Глава 3
Леша
Если бы возвращение ее высочества зависело от меня, я отправился бы за ней в ту же секунду, как приказ сорвался с уст Николая Павловича. Однако на деле все обстояло сложнее. Трое суток мы разбирали макулатуру покойного императора, и думаю, Николаю придется потратить на это в несколько раз больше времени, дабы уделить должное внимание всему, что не имело отношения к ссылке царевны. Император отослал ее в Васильки, деревню на северо-западной границе ВеликоРуссии.
Каждого из членов Царской четы обязано сопровождать хотя бы трое вооруженных солдат. Пятеро лучших приставлены к Николаю Павловичу и отвечают головой за каждый упавший волос наследника. Четверо отправляются в Васильки. Все мужчины – солдаты Первой Императорской армии, как и я. Одетые в простые мужицкие одежды, мы должны слиться с народом, дабы не перепугать их.
Я был готов отправиться на одном из летучих кораблей, испытания которых были противоречивы и не окончены. Вместо этого наш путь пролегал наискось по карте, по железной дороге до Князевской станции, где ожидали запряженные лошади. За трое суток мы достигли деревни.
На фоне Павлограда Васильки выглядели убого. Маленькое поселение, вряд ли слыхавшее обо всех тех нововведениях столицы, их нарядах, яствах и реформах. Малообразованный и озабоченный о низменных потребностях народ выживал, как справлялся. Я убедился в этом еще на службе. Потемневшие купола Светлано-Васильковского монастыря показывались задолго до всех остальных строений. Сами Васильки не представляли собой ничего примечательного – две улицы, застроенные одинаковыми домишками. Главная площадь, на которой стоял барский дом и, скорее всего, проводились ярмарки. Монастырь располагался на окраине, за ним начинался лес.
За вратами разбит сад с тремя тонкими стволами яблонь. Справа к монастырю пристроена церковь с колокольней. Краска на здании отколупилась и потемнела, вероятно, по причине того, что барину не достает средств или должного интереса к святой обители.
Стоило подойти к ступеням, как сердце начало кувыркаться в груди, а разум унесся далеко, к ее глубоким зеленым глазам. Аня...девушка со светлой душой, добрым сердцем и самым звонким смехом. Как она теперь? Я вбежал внутрь, как во сне, на меня будто надели какое-то полотно, которое могла снять лишь она, мое спасение и лекарство.
Широкий вестибюль остается незамеченным, вместе со всем своим убранством и красотой. Он переходит в столовую с длинным деревянным столом и скамьями, по обе стороны. Идеальная чистота витает в воздухе. Мельком заглядываю в кухню, которая оказывается пуста. У правой стены вестибюля, сокрытая от чужих глаз, кроется крутая винтовая лестница. Она выводит на второй этаж, где по обеим сторонам располагаются кельи. Открываю дверь в первую. Узкая кровать у окна, застеленная шерстяным одеялом, рядом низкий стол с догоревшей свечей, на входе – высокий шкаф. Обезличенная, пустая комната. Во второй келье все обстоит точно так же. И на краю сознания начинает брезжить догадка. Слишком тихо, безлюдно. Я мог бы окликнуть Аню, но голос сжимается в глотке, не смея нарушить идиллию святого места.
-Алексей Дмитриевич. – ко мне подходит Вадим, мой сослуживец. – Вам следует это увидеть.
Он ведет меня вниз. Через смежную дверь мы попадаем в церковь. Пелена спадает с моих глаз.
-твою мать... - срывается у меня. Эхо вторит ругательству.
Никто из нас не был готов к данному зрелищу. Слыша слово «монастырь», человек представляет обитель смиренных людей, решивших посвятить себя чему-то возвышенному и отдаленному. Черные длинные одеяния, иконы, свечи и молитвы. Чудотворные иконы, небесная аура чужого присутствия.
Потолки почернели, лица святых стерлись. Все свечи обратились в массу воска. Пахнет смрадом и железом. Каждый из солдат ступает аккуратно, высоко поднимая ноги. Полы залиты багровой кровью. Тела монахинь и послушниц уже остыли. Чьи-то глаза широко распахнуты, у иных на лицах засохли ручейки крови, текшие из ртов, носов или ушей.
Мне хочется кричать, но я не могу поддаться панике. Вглядываюсь в каждую из них. Не думаю, что теперь Боги услышат молитвы, хотя и шепчу одну единственную. Пожалуйста пусть она будет жива.
Девять мертвых женщин. С момента, как жизнь покинула их тела, минули как минимум сутки. Нигде не видать орудия убийства. Я присаживаюсь перед юной девицей, ей не дать больше шестнадцати. Круглое личико, пухлые губы. Ее глаза широко выпучены, капилляры полопались, из-за чего белок стал красно-коричневым. Я толкаю ее, стараясь не касаться ледяной кожи. Тело перекатывается на спину. Ее черная ряса мокрая, а я же не могу найти на теле хоть одну рану. Как будто ее убили изнутри. Приглядевшись, вижу, что ее губы покрыты коричневой корочкой.
Я вздрагиваю, когда моего плеча кто-то касается. Оборачиваюсь. Егор, самый старший в нашей пятерке, мужчине пошел четвертый десяток, и его виски уже щедро тронуты серебром.
-мы нашли это у алтаря.
Цепи со звоном падают в мои ладони. Поднимаю глаза на камень в центре церкви, а затем обратно на металл. Кандалы. У колец высокие борты и узкий диаметр, расстояние между ними не превышает сорока сантиметров.
-что это?
-я не знаю, ваше высокоблагородие.
-кто-нибудь нашел орудие преступления?
-никак нет.
-Анну Павловну? – я сглатываю огромный ком в горле. Пожалуйста пусть она будет жива.
-нет, ваше высокоблагородие.
Я не слышу конца их фразы. Выбегаю наружу, двери церкви выходят прямо в лес. Я несусь туда, озираюсь подобно дикому зверю. В этот раз мое зрение зорко, от меня не ускользает ни один сук или яма. Я не знаю, что все это может значить. Я видел смерть, много смерти. То, что было в Светлано-Васильковском монастыре, являлось чем-то иным.
Я падаю на колени, которые зудят от резкого удара. Плевать. В ветвях лохматого куста зажат кусок ткани. Бережно высвобождаю синее сукно. Клочок, расшитый серебром, помещается в моей ладони. Поднимаюсь и следую вперед. Проклятый снег сокрыл всякие следы. Напрягаю все свои органы, и через полверсты правее замечаю новый синий клочок. На белом фоне он развевается, как флаг. Подношу сукно к лицу и вдыхаю аромат, хотя зимние ветра уже все унесли.
Лишь одна девушка способна была носить в монастыре одежды, расшитые серебром. Она выбежала из тех же дверей, когда вся та бойня произошла. Напуганная, но живая, Аня бросилась прочь.
-как я покину тебя? – я смотрю на юношу, развалившегося на кровати. Николай приподнимает голову от подушек, и черные кудри скачут в воздухе.
-дворец – самая защищенная часть Империи.
-это не спасло твоего отца.
Его лицо вспыхивает от злости. Щеки становятся пунцовыми, он вытягивает губы в линию, борясь с резкими словами. Благо, он не пытается скрыть агрессию. Коля может делать это с кем угодно, но не со мной. Я знаю его лучше всякого.
-я убил того мужчину. Я в силах о себе позаботиться. А моя сестра нет. Ты нужен ей. Верни ее в целости.
Где-то в лесу бродит маленькая царевна. Ане повезет, если она набредет на какую-нибудь деревню, где добрые люди гостеприимно позаботятся о ней.
-Аня! – кричу ее. – Аня!
Сугробы сжирают клич. Нигде не видать синего сукна или рыжей косы. Это неважно. Я найду ее, перерою каждый участок, войду в каждую избу.