Глава 3. Точка невозврата
Часть 1
Прошла почти неделя.
Поначалу всё шло вразнобой: пары сменяли друг друга, лица мелькали в коридорах, имена путались. Казалось, я просто пересел в другой вагон — новый интерьер, но те же маршруты. И всё же понемногу обстановка начала проясняться.
С Адемой и Томирис мы начали обсуждать проект по ИКТ. Тему выбрать не удалось — мнения разошлись. Я предложил сайт с рецептами: просто, практично, легко реализуемо. Томирис, конечно, не согласилась — по её словам, эстетика и вкус — вещи разные, и если уж делать что-то, то с акцентом на культуру. Её идея — платформа для обмена музыкальными подборками. Адема же ратовала за социальную сеть — что-то «ближе к людям», как она выразилась. Каждая идея казалась логичной — и ни одна не подходила всем. Поэтому пока договорились отложить решение на выходные.
Если говорить конкретно об Адеме, она — как импульс, который приходит с запозданием, но бьёт точно. На первый взгляд — мягкая, вежливая, даже нерешительная. Она часто улыбается, говорит негромко и словно немного извиняется за своё присутствие. Но стоит начать разговор — и становится ясно: у неё внутри кипит собственный мир. Слишком живой, чтобы всегда держать под контролем.
У неё талант превращать серьёзное в абсурд — и при этом делать это так, что ты не сразу понимаешь, смеёшься ли ты с ней или над собой.
Иногда она задаёт вопросы, на которые не хочется отвечать — не потому что грубо, а потому что метко. Чувствуется, что ей не чужды сомнения, особенно по поводу себя самой. Но в этом и есть что-то настоящее. В Адеме нет фальши — даже когда она притворяется уверенной.
На парах становилось проще. Преподаватели постепенно перестали быть абстрактными фигурами. Я начал узнавать одногруппников не только по внешности, но и по тому, как они держатся, как реагируют на паузы — кто с шуткой, кто с раздражением, кто молчанием.
Нурислам — самый собранный из нас. Высокий, аккуратный, в очках, всегда сдержан, даже если вокруг творится хаос. Кажется, он ненавидит непредсказуемость — держится так, будто каждое его движение заранее спланировано. В нём чувствуется надёжность, но иногда — и напряжённость. Будто он слишком боится оступиться.
Жаксылык — полная противоположность. Худой, вечно в тени, с кругами под глазами и вечной шапкой. Его словно немного сдувает ветром — он рассеян, тих, старается не привлекать внимания. Иногда, правда, из его уст вылетает остроумная реплика — и тогда становится ясно: он не так прост, как хочет казаться.
Олжас — громкий, энергичный, всё время в движении. Спортивного телосложения, с уверенностью, которая либо заразительна, либо раздражает — зависит от ситуации. Теория его не интересует: «Скучно», — говорит. Зато, если нужно взять на себя ответственность или устроить движ, — он первый.
Катя — хладнокровная и точная, как формула. В светлом хвосте и нейтральной одежде, она будто специально подчёркивает свою рациональность. Если кто-то начинает нести ерунду — она смотрит с таким выражением, что слова сами застревают в горле. Умная, логичная, иногда слишком прямолинейная.
Даурен — человек-праздник. Широкая улыбка, громкий голос, постоянные шутки. Не навязчивый, но заметный. Легко находит общий язык с кем угодно. Кажется, он просто счастлив быть здесь. Легко отвлекается, но зато умеет создавать ощущение, что всё не так уж серьёзно — даже если серьёзно.
Игорь — из тех, кто вечно в капюшоне и с наушниками. Высокий, хмурый, кажется отстранённым, но когда говорит — попадает точно в цель. У него странная способность озвучивать то, что никто не решается произнести. В нём нет желания кому-то понравиться — и это притягивает.
Марат — частенько сидел рядом со мной. Он из тех, кто улыбается, даже если никто не шутит. Высокий, тёмноволосый, с безупречно уложенными волосами и вечно расслабленной осанкой. Его легко принять за беззаботного, даже легкомысленного — но я видел, как он оценивает людей. Быстро. Молча. В какой-то момент ловишь себя на мысли, что он знает о тебе чуть больше, чем ты бы хотел. У него талант говорить нужные слова в нужный момент — и не говорить ничего, если так выгоднее. И ещё — у него, похоже, врождённая тяга к эффектным поступкам. Как будто он постоянно испытывает на прочность окружающее спокойствие, просто чтобы проверить, что оно выдержит.
Ну и Томирис. Тут сложнее. Она не просто «одногруппница» — она всегда кажется чуть в стороне от всего происходящего. Холодная, точная, сдержанная — но не безразличная. Её молчание ощутимо. Как будто она не просто слушает, а анализирует. Когда она говорит — всё лишнее отсеивается само собой. С ней хочется быть точным. Настоящим. Только вот сам ещё не решил — почему.
Мы с Адемой пару раз пересеклись на перемене — как оказалось, у неё довольно живое чувство юмора и талант доводить любое предложение до абсурда. Томирис держалась немного в стороне, но, когда говорила, её замечали все — даже если слова были обыденными.
За это время я так и не пересекся с Кирой, хоть я и заходил в кафетерий на обеденных перерывах, но там я ее не заставал, может быть оно и к лучшему.
И вот наступила пятница.
Я проснулся от слабого света, пробивающегося сквозь дешёвые шторы, и на несколько секунд не понял, где нахожусь. Не больница. Не санаторий. Не летний лагерь. Общежитие.
Пока кипятился чайник, я листал расписание. Английский и родной язык — идеально, чтобы не напрягаться. Уровень C2 превращал первую пару в формальность. Родной же — предмет, где все заранее знают ответы, но делают вид, что размышляют.
На парах я сидел у окна. Лёгкий ветер дёргал занавеску — единственное, что хоть как-то оживляло два часа. Преподаватели старались, но поток слов проходил мимо. Я механически записывал то, что требовалось, изредка пересекаясь взглядами с теми, кто скучал не меньше.
После второй пары большинство направилось в кафетерий, но я решил задержаться. Зашёл в уборную — умыться холодной водой, отогнать оцепенение. Едва вышел, как услышал позади шаги.
— Альтаир! — Катя догнала меня на лестнице, привычно держа планшет под мышкой. — Марина Васильевна просила передать: сегодня кураторский. Через пятнадцать минут, в кабинете 3-17. Не потеряйся.
— Зачем кураторский в первую же неделю? Мы же уже собирались, — пробормотал я.
— Видимо, она так решила. Я пошла искать остальных.
Она кивнула и, не теряя времени, направилась к выходу. Я посмотрел ей вслед и тихо вздохнул.
Ладно. Посмотрим, что там за повестка.
Медленно поднялся на третий этаж, по пути проверяя время. До звонка оставалось минут десять.
У кабинета стоял Игорь — хмурый, как всегда. Капюшон надвинут на лоб, руки в карманах. Он скользнул по мне взглядом — почти незаметным, но с каким-то неясным раздражением.
— Рановато ты, — пробурчал он.
— Лучше раньше, чем таскаться по этажам в последний момент.
— Слишком ответственно для тебя, — сказал он с усмешкой, не глядя. — Или тебе просто нравится быть в центре?
Я чуть прищурился.
— Похоже, ты меня с кем-то путаешь.
Он снова усмехнулся, но без веселья.
— Да нет... ты просто пока ещё не раскрылся. Но видно, хочешь держать всё под контролем.
— А ты, я так понимаю, предпочитаешь плыть по течению и жаловаться на направление?
Он пожал плечами и опёрся о стену.
— Лучше уж так, чем изображать интерес там, где его нет.
Разговор мог бы перейти в что-то более резкое, но в этот момент к кабинету подошли Катя и Нурислам, и Игорь резко сменил тон:
— А, вот и компания, — сказал он уже спокойнее. — Вовремя.
Вскоре подошли Олжас и Жаксылык, затем Даурен. Последней — Томирис: как всегда — тихая, с прямой спиной и отстранённым взглядом. Когда все собрались, из-за угла появилась Марина Васильевна.
— Здравствуйте, ребята. Всё в сборе? — Она открыла дверь ключом. — Проходите, садитесь.
Мы расселись кто куда: кто-то потянулся к первым партам, кто-то — к задним. Я занял место в середине, недалеко от окна. Игорь устроился через ряд, снял капюшон, но наушники оставил висеть на шее.
— Как прошли первые пары? Освоились немного? — спросила куратор, когда все уселись.
— В целом нормально, — первой отозвалась Катя. — Пока вводные темы, всё спокойно.
— Отлично. Значит, не зря собрались. Постараюсь быть краткой.
Кураторский будет проходить раз в две недели — во вторник, после второй пары. Сегодня у нас два вопроса: выбрать старосту и создать группу в мессенджере для связи.
— Группу могу создать я, — сразу вызвался Нурислам. — Только нужен кто-то, кто будет ответственным за информацию.
— Вот для этого и нужен староста, — улыбнулась Марина Васильевна. — Давайте подумаем, кого можно предложить?
Повисла короткая пауза. Я оглянулся: Жаксылык уставился в стол, Олжас откинулся на спинку стула и изучал потолок. Катя что-то печатала на планшете. Даурен, как и следовало ожидать, нарушил тишину первым.
— А давайте Олжаса. Он харизматичный, голос громкий — все услышат.
— Мне такое не надо, — фыркнул Олжас. — Я лучше в спортивной секции активничать буду. С вас хватит.
— А почему не Нурислам? — предложила Катя. — Он и так порядок любит. К тому же уже вызвался за группу.
Нурислам немного смутился:
— Я... если надо, могу. Но не уверен, что справлюсь со всем сразу.
— Может, ты, Альтаир? — неожиданно сказала Томирис и повернулась ко мне. — Ты наблюдаешь, не спешишь, но реагируешь быстро. Мне кажется, это подходящее качество.
— Я предпочитаю работать без лишнего внимания, — отозвался я. — Лучше кто-то, кто умеет выстраивать мосты, а не сидит в башне.
— А это уже звучит как кандидатская речь, — хмыкнул Игорь.
— Игорь, а ты бы хотел попробовать себя в роли старосты? — приподняла бровь Катя.
— Я? Нет уж. Разве я похож на человека, который будет всем напоминать про пары и собирать отчёты?
— Честно? Да. Если бы захотел, — вмешался Даурен. — Ты такой, вроде тихий, а потом как скажешь, что никто не ожидал.
— А ты бы хотел быть старостой? — поддел его Олжас.
— Я? — Даурен рассмеялся. — Мне мама скажет: «Что, уже вожак?» — и начнёт кормить в два раза больше.
Общий смех разрядил обстановку.
— Хорошо, — подвела итог Марина Васильевна. — Раз кандидатур несколько, давайте сделаем так. Нурислам, если ты не против — пока попробуешь себя в этой роли. Если вдруг станет тяжело — заменим. Договорились?
— Договорились, — кивнул он. — Я постараюсь.
— Прекрасно. Катя, поможешь с созданием группы?
— Конечно. Кого добавить — напишите мне в личку.
Мы начали понемногу расходиться, переглядываясь, переговариваясь, обмениваясь контактами. Томирис подошла ближе и тихо спросила что-то у Кати. Олжас уже кому-то звонил — видимо, по делам секции. Я задержался у порога, но не успел сделать и шага, как куратор подняла руку:
— Ребята, чуть не забыла. Сейчас должен подойти ещё один молодой человек. Пожалуйста, присядьте на пару минут.
Я молча вернулся на своё место. Остальные нехотя, но подчинились — в аудитории снова наступила относительная тишина.
Через полминуты дверь приоткрылась, и в кабинет вошёл новый человек.
Парень лет двадцати, живой и энергичный, с короткими тёмными волосами и широкой улыбкой. На лацкане его чёрного пиджака был приколот значок студенческой организации — я его уже замечал на старшекурсниках в коридорах.
— Вот и он, — сказала Марина Васильевна. — Знакомьтесь, Айдар, второкурсник производственного факультета, активист студенческой организации Алаш. Он расскажет вам кое-что важное. Айдар, прошу.
Я прищурился. Раз Марина Васильевна знакомит его с нами, значит, он пришёл именно к нашей группе. Интересно, зачем?
Айдар шагнул вперёд и кивнул с лёгкой небрежностью, словно мы давно знакомы:
— Всем привет! Рад видеть вас — первую волну свежей крови, — пошутил он, растягивая улыбку. — Не переживайте, не буду отнимать много времени. Я просто хочу рассказать, как устроена жизнь в нашем университете помимо пар, зачётов и сессий.
Он жестикулировал активно, с таким запалом, будто проводил уже не первую презентацию. Его голос звучал бодро, без натуги, и даже те, кто уже собирался уйти, задержали взгляд.
— У нас в университете работает студенческая организация — внутренняя структура, под названием "Алаш", созданная самими студентами для студентов. В неё входят представители всех факультетов, и, возможно, в будущем — кто-то из вас.
Он сделал паузу, окинув нас взглядом, будто прикидывая, кто бы подошёл.
— Внутри организации есть центры, каждый из которых отвечает за отдельное направление: мероприятия, медиа, академическая поддержка, спорт, креативные проекты и так далее. Каждый может найти себе занятие по душе — или придумать новое. Главное — инициатива.
— Думаете, студорганизация — это клуб весёлых активистов? Отчасти. Но на деле это — логистика, переговоры, ответственность и... да, ещё раз ответственность. Мы не просто «делаем весело» — мы управляем. Мероприятия, проекты, академическая поддержка, внешние связи — всё это на нас.
Некоторые переглянулись. Кто-то из задних рядов зашептался.
— Теперь самое интересное, — Айдар сделал шаг вперёд и понизил голос, будто делился секретом. — У нас есть система рейтинга факультетов. Она основана на баллах, которые набираются по разным критериям. Всё идёт в зачёт: участие в конкурсах, победы в олимпиадах, научные проекты, работа в центрах, спортивные достижения и даже волонтёрская активность.
— А кто следит за баллами? — перебил его Олжас.
— Хороший вопрос, — кивнул Айдар. — Каждое обновление рейтинга публикуется раз в месяц. Над этим работает специальная команда — всё максимально прозрачно. И поверьте, каждое ваше участие где-либо имеет вес. Но основной источник очков — это межфакультетские соревнования. Именно они определяют, кто в этом семестре поднимется в таблице, а кто останется внизу.
Айдар выдержал паузу и подбросил улыбку:
— И вот поэтому... сегодня в 17:30 состоится собрание первокурсников. Там вы познакомитесь с председателем нашего факультета, узнаете подробнее об организации, и — как бы это ни звучало — кое-кого из вас ждёт сюрприз.
Это вызвало оживление. Даже те, кто до этого сидел с отсутствующим видом, подняли головы. Зазвучали вопросы.
— А что за сюрприз?
— Можно участвовать в нескольких центрах сразу?
— Это вообще влияет на стипендию?
Айдар отвечал на вопросы с таким азартом, будто от этого зависел его рейтинг, а не факультетский. Все постепенно втягивались — кто с искренним интересом, кто просто чтобы не отставать.
Я слушал и молчал. Всё это казалось вполне логичным. Такую массу студенческой энергии действительно нужно куда-то направлять. Лекции, зачёты и сессии — это только поверхность. Но если хочешь выстроить влияние внутри университета или хотя бы не раствориться в потоке, без студорганизации вряд ли получится.
— Ладно, ребят, на этом всё. Рад был познакомиться. Надеюсь, еще увидимся сегодня. Не пропустите — будет интересно, обещаю.
Он махнул рукой, и через несколько секунд дверь за ним закрылась. Как будто дал отмашку — аудитория оживилась. Кто-то рассмеялся, кто-то начал переговариваться с соседом, пересаживаться ближе. Телефоны щёлкали. В воздухе повисло волнение, характерное для новеньких, которым только что намекнули, что они — часть чего-то большего.
Я остался сидеть у окна. За стеклом проходили студенты, мелькали рюкзаки, футболки, быстрые шаги — университет продолжал жить своей жизнью, в которой я пока не торопился занимать место.
— Ну и что скажешь? — тихий голос сбоку.
Повернулся. Томирис уже смотрела на меня, чуть наклонив голову. В её взгляде была смесь интереса и привычной отстранённости.
— Скажу, что ты не теряешь времени.
— Отвечай по существу. Пойдёшь?
Я наклонился на спинку стула, скрестил руки. Сделал вид, что обдумываю.
— А ты?
— Я спросила первая, — парировала она, не поворачивая головы.
— И я мог бы с тем же успехом промолчать.
— Но не промолчал.
Я усмехнулся. Ловко. Очень по ней.
— Тогда, допустим, не пойду. Это выглядит как витрина. Всё показное, шумное — где ценится не участие, а эффект. Не по мне.
Томирис кивнула, будто соглашаясь, затем чуть наклонилась вперёд.
— Жаль, — она помолчала, затем прибавила. — Потому что ты пойдёшь.
— Прости, что?
— Всё просто. Ты мне должен. Значит — пойдёшь.
Я выпрямился и медленно повернулся к ней:
— Ты снова за своё?.
— Я ещё не заканчивала, — сухо отметила она.
— Мы же уже говорили об этом.
— Именно. И ты согласился, что должен.
— Но сейчас не тот случай.
— Ошибаешься. Как раз тот. Я посчитала, — сухо сказала она. — Это входит в общий счёт.
— Ты планировала это с самого начала?
Она посмотрела на меня, чуть склонив голову, будто удивившись:
— Нет. Но как только Айдар вошёл — стало очевидно, что это полезная возможность. А ты — мой актив. Использовать тебя логично.
— Я человек, а не инвестиция.
— Всё в этом университете — инвестиции, — сказала она, и на миг угол её рта дрогнул. — Кто не понял — остаётся позади.
Я сжал пальцы в замок, прикусил губу. Потом выдохнул:
— Слушай, а если я просто откажусь?
Она чуть отклонилась назад, сцепив пальцы на колене. Некоторое время молчала, будто давая мне шанс. Потом:
— Можешь. Но это даст мне право записать ещё один долг — за нарушение предыдущей договорённости.
Я уставился в потолок. Потёр виски.
— Почему ты сразу не напомнила про долги?
— Потому что сначала я пробую по-человечески, — произнесла она с вежливой усталостью. — Попытка — не пытка. А вдруг ты согласишься сам?
— И что, если не соглашусь?
— Тогда ты мне должен уже дважды. Точнее, трижды, с учётом игнорирования моего предложения.
Она встала, пригладила юбку, повернулась к выходу. Сделала пару шагов — и всё же обернулась.
— Не забудь, сегодня, после пар, ты со мной.
С этими словами она скрылась за дверью. Я остался сидеть. Часы тикали. Голоса вокруг стихли — группа постепенно начала расходиться, обсуждая между делом услышанное.
А я продолжал смотреть в закрытую дверь, понимая, что только что проиграл партию, которую даже не осознал вовремя.
Часть 2
После обеда началась пара по программированию. Преподаватель, молодой и энергичный, щёлкал между слайдами и терминалами, словно соревнуясь со временем. Жестикулировал резко, будто код писал в воздухе.
Некоторые едва успевали включить ноутбуки, другие — как Игорь — просто слушали в наушниках, делая вид, что вникают.
Рядом сидел Марат. Он выпрямился, скрестил руки и, улыбаясь, шепнул:
— Сейчас будет магия.
Я скосил на него взгляд:
— Ты вообще что-нибудь писал, кроме HTML?
— Магия — не в коде, — отозвался он загадочно. — А в том, кто его пишет.
Я хмыкнул. Его сложно было игнорировать — он притягивал внимание даже в молчании. То ли играл роль, то ли был таким по сути. Как актёр без сцены. Но при этом — без капли навязчивости.
Пара пролетела незаметно. Следом — охрана труда.
Аудитория в инженерном корпусе была освещена мягким, почти ленивым светом ламп. За окном расплывался закат — небо горело насыщенными красками, словно город тлел, готовясь уснуть.
Последняя пара пятницы медленно ползла к финалу. Лектор, мужчина в мятом костюме и с усталым голосом, монотонно излагал правила безопасности.
Я сидел у стены, в тетради — лишь краткие пометки. Слушал вполуха. Всё происходящее словно отдалилось, стало фоном — тусклым и плоским. Я чувствовал, как по телу расползается усталость, смешанная с безразличием.
— Эй, — шёпотом обратилась ко мне Томирис. — Альтаир... ты не забыл, что будет после пар? Ты составишь мне компанию на собрание первокурсников, — она не улыбалась, но её голос звучал мягко.
Я поднял взгляд, обдумывая. В голове вспыхнула мысль: "Собрание? Ну и морока...". Я тяжело вздохнул.
Увидев мое недовольное выражение лица, она добавила.
— Ты мне обязан, помнишь? И вообще, весь семестр собираешься изображать изгоя?
— Знаю, — с нежеланием кивнул я. — Хорошо, пойдем.
— Вот и славно, — с этими словами Томирис продолжила запись конспекта.
Оповещение о конце занятия прозвучал почти как спасение. Несколько студентов потянулись к выходу, кто-то — к преподавателю с уточняющими вопросами. Я неторопливо стал складывать вещи в рюкзак.
Томирис встала и, перекинув ремень сумки через плечо, повернулась ко мне:
— Готов? Идём. Не будем терять время.
Я приподнял бровь:
— А куда так спешить?
— Я голодна, а если девушка голодна, весь мир страдает, — сответила она ровно, но в её глазах мелькнула едва заметная усмешка.
Я скрыл улыбку: «Опасная аналогия, но в чём-то справедливая»..
На улице вечерняя прохлада всё ещё хранила остатки летнего тепла. Мы молча шли к ближайшему комбини. Корпус за корпусом, коридор за коридором – и вот уже полупустое помещение. Звуки из динамиков: мягкая инструментальная мелодия.
В местном комбини было полупусто — одинокий студент ковырялся вилкой в лапше, из динамиков негромко играла инструменталка. Томирис уверенно подошла к кассе и заказала что-то из раздела «здоровая еда», как обычно. Смузи, рис с овощами, минимализм и чистый состав.
Я взял небольшую порцию жаркого — просто и сытно. Я почти не ем подобного, но сейчас решил пойти на эксперимент.
— Приятного, — улыбнулась она, когда мы уже уткнулись в тарелки.
— Тебе тоже, — тихо отозвался я.
Некоторое время мы молча ели, погружённые в собственные мысли. Вдруг мелодию прервал шорох у столика: в помещение вошла Адема, скользя легким шагом, едва привлекая к себе внимание.
Её огненное каре и мягкая пастельно-синяя толстовка бросались в глаза на фоне деревянных столов. Она подошла, едва касаясь пола туфлями, и улыбнулась:
— О, вы уже ужинаете. Можно? — спросила она, глядя сначала на Томирис, затем на меня.
— Конечно, — кивнула Томирис.
— Конечно, — повторил я чуть позже.
Адема аккуратно поставила перед собой контейнер с домашней едой и потянулась за прибором. В её взгляде сквозила лёгкая задумчивость.
— Я думала о нашем проекте. Всё-таки социальная сеть — это обширно. Может, попробовать что-то локальное? Для студентов.
— Ты предлагаешь сделать сайт вроде "студенческого хаба"? — уточнил я.
— Ну да. Чаты, расписания, объявления. Нечто полезное, но простое.
В этом было что-то разумное. Без излишнего пафоса — просто инструмент, который, возможно, действительно пригодится.
— Как всегда, рационально, — прокомментировала Томирис с лёгкой, почти одобрительной усмешкой. — Но ты ведь понимаешь, что половина группы просто не зайдёт туда ни разу?
— Я понимаю, — кивнула Адема. — Но мы ведь делаем это не для "половины", а для зачёта. И для себя.
В её голосе промелькнула твёрдость — не властная, не показная, а внутренняя. Я отметил про себя: за её деликатностью стоит характер.
Я задумался, разминая вилкой кусок картошки в тарелке.
— Слушай... А ведь если немного развить твою идею... — сказал я, подняв взгляд. — Почему бы не добавить туда базу карточек студентов? Ну, условно — кто есть кто: фото, имя, факультет, интересы, достижения. Плюс раздел про факультеты, расписания мероприятий, новости. Всё в одном месте. Такой... живой справочник. Только не унылый, а с акцентом на сообщество.
Томирис нахмурилась, но не возражала — это был её обычный взгляд «я оцениваю». Адема на секунду задумалась, потом кивнула:
— Это... даже интересно. Особенно если сделать дизайн чистым и не перегруженным. Можно добавить настройку приватности. Не все ведь захотят афишировать себя.
— И фильтры. По факультетам, по активностям. И, допустим, виджет с ближайшими мероприятиями. — Я уже начал прокручивать в голове интерфейс.
— Тогда и рецепты, и музыка отлетают, — заметила Томирис. — Мы уходим в функционал.
— Не совсем, — пожал я плечами. — Это объединяет идеи. Платформа может развиваться — и под музыку, и под студенческие блоги, и под кулинарные записи. Главное — структура.
— Убедил, — кивнула она. — Если возьмёшь на себя архитектуру — я за.
— Договорились, — коротко ответил я.
На мгновение между нами возникло редкое, но отчётливое взаимопонимание. Никаких громких слов. Просто осознание: из этой идеи что-то может получиться.
Томирис взглянула на часы.
— Нам пора. Собрание вот-вот начнётся.
— Адема идёт с нами? — спросил я.
— Да, — мгновенно ответила Томирис. — Есть проблемы?
— Нет, — я покачал головой.
С этими словами, мы встали из-за стола и направились в 337 аудиторию, как было написано на бланке, что выдал нам Айдар.
Часть 3
Вечер медленно опускался на кампус. В воздухе витал прохладный ветерок, а вдоль тротуаров зажигались фонари. Студенты прогуливались по улицам, наслаждаясь последними минутами перед выходными.
Мы пересекли вход в корпус и поднялись по лестнице, зная путь почти наизусть. Там было тихо и пусто. Дверь аудитории оказалась слегка приоткрытой.
Просторная аудитория, где недавно читали ИТ. Узнали её сразу: высокие потолки, яркий свет, резонирующий звук шагов. Свет из окон уже терял яркость, вечер медленно поглощал остатки дня. Мы — я, Томирис и Адема — зашли последними. Опоздание было незначительным, но всё равно вызвало ту самую паузу: десятки глаз обернулись в нашу сторону.
Дверь приоткрылась с легким скрипом, и будто весь зал разом обернулся. Голов тридцать. Первокурсники, уткнувшиеся в телефоны или болтающие между собой, синхронно замолчали. У доски — группа старшекурсников. Один из них, кажется, как раз собирался начать.
Я внутренне закатил глаза. Прекрасно. Прямо как на спектакле: три актёра выходят на сцену после занавеса.
— Извините за опоздание, — спокойно произнесла Томирис, ничуть не смущённая.
Адема улыбнулась чуть виновато и кивнула в знак извинения. Я промолчал.
— Всё в порядке, — отозвался парень у доски. Высокий, сухощавый, с тенью усталости под глазами и голосом чуть тише, чем следовало бы. — Мы ещё не начали.
Он говорил без раздражения. Скорее с усталостью, привычной и глубокой. Что-то в его тоне подсказало: это и есть председатель. И он — не из тех, кто привык командовать голосом. Он держит всё внутри.
Мы прошли внутрь. Томирис уверенно направилась к середине ряда и заняла место в центре. Адема — рядом. Я же, не раздумывая, свернул к окну. Привычка.
Оглядев аудиторию, точнее на толпу первокурсников, я персекся взглядами с Катей и Нурисламом, котоыре сидели чуть паодаль на другой стороне аудитории. Также мне кивнул Марат, когда я заприметил его. К моему удивлению пришло много студентов.
Пока мы рассаживались, у доски что-то обсуждали вполголоса. Старшекурсники — человек шесть. Один в пиджаке с эмблемой, две девушки в футболках с символикой факультета, ещё двое в чём-то между повседневным и "официальным стилем". Через несколько мгновений тот же парень, что нас поприветствовал, шагнул вперёд.
— Меня зовут Тимур Асанов. Я председатель студенческого организации "Алаш" производственного факультета.
Он говорил ровно, но в голосе чувствовалось напряжение. Не от неуверенности, скорее от привычной перегрузки. Такие люди всегда на пределе, потому что отказываются сдаваться.
— Я рад приветствовать вас на первом официальном собрании нашей студенческой организации "Алаш". Мы знаем, как непросто бывает адаптироваться на первом курсе, поэтому наша задача — поддержка и вовлечение. А теперь позвольте представить вам мою команду.
Он обернулся, и к нему вышла девушка с короткой чёлкой, в джинсовке и с открытой улыбкой.
— Айжан, мой заместитель. Она отвечает за координацию между направлениями и всегда готова помочь.
Айжан кивнула и махнула рукой первокурсникам. Её доброжелательность чувствовалась на расстоянии.
— Дальше — Айдар. Финансовый центр. Некоторые из вас могли видеть его на кураторском часу.
Айдар — тот самый парень, что вёл себя чересчур бодро на прошлой встрече, — сделал шаг вперёд, снова с тем же напором:
— Привет! Рад вас видеть. Будет много мероприятий, задач, сборов. Деньги — вещь скучная, но важная. Так что лучше запомните моё лицо — пригодится.
Небольшой смешок прошёл по аудитории. Он знал, как привлечь внимание — и пользовался этим.
— Арлан — тоже финансовый центр. Если у Айдара нет настроения, то Арлан всё разрулит. Обычно весело.
Парень с кудрявыми волосами и широким ухмылом вышел вперёд, поднял руку в стиле приветствия римлян, потом тут же добавил:
— Всё будет хорошо. Или плохо. Или весело. Главное — не скучно.
Зал засмеялся громче.
— Дарига — центр мероприятий. Она суровая, но справедливая, — заметил Тимур.
Девушка с собранными в пучок волосами, в чёрной водолазке и с пронзительным взглядом, лишь кивнула.
— Суровая — ты льстишь, — усмехнулась она. — Я просто не люблю слабых оправданий.
— Аяжан — информационный центр. Отвечает за новости, рассылки и помогает везде, где нужно. Активная, быстрая и... ну, убедительная.
Аяжан, симпатичная девушка с короткой стрижкой и блокнотом в руках, махнула рукой:
— Если вы не читаете сообщения — я это исправлю. Или хотя бы попробую. Пишите, спрашивайте, не бойтесь.
Тимур сделал шаг назад.
— Это наша команда. Мы здесь, чтобы вы не чувствовали себя в этом университете одни. Мы не будем грузить вас сразу. Сегодня — просто знакомство. Но если вы хотите быть частью чего-то большего — слушайте внимательно.
Аудитория немного оживилась. Кто-то переглядывался, кто-то уже листал блокноты, кто-то просто улыбался, натянуто — но с интересом. Казалось, команда Тимура действительно знала, как не давить, а вовлекать. Не "вот вам правила", а "давайте поговорим". Этот подход работал. Даже на меня.
Я наблюдал, склонив голову к окну. Тёплое стекло отдавалось в плечо. Уличный свет уже начал блекнуть — золотистые отблески на партах были словно последний отблеск уходящего дня. Иронично. Первый вечер, а уже столько лиц, голосов, обещаний.
Тимур дождался, пока в зале стихнут последние шорохи, и шагнул чуть ближе:
— Теперь давайте поговорим о системе, в которую вы все только вошли. О системе рейтинга факультетов.
Он вздохнул — не устало, скорее... тяжело. Как человек, который слишком хорошо знает, о чём собирается говорить.
— Каждый месяц факультеты получают очки. Откуда они берутся? Из всего, что делает наш студенческий актив. Участие в мероприятиях. Победы в соревнованиях. Активность в клубах. Успеваемость. Волонтёрство. Даже внутренняя организация — если вы помогаете друг другу, предлагаете идеи, работаете с центрами.
"Геймификация студенческой жизни", — пронеслось у меня в голове. Типичный подход: превращаем борьбу за выживание в соревнование за баллы. Звучит утопично — но, возможно, работает.
— Кто всё это считает? — раздалось с заднего ряда. Голос был ленивый, с характерной тягучестью. Узнал Игоря. Конечно, это он.
— Мы, — без запинки ответила Айжан. — У нас есть таблицы, наблюдатели, отчёты. Всё, что можно оформить в цифры — оформляется. Не волнуйтесь, подводим итоги объективно, по критериям.
Айжан говорила так, будто проверяла на доверие. Улыбалась, но не притворялась.
Тимур кивнул и продолжил:
— Первое место — это не только престиж. Это реальные ресурсы. Финансирование. Доступ к аудиториям. Дополнительная поддержка. В прошлом году победивший факультет получил собственную аудиторию, оснащённую под студенческий центр. А лучшие активисты — повышенную стипендию. Реальную. И самое главное — вы получаете голос. Возможность влиять. Не просто быть студентом, а быть частью решений.
В зале пошёл гул. Не шум — оживление. Кто-то кивнул. Несколько человек, включая Даурена, почти синхронно потянулись к телефону — скорее всего, гуглить что-то из сказанного.
— А если не участвовать вообще? — бросил Игорь, не поднимая головы. Голос как камешек в воду.
— Тогда ты просто живёшь, — спокойно ответил Тимур. — Ходишь на пары. Сдаёшь сессию. А мы тебе не мешаем. Никто не заставляет. Но поверь — когда начнётся, остановиться не захочется.
Некоторые переглянулись. Я уловил скептический взгляд Томирис — почти незаметный. Её левая бровь чуть дрогнула.
Тимур шагнул ближе к доске, уже в полумраке, и продолжил:
— Важно: очки начисляются не только факультетам. У каждого из вас — свой рейтинг. За вклад, за идеи, за участие. Даже если команда проиграла — если ты сделал максимум, ты получишь свои баллы. В конце месяца выходит рейтинг — и факультетов, и студентов. Лучшие получают приоритет в грантах, конкурсах, поездках, иногда — прямое приглашение в ядро оргкомитета.
Я машинально взглянул в окно. На улице темнело быстрее, чем казалось — фонари уже зажглись, на аллее остались редкие фигуры. Кампус готовился ко сну, пока нас учили быть бодрыми.
Арлан хмыкнул и добавил:
— У нас была одна девочка, которая начинала с рисования афиш для клуба. Через полгода её взяли в делегацию на конференцию в Польшу. Просто потому что она — делала. Начала — и делала.
"Начала и делала". Простой рецепт. Но в нём, как часто бывает, была сила.
Тимур снова вышел вперёд:
— А теперь — что вас ждёт в этом семестре. Три ключевых события:
— Первое — конкурс талантов. Всё, что умеете: пение, танцы, поэзия, стендап, акробатика. Это ваш шанс выйти на сцену.
Некто сзади тихо хмыкнул: "Разве что жонглировать курсами".
— Второе — осенний выезд. Два дня. За городом. Тимбилдинг, практика, задания. Не просто отдых, а платформа для знакомства и сплочения.
Я краем глаза заметил, как Адема выпрямилась. Видимо, ей идея уже понравилась. Или, наоборот, напрягла.
— И наконец — межфакультетный дебют. Самое громкое. Выступления. Конкуренция. Ответственность. Там смотрят все — и вас заметят.
Он выдержал паузу. Зал будто замер. Даже самые шумные стихли. Не потому что боялись. Потому что стали слушать.
— А теперь моя команда подробнее расскажет о наших центрах.
Айжан вышла вперёд. Говорила чётко, почти по-дикторски, но с теплотой:
— Администрация — это наша система координат. Мы фиксируем все события, ведём протоколы, составляем отчёты. Если вы любите порядок, формы, Excel, канцелярщину — вам сюда.
Зал тихо зашевелился. Кто-то усмехнулся. Кто-то, вроде Нурислама, даже кивнул.
Потом вышла Дарига. Голос твёрдый, как шаг по линейке.
— Центр мероприятий. Мы делаем движение. От концертов до соревнований. Вы думаете, что ивенты делаются сами? Нет. Мы решаем, кто будет на сцене, а кто за кулисами. И поверьте — второе бывает интереснее.
Дарига отступила назад, одарив зал сияющей улыбкой. Я перевёл взгляд в сторону — кто-то зевнул, кто-то оживлённо закивал подруге. В этот момент зал жил сам по себе: кто-то уже что-то записывал, другие, наоборот, отключались.
Я отметил: её взгляд скользил по залу, как будто искал тех, кто выдержит ритм. И да, немного пугает.
Айжан вернулась на минуту:
— Академический центр. Здесь мы работаем с теми, кто хочет расти. От тренингов до научных встреч. Всё, чтобы ваши идеи не остались на бумаге.
Она говорила громко, с энтузиазмом, но как-то слишком гладко. Словно заученный сценарий. Я перевёл взгляд на Адему — она слушала с искренним интересом
Айдар и Арлан — дуэт экономической поддержки:
— Финансовый центр. Думаете, скука? Ошибаетесь. У нас экшн: спонсоры, бюджеты, срочные сборы, финансовая стратегия. Да, и таблицы. Много таблиц. Но ещё — ответственность.
Потом Аяжан:
— Центр клубов. Всё, что живёт вне пар. Хор? Танцы? IT? Выделка доспехов? Мы поможем. Хотите открыть клуб по подводному вязанию — пожалуйста. Если найдёте единомышленников.
Смех. Даже Игорь слегка скривился. Признак жизни.
Дарига вновь:
— PR-центр. Репутация. Дизайн. Видео. Голос факультета. Мы учим, как говорить с миром. Внятно. Красиво. Убедительно.
Наконец, снова Аяжан:
— Новостной центр. Кто, где, когда, зачем. Мы держим в курсе. Если хотите писать, рассказывать, снимать, создавать — вам к нам. Тут жизнь кипит. Всегда.
Они выстроились почти в линию. Неформально. Но сплоченно.
Тимур подошёл вперёд, чуть к краю кафедры. Улыбка — усталая, но настоящая.
— А теперь... Давайте немного разомнемся. Без формальностей. Хотим, чтобы вы почувствовали: это не только «система». Это — сообщество. Факультет. Попробуем познакомиться. Кто хочет — назовите себя, скажите, откуда, чем увлекаетесь. Можно с шуткой. Можно всерьёз.
— Начнём с левого ряда? Кто смелый?
Пауза. Но тишина продлилась недолго. С первого ряда неуверенно поднялась рука. Потом вторая. Кто-то засмеялся. Кто-то оттолкнул соседа — "давай ты". И всё потекло.
Я наблюдал со своего места, с лёгкой улыбкой. Не от скепсиса. От неожиданного ощущения: это было живо. И в этом — впервые — было что-то человеческое.
Некоторые называли свои имена и города, кто-то добавлял увлечения. Кто-то бормотал невнятно, кто-то специально делал паузу для смеха. Один парень рассказал, что в школе играл в баскетбол, но теперь хочет уйти в робототехнику. Девушка после него призналась, что боится микрофонов, но всё равно встала и назвалась. Я отметил про себя: неважно, кто ты — но если ты встал, ты уже стал частью этой игры.
Где-то ближе к центру кто-то с ходу выдал, что он «не для баллов, а по фану». Смех прошёл по залу. Справа от него другой студент вставал почти с военной выправкой — чётко, формально, будто на отчёт. Разношерстная толпа. Один большой набор случайностей, который теперь назывался группой.
В какой-то момент зал чуть оживился — поднялись сразу несколько человек с одного сектора. Я не знал, кто они, но в голосах чувствовалась уверенность. Не театральная, не показная — скорее, устоявшаяся. Может, старшеклассники в прошлом были активными. А может, просто не боятся.
— Хм, новый состав клуба сам себя представит, — пошутил Арлан, глядя на этот сектор.
Потом был парень с сдержанным голосом и пустыми руками — без блокнота, без телефона. Просто встал, назвал себя и добавил, что любит тишину. Похоже, ему стоило усилий выйти из зоны комфорта. А потом ещё один парень, высокий, в светлой рубашке, сказал, что любит спорить, но обещает сдерживаться. Кто-то засмеялся. Он не обиделся — просто кивнул.
Фамилий, конечно, я не запомнил. Я вообще не очень запоминаю, пока не возникает повод.
Томирис спокойно смотрела вперёд, будто сверяла данные с ожиданиями. Адема — с лёгким интересом, как будто подсматривала новую главу книги.
А я не чувствовал себя частью этого круга. Но и не был в стороне. Я просто наблюдал.
На какое-то мгновение я словил себя на том, что хочу услышать больше. Не фраз, не анкет. А интонаций. Ошибок. Настоящих моментов. Слоя под оболочкой.
Тимур в этот момент сделал шаг вперёд и поднял руку, слегка сгибая пальцы, призывая к вниманию.
— Отлично. Вы молодцы. Спасибо каждому, кто сказал хоть слово. Серьёзно. Это сложно — встать перед залом. Даже вот так. Но это важно.
Он выдержал паузу.
— А теперь — немного живого движения. Мы приготовили пару игр. Ничего школьного. Просто чтобы растормошить вечер.
— Только без «змейки» и «узнай по взгляду»... — буркнул кто-то сзади. Смех.
— Не-е-е, мы не настолько бездарные, — ответила Дарига, уже поднимаясь. — Готовьтесь. Сейчас будет весело. Или странно. Или и то, и другое.
Она хлопнула в ладони — звонко. По залу прокатилась лёгкая волна оживления. Кто-то выпрямился, кто-то наоборот втянул шею, как будто надеялся исчезнуть. Я остался сидеть у окна, скрестив руки.
— Итак, первое — блиц-игра «Знаю — не знаю». Правила простые. Мы будем называть что-то общее: "был в Алматы", "умеет кататься на коньках", "никогда не смотрел аниме" — и вы, если это про вас, встаёте. Быстро, без комментариев.
— Чтобы сразу стало видно, с кем у вас будет больше общего, — добавила Айжан, улыбаясь.
— Поехали. Кто хоть раз участвовал в олимпиадах?
Третий ряд взвился — человек пять. Среди них парень в клетчатой рубашке, девушка с блокнотом и кто-то в бейсболке. Некоторые переглянулись. Кто-то даже хлопнул в ладоши.
— Кто умеет играть на музыкальных инструментах?
Чуть меньше. Девушка с распущенными волосами поднялась первой, за ней двое парней. Один из них встал, почти театрально, и слегка поклонился. Насмешливо, но без заносчивости.
— Кто не любит математику?
Смех. Половина зала встала, включая даже одну из помощниц Тимура.
Я смотрел, не вставая с места ни под одну из фраз. Не потому, что ни под одну не подходил — просто не хотелось подниматься. Мне было достаточно смотреть: кто встаёт быстро, кто оглядывается, кто прячется, а кто — ищет взгляды в зале. Это была не игра. Это был рентген.
— Кто был старостой в школе?
Два парня и девушка. У одного — осанка, как у военного. Девушка — наоборот, скромная, едва поднявшая глаза.
— Кто спал на первой паре этой недели?
Смех. Поднялось больше половины. И снова — переглядывания. Неловкость исчезала, как будто кто-то приоткрыл окно в душной комнате.
Рядом зашевелилась Адема. Она слегка наклонилась ко мне и шепнула:
— Ты чего не встаёшь? Уже несколько раз мог.
— Наблюдаю, — ответил я тихо, не отрывая взгляда от зала.
— Вечно ты в своей башне.
— Кто-то же должен.
Она усмехнулась и больше не настаивала.
— Хорошо! — поднял голос Арлан, выходя ближе к центру. — Вторая часть! Игра с залом. Называется "если бы я был". Каждый говорит: "Если бы я был..." — и называет предмет, животное, время года, всё что угодно. Остальные — кто хочет — говорят, почему.
— Например, — подняла руку Аяжан, — если бы я была напитком, я была бы американо: простая, горькая и бодрая.
— А я бы сказал — газировка, — кто-то крикнул, — пузырчатая, весёлая, шумная.
— А я — черешня в компоте, — пробормотал голос из зала, и зал разразился смехом.
Я не помнил ни имён, ни лиц. Они были как вспышки — запоминались интонации, жестикуляция, странные фразы. Парень, который задумался, прежде чем назвать себя "осенним дождём, потому что редко, но громко". Девушка, сравнившая себя с пластырем — "не заметишь, пока не понадобится".
И каждый раз зал отвечал. Смеялся. Перешёптывался. Был живым.
А я просто сидел. И в какой-то момент — впервые за вечер — понял: мне не мешают. Меня не тянут. Просто оставляют быть.
Это было странно. И, пожалуй, не так уж и плохо.
Я продолжал сидеть, наблюдая за происходящим, словно через стекло. Люди поднимались, смеялись, выкрикивали странные аналогии и метафоры, а я фиксировал не сами слова — их настроение. Короткие вспышки реакции. Лёгкое напряжение в плечах у тех, кто не хотел вставать. Улыбки тех, кто наслаждался вниманием. Уверенность, показная и настоящая. И одиночество, замаскированное под шутку.
После разминочной игры Тимур шагнул в центр, вскинув руки:
— Молодцы. Ну что, размялись?
По залу прошёл гул одобрения, кто-то захлопал.
— Теперь чуть больше драйва. Простая штука, чтобы сбросить остатки напряжения. Дэнсбатл — кто готов?
— Только не в парах! — прокричал кто-то. — Я ещё не готов к романтике!
— Спокойно, — улыбнулась Айжан. — По одному. Мы зовём по желанию. Кто готов — выходите вперёд.
Зал на секунду затих. Первой поднялась девушка в сером худи, волосы стянуты в тугой хвост, движения спокойные, но точные, как у танцора перед сценой.
— Это Милена, — шепнула Адема. — Из группы Куаныша. Кажется она профессионально занималась танцами.
Я ничего не ответил, только посмотрел, как Милена, без суеты, встала в центр и спокойно спросила:
— Музыка?
Трек ударил — быстрый, с пульсирующим битом и лёгкими синтезаторными аккордами. Милена начала двигаться: плавные волны рук, резкий стоп на бите, поворот корпуса, будто она вплетала себя в ритм. Никакой суеты — только чистая, точная импровизация, словно она дышала музыкой..
Следом вскочил высокий парень в кислотно-зелёной футболке, волосы растрёпаны, на лице были различные высыпания, но кажется его это не смущало - выглядел он уверенно.
— Газиз! — крикнули с задних рядов.
Он, не теряя времени, влетел в центр, поймал ритм и начал: утрированные взмахи руками, как у марионетки, резкие повороты, лунная походка с комичным спотыканием. Всё в такт, с наглой харизмой. Зал загудел, кто-то засвистел, первый ряд хлопая в ладоши.
Потом вышла ещё пара человек — одна из них была Адема. Она двигалась осторожно, с лёгкой скованностью, но каждый шаг был выверенным, будто она танцевала только для себя: плавный поворот, мягкий взмах руками, улыбка, едва заметная. Не звезда сцены, но настоящая.
Она вернулась, чуть запыхавшись, щёки порозовели.
— Мог бы попробовать, — подмигнула она, садясь рядом.
— Не моё, — буркнул я, но уголки губ дрогнули.
Адема только хмыкнула, не настаивая.
Тем временем ведущие объявили финал.
— У нас два фаворита! Милена и Газиз!
Аплодисменты, свист, крики — будто это не собрание студентов, а концерт вживую. Кто-то подбадривал, кто-то стучал в такт по столу, один парень даже вскочил на стул — настолько заразительной была энергия зала.
Новый трек ударил тяжёлым битом с пульсирующими басами, от которых зал загудел. Газиз влетел в центр, раскинув руки: резкие дропы, слайд на коленях, подмигивание с наглой ухмылкой. Он был шоу, и зал взорвался свистом и топотом.
Милена шагнула следом. Её танец — не взрыв, а поток: мягкие волны плеч, чёткий локдаун на бите, скользящий поворот, будто она плыла в музыке. Каждый жест — точный, как выстрел, но без усилий. Она танцевала для себя, и это завораживало.
Когда трек смолк, зал замер. Девчонки в первом ряду вскочили, хлопая, парни засвистели.
— По реакции зала! — Арлан вскинул руку, ухмыляясь. — За Газиза!
Крики, свист, топот ног. Газиз шутливо поклонился, подмигнув.
— А теперь за Милену!
Зал взорвался аплодисментами, но не хаотичными — ровными, глубокими, как признание. Девчонки в первом ряду вскочили, хлопая.
— Милена побеждает! — объявил Арлан.
Она коротко кивнула, не склоняя головы, просто отметила итог. Повернулась и спокойно вернулась на своё место, сдержанно, без лишней жестикуляции. Только лёгкая полуулыбка — и то, больше себе.
Я смотрел вслед Милене, пока её силуэт не растворился в толпе. Её уверенность — тихая, но цепляющая — всё ещё держала меня, будто магнит.
— А теперь — новая игра! — голос Айдара, ещё одного ведущего, ворвался в зал, заставив меня встрепенуться. — Хотите логики, паранойи и драйва? Играем в «Мафию»!
Я нахмурился. Мафия?
— Кто играл в «Мафию»? — крикнул Айдар, вскинув руки.
Зал ответил свистом, хлопками, несколько парней в углу заулюлюкали. Я молчал, скрестив руки.
— Новичкам объясним, — подхватила Айжан с улыбкой. — Делимся на группы по десять, каждая с ведущим. Простые правила, сейчас разберёмся.
Мы расселись кружком на ковре у стены. Адема, устроившись рядом, шепнула:
— Ты хоть знаешь, что такое «Мафия»?
— Ни малейшего понятия, — буркнул я.
— Серьёзно? — она хмыкнула. — Ладно, в двух словах: мафия тайно «убивает», мирные пытаются их вычислить. Есть доктор и шериф. Главное — следи за всеми и не выдавай себя.
— Психологическая засада, да? — я прищурился. Играть в открытую — точно не моё.
— Именно, — улыбнулась она.
Айжан уже рассаживала группы. Я оказался в десятке с Томирис, Адемой, Маратом и ещё парой лиц.
— Пока садитесь, представьтесь, — предложила Айжан, потирая ладони. — Чтобы не так неловко было «убивать» друг друга.
Сдержанный смех прошёл по кругу. Первой заговорила девушка в очках с круглой оправой.
— Хорошо, я Амира, специальность электроника приятно познакомиться, — она огляделась, задержав взгляд на мне и быстро его отведя обратно.
— Куаныш. Тоже электроника, — немного робко сказал высокий, смуглый, плотненький парень корейской внешности.
— Алданыш, их одногруппник, — отозвался следующий, поигрывая монеткой в пальцах.
Он улыбнулся, но в глазах сверкнуло что-то чуть напряжённое — как будто он уже просчитывает ходы.
— Привет, меня зовут Чингиз, но вы можете называть меня Чина, специальность прикладная ядерная физика, — он махнул рукой и посмотрел на всех.
Его взгляд был прямым, без суеты, но не агрессивным. Сдержанность, как у старшего брата, который знает, когда сказать, а когда — промолчать.
— Томирис. Автоматизация, — отозвалась она спокойно, выпрямляя спину. — Рада знакомству. Всем удачи!
— Йоу, Марат. Электроэнергетика, — сказал он с улыбкой будто из рекламы жвачки и указывая большим пальцем на себя.
Он оглядел всех, будто сразу проверял реакцию на свои слова.
— Всем привет. меня зовут Адема. тоже электроэнергетика, — добавила она с лёгкой улыбкой. — давайте хорошо проведем время.
Ещё трое назвались вполголоса — Дамир в бейсболке, другой с немного дрожащими руками, третий вообще едва выговорил своё имя. Запомнить их не вышло.
— Альтаир, автоматизация, — выдавил я. — Игры — не моё, так что не судите строго.
Внутри шевельнулась тревога: вычислять чужие маски, когда сам прячешься? Это будет непросто.
Айжан подмигнула:
— Посмотрим, кто кого. Ну что, правила все знают?
Я покачал головой. Адема наклонилась ко мне ближе:
— Смотри. Нас одинадцать. Среди нас — мафия. Два человека. Каждую "ночь" они выбирают, кого убить. Есть доктор — может спасти кого-то. Есть шериф — может проверять, кто мафия. Все остальные — мирные. Днём мы обсуждаем и голосуем, кого выкинуть. Задача мирных — вычислить мафию. Задача мафии — всех перебить.
Я кивнул. Простые правила - но множество вариаций.
— Понял, — тихо ответил я. — Надо быть наблюдательным.
— Не только наблюдательным. Надо ещё говорить, — добавила она, едва заметно усмехнувшись.
Я чуть сощурился. Да, с этим, пожалуй, сложнее.
Айжан, как заправский крупье, раздавала карты, её пальцы мелькали над колодой.
Я взял свою и украдкой взглянул: Мирный. Выдохнул. Просто наблюдать, не высовываться — это я умею. Но мысль, что кто-то в кругу уже прячет мафию, кольнула тревогой.
Пока все знакомились с ролями, я скользнул взглядом по кругу. Адема прищурилась, быстро спрятав карту. Томирис даже не моргнула, положив свою рубашкой вверх. Куаныш сидел с нейтральным лицом, но взгляд его мелькнул по сторонам. Алданыш, напротив, задержал карту в руке дольше, чем надо. Марат ухмыльнулся, будто знал что-то, чего не знаем мы. Куаныш замер, сжимая карту, словно боялся её уронить. Чингиз просто молча спрятал карту. Ни жеста, ни тени эмоции.
Айжан поправила волосы, обвела наш круг взглядом.
— Готовы? Наступает ночь. Город засыпает.
Ночь первая
Мы закрыли глаза. Тишина сгустилась, только лёгкий шелест ткани выдал чьё-то движение. Мафия. Я напрягся, пытаясь уловить хоть звук, но слышал только собственный пульс.
— Мафия делает выбор, — голос Айжан был ровным, как метроном.
Пауза. Адема рядом чуть шевельнулась — едва заметно, но я вспомнил её быстрый взгляд на карту. Доктор?
— Мафия засыпает. Просыпается доктор.
Я остался с закрытыми глазами, но в голове прокручивался список — у кого какие движения, реакции. Кто слишком долго молчит. Кто, наоборот, играет.
— Доктор засыпает. Просыпается шериф. Шериф делает выбор.
Я не слышал ничего. Но чувствовал, как с каждым шагом напряжение сгущается.
— Шериф засыпает. Город просыпается.
Мы открыли глаза. Марат тут же обвёл круг взглядом, будто выискивал предателя. Куаныш нервно теребил край футболки.
— Ночь прошла мирно, — объявила Айжан с лёгкой улыбкой, перебирая карты. — Никто не погиб.
Круг выдохнул. Томирис чуть прищурилась, словно уже строила план. Я поймал взгляд Адемы — она смотрела на меня с тревогой, но тут же отвела глаза, будто боялась выдать секрет. Доктор? Или что-то личное?
— День начался, — объявила Айжан. — Обвиняйте, стройте теории. Пять минут до голосования. Кто мафия?
Куаныш кашлянул:
— Может, мафия затаилась? Поэтому никто не умер.
— Или доктор попал в яблочко, — хмыкнул Марат, скрестив руки. — Такое бывает.
— Я бы смотрел на тех, кто вообще не шевелился, — Алданыш прищурился, глядя на Чингиза. — Ты, например, сидел как статуя. Слишком тихо для мирного.
— Это аргумент? — спокойно спросил Чингиз, — Я просто не дергался.
— Ага, и это делает тебя либо дисциплинированным мирным... либо опытным мафиози, — заметил Марат.
— Ты слишком активно ищешь, — вставила Томирис. — Это обычно первый признак того, что хочешь отвести внимание от себя.
Я молчал, вглядываясь в лица. Кто-то болтает, чтобы отвлечь, кто-то затаился, чтобы спрятаться. Я искал трещину в их масках, но боялся, что раскроют мою.
— А кто вообще не говорил? — Амира поправила очки, стрельнув взглядом в мою сторону. — Альтаир?
Адема чуть подалась вперёд, но я быстро вскинул руку, останавливая её. Если она за меня вступится, мафия догадается, что она доктор.
— Я просто слушаю, — сказал я, стараясь звучать спокойно. — Не мастер игр, вот и молчу.
Внутри кольнуло: опять «отсталый», не успевающий за другими?
— Удобная позиция, — хмыкнул Алданыш, прищурившись.
Он много улыбается, но слишком часто говорит первым. Как будто хочет управлять тоном и направлением нашей беседы.
— Время вышло! — Айжан хлопнула в ладоши. — Голосуем!
Круг загудел. Марат ткнул пальцем в Чингиза: «Ты подозрительно тихий!» Алданыш кивнул на Марата: «А ты слишком громкий!» Куаныш нерешительно пробормотал моё имя. Большинство пожали плечами, не выбрав никого.
— Никто не выбыл, — объявила Айжан, хитро улыбнувшись. — Ночь наступает.
Я выдохнул, но тревога не отпускала. Кто-то в этом кругу уже примерил маску убийцы.
Ночь вторая
Глаза закрылись. Я вслушивался в тишину, ловя каждый звук. Лёгкий шорох слева — кто-то шевельнулся, нерешительно, будто боялся выдать себя.
— Мафия делает выбор, — голос Айжан резал тишину, как нож.
Я замер, чувствуя, как холодок пробежал по шее. Кто-то в этом кругу уже выбрал жертву. И я боялся, что следующий — я.
— Мафия засыпает. Просыпается доктор.
Я вспомнил, как Адема быстро спрятала карту в прошлый раз — точный жест, без сомнений. Доктор?
— Доктор засыпает. Просыпается шериф.
Тишина. Только лёгкий скрип стула где-то в центре. Я сжал кулаки, боясь выдать себя дыханием.
— Город просыпается.
Я открыл глаза. Круг замер в напряжённой тишине. Айжан выдержала паузу, её глаза хитро блеснули.
— Ночь унесла одного. Марат, ты погиб.
— Да ладно! — Марат хлопнул себя по коленям, но в голосе сквозило разочарование. — Я же даже не разошёлся!
— Тихих убирают первыми, — пробормотал Куаныш, теребя край футболки. — Чтобы не путались под ногами.
— Или чтобы запутать нас, — Томирис прищурилась, её взгляд скользнул по кругу, но задержался на мне. Слишком холодный, слишком выверенный.
— Что думаешь? — шепнула Адема.
Я наклонился к ней:
— Мафия играет хитро. Марат был лёгкой мишенью, чтобы сбить нас с толку.
— Погодите, — Чингиз поднял руку, голос ровный, но твёрдый. — Кто тут болтает, но не даёт фактов? Алданыш, ты, например.
— Я? — Алданыш хмыкнул, откинувшись назад. — А ты сам подозрительно умный.
— Может, Маргулан? — Амира поправила очки, её голос дрогнул. — Он молчит, но всё время косится.
— Ты тоже не болтливая, — буркнул Куаныш, сжав кулаки.
Голоса переплелись: Амира ткнула пальцем в Куаныша, Алданыш качал головой, Чингиз смотрел на всех, как шахматист перед ходом. Я наблюдал: Алданыш разбрасывает обвинения, но тут же отступает, будто проверяет нас. Томирис молчит, но её взгляд — как рентген, выискивает слабину. Она играет слишком умно.
— Мы ищем не там, — сказал я, наконец решившись. — Смотрим на громких, а мафия затаилась.
— Умно, — кивнул Чингиз, прищурившись. — А ты кто?
— Мирный, — ответил я, стараясь не выдать дрожь в голосе.
— Ну-ну, — хмыкнул Алданыш.
Голосование началось. Амира нерешительно указала на Маргулана, Чингиз ткнул в Алданыша, кто-то буркнул моё имя. Большинство мялись, не решаясь.
— Итог! — Айжан вскинула брови, перебирая карты. — Маргулан, ты выбываешь. Город засыпает.
Ночь третья
Я закрыл глаза, и тишина сжала виски. Где-то в этом кругу мафия выбирает жертву.
Лёгкий шорох слева — кто-то шевельнулся, едва слышно, но резко, как будто сдерживал движение. Адема? Или Алданыш, сидящий рядом с ней?
— Мафия делает выбор, — голос Айжан упал, как гильотина.
Пауза была короткой, но тяжёлой, будто кто-то уже указал на жертву. Я стиснул кулаки, боясь, что это я.
— Мафия засыпает. Просыпается доктор.
Адема. Почувствуй, кого. Ты сможешь.
— Доктор засыпает. Просыпается шериф.
Едва слышный скрип стула — кто-то шевельнулся в центре. Чингиз? Или Томирис?
— Шериф засыпает. Город просыпается.
Я открыл глаза. Круг замер.
— Ночь забрала Женю, — объявила Айжан, её голос дрогнул, но глаза блеснули.
Чингиз сжал губы, Томирис чуть наклонила голову. Мафия била точечно, и это пугало.
— Мы теряем мирных, — Чингиз говорил ровно, но его взгляд обжигал. — Кто всегда под подозрением, но не выбывает?
— Ты слишком умничаешь, — Алданыш откинулся назад, скрестив руки. — Или это твой ход?
— А ты стал тише, — Томирис прищурилась, её голос был острым, как лезвие.
— Я просто слежу за тобой, — он пожал плечами, но глаза выдали напряжение.
— Любишь отводить взгляд, да? — отрезала она.
Я молчал, но в голове складывалась картина: Алданыш разбрасывает обвинения, как приманку, а Томирис отвечает ровно, будто знает больше. Они играют, но не ссорятся.
— Альтаир, — Чингиз повернулся ко мне, прищурившись. — Ты всё молчишь. Есть мысли?
Я сглотнул, но решился:
— Алданыш слишком часто в центре. Как будто хочет всех запутать.
— Смотри-ка, заговорил, — Алданыш хмыкнул, качнув головой. — А ты, значит, просто наблюдаешь?
— Пока да, — ответил я, не давая себя загнать в угол.
— Время! — Айжан вскинула руку, её голос звенел от напряжения. — Голосуем!
Секунды напряжения — и решающий жест. За меня один голос от Алданыша, за Дамира 3 голоса от Томирис, Амиры и Куаныша; за Алданыша 2 голоса от меня и Чингиза; За Томирис 2 голос от Адемы и Дамира.
— Итог, — Айжан перебрала карты. — Дамир, ты выбываешь.
Дамир вздохнул, пожав плечами. Круг затих.
— Город засыпает, — объявила Айжан.
Я закрыл глаза, но внутри всё кипело: мафия где-то рядом, и я должен её вычислить. Или они вычислят меня.
Ночь четвертая
Я закрыл глаза, и тишина накрыла, как тяжёлый занавес. Лёгкий скрип стула — мафия выбирает. Затем тишина — доктор. Едва слышный выдох — шериф? Я вспомнил, как Чингиз смотрел на всех в прошлую ночь, будто выискивал трещину. Он?
Мой пульс ускорился. Мафия где-то рядом, и я всё ещё не знал, кто.
— Город просыпается, но без Амиры.
Пауза. Куаныш тихо выдохнул. Я заметил, как Чингиз слегка двинул подбородком, но потом ударил кулаком по ладони.
— Осталось мало ходов, — Томирис прищурилась, её голос был острым. — Пора вычислять.
Чингиз кивнул, его взгляд впился в Алданыша.
— Я знаю, кто мафия. Алданыш. Это не догадка — я проверял.
Адема ахнула, Куаныш напрягся.
— Серьёзно? — Алданыш хмыкнул, но его улыбка дрогнула. — Ты просто тянешь время, Чингиз. Блефуешь.
— Ты проверял три ночи? — Адема наклонилась ближе, её голос был тихим, но тревожным.
— Если я не мафия, — Алданыш скрестил руки, ухмыляясь, — ты только что выдал себя, Чингиз. Умно.
— Это наш шанс, — сказал я, стараясь звучать твёрже, чем чувствовал. — Если Чингиз ошибается, он следующий. Если прав — мы близко к победе.
— Голосуем! — Айжан вскинула руку.
Руки взлетели разом: все указали на Алданыша. Он хмыкнул, медленно поднялся, бросив напоследок:
— Играйте дальше. Но один из вас всё ещё прячет клыки.
Ночь пятая
Я закрыл глаза, и тревога сжала грудь. Лёгкий шорох — резкий, как будто кто-то торопился. Мафия стала смелее.
— Город просыпается, — Айжан замолчала, её пальцы сжали карты. — Адема погибла.
Адема была опорой. Даже не за счёт действий — просто фактом присутствия.
Я взглянул на Томирис. Она сидела ровно, но её глаза сузились, будто она уже просчитала следующий ход. Слишком хладнокровно.
— Томирис, — Чингиз ткнул в неё пальцем, его голос был твёрдым. — Ты слишком спокойна, будто всё под контролем.
— А мне кажется, это ты мафия, — Куаныш выпрямился, его голос дрожал. — Всё время направляешь нас, как по сценарию.
— Он прав, — Томирис прищурилась, скрестив руки. — Ты слишком активен, Чингиз.
Чингиз переводил взгляд с Куаныша на меня, потом сжал виски, его лицо исказилось от досады. — Вы серьёзно? Я пытаюсь нас спасти!
Чингиз поднял взгляд, его глаза умоляли о поддержке. Он ждал, что я вступлюсь, укажу на Томирис.
— Голосуем! — Айжан вскинула руки, её голос дрожал от напряжения.
Куаныш указал на Чингиза, Томирис ткнула в него же. Чингиз и я назвали Томирис. Руки застыли, круг затаил дыхание.
— Ничья, — объявила Айжан, её брови взлетели. — Два за Чингиза, два за Томирис.
Она хлопнула в ладоши. — Город засыпает.
Ночь шестая
Я чувствовал дыхание финала. И — тень за спиной. Мафия убивала не по логике. По стратегии. Чувсвтую сегодня — моя очередь.
— Город просыпается, — Айжан сжала карты, её голос был глухим. — Альтаир погиб.
Я замер, будто воздух вышибли. Всё кончено. Я отступил в тень, как зритель, наблюдая за кругом, где Адема уже не улыбалась мне. Чингиз стиснул челюсть, Томирис не шелохнулась. Я проиграл — или всё-таки успел что-то изменить?
Чингиз вскочил, его взгляд впился в Томирис.
— Ты мафия, Томирис. Всегда в тени, но всегда на шаг впереди. Это ты.
— Или ты просто паникуешь? — она прищурилась, голос был холодным, но ровным. — Хочешь всех убрать, чтобы остаться чистым?
Оба посмотрели на Куаныша. Он ёрзал, переводя взгляд между ними, его пальцы теребили затылок.
Куаныш сжал кулаки, его взгляд метался.
— Думай, — Чингиз наклонился к нему, голос был низким, но твёрдым. — Кто всегда был на шаг впереди? Томирис.
— А кто направлял нас к пропасти? — Томирис смотрела прямо, её голос резал. — Чингиз.
Куаныш замер, потом медленно поднял руку.
Томирис сжала губы, её взгляд потух. Она медленно кивнула, признавая поражение.
— Мафия устранена! — Айжан вскинула руки, её голос звенел от восторга. — Мирные победили!
Игра закончилась, но зал гудел, как потревоженный улей. Чингизу хлопали по спине, Куаныш хихикал, косясь на Томирис. Адема поправляла волосы, тихо улыбаясь. В соседней группе Газиз махнул друзьям, его широкая ухмылка кричала: 'Вот как надо!'.
Но я знал: это было не просто победа. Это была тонкая, почти хрупкая граница. И я прошёл её. Пусть и не до конца.
Айжан перебирала карты, её усталый взгляд светился гордостью. 'Моя группа зажгла,' — будто говорил её лёгкий кивок.
— Думал, вы меня раскусите на втором ходу, — Алданыш хмыкнул, скрестив руки, его тон балансировал между шуткой и вызовом.
— Чуть не вышло, — Марат усмехнулся, откинувшись на стуле. — Ты слишком сверкал, брат.
Я остался в своём кресле, чуть откинувшись назад. Смотрел, как оживает круг. Кто-то обсуждает свои промахи. Кто-то — догадки. Смех, разочарование, восторг. Я наконец позволил себе просто думать. Не анализировать — а чувствовать..
Алданыш. Вспыльчивый. Хитрый. Слишком яркий. Играет так, будто заранее знает, кто перед ним. Не из тех, кто блефует до конца — но умеет манипулировать напряжением. Вечный подстрекатель. Вечный центр внимания. Полезен? В определённых условиях — да. Надёжен? Нет. Он слишком зависит от зрителя. Без публики — теряет форму. А с ней — становится почти опасным.
Чингиз... Совсем другое. Спокойный. Стратег. Молчаливое давление — почти невидимое, но ощутимое. Ни одного эмоционального всплеска, но каждое слово отмерено. Его опасность — не в силе, а в доверии. Ты не замечаешь, как начинаешь ему верить. Слишком быстро. И без оснований..
Я поймал себя на мысли: в другой ситуации я бы поверил ему. И это — настораживает.
— Тебе понравилось? — спросила Адема, чуть наклоняясь ко мне. В её голосе не было ни радости, ни ожидания — просто спокойный интерес. Честный.
Я медленно кивнул, не сразу подбирая слова.
— Пожалуй, да.
— Пожалуй?
— Это была возможность... посмотреть, как люди ведут себя в игре.
Она улыбнулась — не весело, а как человек, который понял больше, чем ты сказал.
— Иногда именно в игре и видно, кто каков.
Я чуть склонил голову. Не согласился, не возразил. Мысли всё ещё шли вразнобой — как будто оставшаяся от игры напряжённость не спала до конца.
— Странное чувство, — сказал я тихо, почти себе.
— Какое? — из-за спины послышался голос Марата.
Я взглянул на него, потом — на карточки, собранные в руках Айжан.
— Будто эта игра была настоящей.
— А если и правда была?
Я не ответил. Мысленно ещё раз проиграл финальную сцену. И взгляд сам по себе нашёл Томирис. Она как раз поднималась, убирая стул. Поймала мой взгляд. Ни улыбки, ни сожаления. Только лёгкий кивок — как будто мы оба знали, что это часть процесса.
Часть игры. Часть роли. Часть чего-то большего — чего мы, возможно, пока даже не понимаем.
Остаточное возбуждение от мафии, от побед, от разыгранных ролей — всё оседало в воздухе, как пыль после бурного дня. Тимур поднялся снова. Его голос не возвышался, но он умел попадать в точку.
— Друзья, спасибо вам за участие. За терпение, за энергию. Я знаю, день был насыщенным — и это только начало.
Он немного выждал, потом продолжил, чуть сбавив темп:
— Прежде чем мы разойдёмся... Завтра, в 12:00, на аллее напротив общежития стартует первое факультетское мероприятие этого учебного года. Масштабное. Динамичное. И, надеюсь, весёлое.
Он улыбнулся краем губ.
— Это квест. И да — за него можно будет заработать первые очки. И факультетные, и личные.
Реакция зала была смешанной. Одни — оживились, переглядываясь: кто в команде? кто пойдёт? Другие — наоборот, закатывали глаза, кто-то даже громко фыркнул.
— И регистрация? — донёсся голос.
— Завтра, с 11:30, на той же аллее. Просто приходите. Команды формируются на месте, — объяснил Тимур.
— В субботу? — проворчал кто-то. — Ещё и учёбы навалом...
Айжан вмешалась быстро:
— Мы не заставляем. Но это шанс — проявить себя. Или хотя бы повеселиться.
— Или заработать очки, — с ухмылкой добавил Арлан. — Ну а как вы хотели? Без выходных?
Смех прокатился по рядам, но без злобы. Просто уже усталость взяла верх над энтузиазмом.
Я сидел, чуть откинувшись назад, скрестив руки. Голова гудела. Внутри всё требовало тишины. Мне и этого вечера хватило с лихвой.
Квест? Нет, спасибо.
Слишком много беготни, незнакомых лиц, шума, суеты. Я пришёл сюда не ради эмоций. Только потому, что Томирис настояла. И Адема, как всегда, вовлекла легко, без давления. Если бы не они — я бы не сидел здесь.
— Ты пойдёшь завтра? — спросила Адема, склонившись ко мне ближе.
Я повернул к ней голову. В голосе у неё — не требование, а интерес. Лёгкий, почти нейтральный.
— Вряд ли, — честно ответил я. — Мне и сегодня хватило на неделю вперёд.
— Жаль, — она кивнула. — Будет интересно.
— Ты пойдёшь? — спросил я, больше по инерции.
— Конечно, — ответила она с лёгкой улыбкой. — Я люблю такие штуки. Динамика, непредсказуемость... Ну и компания.
Томирис, до этого молча слушавшая, вдруг тоже повернулась ко мне:
— Будешь жалеть, если не придёшь.
— Это угроза или мотивация?
— Превентивное предупреждение, — коротко бросила она и вновь отвернулась.
Я усмехнулся, но не стал отвечать. Нет, я не пойду. Слишком шумно. Слишком громко. Слишком много контактов. Мне надо... отойти.
Тимур завершал:
— Все подробности узнаете завтра. Карту, правила, подсчёт баллов. Если будет дождь — не отменим, просто адаптируем. До встречи.
Собрание закончилось. Кто-то хлопал. Кто-то уже собирал рюкзак. Шорох, шаги, перекличка голосов. Я сидел. Не торопился.
Аудитория пустела. Кто-то зевал, кто-то шептался о планах на завтра. Я сидел неподвижно, наблюдая, как редеет толпа, и ждал тишины
Я не двигался. Спокойно ждал, пока поток схлынет.
«Адема встала, потянулась и обернулась:
— Ты встаёшь?
— Не хочу толкаться в толпе, — ответил я, глядя на последних уходящих.
— Тогда ждём, — бросила Томирис с привычной уверенностью, не спрашивая согласия.
— Я за, — подхватил Марат, лукаво улыбнувшись, словно задумав что-то своё.
Мы остались на своих местах, словно время остановилось. Томирис достала телефон, нахмурилась, читая сообщение, и убрала его».
Мир вокруг затих, словно выдохся. За окном сгустилась тьма, и дождь мягко стучал по стёклам, наполняя аудиторию сыростью.
— Осень подкралась, — пробормотала Адема, обняв себя за плечи.
— Подкралась? Она уже здесь, — хмыкнул я, глядя в чёрное окно. — Просто все притворяются, что лето ещё держится.
На какое-то время все замолчали. В аудитории остались только мы. Айжан с Тимуром ушли последними. Свет стали гасить по рядам — автоматическая система, экономия. Лампы над дальним краем погасли первыми.
Мы втроём вышли в коридор. Там было пусто. Свет стал мягче — приглушённые лампы на потолке мерцали теплым жёлтым, как в фильмах про поздние университеты и недосказанные разговоры. Как ни странно, но это компания не вызывала у меня дискомфорт, было даже немного приятно находится рядом с ними.
— Ужас как быстро день прошёл, — сказала Адема и снова потянулась. — У меня такое чувство, что прошло два.
— А у меня — будто весь семестр уже, — пробормотал Марат.
— Никогда не видела здание таким тихим, — сказала Адема.
— Оно таким не бывает. Просто ты обычно уже в комнате, — заметила Томирис.
— А как по мне, это как то странно, видеть коридоры в таком состоянии, — подметил Марат.
Мне казалось: лучше не бывает. Теплая пустота, как в кино про чужие воспоминания.
Мы спустились по лестнице медленно. Шаги глухо отдавались по кафелю. За стеклянной дверью темнело. Фонари на улице рисовали блики на полу. Ощущение, будто мы задержались дольше, чем следовало. И попали в другое измерение университета — после.
— В такие вечера хочется писать стихи, — сказала Адема почти шёпотом.
— В такие — хочется молчать, — отозвался я.
Мы вышли одними из последних. В университете уже стихли голоса, только изредка кто-то проходил мимо в сторону выхода. Холлы опустели, даже охранник у поста выглядел расслабленным.
— Пойдём через боковой, короче, — предложил Марат, зевнув. — Там быстрее.
Томирис не возражала, Адема молча кивнула. Я лишь пожал плечами. Главное — на воздух.
Мы свернули в проход за лестницей, миновали кабинет кафедры и, приблизившись к стеклянной двери, замерли.
Я присмотрелся сквозь стеклянную дверь: под фонарями стояли двое, но, присмотревшись, я насчитал восьмерых. Старшекурсники с разных факультетов — их выдавала эмблемы на куртках, отличающиеся от тех, что на Тимуре. Один, с красной повязкой на руке, выкрикивал что-то резкое.
В центре стоял Тимур, прямой и неподвижный. За его спиной — Айжан, нервно теребящая рукав, Дарига и, кажется, Арлан, сжавший губы. Они молчали.
— Серьёзно, Асанов? — бросил парень с повязкой, его голос сочился ядом. — Думаешь, твоя команда тихонь хоть что-то выиграет?
— Признай, ваш факультет — пустое место. Четвёртое место — ваш потолок, да?
— Не пора ли вам всем уйти в кружок рукоделия? Вам бы вязать шарфы, а не конкурсы устраивать.
Слова били, как камни. В голосах не было агрессии — только холодное, насмешливое пренебрежение. То самое, которое не кричит — но ломает.
Тимур стоял с прямой спиной. Его руки были опущены, но кулаки — сжаты. До побелевших костяшек. Он молчал. Не потому, что не было что сказать. Потому что понимал: сейчас любое слово — слабость.
Мы спрятались за колоннами. Томирис первая остановилась, жестом указав: не вмешивайся. Я замер рядом. С другой стороны — Адема и Марат. Они тоже молчали, напряжённо вглядываясь в происходящее.
А потом — что-то щёлкнуло внутри. Одно единственное слово, вырванное из разговора, ударило в грудь, будто оттуда выдернули воздух.
"Отсталый."
Слово резануло, как нож. Голоса за дверью слились в гул, а перед глазами возник другой образ: не улица, а кабинет. Холодное окно в ледяной оправе. Голос отца, тяжёлый, как камень.
Перед глазами — не студенты. Кабинет. Стекло в окне в ледяной оправе. Я стою посреди комнаты, а голос — не их. Отцовский. Жёсткий. Безапелляционный.
"Ты всегда был отсталым. Понять не можешь с первого раза. Как же ты раздраажаешь. От тебя никакого толку — ни в школе, ни в жизни."
Я тогда ничего не ответил. Ни одного слова. Только смотрел на него. И он смотрел на меня — как на пустое место.
Воздух стал вязким. Словно изнутри кто-то скручивал нервы в жгуты. Я чувствовал, как потеют ладони, как сжимаются зубы. Мир, который только что был игрой, вечерними огнями, оживлёнными студентами — вдруг снова стал чужим.
— Эй... — голос. Тихий, настойчивый. Женский. Я вздрогнул.
— Альтаир. Надо идти, — это Томирис. Рядом — её рука. Осторожно коснулась моего плеча.
Я оглянулся. Пальцы дрожали, будто я держал в руках лёд. Сердце стучало громче, чем шепот Томирис. Всё вернулось. Стены. Свет. Университет. Друзья.
— Пока нас не заметили, — шепнула Адема.
Я кивнул. Слишком резко. Слишком поздно. Мурашки по коже.
Мы прокрались по другому коридору, не оглядываясь. Но внутри меня что-то шевельнулось — старая боль, которую я годами заглушал. Она вернулась, и я знал, что теперь она меня не отпустит.
Мы вышли на улицу, и я невольно посмотрел в сторону фонарей, где всё ещё звучали голоса.
Часть 4
Аллея, ведущая к общежитиям, встретила нас звоном цикад, мягким гулом фонарей и вечерним спокойствием, которого, казалось, давно не было. Асфальт под ногами ещё хранил остатки дневного тепла.
— Уф, хорошо, что не попались, — первой нарушила молчание Адема, выдыхая с лёгкой улыбкой.
— Жесть, что сейчас только что было, — выдал Марат. — У меня всё внутри сжалось.
— Это подковёрные игры, — сказала Томирис, не повышая голоса. — Те, что ведут не в группах и кабинетах. А за кулисами. Где правила диктуют не регламенты, а амбиции. Мы — плебеи. Нам доступна лишь ширма. Только фасад. За которым скрыта истинная игра системы.
Мысли столкнулись в груди, и я продолжил шагать, не проронив ни слова, но в голове крутилась сцена с Тимуром и то слово, что ударило в меня: отсталый. Оно эхом отозвалось голосом отца — резким, тяжёлым, как приговор. Лица его я уже не помнил, только этот голос, врезавшийся в память.
— Тимур молодец, держался, — сказал Марат, оглянувшись. — Будь я там, дал бы тому гаду по зубам.
— И вылетел бы из универа, — хмыкнула Адема. — Лучше работай на парах, чтобы наш факультет их уделал на конкурсе.
— Мы много чего не знаем, — вставила Томирис, всё так же глядя вперёд. — Возможно, тот был прав. Возможно, наш факультет и правда слабее. Но это не значит, что мы не догоним.
Марат резко шагнул вперёд, остановился и, развернувшись, поднял руку в небо, театрально, но с искренним вызовом:
— Я приложу максимум усилий! Подниму ПЭФ в топ рейтинга! Победа будет за нами, а?
— Да ты сначала учёбу подтяни, герой, — хохотнула Адема. — Если будешь дальше пропускать, никакого рейтинга не будет. А то вместо топа будешь в списке на вылет..
— Ну всё, разоблачили, — Марат театрально схватился за грудь.
— Как бы то ни было, — сказала Томирис. — Завтра всё только начнётся. Надо будет посмотреть, как пройдёт мероприятие. И если уж мы тут, то стоит подсобить. Чтобы в этом году факультет не ударил в грязь лицом.
Мы подошли к входу в общежитие. Лампочки тускло освещали дорожку. В стекле — наше отражение: трое рядом. И я — чуть поодаль. Где-то на краю света.
— Жаль, что ты не хочешь участвовать, — сказала Адема, обращаясь ко мне. — Было бы здорово, если бы ты был с нами.
Я промолчал.
— Ладно, — сказала она мягко. — До завтра тогда?
— Мне... надо подышать, — ответил я. — Немного. Прогуляюсь.
— Не задерживайся, — бросила Томирис, и троица скрылась за дверью.
Я остался.
Присел на лавочку у входа. Двор был почти пуст. Лишь листья шелестели на деревьях, а над головой — равнодушно мерцали звёзды.
Я вскинул взгляд вверх. Простое, банальное действие. И всё же — в этом было что-то очищающее. В небе не было слов. Не было чужих голосов. Не было взглядов, оценивающих и выжидающих. Только пустота, усыпанная холодным светом.
Ветер еле коснулся лица. Я закрыл глаза. И позволил себе просто... быть собой.
Я всё ещё сидел на лавке, прислонившись спиной к холодной спинке и смотря в небо. Ночь была почти прозрачной. Улицы постепенно пустели, свет в окнах гас. Всё стихало. Всё — кроме меня.
Шаги. Тихие, выверенные. Без сюрприза. Я знал, кто это.
Томирис села рядом. Не заговорила сразу. Просто смотрела туда же, куда и я — в небо, полное чужих, безразличных звёзд.
— Что это было? — наконец сказала она.
Я чуть повернул голову.
— Что?
— Не притворяйся, — её голос был ровным, но напряжение прорывалось сквозь сдержанность. — Я видела, как ты застыл, как будто исчез. Что случилось?
Я отвёл взгляд. Хотел ответить, но слова застревали. Вместо этого спросил:
— Томирис, скажи... зачем ты тянешься ко мне?
Она чуть вскинула бровь, но не удивилась. Как будто давно ждала этого вопроса.
— Мы ведь едва знакомы, — продолжил я. — Я не общителен. Не открыт. Почему ты не отпускаешь это? Что ты ищешь?
Она чуть приподняла бровь, на губах — тень усмешки. Не насмешки. Больной, усталой честности.
— Я не ищу. Я... узнаю. — её голос стал мягче. — Потому что я знаю тебя, Альтаир. Не по анкетам. Не по словам. По взгляду. По тому, как ты смотришь на мир, будто он не для тебя.
Я молчал. Не отказывался — просто ждал.
— Я была такой же, — сказала она после паузы. — Точно такой. Тишина внутри. Маска снаружи. Цинизм вместо веры. Никому не доверять. Ничего не ждать. Я шла через университет как по чужой земле. Пока... — она перевела взгляд в небо.
— Пока не заболел мой дядя. Он жил один, преподавал историю. Мы виделись редко, но он всегда видел меня насквозь. Когда болезнь стала необратимой, я начала навещать его чаще. Он был... невероятно спокойный. Даже когда терял вес и не мог подняться — шутил. Говорил, что в конце люди становятся либо абсолютно честными, либо полностью пустыми. Он выбрал первое.
Её голос дрогнул — чуть-чуть. Но этого было достаточно.
— Однажды он посмотрел на меня и сказал: «Ты сильная, Томирис. Но твоя сила не в том, что ты ничего не чувствуешь. А в том, что ты научилась это прятать. Перестань. Иначе забудешь, каково это — быть живой».
Тишина. Лёгкий ветер качнул листья. В небе — ни облака. Только хрупкая луна, как зеркало чего-то ускользающего.
— Через месяц его не стало. — Она подняла взгляд. — Но эти слова... остались. Я тогда поняла: иногда достаточно одного человека, чтобы перестроить тебя изнутри. Мне помогли, — тихо произнесла она. — И теперь, если я могу помочь кому-то, кто тонет в себе — я сделаю это. И если я могу стать таким человеком для кого-то — я стану. Без вопросов. Без гарантий.
— Я не герой. Я сломанный человек, Альтаир. Но иногда... я думаю, что, если кто-то рядом — даже такой же, как я — мы можем хотя бы не разрушиться до конца.
Я сидел, не двигаясь. Словно эти слова касались той части меня, которую я сам давно закрыл. Мёртвой зоны. Той, в которой эхом раздавались только чужие голоса — обвиняющие, давящие, режущие.
"Никто не помог мне."
Это прозвучало как внутренний приговор. Но и как начало.
В голове возник образ: Тимур у стены, с прямой спиной, но с дрожью в кулаках. Он один. Против системы. Против слов.
Как и я. Всю жизнь.
Но в отличие от меня — он стоял не ради себя. А ради других.
И если Томирис сравнила меня с собой — то я сравнил себя с ним.
И понял: если у меня не было опоры — я сам могу стать ею для кого-то. Без пафоса. Без лозунгов. Просто... потому что понимаю, каково это — быть никем в глазах тех, кто громче.
Я медленно поднялся. Томирис проследила за движением глазами. Я задержался на секунду.
— Спасибо, — тихо сказал я. — Я понял.
— Что? — Томирис чуть наклонилась, в её глазах мелькнул интерес.
— Никто не обязан меня спасать. Но я могу помочь другим. Хотя бы поддержать тех, кто стоит за наш факультет. Завтра я тоже приложу усилия. В меру своих возможностей. Без показухи. Просто... чтобы не дать им повода.
Она улыбнулась. По-настоящему. Не холодной полуулыбкой, не маской — а коротко, тепло, почти детски.
— Это уже не мало, — сказала она. — Добро пожаловать.
Я развернулся, собираясь идти внутрь. И в спину услышал:
— И Альтаир?
— Да?
— Ты не обязан быть громким, чтобы быть важным. Просто не прячься. Хотя бы не всегда.
Я ничего не ответил. Только кивнул. И пошёл. Впервые — с ощущением, что не бегу от чего-то, а иду к чему-то.