Обратная Сторона Зеркала

Поезд замедлялся, колёса лязгали всё громче. Из окон уже виднелись огни Хогсмидской станции — золотистые, тёплые, как обещание нового начала.
Сириус и Нарцисса переглянулись.

— Ну что, — усмехнулся он, натягивая мантию, — готова снова ступить на землю, где даже привидения боятся скуки?

— Если под “землёй” ты имеешь в виду Слизеринскую гостиную, то да, — отозвалась она, — я готова. Хотя после Морвен даже привидения там покажутся приятной компанией.

Сириус тихо рассмеялся.
— Если Морвен и дальше будет так себя вести, я, пожалуй, повешу над её кроватью табличку: “Внимание! Опасна при скуке”.

— Или при зависти, — добавила Нарцисса холодно.

Поезд остановился. Шум, суета, перекрики, совы, багаж… Хогвартс оживал.
И, словно почувствовав момент, в толпе снова мелькнула Морвен Роул.

Она, как всегда, держалась с надменностью королевы — подбородок вверх, взгляд сверху вниз.
Стоило ей заметить Нарциссу, как губы растянулись в ядовитую улыбку.

— Ах, Нарцисса, — протянула она громко, так, чтобы все вокруг услышали, — наша несравненная королева Слизерина! Как приятно видеть, что ты ещё не потеряла блеск... хоть и, кажется, корону где-то оставила.

Некоторые слизеринцы тихо хихикнули.
Но Нарцисса лишь медленно обернулась. Ледяной взгляд, безупречная осанка.

— Морвен, — произнесла она мягко, почти ласково, — я рада, что у тебя появилось новое хобби — считать чужие короны. Может, однажды ты даже купишь себе пластиковую?

Толпа за её спиной тихо прыснула.
Сириус сжал губы, чтобы не рассмеяться.

Морвен моргнула, теряя самообладание.
— Поосторожнее, Нарцисса. Не всем везёт родиться с фамилией, которая открывает двери. Некоторым приходится... зарабатывать уважение.

Сириус не выдержал.
— А некоторым — просто умолять, чтобы хоть кто-то их заметил, — сказал он с ленивым прищуром. — Морвен, если бы сплетни давали баллы факультету, ты бы уже получила Орден Мерлина.

Морвен зло сузила глаза.
— Тебя никто не спрашивал, Блэк.

Сириус склонил голову чуть набок, усмехнувшись.
— Знаешь, меня это часто спасает. Меня никто не спрашивает — но я всё равно говорю. Такая... семейная традиция.

Нарцисса улыбнулась.
— А ещё одна семейная традиция — не тратить время на тех, кто недостоин даже слов. Пойдём, Сириус. Пусть наша “королева без подданных” тут поупражняется в монологах.

Она прошла мимо Морвен, чуть повернув голову, чтобы её белокурые волосы слегка задели соперницу.
Сириус, проходя следом, тихо бросил:
— Осторожнее, Морвен. У тебя на лице зависть — смой, пока не въелась.

И ушёл, не оборачиваясь.

Морвен осталась стоять посреди платформы, горя от унижения, пока смех студентов перекатывался эхом.

Когда ученики вошли в Хогвартс, воздух уже звенел от восторга и магии. Потолок сверкал звёздами, золотые кубки отражали огонь факелов.
Сириус и Нарцисса сидели рядом за столом Слизерина.

— Никогда не устану от этого вида, — сказал Сириус, наблюдая за парящими свечами.

— В отличие от некоторых, ты хотя бы смотришь наверх, — ответила Нарцисса с лёгкой иронией. — Большинство Слизеринцев смотрят только вниз.

Он хмыкнул.
— Вниз — чтобы убедиться, что на них никто не наступает?

Она рассмеялась тихо, почти по-настоящему.
И тут — снова Морвен.
Она сидела чуть дальше по столу, окружённая своими подругами, но, похоже, всё ещё кипела от злости.

Как только директор закончил речь, Морвен громко произнесла, нарочито невинным тоном:
— О, Нарцисса, как жаль, что ты не в центре внимания! Обычно ты так стараешься быть первой… даже если это значит — споткнуться.

Стол замер. Несколько слизеринцев напряглись — кто-то ожидал вспышки гнева.

Но Нарцисса просто медленно повернулась к ней.
Её глаза сверкнули.
Голос был тихий, но острый, как лезвие.

— Споткнуться, Морвен, можно только если куда-то идти. А ты стоишь на месте уже четвёртый год, обвивая себя паутиной собственных амбиций.

Морвен открыла рот, но Сириус не дал ей вставить слово.
Он лениво взял бокал с тыквенным соком, поднял его и сказал с самым невинным видом:
— За Морвен Роул — единственную ведьму в Хогвартсе, которая смогла доказать, что яд зависти можно принимать внутрь без летальных последствий.

Весь стол взорвался смехом.
Даже пара старшекурсников хлопнула ладонями по столу.

Морвен вспыхнула до ушей и стиснула кулаки, но сделать ничего не смогла.
Профессор Слизнорт, сидевший за преподавательским столом, лишь мягко усмехнулся и поднял бровь.

— Ах, юность, — пробормотал он. — Так много яда — и всё впустую.

Нарцисса, всё ещё улыбаясь, подала Сириусу бокал.
— За новый год, кузен.

— И за старые привычки, — ответил он, чокаясь с ней.

Они выпили.
И в тот миг, среди смеха, света и гудения Хогвартса, казалось, будто вокруг нет ни древних семей, ни интриг, ни предрассудков — только два Блэка, готовых превратить этот учебный год в настоящее представление.

Смех за столом Слизерина всё ещё не утихал после язвительного тоста Сириуса. Несколько студентов даже одобрительно постучали ложками по бокалам, а Пивз, парящий под потолком, хихикнул и издал звук фанфары.

Нарцисса откинулась на спинку с лёгкой, почти царственной улыбкой.
Она знала, что победила.
Морвен сжала салфетку так сильно, что та чуть не разорвалась, но осмелиться на ответ не могла.

И вдруг — позади Сириуса послышалось сухое покашливание.
Ровное, строгое.
Характерное.

Нарцисса первой заметила — к их столу подходила профессор Макгонагалл.
Поджатые губы, прищуренный взгляд — тот самый, от которого даже самые дерзкие гриффиндорцы замирали на месте.

Сириус, не видя её, продолжал ухмыляться.
— Ну, кузина, скажи честно, я сегодня превзошёл сам себя, да?

— Сириус, — прошептала Нарцисса, но было поздно.

Макгонагалл стояла прямо за ним.

— Мистер Блэк, — её голос был спокоен, но в нём чувствовалось железо. — Я понимаю, что ваша… склонность к остроумию не знает границ. Но вы, как я полагаю, всё ещё ученик Гриффиндора, а не Слизерина?

Вся зелёно-серебряная половина зала моментально притихла.

Сириус медленно повернулся. Его улыбка чуть дрогнула, но не исчезла.
— Разумеется, профессор, — протянул он с беззаботным видом. — Просто решил… поддержать семейные связи.

— Поддерживать их можно и без провокаций в адрес других студентов, — отчеканила Макгонагалл. — Прошу вас, мистер Блэк, вернуться к своему столу.

Он встал, поклонился театрально — как актёр, принимающий овации.
— Всегда к вашим услугам, профессор, — произнёс он, а затем обернулся к Нарциссе. — До встречи, кузина. Постарайся не довести Слизерин до истерики без меня.

— Постараюсь, — ответила она ледяно-невозмутимо, но в уголках её губ мелькнула еле заметная тень улыбки.

Он пошёл вдоль прохода между столами, чувствуя на себе десятки взглядов.
И среди них — один, особенно прожигающий.

Люциус Малфой.

Сидя чуть дальше, он внимательно наблюдал за Нарциссой, словно пытаясь прочесть её мысли.
Свет свечей отражался в его светлых волосах, лицо — безупречно, но в глазах мелькал раздражённый блеск.

Он наблюдал за ней уже месяц.
С первого дня, когда они снова встретились после летних каникул, Люциус Малфой был поражён.
Его, привыкшего к тому, что любая девушка Слизерина восхищённо ловит каждое его слово, Нарцисса Блэк просто не заметила.

Она не смотрела на него. Не пыталась понравиться. Не смущалась.
Более того — когда он впервые подошёл, склонив голову с привычной самоуверенностью, она произнесла с лёгкой улыбкой:

— О, Малфой. Я думала, ты разговариваешь только с зеркалами.

С тех пор — всё.
Её холод, её язвительность, её блеск — всё в ней действовало на него, как заклинание.
Каждое её движение казалось идеально выверенным, а каждый взгляд — как удар заколдованного клинка.

И сейчас, сидя напротив, он не мог отвести глаз.

Когда она смеялась над Сириусом, её смех был мягкий, серебристый, как звон фарфора.
Когда она бросала саркастическую фразу — от неё будто веяло морозом и огнём одновременно.

Люциус сжал бокал в пальцах.
Он хотел подойти, сказать хоть слово. Но не мог.
Нарцисса не давала ни малейшего шанса.

Тем временем Сириус вернулся за стол Гриффиндора, под гул одобрения друзей.
Джеймс Поттер ударил его по плечу.

— Что ты там устроил, Блэк? Весь Слизерин на ушах!

— Просто поддержал семейные отношения, — ответил Сириус, взяв тыквенный пирог. — Вложил немного дипломатии… и пару капель язвительности.

Римус рассмеялся.
— Дипломатии? Ты? Да тебя Макгонагалл чуть не испепелила взглядом.

Сириус лишь пожал плечами, но его глаза всё ещё блуждали по залу.
Он снова смотрел туда, где сидела Нарцисса.

И если бы взгляд мог писать, то его взгляд сейчас писал бы целые тома —
толстые, ветхие книги, полные противоречий:
о гордости и нежности,
о смехе и отчуждении,
о семье, которую они оба понимали и ненавидели одновременно.

В его глазах было то, что нельзя было произнести вслух: уважение, досада, обожание, гордость.
Нарцисса — его отражение, но холоднее, умнее, опаснее.
Она была той, кем он мог бы стать, если бы остался в Слизерине.
И, возможно, именно поэтому он не мог не смотреть.

Нарцисса почувствовала этот взгляд.
Она не подняла головы — но знала, что он на ней.
И тихо, чуть заметно, кончиком губ, улыбнулась.

Люциус заметил это.
И его сердце болезненно кольнуло.

Он наблюдал, как Нарцисса, грациозно наклонившись, что-то шепнула подруге, потом легко поправила мантию и бросила взгляд на Гриффиндорский стол — взгляд почти невинный, но достаточно долгий, чтобы Сириус успел перехватить его.

И в тот момент зал будто исчез.
Не было Слизерина, не было Гриффиндора, не было Макгонагалл с её железной дисциплиной.
Был только молчащий диалог — глазами, улыбками, воспоминаниями.

Если бы слова были заклинаниями, то их взгляды уже давно превратили бы потолок в бурю.

Люциус отвернулся.
На его лице мелькнула маска ледяного спокойствия, но пальцы сжимали бокал так крепко, что по стеклу пошла трещина.

Сириус заметил это.
Его усмешка стала чуть шире.
Он наклонился к Джеймсу и тихо произнёс:
— Похоже, Люциус Малфой только что понял, что мир не вращается вокруг его причёски.

Джеймс фыркнул от смеха, а Сириус снова посмотрел на Нарциссу.

Та сидела прямо, гордо, и будто не замечала ни Малфоя, ни шёпотов за спиной.
Но где-то в уголках её глаз всё ещё теплилась тень улыбки — тёплая, редкая, живая.

И где-то между шумом, смехом и звоном бокалов,
между серебром Слизерина и золотом Гриффиндора,
два Блэка — изгнанник и принцесса —молчаливо смеялись над всем миром.