Книга 1 - «Пепел и имя»

Пять дней спустя. Леса Светлых.

Мягкий лунный свет стекал по серебристым кронам, превращая листья в тонкие нити из чистого света. Тишину нарушал лишь шелест ветра и далёкое эхо флейт. Но в высоких покоях Владыки Тирона элу Эвенгалиса царило напряжение.

На коленях перед ним стояли двое шпионов, их плащи цвета утреннего тумана сливались с полумраком зала.

— Один из исполнителей мёртв, владыка, — произнёс первый.

Тирон медленно поднял взгляд от чаши с вином.
— Мёртв? — его голос прозвучал тихо, но в нём прятался стальной холод. — Кто?

— Полукровка… юноша. Его зовут Эль. Путешествует с гномами и эльфами из дальних земель. Именно он нанёс смертельный удар.

Тирон откинулся на спинку резного кресла.
— Мальчишка… — в этом слове было больше презрения, чем в брани. — Один юнец сумел убить моего человека?

Второй шпион осторожно добавил:
— Он владеет эльфийскими клинками… и слишком ловок для обычного смертного. И… — шпион замялся, будто подбирая слова. — Иногда кажется, что в нём есть… нечто иное.

Взгляд Тирона стал ледяным.
— Ты намекаешь на что-то, чего не знаешь наверняка?

— Лишь… слухи, владыка, — тихо ответил шпион, опустив глаза. — Но этот юноша слишком искусен, слишком быстр… и слишком вынослив.

— Довольно, — резко прервал его Тирон. — Я не собираюсь слушать сказки.

Он поднялся, шагнув к окну. Лунный свет очертил его профиль, делая черты лица резче.
— Найдите способ убрать его. Но я  предпочту, чтобы он умер медленно… от яда тёмных эльфов.

Оба шпиона склонили головы.
— Да, владыка.

— Если придётся, — добавил он тихо, почти шёпотом, — заплатите любую цену. Но сделайте так, чтобы этот Эль умер.

Снаружи по-прежнему тихо пели флейты, но в глубине Леса уже шевелилась тьма, готовая выполнить приказ.

Королевство гномов.

Двор казарм звенел молотками и голосами, но я слышала только шорох собственных шагов. Сталь моих клинков жила в ладонях — короткий выпад, скользящий разворот, перехват, рез по воображаемой связке… воздух резался легко, как ткань. Я сбивала дыхание намеренно — чтоб руки привыкали работать на усталости. В полутени у арочного пролёта бесшумно стояли Дориан и Лиаден. Делали вид, что просто прохожие, но я чувствовала их взгляд так же отчётливо, как чувствуешь порыв холодного ветра в спину.

— Для «деревенского парня» слишком чистый след, — шепнул Лиаден на эльфийском. Я не поняла слов, но уловила интонацию — ту, что обычно скрывают за вежливой улыбкой.

— И шаг короткий, центр тяжести выше, — так же тихо ответил Дориан. — Для мальчишки — нетипично.

Я закончила связку и, как бы случайно, развернулась к ним лицом, опуская клинки на предплечья.
— Если хотите тренироваться — выход свободен, — сказала ровно. — Вон та чурбанина у стены давно просит, чтобы её раскромсали.

— Не люблю зрителей, — небрежно бросила я, прежде чем они придумали ответ, и вновь ушла в движения.

Они переглянулись — и смолкли.

Громбард пришёл, когда я как раз сматывала ремни ножен. Под глазами у него лежали тени недосыпа, но походка стала уверенней — рука заживает.

— Эй, клинки-веретёна, — гном ухмыльнулся как мог. — Лекарь сказал, что твоя мазь работает лучше его настоек. Не обижайся: я ему этого не говорил.

— И правильно, — я поправила ремень на плечо. — Ему и без того хватает гордости.

— Слушай, — он сжал и разжал пальцы на перевязанной руке, — я… благодарить не умею. Но… долг записан. И за Мирею тоже. Её мать плакала, но в кои-то веки — от облегчения.

— Это не долг, — отрезала я. А потом, мягче: — Но понял.

Гном кивнул, покосился на мою ладонь, когда я поправила шнур повязки у него на запястье.
— У тебя руки как у… — он споткнулся на слове, кашлянул. — Как у скрипача. Тонкие, точные.

Я хмыкнула:
— Как у человека, который много тренируется и ухаживает за кожей, чтобы не рвать рукояти в кровь.

За спиной тихо, почти неслышно, повёл плечом Дориан. Лиаден смотрел слишком внимательно и слишком спокойно.

— На сегодня — отдых, — сказала я гному. — Завтра ещё будет чем заняться.

Мирея пахла травами и жаром углей — лазарет всегда пахнет одинаково. Она подняла глаза, когда я переступила порог, и улыбнулась — осторожно, будто боялась потревожить собственную щеку, где ещё синел след удара.

— Эль, да? — тихо. — Вы… ты… тогда в шахтах… спасибо.

— Мы просто оказались рядом, — я присела на край табурета. — Помнишь что-нибудь ещё, кроме удара?

Мирея задумчиво сморщила лоб:
— Темнота. И… странный запах. Не болото, не дым. Как будто… как горький металл. И холод в горле. Я испугалась, что это… — она сглотнула, не договорив.

— Тебе больше нечего опасаться, — сказал за моей спиной Дориан, незаметно войдя в зал. — Того, кто пришёл за тобой, уже нет.

— Но он был не один, — добавил Лиаден, и Мирея побледнела. Я послала эльфу взгляд, который в других местах называют «совсем-не-эльфийским», и он слегка наклонил голову, приняв удар.

— Ты не одна, — сказала я Мирее. — Пока мы здесь — к тебе никто не подойдёт. А когда уйдём — тебя будет охранять стража. Договорились?

Она кивнула. И только когда мы вышли, я позволила себе выдохнуть.

— «Горький металл», — повторил вполголоса Дориан. — Узнаётся след некоторых составов. Но это — не наши.

— Чужие руки часто берут чужой яд, — отозвался Лиаден. — Чтобы натравить одних на других.

И оба посмотрели на меня. Взгляды были разными — у одного острыми, у другого мягкими — но смысл в них совпадал: «мы следим». Я улыбнулась — беззаботно, как умеют улыбаться только те, кто очень устал, но не собирается это показывать.

Вечером Громбард повёл меня к низким банкетным столам при казармах — не веселиться, а посидеть среди своих. Гул кузниц из глубины города был похож на далёкий гром, и от того становилось спокойнее: пока бьют молоты — живо сердце города.

Мы едва успели разлить горячий эль, как к нам подошёл Руфус — не тот, что из крепости Астеллар, а гном с тем же именем, капитан городской стражи.

— Мальчишка, — он кивнул мне, взглядом оценил рану Громбарда. — С твоей помощью у нас появилась нитка к тем, кто прятался в катакомбах. Тело убийцы мы осмотрели. На языке — осколки чёрной капсулы. Лекари говорят, что яд необычный.

— Пусть попробуют описать, — сказал Дориан. — Любая мелочь пригодится.

— Уже на столе у травников, — отмахнулся Руфус. — Но я не об этом. Король просил передать: совет собирается завтра. Вас позовут — и мальчишку, и эльфов. Решать, как дальше охранять девушек. Паники не будет. Но… — он кашлянул, — вы меня поняли.

Поняли. Мысли о Мирее снова поднялись сценой: темнота, горький металл, чужая рука.

— Будем там, — ответила я.

Руфус ушёл. Громбард молчал, уставившись в кружку. Я не трогала его тишину — горе у каждого звучит по-своему.

Спустя пару минут он всё-таки сказал:
— Если это чей-то план… он слишком большой для одного безликого в маске.

— Мы уже слышали про «ключи» и «жертвы», — напомнила я. — Он сам это проговорил, помнишь? Значит, кто-то собирает мозаики из крови. И он был не последней плиткой.

— И кто-то очень не любит, когда мальчишки с двумя клинками ломают им узоры, — проворчал Громбард, ухмыльнулся, но тут же опустил глаза. — Прости. Я… всё ещё вижу Лиарру.

Я коснулась его локтя — быстро, чтобы не сделать этот жест слишком длинным.
— И я вижу. Именно поэтому мы не остановимся.

Ночью двор вымер. Каскады ламп в штреках тлели жёлтыми бусинами, и к ним тянулся тонкий ржавый туман от железа и пара. Я снова вышла на короткую тренировку — когда мысли шумят, лучше их перерезать движением. В арке шорохнуло — и стихло.

— Любопытная привычка — работать по ночам, — прозвучал из темноты ленивый голос Дориана.

— В горах звук по ночам идёт дальше, — отозвался Лиаден где-то выше, на кованной галерее. — Но он тихий, как кот.

— Он, — подчеркнул Дориан. — Разумеется.

Я развернулась к ним спиной и продолжила. Чувство наблюдения было почти осязаемым — не только их. Как будто за эльфами, за мной, за самой тенью ещё кто-то тянул тонкую невидимую леску.

И всё же я сделала вид, что не замечаю, — и это, пожалуй, спасло ту ночь.

Я узнала позже — уже тогда, когда всё случилось, — что в этот самый час по нижнему ярусу города, в обводном тоннеле, двигалась ещё одна тень. Ни гном, ни человек, ни эльф, — просто тень, которая умела прятать запахи и шаги. Она остановилась у тёплой стенки котельной, достала крошечный свёрток, раскрыла — внутри сверкнула капля густого, как смола, вещества. Его называли по-разному, но чаще всего — «поцелуй ночи». Яда было достаточно, чтобы уронить быка; и слишком много для мальчишки с клинками, которого велели «убрать тихо».

— Под охраной, — шепнул незримый голос, будто докладывая в пустоту. — Но скоро выпадет момент. Яд готов.

Капсулы сомкнулись. Тень растаяла в камне.

А я в это время убирала клинки в ножны и думала о том, как завтра говорить с советом так, чтобы не напугать тех, кого мы должны защитить. Я ещё не знала, что на меня уже наводят прицел, и что «момент», о котором шептали внизу, правда скоро выпадет.
Утро встретило нас звоном колоколов и запахом раскалённого металла — в кузнях уже вовсю гремели молоты. Дориан шагал чуть впереди, Лиаден шёл сбоку, как тень, а Громбард — тяжело, но уверенно, с перевязанной рукой. Внутри я чувствовала, как натянуты все невидимые струны — ещё вчера в тёмных тоннелях кто-то нашёптывал про яд, и это «скоро выпадет момент» не отпускало.

Тронный зал Драгодура был величественен даже для гномов.

— Подойдите, — голос Драгодура был глубок, как шахта.

Мы сделали несколько шагов вперёд.

— Мне известно, что убийца девушки в шахтах мёртв, — продолжил он, прищурив глаза, будто проверял, не дрогнет ли у кого-то из нас лицо. — И что он раскусил капсулу с ядом, чтобы не попасться живым.

— Это верно, — кивнул Дориан. — Яд редкий. Лекари назвали его «поцелуй ночи».

— Знаю такой, — произнёс король, нахмурившись. — Его не делают ни у нас, ни у светлых эльфов. Это работа… других мастеров. Темных.

Хранители переглянулись, но промолчали.

— Мы нашли в шахтах следы не одной группы, — вставил Лиаден. — Кто-то прячет чужие руки за чужими клинками.

— И это плохо, — отозвался Драгодур. — Если враг настолько осторожен, что готов терять людей ради тайны, значит, ставки высоки.

Он поднялся, и тень от его фигуры легла на пол, словно от скалы.
— Но страх — не то, что я готов позволить в моём городе. Сегодня вечером будет пир. Мы объявим о победе над врагом в шахтах и покажем, что нам не страшны ни яд, ни тень.

— Пир? — переспросила я.

— Да, мальчишка, — Драгодур усмехнулся. — Иногда, чтобы удержать народ, нужно не только сражаться, но и пить вместе с ним. А пока — отдыхайте. Но… — он перевёл взгляд на меня, — будь готов. Я хочу, чтобы ты и твои спутники сидели рядом со мной.

В глазах короля мелькнуло что-то вроде испытующего интереса, и я поняла: он тоже что-то заметил. Возможно, не знал, что именно, но уже приглядывался.

— Мы будем, — ответила я.