СЕКРЕТЫ АКАДЕМИИ

— Сет, мы ушли! — крикнула мать, и за ней с хлопком закрылась входная дверь.

Я лежал на кровати в своей комнате и даже не повернул головы в сторону звука. Никогда не понимал этого: зачем кричать, если и без того прекрасно слышно, что вы ушли? Вздохнув, я принялся дальше листать учебник по истории, рассматривая картинки, которые были чуть интереснее самого текста.

Спустя пару минут тишины на кухне что-то упало с тяжким грохотом, и мне стало не по себе. В голове возникла мысль, что вернулись родители, но я быстро её отмёл, ибо их в любом случае можно услышать по хлопку двери, а также не думаю, что они зашли бы в кухню и вероятнее через окно. Медленно положив книгу на кровать, осторожно пошёл в сторону лестницы.

— По сути, так и начинаются самые интересные истории, — я усмехнулся своей детской наивности, хотя в глубине души был достаточно напуган, чтобы идти на шум неизвестного происхождения. Скорее всего, мать опять забыла закрыть окно на кухне, а я вовсю о приключениях думаю.

Спустившись со второго этажа, я зачем-то включил фонарик на телефоне, прошёл через двери на кухню, неспешно осматриваясь по сторонам и попутно пытаясь найти то, что могло создать такой грохот. На первый взгляд всё лежало и находилось на своих местах, но странное чувство никак не отпускало меня, не давая покоя.

Как оказалось, мать и вправду забыла закрыть окно и, подойдя чуть ближе, я всё же затворил его. В отражении заметил, как на столе что-то ярко сверкнуло, причём блеск был очень неестественным — такого просто не бывает в природе, я чувствовал это инстинктивно. Он не был похож на отблеск от светильника или уличного фонаря. Я подошёл к кухонному столу, дабы понять, что могло так блестеть.

На столе лежал странного вида нож и ничего кроме него. Неужели он может так сверкать? Но от чего: от света фонарика или лампы на кухне? Потянувшись к ножу, я взял его в руку. Он выглядел как оружие какого-нибудь ниндзя из фильмов по телевизору, которые часто смотрели родители и вечно возмущались тому, как всё это искусственно выглядит. Небольшой размер, металлическое лезвие длиной примерно три дюйма*, рукоять покрыта материалом чёрного цвета. Таких ножей у нас точно не было. Родители, что, решили сделать мне подарок? День рождения вроде ещё не скоро, но и я, можно сказать, что страсти к подобному виду оружия не испытывал.

Нож лёг в руку так, будто был предназначен для меня. Каждая выемка подходила под изгиб ладони. Внезапно в кровь прилил адреналин, и я почувствовал всплеск энергии, которая так и пыталась вырваться из тела. Это было настолько непривычное ощущение, я никогда не испытывал подобного, что, не удержавшись, рухнул на пол. Ощущалось, будто с каждой секундой энергия в теле становилась всё больше и сильнее, и контролировать её становилось всё сложнее. Я будто превращался в шар, который был готов лопнуть в любую секунду.

Перед глазами начало расплываться и темнеть, хотелось свалиться в обморок, но я продолжал оставаться в сознании. От этого непонятного и странного чувства становилось страшно. Вокруг словно образовалась дымовая завеса, что казалась такой плотной, как грозовая туча, и чёрной, словно смола. Прищурившись, я пытался разглядеть хотя бы что-нибудь, но дальше собственного носа ничего не видел. Я крепко сжимал нож пальцами: для меня он был ниточкой, всё ещё соединяющей с реальностью. Боялся с ним расстаться, что-то внутри говорило или скорее подсказывало — ни в коем случае не отпускать его. Хотя также казалось, что от него сейчас больше беды, чем пользы.

Спустя пару минут тьма начала расходиться, и воздух окончательно очистился от смольного пара, став более прозрачным. Я смог приподняться на локтях и выпустить из руки нож. Прикрыв глаза, вздохнул, стараясь унять быстро бьющееся сердце. Находился я на родной кухне, выполненной в светлых тонах. Даже намёка на туман не могло и быть. Я опешил от такого, ведь совсем недавно была кромешная тьма, но сейчас...

Чтобы привести себя в чувство, мне пришлось встать с пола, придерживаясь за край стола, дабы ещё раз не упасть. Подойдя к графину, я налил в стакан немного воды, чуть не разлив всё содержимое на пол трясущимися руками, и залпом осушил его.

Когда картинка перед глазами стала более четкой, мой мозг попытался придумать хоть какое-то логичное оправдание только что произошедшему. Взгляд зацепился за тот самый валяющийся посреди комнаты нож. Нутро мне подсказывало, что он и являлся причиной всех моих нынешних бед, но разум твердил совсем другое. Как от обычного ножа в принципе может быть такое? Подойдя на ватных ногах, я поднял нож с пола и вновь вложил его в руку. Ничего не происходило.

— Странно, — я пожал плечами и ещё раз осмотрел нож. Он был чист. Ни надписей, ни инициалов. Ничего. Поэтому решил просто убрать его в ящик к остальным кухонным принадлежностям.

Вокруг стояла всепоглощающая тишина. Почему именно сейчас дома не было родителей? Может, они бы подсказали, что нужно делать в такой ситуации. Захватив с собой стакан, я направился обратно в комнату, в свой уголок умиротворения, который придавал мне некое чувство защищённости, хотя даже там, думаю, я не был в полной безопасности.

Поставив воду на тумбочку, я уселся на край кровати, доставая из кармана телефон. Как и любой шестнадцатилетний подросток нашего времени, решил забить в интернете симптомы и узнать, что же со мной происходит. Почему так резко перед глазами начинает темнеть, хотя до этого я был полностью здоров?

Спустя пару минут поисков, ничего стоящего я так и не смог найти, поэтому, откинув телефон, проворчал:

— Бред какой-то. Не умру ж я от этого, — и откинулся на кровать, уставившись в потолок. От навалившихся за последние полчаса эмоций так и уснул в этом положении, развалившись на кровати.

Проснулся я довольно рано, что было крайне удивительно, ведь сегодня выходной. Самый худший день недели, потому что родители будут дома. И, конечно же, станут пытаться вытащить из комнаты, чтобы я провёл с ними хотя бы пару часов. Поэтому в эти дни я всегда стараюсь как можно быстрее уйти, чтобы побыть одному, без надоедливых предков.

Спустившись на первый этаж, я заметил родителей, которые каждое утро сидели и что-то обсуждали за обеденным столом. Мать повернула голову в мою сторону, заслышав шаги с лестницы.

— Доброе утро. Будешь что-нибудь? — поинтересовалась женщина, беря в руки стакан яблочного сока.

— Я пошёл гулять, буду позже.

Мать опешила и посмотрела в мою сторону, а потом на мужчину, который даже не обращал внимания на шум вокруг.

— Истан... — позвала его женщина. — Перестань читать эту газету, будто последний раз её видишь. А ты, Сет, должен хотя бы поесть.

— Я не буду.

И, чтобы не выслушивать очередную тираду матери, я быстро прошёл мимо, выходя за дверь.

***

Я думаю, многие поинтересовались причиной моих плохих отношений с родителями: «О таких родителях можно только мечтать, они идеальны!». И иногда я также задумываюсь об этом: не слишком ли я груб с ними? Но каждый раз, когда погружаюсь в свои мысли, постоянно вспоминаю своё детство: родители опекали меня так, будто вот-вот и умру. Да и что такого? Смерть — это естественная вещь в природе. Правда, иногда это доходило до некоторого абсурда: маленького меня запирали дома, якобы в целях безопасности. До сих пор они не могли мне объяснить, что это была за опасность. Со временем ровесники стали подозревать, что что-то не так. Поэтому для них я стал посмешищем, объектом для издёвок. Меня считали ненормальным. А что мог сделать маленький ребёнок в этой ситуации? Только пожаловаться родителям. «Сет, мальчик мой, пойми, мы стараемся тебя защитить, почему ты не понимаешь этого?!» — с таких слов начинался каждый наш разговор, который никогда не имел конца, потому что моего терпения не хватало.

Эта тирания продолжалась лет до десяти, пока родители не решили, что действительно никакой придуманной ими опасности не существует.

***

Возможно, из-за шока я совсем забыл события вчерашнего вечера и, выйдя на улицу, глубоко вдохнул, чувствуя, как лёгкие наполняются свежим воздухом. Погода оставляла желать лучшего: никогда не любил солнце, а сегодня оно так беспощадно светило, что становилось невыносимо жарко. Но это всё же лучше, чем сидеть в четырёх стенах.

Свернув с главной дороги, я оказался перед лесом. Довольно часто размышлял на тему того, что мне определённо повезло с местом проживания, так как частный сектор, в котором располагается наш участок, находился в непосредственной близости к зелёной зоне. Местные называют это парком, так как областная власть разрешила строительство прогулочных мест в этом лесу: там часто гуляли. Обычно это были женщины с детьми, парочки и старички. Все они создавали шум, который заглушал привычные звуки природы.

Как-то раз, гуляя по этому лесу, я свернул с протоптанной тропы и очутился в глуби чащобы. Именно там я ощутил умиротворение и спокойствие, так как был далёк от всей мирской суеты. До меня не доносилось ни криков детей, ни шума машин, проезжающих где-то неподалёку.

Об этом месте знал только я. Это было заметно по тому, как трава вокруг была высокой и не затоптанной ногами. Мне нравилось приходить сюда, когда появлялось острое желание побыть одному, подумать о чём-то... Сейчас было действительно всё равно на весь этот мир и что происходит вокруг.

В этот раз я тоже пришёл на своё любимое место. Подойдя к облюбованному дубу, уселся на выпирающий корень, который так любезно предоставило дерево для более удобных посиделок в тени. Прикрыв глаза, решил сосредоточиться на внутренних чувствах.

Когда ты закрываешь глаза и перестаешь думать о чём-либо, то твоё сознание автоматически переключается лишь на происходящее вокруг тебя. Я слышал шелест листьев, которые качались на ветру. Сегодня был тёплый ветер, он заставлял траву медленно шевелиться, качаясь из стороны в сторону, растрёпывая уже отросшие тёмно-каштановые волосы.

Подобные медитации успокаивали. Казалось, что есть только я и окружающая меня природа. Никаких забот, никаких проблем, никаких обязанностей и родителей, которые частенько портят моё настроение своим контролем. Мне не пять лет, чтобы следить за каждым шагом.

Я мог находиться в таком состоянии — просто сидя и ни о чём не думая — часами. В этот раз так и получилось. Стрелка на циферблате ручных часов подсказывала, что в таком положении я просидел около часа-двух. Кажется, что я всё-таки уснул. Вполне возможно. Пора было возвращаться.

Перед домом я остановился, разглядывая его. Всё тот же фасад, что и несколько часов назад, когда уходил утром. Клумба с растущими цветами, которые я никогда не любил, но они делали это место родным и по-настоящему ценным. Именно сейчас почему-то хотелось запомнить этот момент. Запомнить себя в нём. Запомнить, что я здесь.

Когда я зашёл в дом, то в нос ударил омерзительный запах металла. Точнее нет. Это было лишь что-то отдалённо похожее на металл. Хотелось развернуться и уйти обратно в чистую природу, чтобы не чувствовать его, но интерес всё-таки поборол мой эгоизм. Прикрыв нос рукой, я двинулся внутрь дома, чтобы найти его источник.

С каждым шагом вглубь дома складывалось ощущение, что я совершенно один. Может, родители уехали в незапланированный отпуск? Нет... тогда мать бы полдня читала инструкции о том, как не сжечь дом, пока готовишь еду.

Первый этаж оказался полностью пустым. Даже ни намёка на живую душу. Будто каждый находящийся здесь предмет утратил сущность, становясь безделушкой. Последующие минуты я ходил по второму этажу, пытаясь найти источник запаха, от которого у меня уже начинала болеть и кружиться голова. Оставалась последняя комната, куда ещё не заходил — комната родителей. Там я бывал очень редко, так как ничего интересного там не находилось, лишь кровать, тумбочки и шкаф для одежды. Запах стал сильнее, точнее просто невыносимым, когда я приблизился к родительской комнате.

— Может, просто не открывать и уйти? — в нервном бреду я рассуждал вслух, не понимая зачем, но от этого становилось немного легче, хотя подходящее к горлу волнение всё так же гадко душило.

Собравшись с силами и сосчитав до трёх, я открыл комнату. Мне открылся самый ужасающий вид, который позже будет всплывать перед глазами ещё не один раз.

Я непроизвольно шагнул за порог, оказавшись в комнате. Ноги дрожали всё сильнее. От невозможности сохранять равновесие запнулся на ровном месте, но не упал. Возможно, по инерции, но мне захотелось рассмотреть картину ближе, чтобы понять, по-настоящему ли всё это. Что это не игры моего разума. Не моё воображение. Не сон. Не кошмар.

Несколько медленных шагов, что оттягивали неизбежное.

Тело предательски стало тяжёлым, ноги ватными.

Кажется, я падаю.

Сердце бешено колотилось в грудной клетке. Заглушая любые другие звуки, которых просто-напросто не было. Кровь приливала к голове всё с большей силой. Удивление от увиденного резко сменилось страхом и осознанием всего происходящего. Я старался совладать со своими эмоциями, но, к сожалению, с каждой секундой это становилось всё труднее и труднее.

Их не спасти.

Шок и смятение от увиденного быстро начали сменяться животным страхом. Что мне делать и куда теперь идти? А что насчёт моих родителей, которые прямо сейчас лежали перед лицом, столь безжизненные и уже холодные? Близких родственников у меня не было, скорее я их даже не знал, чтобы пожить у них. Родители почти ни с кем не контактировали, постоянно на своей волне и всё свободное время посвящали друг другу.

Я в безудержной панике стал озираться по сторонам, пытаясь найти кого-то, например, убийцу, или хоть что-то. Но над моей реакцией можно только потешиться: родители уже мертвы, а я пытаюсь найти преступника. Смешно.

Мне до последнего не хотелось терять надежды, что они до сих пор живы, даже если их тела практически растерзаны в клочья. Как и предполагалось, никого рядом не было, только два хладных, до боли знакомых трупа.

Хоть я и не был настолько близок с родителями, как может и хотел бы маленький ребёнок в моей душе, но в груди начало яро ощущаться тупое одиночество от осознания того, что единственные дорогие мне люди прямо сейчас бездыханно лежат на полу.

Я всё ещё не до конца осознавал всю серьёзность данной ситуации. А может, просто не хотел? Моя мать. Моя милая и нежная, что всегда заботилась обо мне, валялась как тряпичная кукла, раскинув руки. Отец — любящий, добрый, надёжный, родной — не успел даже отойти от окна, как его настигла та же участь, что и любимую супругу. Его тело заботливо приставили к стене, предварительно сложив ладони на коленях. Поза нагоняла ещё больший ужас, чем само происходящее. Всё, что их на данный момент связывало — это застывшая гримаса ужаса и шока на лицах.

Ничего дельного в голову так и не пришло, поэтому я достал из кармана телефон, чтобы заявить в полицию об убийстве. Руки тряслись, а в глазах всё было настолько размыто от подступающих слёз, что на нужные кнопки попадал далеко не с первого раза. И вот уже захлёбываясь в них, мне пришлось в деталях, но стараясь обходиться сухими фактами, рассказать о произошедшем. Это можно считать полноценной пыткой: рассказывать о смерти близких.

Когда разговор был окончен, я медленно опустил руку с телефоном, уставившись в одну точку. Голова забита разными мыслями, которые никак не могли связаться во что-то единое целое. Но по какой-то причине именно сейчас мне вспомнились слова матери, что часто невзначай слетали с её уст: «Если с нами что-то случится, ты должен найти шкатулку». Я пытался вспомнить какие-либо другие слова, возможно, они бы придали больше точности мыслям, но мозг отказывался давать альтернативную информацию, даже если она и была.

Я никогда особо не придавал значению словам, которые когда-то говорили родители, однако сейчас это была вынужденная мера. Может, это бы помогло разобраться.

Вроде комната и не была сильно обставлена мебелью, но где именно искать, у меня не имелось понятия. Если под матрасом, то это слишком просто. Только разве не лучше спрятать где-то под носом? Тогда ведь сложнее будет найти.

Чтобы проветрить комнату от противного застоявшегося запаха и освежить мысли, я подошёл к окну, открыв его нараспашку. Лёгкий ветерок ударил в лицо. Я глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться и больше сосредоточиться на моей основной на данный момент задаче. Про меры безопасности или осторожности я благополучно забыл и, кажется, потрогал всё, находящееся в комнате, оставив отпечатки.

— Где же ты могла оставить шкатулку? — я вновь начал рассуждать вслух, но перед этим попытался абстрагироваться и старался больше не смотреть в сторону мёртвых тел, думая, что это как-то поможет быстрее прийти к верному утверждению.

Думал по поводу шкафа с вещами. Вполне возможно. Тем не менее это так же слишком легко. Хотя родители не особо отличались сообразительностью или умом, чтобы спрятать в место, о котором сложно догадаться. Может, на чердаке? И тут меня осенило: мне нужна коробка под номером шесть. Почему шесть? На этот вопрос я никогда не смогу дать определённого ответа. Скорее потому, что моя мать просто любила эту цифру, поэтому сберегала там свои старые и важные вещи, которые хранили в себе какие-либо значимые для неё воспоминания.

Ломанувшись с места и оставив окно открытым, даже не думая его закрывать, я побежал на чердак, оказавшись среди пыльных и довольно ветхих коробок. Тут было достаточно темно — не спасало даже окно, в которое светило закатное солнце. Я пробежался быстрым взглядом по лежащим вещам и решил начать с самого дальнего угла, так как не имел ни малейшего понятия, где начинать искать, но поскольку времени было не так много, как того хотелось бы, пришлось делать всё в один миг.

Взяв коробку, вертел её в руках, пытаясь отыскать хоть какую-то надпись. Если на ней не оказывалось нужного текста, то я ставил обратно, осматривая другую. Такая манипуляция проделывалась с каждой коробкой, но тут, наконец, мне попался ящичек, на котором маркером была выведена большая цифра шесть.

Коробка была и вправду небольшой, даже, можно сказать, маленькой, но достаточно увесистой. Я осел на пол и начал раскрывать её. Казалось, что она обмотана в тысячу и один слой скотча. Зачем так заморачиваться ради одной картонки? Когда со скотчем стало покончено, открыв коробку, я увидел прямоугольную шкатулку, сделанную в виде ларца. Вынув её, поднёс к сочившемуся из окна свету.

Шкатулку стало лучше видно, и мне удалось её пристальнее разглядеть. Но никакой надписи или чего-то выделяющегося не было, кроме незатейливого вырезанного рисунка. Она даже не закрывалась на ключ, который должен был быть спрятан в стенах этого дома. А ведь так всегда делали в детективных фильмах и книгах: всё хранится у тебя под носом или боком, однако ты упорно делаешь вид, что ничего не видишь и не замечаешь. Бред.

Содержимое шкатулки оказалось не намного интереснее, чем её внешний вид. Там в большей степени находились украшения: цепочки, кольца, бусы и всякая другая мелочёвка. Но и были вещи, которые сюда никак не вписывались. Сверток уже пожелтевшей бумаги, похожий на записку, и небольшой зелёный мешочек, в котором что-то спрятано. Я не знал, с чего начать, но логичнее было бы с письма.

Развернув лист, я увидел то, что там было написано размашистым, но таким знакомым почерком: «Сынок, если ты это читаешь, значит, нас уже нет в живых. Ты, наверное, шокирован и напуган. Во всем этом виноваты только я и твой отец. Мы не обычные люди, как и ты. У нас есть силы. Мы сбежали из академии, но всё это время знали, что за тобой в любом случае придут. Они никогда такое не прощают. От них не сбежать. Мы считаемся предателями, поэтому таких, как мы, — сбежавших — безжалостно убивают. Прости нас за это. Я всегда буду тебя любить, даже на том свете. Они скоро придут, и ты их не узнаешь, не вычислишь. Но не верь никому! Найди ответы сам! Ты можешь на память взять предметы, которые нам с папой давали силы. Они лежат в зелёном мешочке.

-мама».

Я несколько раз прочитал это письмо, но ума не прикладывал, что к чему. Видимо, недавно произошедшее и содержание письма настолько меня поразило, что не мог не то чтобы здраво мыслить, но и рассуждать. Решив оставить его на потом, я отложил и протянул руку, взяв тот самый мешочек. Раскрыв его, увидел серебряный браслет и кулон на цепочке в виде волчьего зуба. Чтобы лучше их разглядеть, поднёс украшения к свету. По ним прошлись лучи солнца, и они начали будто бы светиться, но так же резко потухли, сливаясь с общей серой массой. В эту же секунду в дверь настойчиво постучали. Я перепугался и быстро начал всё сворачивать, будто организовывал притон.

«Никогда не знаешь, что может пригодиться», — с такими рассуждениями записка вместе с браслетом и кулоном оказались у меня в кармане.

Сбежав по лестнице, подлетел к двери, открывая её. Я тяжело дышал, а перед глазами стояли несколько человек, смываясь в одно пятно разноцветных оттенков. Врачи, полицейские и ещё те, кого я просто не знал. Возможно, они были судмедэкспертами.

— Здравствуйте, — я смутился от такого количества людей, становилось страшно только от их вида.

Моё внимание привлекли полицейские, которые перешёптывались между собой и посмеивались. Чёрная форма, бросающаяся в глаза, образовывала тёмное пятно. В неё входила рубашка с карманами на груди, галстук, брюки. На кожаном поясе в футляре блестел начищенный пистолет. Он опасно выглядывал рукоятью, словно подавлял все глупые мысли преступника о побеге, но по статистике это ни капельки не помогало. Также из пояса торчала рация и дубинка, которая выглядела пластиковой и слишком нереалистичной. Полностью осмотрев офицеров, я вновь взглянул на их лица. Один из них, что стоял в фуражке, грозно смотрел на меня, так же оценивая. Его глаза блестели яростью, хоть на то, казалось, не было причин.

Пропустив всех в дом, я не стал подниматься на второй этаж, чтобы не видеть тела родителей. Хотелось оставить их в голове живыми и радостными, а не бледными и холодными телами, валяющимися на полу. Усевшись на диван, я сложил руки в замок на коленях и стал глубоко дышать. До появления отряда полиции я думал, что всё происходящее со мной — сон, но сейчас в доме не стояла оглушающая тишина, тяжело давящая на уши, а наоборот — дом будто оживился. К сожалению, не в том смысле, в котором я бы хотел увидеть.

Я беспрерывно смотрел в чёрный экран телевизора, как вскоре передо мной появился человеческий силуэт. Проморгавшись, дабы чётче видеть мужчину, посмотрел прямо на него, ожидая того, что он хочет сказать.

— Вам придется проехать с нами, чтобы дать показания.

Каждое его слово проносилось мимо меня. Я видел, как его губы шевелятся, но ничего не слышал. Только после того, как по рефлексу кивнул головой, полицейский взял меня под руку и стал выводить из дома. Я ничего не соображал. Почему меня уводят из моего же дома? Я ничего не мог с этим поделать: не оставалось ни сил, ни эмоций, чтобы перечить. Обернувшись, посмотрел на гостиную, где на диване сидело два силуэта, которые обнимали друг друга. Я быстро моргнул, чтобы удостовериться, но всё наваждение тут же исчезло, будто ничего и не было.

«Я точно схожу с ума!»

***

Перед тем как зайти в кабинет для допроса, я сидел в коридоре и просто бездумно пялился в выкрашенную стену участка. В голове не было ни единой мысли, только пустота вперемешку с оставшимся страхом. Когда я зашёл в помещение, то осмотрелся вокруг. Комната была тесноватой, но ярко освещённой, повсюду стояли полки и шкафы, набитые разными документами. Возле окна был стол, за которым сидел пожилой полицейский, и он, по-видимому, никогда не покидал его пределы.

— Присаживайтесь, — мужчина даже не отвлёкся от заполнения документов, лишь небрежно качнул головой.

По одежде почти ничем не отличался от тех, которые были у моего дома. Его фуражка лежала на столе, рядом большими стопками покоились запылённые документы. Захлопнув папку и отложив дело, офицер посмотрел на меня в ожидании каких-либо действий. Я послушался его и сел на стул напротив: сопротивляться просто не имело смысла. Я уже находился здесь.

— Ваше полное имя, возраст, место проживания, — его голос был таким чётким и громким, что тело непроизвольно передёрнулось и сжалось от неожиданности.

Я на автомате выдал все свои данные, о которых меня попросили, и, кажется, даже те, что не просили. После этого служащий полиции быстро набрал что-то в ноутбуке. Предположительно то, о чём он спросил.

— Не могли бы мне рассказать, что именно вы видели и знаете? — полицейский не сводил с меня глаз, лишь пристально вглядывался в лицо, иногда скользя взглядом по рукам.

«Почему он так на меня смотрит? Будто это я перерезал всю его семью и употребил её на ужин, не подавившись и косточкой». И только сейчас до меня дошло, что я и есть самый главный подозреваемый. Ведь первым, кто обнаружил и сообщил в полицию о телах, был я.

— Может, вам удалось увидеть, кто это был? Его внешность, как он был одет? — полицейский стал заваливать меня вопросами, а я не знал, что делать, на какой из них стоит отвечать первым.

— Я... — голос дрогнул от волнения, — видел своих родителей перед тем, как уйти гулять, а вернувшись, обнаружил, что они уже были мертвы. Дома никого не было, по крайней мере, когда я вернулся, точно.

— А куда и зачем вы уходили?

С каждым вопросом становилось тяжелее держать себя в руках. Эмоции начинали брать верх над разумом. Хотелось съязвить, но для него это казалось таким сущим пустяком, который он делает сто раз на дню.

— Мне было немного плохо, и я решил проветриться... Обычно хожу в парк недалеко от дома, и сегодня не исключение.

Я немного приврал, да, но не без причины. Если скажу, что просто хотел скорее уйти от навязчивых родителей, то не мала вероятность того, что на меня запросто повесят убийство и отправят в тюрьму для несовершеннолетних.

— Хорошо... Скажите, у родителей были враги, недоброжелатели? Может, они на днях с кем-то поругались или задолжали крупную сумму?

— Враги? Нет... Они всегда были дружелюбными, и я никогда не слышал, чтобы они с кем-то ссорились или брали в долг.

Офицер кивнул и встал, медленно отходя за мою спину. Его шаги грубые, тяжёлые, опасные, а звук, который издавали налакированные до блеска туфли, неприятно отдавался в уши. Видимо, я так и не смог взять эмоции под контроль и успокоиться. Сердце опять быстро застучало, а ладошки намокли. Я вслушивался в его действия, ведь что ожидать от мужчины не было ни малейшего понятия, но, как оказалось, зря. Минуту спустя передо мной поставили пластиковый прозрачный стаканчик, наполненный водой.

— Выпей воды, а то вот-вот в обморок упадёшь.

Я обрывисто кивнул и прошептал: «Спасибо». Залпом выпив воду, почувствовал некое облегчение в районе груди, что стало распространяться по всему телу. По высохшему от страха горлу пролилась прохладная жидкость, голова перестала быть такой тяжёлой. Вернув взгляд на офицера, вновь начал следить за его действиями. Он уселся обратно за стол, взяв в руки листок с ручкой, и начал что-то рассказывать: что меня ждёт, когда закончат с допросом, куда отправят.

Я внимательно слушал полицейского, пытаясь вникнуть в каждое его слово. Но постепенно стал отдаляться от реальности всё дальше, а голос работника стал смешиваться со звуками из других комнат. Старался сфокусироваться на чём-то одном, но это давалось с титаническим трудом. Стакан в руке превратился чуть ли не в камень, и удержать его не хватало сил, хоть он был легче пушинки. Глаза начинали слипаться, но я с трудом старался их не закрывать.

«Не верь никому», — пронеслись слова из письма в моей голове, однако тело совершенно не слушалось и не хотело подчиняться, чтобы совершить даже самое простое движение.

Рука разжалась, и стакан полетел вниз, покатившись по полу. Я наклонился, дабы его поднять, но не удержал равновесие и повалился вбок со стула. Чьи-то сильные руки подхватили и произнесли все слова очень неразборчиво. Посторонние звуки резко прекратились, а веки закрылись. Последнее, о чём успел подумать, так это то, что я слишком устал за этот день: на меня, подростка, слишком много свалилось...