украшением служил огромный витраж — на нём изображён святой, занесший над головой меч. Лучи бледного света пробивались сквозь стекло, играя на полу мозаикой из золота и тёмно-синих оттенков.

Вдоль стен мерцали редкие канделябры, свечи потрескивали и бросали длинные тени, которые шевелились, словно были живыми. Воздух здесь был густой, пропитанный воском и едва уловимым запахом сырости.

В центре зала, прямо под холодным светом луны, сидела девушка. Её золотистые волосы, в которых отражался лунный свет, спадали на плечи и ложились на монашеское платье — простое, скромное, тёмное. Но выражение её лица никак не вязалось с образом смиренной святой. Там смешалось всё: злоба, сожаление, тоска и жгучее желание — не просто обладать чем-то, а отнять, вырвать силой.

Она сидела неподвижно, но в её пальцах нервно дрожали тени свечей, словно откликаясь на её внутреннюю бурю.

И вдруг — движение. Воздух перед ней дрогнул, заколебался, как от жара. И в этой зыбкой ряби проступила фигура.

Высокий силуэт, скрытый в длинной бирюзовой мантии. Маска закрывала пол лицо, и механический глаз, словно с интересом, поблёскивал голубым. Его появление было бесшумным, но столь же ощутимым, как внезапный холод.

– Привет, Жанна. - сказал он.

Его голос прозвучал тихо, но в нём было что-то чуждое человеческому слуху: механическая хрипотца, едва заметное эхо, будто говорил не один, а сразу несколько голосов.

Девушка вздрогнула, резко вскинула голову. В её глазах на миг мелькнул страх, но тут же сменился настороженностью.

– Кто ты? - её голос прозвучал резко, но дрогнул в конце.

Фигура усмехнулась.

– Я – Пооро. Можешь считать меня своим другом. - он слегка наклонил голову, словно с интересом, разглядывал её. – И не строй из себя невинную святую, тебе это не идёт.

На лице Жанны что-то дёрнулось. Она нахмурилась, и холодная тень легла в её голос:

– Зачем ты пришёл?

Пооро медленно зашагал к ней, шаги его не отзывались эхом, будто он вовсе не касался земли. Остановился в нескольких шагах, наклонил голову, и в этом движении была издёвка.

– Да так… заметил, что ты скучаешь. - его голос стал насмешливым, почти ласковым. – По кровушке двух мальчиков. Тех самых...

Глаза Жанны расширились, дыхание на мгновение перехватило. Она почти вскочила, но удержалась.

– Откуда ты… узнал? - её слова прозвучали сдавленно.

Пооро хмыкнул, словно наслаждаясь её реакцией.

– Я много чего знаю, Жанна. Очень много. - он сделал паузу, и лёгкая усмешка скользнула в его голосе. – Так что? Правда скучаешь по ним?

Её губы дрогнули, и вдруг она коротко хихикнула. Смех был звонким, но в нём не было ни радости, ни тепла.

– Да… - тихо выдохнула она. – Их кровь… кровь элементалей… была воистину так вкусна.

Свечи в канделябрах разом затрепетали, огоньки пригнулись, будто от порыва ветра.

Пооро тоже хихикнул — сухо, резковато, и достал из-под мантии небольшой предмет. В его пальцах блеснула подвеска — кристалл, алый, словно капля застывшей крови, заключённый в металлическую оправу.

Он небрежно бросил её Жанне.

– Тогда вот. Держи.

Подвеска описала дугу в воздухе, и девушка ловко подхватила её ладонью. Кристалл засиял алым светом, отражаясь в её глазах.

– Что это? - её голос снова стал резким, но в нём слышалась жадность.

Пооро чуть наклонился вперёд, и улыбка, угадываемая под маской, будто стала шире.

– Да так, безделушка. Кристалл, напитанный энергией синтеза. - он сделал театральную паузу. – Ну что ж… удачи тебе в возвращении твоих любимых овечек.

Прежде чем она успела что-то ответить, его силуэт расплылся, словно растворился в самой тьме зала. Ни шагов, ни звука — лишь дрожь воздуха и затухший отблеск свечей.