Даже краем глаза.
Киллиан Лэйм.
Её руки на моей шее обожгли сильнее любого пламени. Пахло алкоголем, сладким и тёплым, и этим непонятным чувством — беспечностью. Она смеялась, прижимаясь ко мне, словно не понимала, кто я. Словно не видела, что рядом с ней — тот, кто пришёл, чтобы стереть её из этого мира.
Я стоял, не двигаясь. Только взглядом прожигал того идиота, что секунду назад держал её за талию. Он отвёл глаза. И правильно сделал.
Мои руки сами обвили её — неосознанно, машинально, как будто защищая от чего-то, от кого-то... может, даже от самого меня. Чёрт. Её дыхание касалось моей шеи, и я чувствовал, как во мне что-то ломается.
Не то чтобы влюбляться, — я не имел права даже краем глаза на неё взглянуть.
Она — ошибка, чужая мишень. Ничего личного.
Но когда она прижалась ближе, я понял, что лгу себе.
Я должен был оттолкнуть её. Холодно, жёстко. Напомнить себе, кто я и зачем пришёл в этот город. Но вместо этого стоял, слушал, как она смеётся, и чувствовал, как каждый её вдох проникает в меня слишком глубоко.
Ненавижу.
Ненавижу за то, что заставляет меня чувствовать. За то, что ломает то, что я выстраивал годами.
Я должен был быть камнем, но рядом с ней я стал человеком — и это было хуже пули.
Я сжал её чуть крепче. На миг. Просто чтобы убедиться, что это всё ещё реальность. Потом отпустил.
Она всё ещё улыбалась, ничего не понимая.
А я — я уже знал, что начал падать туда, куда возвращения нет.
Я вдохнул глубже, стараясь вернуть себе контроль. Её смех звенел прямо у моего уха, пьяный, лёгкий, как будто весь мир был игрой.
Нужно было просто взять себя в руки. Забрать её отсюда — и закончить этот позор.
Я опустил взгляд, посмотрел на неё. Щёки вспыхнули, глаза полуприкрыты, губы влажные от вина. И всё же — даже в этом состоянии она выглядела... неправильно живой для того, кого мне приказали убить.
— Селеста, — сказал я тихо, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Мы уходим.
Она подняла голову, моргнула медленно, потом рассмеялась:
— О, теперь ты командуешь? С каких пор?
Я сжал её локоть.
— С тех пор как ты не можешь стоять.
Она попыталась вырваться, но я не отпустил. Толпа расступалась, когда я вёл её сквозь танцпол. Её каблуки цепляли пол, и каждый шаг давался с трудом.
— Отпусти, — пробормотала она, — я не ребёнок...
— Не веди себя как ребёнок, — выдохнул я, открывая дверь. Воздух снаружи был холодным, пах бензином и дождём.
Она снова засмеялась, но смех быстро перешёл в хриплый вздох.
— Зачем тебе я? Ты же не мой телохранитель.
Я на секунду остановился, глядя на неё. Хотел сказать правду — что я вообще не должен был смотреть на тебя, не должен был касаться, не должен был спасать. Но слова застряли.
Вместо этого я просто сказал:
— Садись в машину.
Она фыркнула, будто хотела спорить, но всё же села. Я закрыл дверь, обошёл машину и сел за руль. Руки на руле дрожали, и я ненавидел себя за это.
Мотор загудел. Клуб остался позади, вместе с шумом и светом. В зеркале я видел, как она сидит, склонив голову к стеклу, глаза закрыты. И впервые за долгое время мне стало по-настоящему тяжело дышать.
Я ехал молча, держась за руль. Дождь барабанил по крыше машины, а свет фонарей мелькал в стеклах. Селеста сидела рядом, слегка покачиваясь, облокотившись на дверцу, тихо бормотала что-то о парнях, музыке, учёбе. Каждое её слово раздражало меня, но одновременно что-то глубоко внутри щемило.
— Ты почти не держишь равновесие, — сказал я ровно.
— Я в порядке, — протянула она, смеясь. Я сжал зубы, стараясь не реагировать на эту глупую раскованность.
Когда мы подъехали к её квартире, я вышел первым, подхватил её за талию, чтобы она не упала, и повёл к двери.
— Я сама, — пробормотала она.
— Тогда не будешь стоять на каблуках, — отрезал я, почти сжимая зубы.
В квартире я аккуратно уложил её на кровать. Её руки цеплялись за рукав, не отпуская меня, глаза были полуприкрыты, мутные от алкоголя.
— Не уходи... — тихо пробормотала она.
— Тебе нужно спать, — ответил я, наклоняясь, чтобы убрать прядь волос с её лица.
— А тебе остаться, — сказала она, слабо улыбающаяся, прижимаясь ближе.
Стиснув зубы, я отстранился. Не то чтобы влюбляться — я не имел права даже краем глаза на неё смотреть. — повторил я у себя голове.
Но то, как она прижималась ко мне, как смеялась, как говорила ерунду... раздражало и одновременно притягивало.
Я уже собрался уйти, когда телефон завибрировал.
Старейшина.
— Киллиан, — голос был спокойным, но холодным. — Как идёт операция? И как соблазнение? Всё идёт по плану?
Я сжал кулаки. Чувство раздражения и скрытой тревоги ударило в грудь.
— Всё под контролем, — выдохнул я ровно, сдерживая внутреннее смятение.
— Держи ситуацию. Ты знаешь, что должно быть выполнено.
Я повесил трубку и на мгновение закрыл глаза. Когда открыл их, Селеста лежала на боку, дышала ровно, губы слегка приоткрыты, волосы развевались по подушке.
Я медленно накрыл её пледом и сел у двери, не в силах сразу уйти. Сердце колотилось, но я повторял себе: это не влюблённость, не иметь права... ненавижу её.
И всё же остался, наблюдая, как она спит, понимая, что моя миссия и мои эмоции пересеклись слишком близко.
Селеста Рэйвен
Я открыла глаза от странного щемящего ощущения в груди. Сердце колотилось, дыхание было прерывистым, будто в комнате стояла тяжесть, которую невозможно было сдвинуть. Медленно осмотрела пространство вокруг себя и замерла.
На полу, прямо у двери, спал Киллиан.
Я замерла, ощущая, как холодок пробежал по позвоночнику. Его присутствие здесь... в моей квартире... казалось невозможным. Он лежал почти как случайная часть интерьера, но при этом вся комната будто дышала им. Волосы слегка спадали на лицо, рубашка была слегка заправлена, тело напряжено, даже в покое.
— Что... ты здесь делаешь? — тихо, почти шёпотом, спросила я, едва поднимаясь на локте.
Мои пальцы невольно сжались в кулак на простыне, дыхание всё ещё прерывистое.
Он медленно открыл глаза. Сначала взгляд был затуманен сном, потом сузился, и на его лице появилась смесь недоумения и раздражения.
— Я... сам не помню, как... остался здесь, — пробормотал он, с усилием собирая мысли.
Я не отводила взгляд, сердце всё ещё колотилось.
— Ты... спал прямо на полу? — тихо спросила я, едва держа голос ровным. — В моей квартире.
Он поднялся на руки, держа спину прямо, словно пытаясь обрести контроль. Его взгляд скользнул по комнате, по мебели, по мне, и снова задержался на двери, словно оценивал, что именно здесь произошло.
— Не спрашивай... — сказал он ровно, холодно.
Я почувствовала, как по коже пробежала дрожь — не от холода, а от напряжения. Сердце всё ещё щемило, дыхание чуть сбивалось, а в груди тяжело давило непонятное чувство. Он сидел неподвижно, словно наблюдал за мной, и я понимала, что любое моё движение может разрушить этот хрупкий баланс.
Я села на кровать, ноги поджала под себя, руки обвила вокруг колен.
Кажется, воздух между нами стал плотнее, будто сам был наполнен электричеством, которое можно было разрезать взглядом.
Я ощущала тревогу, смешанную с любопытством и странным, болезненным теплом. Он здесь — и одновременно остался чужим, неприступным, недоступным.
Я тихо вздохнула, стараясь успокоиться, но каждый взгляд Киллиана, каждый его вдох отдавался внутри меня тяжёлым гулом. Он сам не понимал, как оказался на полу у меня в квартире, и я точно так же не понимала, как оказалась так близко к нему, не желая этого и одновременно не в силах отвести взгляд.
Я медленно поднялась, на мгновение задержав взгляд на нём, и, сдерживая дрожь в голосе, сказала:
— Киллиан... тебе пора уходить.
Он лишь слегка улыбнулся, голос его был ровным, будто играя с воздухом комнаты:
— Почему это? Мне и так хорошо...
Я взглянула на часы, оценивая время:
— Сколько сейчас?
— Пол двенадцатого, — прозвучало тихо, но с лёгкой иронией.
Я вздохнула, ощутив резкий прилив тревоги:
— Чёрт... у меня же встреча с подругой!
Я быстро не дала ему шанса на сопротивление и подтолкнула к выходу из комнаты. Он замер на пороге, а я схватила джинсы и кофту и начала одеваться.
Воздух всё ещё был тяжёлым от его присутствия, но мне нужно было вернуть себе контроль. Я натянула джинсы, накинула кофту, поправила волосы и старалась собраться, пока он оставался у двери, не говоря ни слова.
Я открыла дверь и увидела Киллиана, стоящего с изумлённым выражением лица, явно не ожидавшего, что я его так резко вытолкну.
— Чего вытаращился?! — выпалила я, не скрывая раздражения.
Он замялся, почесал затылок и тихо пробормотал:
— Да я просто... кхм... подвезти тебя?
Спустя десять минут мы сели в его дорогой Порше и тронулись с места.
— Мне в кофейню возле парка, ту, что возле банка, — сказала я.
— Что возле банка? В ту дешманскую кофейню? — он приподнял бровь и усмехнулся.
— Эй! — отрезала я, обиженно фыркнув.
— Ладно, мышка, не сердись, — сказал он, опуская плечи и улыбаясь сквозь лёгкое раздражение.
Ему внезапно пришло сообщение на телефон. Он нахмурился, сжимаю ладонь на руле, а взгляд на секунду метнулся ко мне.
— Всё в порядке? — осторожно спросила я, заметив, как плечи напряглись.
Он не отрывал глаз от дороги, ровно и спокойно:
— Не бери в голову.
Я кивнула, но ощущение напряжения не исчезло. Его руки крепче сжали руль, пальцы слегка побледнели. Я посмотрела на него украдкой: его челюсть была сжата, губы сжаты в тонкую линию, а взгляд снова прилип к дороге, как будто пытался отбросить все мысли прочь.
Я откинулась на сиденье, тихо играя пальцами с ремнём безопасности, стараясь не нарушать его пространство, но не могла избавиться от странного ощущения — что-то в его реакции говорило о скрытой тревоге, о чём-то, что он не хотел показывать.
Как только мы приехали, я помахала ему на прощание и зашла в кофейню. Внутри меня уже ждала Серебья — моя подруга, брюнетка с серыми глазами. Она была одета просто, но в её облике была своя аккуратная красота, которая притягивала взгляд.
Я подсела к ней за столик, чувствуя лёгкое облегчение от того, что оказалась среди знакомого человека. Мы улыбнулись друг другу, и на мгновение шум кофейни и ароматы свежесваренного кофе смягчили напряжение, которое я всё ещё ощущала после поездки с Киллианом.
— На чём приехала, подруга? — поинтересовалась она.
— На такси, на чём ещё... — ответила я с лёгкой усмешкой.
— И давно таксисты на Порше ездят? — она приподняла бровь и рассмеялась, а я покраснела, пытаясь не показывать смущение.
— Это мужчина один... На вид ему лет двадцать девять, — сказала я тихо, стараясь выбрать слова.
— Десять лет разницы? А как его зовут? — она приподняла бровь, не скрывая удивления.
— Киллиан.
— Как... как?! Ты с ума сошла?! — она открыла глаза шире, явно не веря услышанному.
— Что в этом такого? — спросила я, стараясь сохранять невозмутимость.
Серебья приподняла бровь, и глаза её чуть расширились:
— Ты что, Селеста... ты с ума сошла? Это же Киллиан! Главный бизнесмен города, он... Он почти легенда!
Я замерла на мгновение, понимая, что она узнала его и потому так реагирует.
— Ну и что? — сказала я спокойно, — мне кажется, возраст и статус здесь не главное.
Серебья только покачала головой, всё ещё ошеломлённая:
— Не главное?! Селеста, ты даже не представляешь, с кем связалась...
— Я не считаю, что он мне лжет, — сказала я тихо, почти самой себе. — Он кажется искренним.
Серебья усмехнулась, но в её глазах всё ещё читалась тревога:
— Искренним? Селеста... ты правда веришь, что человек такого уровня может быть просто искренним с тобой?
Я пожала плечами, стараясь не показывать, как её слова задели меня:
— Кажется... да. Я просто чувствую это.
— как у тебя с здоровьем? у тебя же должен был быть плановый осмотр — поинтересовалась Серебья, заменив тему разговора.
— все хорошо. — тихо сказала я, и сделала глоток кофе.
Я не хотела говорить о том, что меня ждало. Три месяца... даже мысли об этом сжимали грудь и заставляли сердце биться быстрее. Внутри всё плыло, но я твердо решила: никто не должен знать.
Не сейчас, не Серебья, никто... — думала я, пытаясь убедить себя, что молчание — единственный способ сохранить хоть каплю контроля над ситуацией. Каждая мысль о сроке вызывала странную смесь страха и раздражения: мне казалось, что если я проговорю это вслух, всё рухнет мгновенно.
Я глубоко вздохнула, сжимая руки на коленях, стараясь сосредоточиться на кофе перед собой, а не на том, что висело над моей головой невидимой тенью.
Серебья, как всегда, была полна энергии и планов. Она сидела напротив меня, оживлённо жестикулируя, расписывая, как мы будем действовать в ближайшие годы.
— Слушай, Селеста, нам нужно строить планы на ближайшие годы. Ты со мной, конечно, — сказала она, улыбаясь, — будем продвигаться, расти, открывать новые горизонты.
Я кивнула, но внутри всё сжалось. Каждый её план, каждая мечта казались таким чужим миром, потому что я знала: у меня остаётся меньше трёх месяцев. Сердце сжималось от мысли, что все эти годы, которые она строит в воображении, для меня недостижимы.
— Представь, через пару лет мы сможем делать всё, о чём мечтали, — продолжала она, глаза её горели. — И ты, Селеста, будешь частью этого.
Я улыбнулась, но улыбка была натянутой, пустой. Внутри всё рвалось: как мне сказать ей правду? Как жить дальше, когда каждый план кажется недостижимым?
— Хорошо, — тихо сказала я, — я с тобой.
Серебья рассмеялась, хлопнула меня по плечу и продолжила расписывать свои мечты, а я сидела рядом, чувствуя одновременно тепло её энтузиазма и ледяную тяжесть времени, которое уходит.
Серебья внимательно наблюдала за мной, когда я кивала и пыталась поддерживать разговор. Её взгляд задержался на моих руках, сжимающих чашку кофе чуть сильнее обычного, а потом на моих глазах — в них был другой огонь, непривычный и резкий.
— Селеста... — тихо сказала она, слегка наклонив голову, — ты какая-то другая.
Я ухмыльнулась, стараясь не выдавать внутреннего напряжения:
— Другая? В чём?
— Ты всегда была тихой, замкнутой... — продолжила Серебья, голос её становился серьёзным, — а сейчас... я вижу решимость, настойчивость, ты стала ..громче.
Я опустила взгляд и тихо выдохнула:
— тебе кажется,просто,я стала лучше себя чувствовать.
Серебья кивнула, глаза её продолжали внимательно изучать меня, словно пытаясь понять, что вызвало эту перемену, не догадываясь, что она родилась внутри меня самой, как защита от того, что ещё впереди.