{9}
**POV: Автор**
Похороны Пак Джин Сона проводились с размахом, достойным его статуса — на открытом воздухе, в окружении роскошных цветочных композиций и мраморных статуй, как и полагалось для главы огромного конгломерата. Весь мир казался потрясённым его уходом. Лица собравшихся людей были одновременно полны скорби и интереса. Влиятельные семьи, бизнес-партнёры из разных стран, те, кто даже не был близко знаком с покойным, но хотел почтить память его имени — все пришли сюда, на прощание с человеком, который долгое время держал под своим контролем половину корейского бизнеса.
Дженни стояла неподалёку, не в силах оторвать взгляд от рамки с чёрно-белой фотографией дедушки. Он всегда казался ей несокрушимым, человеком, который выдержит любую бурю. И теперь его больше нет. Он был рядом, когда она потеряла родителей, и его слова о поддержке тогда были для неё единственным утешением.
Она вспомнила, как в тот день, много лет назад, сидела в похоронном зале перед фотографиями своих родителей, безмолвная и окаменевшая от боли. Дедушка подошёл к ней, его шаги были тихими, но уверенными.
** Flashback **
— Ты даже не плачешь, — сказал он, остановившись рядом. Его голос был строг, но в нём чувствовалась забота.
— У меня нет права плакать, — тихо ответила она, всматриваясь в лица родителей на фотографиях. — Они погибли из-за меня. Если бы я не сказала им поторопиться, этого бы не случилось.
Её дедушка помолчал, а потом сел рядом и, мягко, но уверенно, сказал:
— Твои родители услышав это, разозлились бы на тебя. Не смей так говорить. Ты можешь плакать, Дженни. Они не смогут прочитать твои мысли, но если ты будешь плакать, они хотя бы увидят твои чувства.
** End flashback **
Она тогда так и не расплакалась. Не смогла. И сейчас, стоя перед фотографией дедушки, снова не проронила ни одной слезы. Внутри неё всё было пусто. Она просто не могла поверить в то, что это происходит на самом деле. Будто бы всё это было не более чем дурным сном, из которого она вот-вот проснётся.
Тем временем, вокруг неё словно разворачивалась другая реальность. Люди, которые должны были выражать скорбь, обменивались улыбками, вели светские беседы. Казалось, что это больше похоже на приём, чем на похороны. Многие подлизывались к её дяде, Хон Чолю, уверенные, что теперь он возглавит империю JJ construction . Кто-то обменивался визитками, кто-то искал возможности укрепить связи. Эти сцены отвратительно контрастировали с тем, что чувствовала Дженни.
Секретарь Ли стоял неподалёку и тоже заметил, как похороны превратились в фарс. За его плечом стояли сотрудники компании, переговариваясь между собой:
— Директор словно лишилась всех жизненных сил, — сказал один из них.
— Уверен, она в шоке. Ведь она была самой любимой внучкой председателя.
— Может, попробуем утешить её? — предложил другой.
Секретарь Ли повернулся к ним и тихо, но решительно произнёс:
— Тщетные попытки утешить ранят ещё больше. Просто старайтесь не показывать эмоций. Это лучшее, что вы можете сделать для неё сейчас.
Тем временем Юнги и Тэхен стояли в стороне, молча наблюдая за происходящим. Юнги оглядел людей, и с горькой усмешкой пробормотал:
— Это скорее похоже на вечеринку, чем на похороны.
Тэхен молча кивнул, следя за Дженни, которая, казалось, больше не могла выносить всего этого и решила уйти. Её шаги были быстрыми, решительными, она будто бы бежала от этого цирка, от людей, которые делали вид, что скорбят, но на самом деле заботились лишь о своём статусе.
Тэхен, не зная, почему, пошёл за ней. Внутри него что-то щёлкнуло, какое-то необъяснимое желание быть рядом с ней в этот момент. Он следил за её силуэтом, уходящим вдаль, чувствуя странное волнение. Он знал её не так давно, но сейчас, глядя на то, как она сдерживает свою боль, он не мог остаться в стороне.
Дженни зашла в зимний сад их особняка, стремясь скрыться от толпы, где каждый улыбался и вёл себя так, будто на вечеринке. Ей не хватало воздуха, будто все эти люди, своим пустым сочувствием и поддельными соболезнованиями, вытеснили последние остатки спокойствия. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, но воспоминания о дедушке вновь нахлынули. Глаза увлажнились, слёзы готовы были сорваться, но тут послышались шаги за спиной.
Она поспешно вытерла слёзы и повернулась. В зимний сад зашёл Джинен с сигаретой в руках.
— Я думал, здесь никого нет, — небрежно бросил он, прикуривая сигарету.
— Здесь нельзя курить, — спокойно, но твёрдо сказала Дженни.
— Какая тебе разница? — Джинен хмыкнул, смотря на неё с насмешкой. — В любом случае дедушка умер, а всё это достанется моему отцу, а потом мне, — ухмыльнулся он и потянулся зажечь сигарету.
Не дожидаясь его следующего действия, Дженни подошла, выхватила сигарету из его рта и растоптала её ногой, взглянув ему прямо в глаза.
— Я же сказала, что здесь нельзя курить! — её голос прозвучал резче, чем она ожидала, но внутри всё кипело от ярости.
Джинен злобно сузил глаза.
— Я на сегодня закрою на это глаза, ведь сегодня счастливый день, — его голос был пропитан ядом.
Дженни ещё больше разозлилась. Она шагнула ближе, не позволяя ему продолжать свои оскорбления.
— Что?! — с вызовом бросила она. — Урод.
Джинен шагнул вперёд, его лицо исказилось от злости.
— Ким Дженни, следи за языком, — процедил он сквозь зубы.
Она лишь усмехнулась, её холодный взгляд пронзал его.
— А что? Что ты можешь мне сделать? — с вызовом ответила она, поднимая подбородок.
Джинен сделал резкий шаг вперёд, словно намереваясь ударить её, но внезапно в саде раздался спокойный, но твёрдый голос.
— Джинен-а, тебя там ждут, — раздалось со стороны двери.
Джинен остановился и обернулся, увидев Тэхена. Сжимающий кулаки, он смерил Тэхена холодным взглядом, но ничего не сказал. Повернувшись, он молча ушёл, оставив Дженни и Тэхена наедине.
Тишина повисла в воздухе, лишь слабый шум издалека доносился до зимнего сада. Тэхен смотрел на Дженни, но она не могла встретиться с его взглядом. Всё внутри неё было напряжено, но внешне она оставалась холодной, сдерживая бурю, разрывающую её изнутри.
— Соболезную твоей утрате, — тихо сказал Тэхен, и в его голосе было больше искренности, чем в любых словах, которые Дженни слышала сегодня.
Она на секунду закрыла глаза, будто пытаясь вновь собрать себя.
— В поисках счастья люди становятся несчастными, — сказала она тихо, почти себе под нос. — Что и было моей фатальной ошибкой... Я просила у него свободы, а теперь он ушёл, и это моя вина...
Тэхен молчал, стоя рядом. Он понимал её боль. И хотя между ними никогда не было ничего, кроме профессиональной связи, в этот момент их объединяло чувство потери.
— Ты не виновата, — наконец ответил он, голос его был мягким, но уверенным. — Мы не можем контролировать время... или судьбу.
Дженни не ответила, но в глубине её души что-то дрогнуло.
Я даже не успела с ним попрощаться, — наконец прошептала она, сдавленным голосом, в котором прорывались боль и отчаяние. — Это разбивает мне сердце. Я не успела сказать ему, что люблю его. Что скучала, когда была одна в Америке. Что хотела бы вернуться раньше, чтобы проводить с ним больше времени. Дедушка, наверное, знал, что его собственные дети будут радоваться его смерти. Наверное, поэтому он был так строг с ними.
Её слова были пропитаны горечью, которая прожигала её изнутри. Воспоминания о тех днях, когда она чувствовала себя одинокой, всплывали перед глазами, как миражи прошлого. Её отец и мать давно ушли из жизни, и теперь дедушка, который был её последним защитником, тоже покинул этот мир.
Тэхен тихо вздохнул. Он понимал, что ничто не сможет вернуть ей того, кого она потеряла, но он хотел, чтобы она знала, что даже в этой тьме есть свет.
— И сейчас не поздно, — сказал он, глядя на неё. — Хоть и твой дедушка ушёл, но его душа всегда будет с тобой. Любовь, которую ты испытывала к нему, не исчезнет. Ты можешь говорить с ним — и он услышит.
Эти слова были простыми, но в них была правда. Они напоминали о том, что настоящая связь не рвётся даже после смерти. Это знание было старо как мир, и всё же каждый, кто столкнулся с утратой, открывал его для себя заново.
Дженни кивнула, она не знала, что сказать, но её сердце немного успокоилось. На мгновение ей показалось, что дедушка действительно слышит её. Он знал, как она его любила, знал, как сильно она скучала, даже если не успела сказать это вслух.
Тэхен почувствовал, что сказанное им было достаточно. Он не хотел её тревожить и понимал, что сейчас ей нужно побыть одной.
Он тихо удалился, оставив Дженни наедине с её мыслями и чувствами. Тяжесть потери всё ещё давила на её сердце, но теперь она чувствовала, что не одна.
***
В полутемном кабинете особняка собрались все близкие родственники покойного председателя Пак Джин Сона. Сыновья с их жёнами, внуки, и несколько старших сотрудников, включая детективов Пака и Чона. На их лицах застыла искусная маска скорби, идеально отточенная и пригодная для редких официальных церемоний, но в этой комнате, подальше от глаз гостей, ни один из них не выглядел по-настоящему убитым горем. Только Минхо и Йена, двое, кто никогда не проявлял интереса к делам компании, действительно выглядели опустошенными. Особенно Йена — она была особенно близка с дедушкой, и его внезапная смерть до сих пор не укладывалась у неё в голове.
Тихий голос детектива Чона разорвал молчание:
— Прежде всего, примите мои соболезнования. Но у нас есть пара вопросов к вам по поводу председателя. Как вы знаете, у него случился инфаркт. Однако при обыске в его кабинете мы нашли это.
Детектив Пак достал из пакета две банки с таблетками и аккуратно поставил их на стол в перчатках. Все взгляды обратились на лекарства, будто каждый из присутствующих знал, что это за лекарства, кроме Дженни, которая не имела ни малейшего понятия о том, что у её дедушки были проблемы со здоровьем.
— И что? — подал голос Хон Чоль, взглянув на таблетки. — Это лекарства от давления. Отец всегда их принимал.
— Кто знал, что председатель их принимает? — спокойно спросил детектив Пак, переводя взгляд по лицам собравшихся.
— Все, кроме Дженни, — неожиданно вмешалась Йена. — Она прилетела совсем недавно и много лет не жила с нами.
Дженни сидела в немом недоумении, не зная, что у её дедушки были проблемы с давлением. Всё это выглядело странно и непонятно.
— Понял. Это действительно лекарства от давления. По крайней мере, так написано на упаковке, — продолжил детектив Пак. — Но внутри находятся разные таблетки. Оба флакона были открыты. Вам не кажется это странным?
Гробовая тишина накрыла комнату. Лица присутствующих застыли в немом вопросе. Хон Чоль скривил губы, поднимаясь со своего места.
— Отец, наверное, случайно открыл второй флакон, — сказал он с лёгким раздражением. — Не понимаю, к чему вы клоните. У нас на улице гости, и мы не можем оставлять их без внимания.
Но Дженни, которая до сих пор едва улавливала смысл сказанного, вдруг поняла, к чему ведут детективы. Она подняла взгляд на Пака и тихо спросила:
— Вы хотите сказать, что лекарства могли подменить?
Пак кивнул, глядя ей прямо в глаза.
— Я не могу утверждать это с уверенностью, но вероятность того, что одно из лекарств — подделка, существует. Поэтому мы хотели бы провести вскрытие и анализ содержимого.
Комната наполнилась гулом возмущения. Особенно громко раздался голос Хон Чоля:
— Это абсурд! Вы что, не понимаете, что современные технологии совершенствуются? Возможно, изменился состав или форма лекарства, а отец просто забыл, что одна упаковка уже была открыта!
Его жена быстро поддержала мужа, тихо поддакнув, и вскоре большинство присутствующих согласно кивало. Только Дженни молчала, её взгляд вновь был устремлён на флаконы, стоящие на столе.
— Даже если меня не было здесь много лет, я точно знаю, что дедушка никогда ничего не забывал, — наконец проговорила она, её голос был полон решимости.
— Она права, — прошептала Йена. — Дедушка всегда знал даже то, что я забывала. Но он — никогда.
Хон Чоль резко повернулся к ней.
— Хватит ерунды. Отец был уже в том возрасте, когда можно забыть такие мелочи, — процедил он.
Сучоль, до сих пор молчащий, наклонился вперёд и проговорил тихо:
— Да, детектив, я также полагаю, что это случайность. Прошу вас прекратить расследование, причина смерти и так установлена — инфаркт. Наша семья не может позволить себе раздувать этот случай, когда ставки столь высоки. Акции падают, репортёры только и ждут повод... Давайте оставим всё как есть.
Все медленно поднялись, направляясь к выходу, оставив Дженни одну. Она сидела, потрясённая до глубины души. Её догадки и предположения складывались в картину, от которой стыло в жилах. Неужели её дедушку убили? И если это так, то ради чего? Но всё внутри неё подсказывало, что это связано с ней — что дедушка действительно хотел передать ей компанию, чтобы она вела семейное дело. Возможно, этим ужином, на который она так и не пришла, что-то точно случилось. И её дяди знали об этом, они сделали бы всё, чтобы унаследовать всё сразу, а не ждать, пока председатель подпишет завещание.
Дженни тяжело вздохнула, её сердце колотилось. Впервые за всё это время ей показалось, что она осталась совершенно одна в мире, где каждый может стать врагом.
Члены семьи председателя Ким Джин Сона, вышедшие из дома, уверенно направлялись к гостям, собравшимся во дворе в ожидании объявления по поводу наследства. Мин Юнги, личный адвокат председателя, получил указание раскрыть распределение долей и сообщить всё это публично. Братья Ким настояли на том, чтобы это произошло на глазах у всех, будто бы желая подчеркнуть свою власть и своё право перед многочисленной аудиторией. Это решение удивило Юнги, ведь такое наследственное обсуждение обычно проводится только среди членов семьи. Тем не менее, он согласился, даже несмотря на странное чувство в груди, подсказывающее, что что-то было не так.
Когда все собрались, ожидая, что Юнги вот-вот начнёт, послышался громкий голос Дженни, которая наконец догнала семью:
— Дедушку убили!
Эти слова потрясли всех, собравшихся на церемонии. Гул недоумения и ужаса наполнил толпу. Люди переглядывались, перешёптываясь: "Она сказала, его убили?" Дженни нарочно сказала это вслух, стараясь выбить преступника из равновесия. Она внимательно смотрела на своих родственников, словно пытаясь понять, кто из них способен на такое.
Хон Чоль мгновенно обернулся и, бросив на неё сердитый взгляд, подошёл ближе.
— Что за чушь ты несёшь? — процедил он, с трудом сдерживая ярость.
Дженни не отступила, её голос был твёрд и бесстрашен.
— Я потребую вскрытия и расследования, — уверенно заявила она.
— Ты в своём уме? Хочешь войны? — прошипел Хон Чоль.
Дженни сжала кулаки, её глаза сверкнули.
— Я выясню, кто убил дедушку, чего бы это ни стоило, и заставлю заплатить за его смерть.
Хон Чоль усмехнулся с усмешкой, полой снисходительности.
— Делай что хочешь, — бросил он, жестом указывая охранникам. — Уведите её, она не в состоянии слушать такие вещи сейчас.
Охранники двинулись к Дженни, но Тэхен, стоявший чуть поодаль, решительно шагнул вперёд, остановив их. Его спокойный, но твёрдый голос прорезал напряжённую тишину.
— Уберите руки, — сказал он, обращаясь к охранникам.
Мин Юнги, сжимавший в руках большую папку с документами, поддержал Тэхена.
— Она должна остаться. Все члены семьи обязаны присутствовать при объявлении наследства, — твёрдо заявил он, направляя слова Хон Чолю и Сучолю.
Неохотно, с холодным взглядом, Хон Чоль отступил, жестом указывая охранникам отпустить её. Дженни осталась, чувствуя поддержку Тэхена, стоявшего рядом.
Настал момент, когда Юнги открыл папку, и его голос прозвучал над толпой:
— Прежде всего, мои искренние соболезнования всем членам семьи, — произнёс он, бросая взгляд на Дженни. — Теперь я зачитаю завещание председателя Ким Джин Сона.
Слова Юнги были подобны удару грома для всех присутствующих. Вся семья смотрела на него в полном изумлении и недоверии. Все знали, что председатель был категорически против составления завещания, заявляя, что "пока я здоров, не буду готовить завещание". Хон Чоль и Сучоль считали, что, так как завещание не написано, компания останется под их полным контролем, а Дженни окажется ни с чем. И теперь это внезапное заявление от адвоката застало их врасплох.
Юнги медленно развернул первую страницу, и по его лицу было видно, что то, что он прочитает, удивит многих.
Мин Юнги открыл завещание и, немного поколебавшись, начал:
— Председатель Ким Джин Сон оставил завещание, в котором описаны все его активы, включая акции и облигации, с отлагательным условием.
— С условием? — удивлённо повторили Хон Чоль и Сучоль, бросив друг на друга быстрые взгляды.
Юнги продолжил, поднеся текст ближе:
— Вот его завещание. "Настоящим завещаю всю недвижимость, включая особняк в Ханнамдоне и наличные средства фонду 'Мирэ'. Права управления компанией JJ Construction, её акциями и дочерними предприятиями я передаю назначенному мной наследнику. Наследником назначаю директора по зарубежным рынкам JJ Construction, Ким Дженни, которая также является моей внучкой".
Как только слова Юнги достигли ушей присутствующих, разразился негромкий гул — все собравшиеся застыли в изумлении. Гостям было непривычно видеть столь неожиданное решение, но самое резкое впечатление оно произвело на семью: дяди Дженни и их жены едва могли скрыть свою ярость и разочарование. Лицо сына Хон Чоля, Джинена, перекосилось от удивления и презрения. Они все поглядывали на Дженни так, будто она только что перечеркнула их планы и, возможно, жизни. Гости шептались, изумлённо переговариваясь, не скрывая интереса и шока.
Мин Юнги мельком посмотрел на Дженни, и на его лице промелькнула едва заметная ухмылка. "Это была не просто вечеринка, а вечеринка с сюрпризом," — подумал он про себя и продолжил чтение, понимая, что это только начало.
— "Условием наследства является регистрация брака Ким Дженни в течение года, а также обязательство состоять в браке не менее трёх лет с момента смерти завещателя, Ким Джин Сона. В случае невыполнения условия, её доля перейдёт фонду 'Мирэ'," — закончил Юнги.
— Ким Дженни станет председателем? — прошептал с дрожью в голосе Сучоль, не скрывая шока и негодования.
Юнги взглянул на собравшихся и добавил:
— Покойный председатель также написал письма каждому члену семьи, понимая, что они будут ошеломлены его решением.
Он достал из папки несколько конвертов и начал передавать их. Хон Чоль и Сучоль открыли свои письма сразу, прочитав первую строчку, и тут же нахмурились. В письме Сучоля было написано : "Вас погубили деньги." Он резко закрыл конверт , не дочитав до конца , сжав его в кулаке, его лицо побагровело от гнева. Хон Чоль, прочитав своё, хмуро посмотрел на жену.
— Что там? — шёпотом спросила она.
— Тебе лучше не знать, — ответил он с раздражением, снова запечатывая письмо.
Когда очередь дошла до Дженни, Юнги протянул ей конверт, глядя в её глаза.
— В тот день, когда мы с тобой обедали, председатель звал меня не для консультации, а для составления этого завещания, словно предчувствуя, что что-то может произойти, — тихо сказал Юнги.
Дженни приняла письмо с дрожащими руками. Едва она прикоснулась к конверту, как из её глаз тихо покатилась слеза. Но не успела она прочесть, как рядом оказалась жена Сучоля, которая, едва сдерживая ярость, кинулась к Дженни.
— Ты! Что ты наделала?! — кричала она, почти не контролируя себя.
Сучоль мгновенно среагировал, схватил жену за руку и резко остановил её, яростно прошипев:
— Успокойся.
Но это было не всё. Жена Хон Чоля шагнула к Дженни и, словно заранее зная, что её слова попадут в цель, спросила с намёком:
— Ты ведь не примешь наследство, верно?
Дженни молча взглянула на всех, кто стоял перед ней, осознавая всю тяжесть того, что только что случилось. Она перевела взгляд на письмо в своих руках, чувствуя вес наследия, которое поручил ей дедушка. В этот момент Дженни казалась твёрже скалы, и, несмотря на дрожь в голосе, её ответ прозвучал чётко и решительно:
— Единственный способ остановить меня — убить.
Эти слова пронзили всех стоящих рядом, шокировав даже самых уверенных в себе. Юнги сдержанно произнёс её имя:
— Дженни...
Но она уже была погружена в свои мысли. Глядя на старую фотографию деда, где он улыбался, Дженни твёрдо пообещала себе, как если бы говорила ему:
«Подожди, дедушка. Я обещаю докопаться до правды, даже если мне придётся пойти на то, чего я так избегала. Я клянусь — я узнаю, кто сделал это с тобой.»
Дженни не ушла сразу. Сделав несколько шагов, она остановилась, словно обдумывая что-то важное, и медленно повернулась к Хон Чолю. Тишина сковала всех вокруг, и каждый взгляд снова был устремлён на неё. Взгляд Дженни был твёрд, но в нём читались боль и решимость.
Она посмотрела на своего дядю, и её голос прозвучал чётко и спокойно, но в каждом слове слышалась сила:
— И ещё кое-что, дядя Хон Чоль. Я беру свои слова назад. Мы ведь ещё не оформляли документы по поводу передачи акций, верно? — она сделала паузу, будто давая всем осознать её намерение. — Я не буду их передавать.
Хон Чоль побледнел, едва сдерживая эмоции, его лицо исказилось от гнева, но он оставался молчалив, обдумывая её слова. Вокруг воцарилась напряжённая тишина; казалось, каждый услышал что-то намного большее, чем просто отказ. Это было заявление, её открытое намерение стоять за компанию, как если бы этим она защищала память и волю деда, сохраняя его наследие.
На мгновение Дженни почувствовала, как будто дух деда был рядом, наблюдая за ней и поддерживая её. Она вновь взглянула на его фотографию, мысленно пообещав: «Дедушка, я не подведу тебя. Я сдержу своё слово, несмотря ни на что.»
В воздухе чувствовалось напряжение, но ни один из родственников не посмел её остановить или возразить.