Начало и конец

Февраль

тик так тик так тик так тик так

Драко нанял нескольких сотрудников для работы в магазине, несмотря на не столь тонкие намёки Блейза, что им не следует расширять штат, по крайней мере, до тех пор, пока они не проработают несколько месяцев. В ответ Драко напомнил, что ни один из них никогда не думал о том, чтобы работать напрямую с покупателями: Блейз будет вести отчётность, Драко - варить зелья. Ни один покупатель не будет иметь дело ни с одним из них, особенно с Драко.

Эта логика прекрасно сочеталась с неспособностью Драко сосредоточиться на том, что он годами пытался воплотить в жизнь. Помимо удовольствия, которое он находил в зельеварении и не мог даже подумать о чём-то помимо этого, его ничего не могло заставить даже просто войти в магазин из-за мыслей, что в большей степени он открыл его ради обеспечения собственной финансовой независимости. Это было для него, но также и для неё.

Воздух вокруг Драко словно шевельнулся — он приобрёл другую текстуру, немного вскружился — прежде чем стабилизировался. Драко повернулся и обнаружил, что Тео стоит прямо в дверях его домашней лаборатории, сжимая в руке старинный ключ и держа веки закрытыми. Медленно Тео открыл один глаз, затем второй.

— О, отлично. Я выжил.

Эта фраза могла вызывать у Драко тревогу несколько лет назад, ещё до того, как Тео начал экспериментировать с модификациями портключей и тестировать их на себе — и других — как будто это было совершенно безопасно.

— Портключ внутрь здания?

— Для перемещения внутрь и из него, и я отправился сюда не для того, чтобы лично определить место назначения. Я использовал некоторые методы определения местоположения окольными путями...

— Тео, обычно меня очень интересуют твои безумные магические эксперименты, но я надеюсь, что ты здесь по какой-то важной причине, — Драко наложил несколько стазисных чар на котлы, пытаясь подавить волну беспокойства, захлестнувшую его и заполнившую пространство за рёбрами ужасным ощущением предвкушения. Он редко видел Тео с тех пор, как они обсудили механику путешествий во времени и Тео пообещал, что покажет, на что он способен.

Тео перестал перечислять список магических модификаций. Он прочистил горло.

— Верно, — он полез во внутренний карман своей мантии, чтобы достать маховик, который Драко видел вживую только единожды, но который занял так много мыслей в его голове.

Маховик качался на золотой цепочке: крохотные песочные часы в металлической клетке.

— Я сделал то, о чём ты просил, — сказал Тео, позволяя предвкушению последствий повиснуть между ними.

— Тридцать минут?

— Должно быть. Поскольку маховик предназначен для путешествия только во времени, а не в пространстве, его нужно использовать именно в том месте, куда бы ты хотел отправиться. И, — Тео провёл рукой по коротким волосам, хватаясь за корни, — если использовать его для путешествий на годы или на определённые промежутки времени, то необходимо задать точное время и день, где надо очутиться. Судя по всему, я не могу сформулировать это как-то иначе. Так что, если кому-то нужно присутствовать двадцать пятого декабря на ужине в шесть часов, то кому-то нужно будет воспользоваться маховиком в шесть часов вечера двадцать пятого числа, когда кто-то захочет отправиться назад.

— Кому-то?

— Я намеренно даю тебе расплывчатую информацию.

— Почему?

— Потому что до сих пор не решил, могу ли я дать тебе использовать его.

— Тео...

— Знаю, знаю. Конечно, я дам тебе его использовать; я работал над этим почти месяц. Я просто... — он замолчал и приблизил маховик к Драко, который многозначительно взглянул в другую сторону. Возможно, отсутствие свидетелей облегчит груз на плечах Тео.

Драко протянул руку, сжал цепочку в кулак и, изогнув бровь, стал ждать, пока Тео отпустит маховик. После нескольких, казалось, успокаивающих вздохов, Тео сделал это. Цепочка безвольно лежала в сжатом кулаке Драко.

— Что ж... Двадцать пятое? — спросил Тео.

Драко потребовалось мгновение, чтобы осознать вопрос, пристально глядя на сверкающий золотой предмет, свисающий перед ним: сила перемен.

Двадцать пятое декабря, Рождество. Ужин с родителями.

— Мы с Гермионой прошли через камин без пяти минут шесть.

Тео кивнул.

— Я хочу быть здесь. На всякий... на всякий случай.

— Конечно, — сказал Драко, внезапно чувствуя оцепенение — довольно сюрреалистичное чувство, как будто ничего из этого на самом деле не происходило. Три дня отделяли их от двадцать пятого февраля. Через три дня, без пяти шесть, он будет стоять перед камином, чтобы использовать предмет в руках. Чтобы сделать что-то. Что-либо. Всё, что угодно.

***

После трех дней почти полного отсутствия сна, постоянных размышлений о том, что он будет делать, и постоянной головной боли, которая была явным предвестником, что ему нужно лучше заботиться о своём теле, прежде чем то перестанет функционировать, Драко встал перед камином в том самом костюме, который он надевал два месяца назад. Он смотрел на часы, пока Тео нервно расхаживал туда-сюда на периферии.

— Сегодня? — спросил Тео в четвёртый раз за последние пять минут.

— Да, Тео...

— Это важно... столько месяцев прошло.

— Ты упоминал.

— И ты должен быть предельно осторожен. Один месяц — это всего 0,083 от полного оборота; это совсем мелкое движение. А тебе нужно всего два месяца... обрати очень пристальное внимание на выемки, которые я сделал на рамке вокруг песочных часов...

— Тео, я знаю.

— Почему ты не нервничаешь, как я?

— Я нервничаю. Почему ты так нервничаешь?

— Это безумно незаконно.

— Как и твои портключи.

— Это по-азкабански незаконно. Здесь не отделаешься штрафами. Не отделаешься общественными работами. И испытательным сроком тоже. Ты знаешь об этом, да? Если всё пойдёт не по плану, ты больше никогда не увидишь ничего, кроме тюремной камеры.

— Все будет нормально, Тео. Ты молодец. Всё сработает.

Тео не выглядел убеждённым: он то заламывал руки, то скрещивал их. Они оба уставились на напольные часы в углу гостиной.

— Одна минута, — сказал Тео, говоря то, что Драко уже и так знал. Он не отрывал глаз от тикающей секундной стрелки с четверти третьего. — Поворачивай против часовой, 0,166 от полного оборота, — голос Тео звучал на грани шёпота — последнее повторение инструкций, которые он бормотал с тех пор, как прибыл.

— Я буду осторожен, — ответил Драко, зная, что это не поможет.

Краем глаза он заметил, что Тео кивает, не отрывая взгляд от часов.

— Только не дай Люциусу победить, да?

— Больше никогда.

Без пяти шесть.

Драко хотел бы, чтобы его руки оставались абсолютно неподвижными. Но они тряслись, нервы под кожей покалывали и лишали его возможности двигать пальцами.

Он поднял маховик на уровень глаз и, глубоко вздохнув, вывел песочные часы из исходного положения. Он повернул их, почти не двигаясь, пока две выемки на раме не сошлись ровно, что соответствовало двум месяцам.

Мир закружился. Он забыл, каково это — словно вата заполняет уши и на глазах появляется плёнка. Расплывчато, растянуто и дезориентирующе, пока внезапно всё не приходит в норму.

Он повернул голову налево; Тео исчез.

В квартире пахло иначе: менее затхло, более свежо.

Драко посмотрел вокруг и обнаружил, что рядом с ним в комнате стоял зелёный мягкий диван. Живоглот сидел на нём, склонив голову набок, как будто его кошачье предчувствие подсказывало ему о странности происходящего.

— Хорошо, я разгладила их настолько, насколько...

Сердце Драко почти остановилось, болезненное движение под рёбрами было похоже на сломанный портключ или маггловский фильм.

Гермиона вышла из коридора, она выглядела гораздо более нервной, чем он помнил, её руки теребили кончики длинных кудрей.

У него перехватило дыхание, когда Драко увидел её, и понял, что не видел взгляда карих глаз без разочарования и горя в них очень долго. Он думал, что подготовился к неизбежному факту, что увидит её — увидит в той версии времени — его жизни, когда она не исчезла.

Боги, он скучал по ней.

Боги, он любил её.

Драко не позволит отцу низвести его до того человека, которого она бы не хотела видеть в своей жизни, такого человека, каким он не хотел быть. Ни сейчас, никогда больше.

— Ты прекрасно выглядишь, — выдохнул Драко, слова сорвались с губ прежде, чем он успел даже подумать, было ли это тем, что он хотел сказать. Уже сейчас это было отличием от оригинальной версии событий. Значит, он ей этого не говорил. Каковы последствия того, что он сказал ей, что она красива? Того, что он полюбил её так сильно?

Она остановилась — запнулась на полушаге — склонила голову и улыбнулась, накрутив локон вокруг пальца.

— Спасибо. А ты выглядишь... ты в порядке? Вообще-то ты выглядишь немного бледным.

Он почти рассмеялся. Вероятно, Драко выглядел так, будто немного похудел и не видел солнца несколько недель. Он собрался, заставил утихнуть стук в груди; у него было тридцать минут.

Но ему можно было позволить себе пережить одно мгновение, не так ли?

Он шагнул вперёд, сердце снова застучало, когда она подняла руки, чтобы скользнуть ими вверх по его груди: так легко, так естественно. Эта лёгкость утянула его вглубь, и он, опустив голову, почти поцеловал её. Пальцы Гермионы продолжали подниматься, обвивая его шею сзади, приближаясь к волосам.

Он отчаянно хотел поцеловать её, но какое-то ощущение внизу живота перекрывало кислород. Он просто смаковал возможность быть рядом. Драко знал, что такая любовь может навредить; он рано понял это. Но Драко немного забыл о страхе. И сейчас тот нахлынул, напоминая о том, что он мог потерять.

— Всё будет хорошо, — сказала Гермиона. Её прекрасные пальцы, скользнувшие вдоль спины, вызвали дрожь.

Он поднял руку и положил поверх её шеи, чуть ближе к затылку.

— То, что тебе не нравятся собственные волосы, не значит, что ты можешь портить мои.

Это было легко сказать. Вещи, по которым он скучал.

Она улыбнулась, и это укрепило его решимость, кристаллизовав аморфные желания и потребности, чтобы закрепить их для осуществления того плана, над которым он размышлял последние несколько недель, мучая себя.

Драко протянул ей руку, и они прошли через камин: головокружительное зелёное пятно, ощущение её руки, сжимающей его предплечье.

Если бы у него была вечность, а не тридцать минут, он бы никогда её не отпустил.

Вместо этого он стиснул челюсти, когда они последовали за Топси в столовую, страх вздулся, подобно нарастающей волне в животе, несущей его к скалистому берегу.

— Ты выглядишь напряжённым... ну, ещё более напряжённым, — сказала Гермиона, сжав его руку, пока они шли дальше. Он едва не вздрогнул, но был уверен, что она заметила это. Драко не ожидал, что это так сильно поразит его. В конце концов, он знал, что это произойдёт, но, услышав её голос, он почувствовал такое же беспокойство о его нервозности, которое она испытала в первый раз, когда они здесь оказались.

— Я люблю тебя, — сказал он, пока они шли, не имея другого оправдания или объяснения.

Когда двери столовой распахнулись, он увидел своих родителей впервые с Рождества, первого Рождества, того самого Рождества.

Как и тогда, его родители уже заняли свои места, а на столе уже стояли закуски. И так же, как и прежде, Нарцисса поднялась и взглянула на обнажённую Тёмную метку Драко. Ему как-то удалось забыть, хотя он сам не так давно начал закатывать рукава, что это было выставлено на всеобщее обозрение — ещё одно оружие в его арсенале.

Он почти почувствовал вину за это, когда впервые оказался здесь. Теперь ему это нравилось, жажда мести внутри него хотела, чтобы она это увидела, почувствовала некоторую долю вины, стыда или отвращения.

Как и прежде, Люциус не выдержал:

— Сын, — сказал он. — Представитель Министерства Грейнджер.

Кончики пальцев Гермионы впились в его руку на мгновение, прежде чем она отпустила его, словно решив быть самостоятельной гостьей.

— Здравствуйте, — сказала она слегка дрожащим голосом. — Вы можете называть меня Гермионой. Соблюдение формальностей вряд ли так необходимо, — она перевела взгляд с Люциуса на Нарциссу. — Ваша столовая выглядит прекрасно.

Нарцисса слабо улыбнулась.

— Спасибо. Садитесь, пожалуйста.

Драко было трудно отслеживать вещи, которые происходили без изменений, и те, что подверглись им. То, что казалось прекрасным воспоминанием об их вечере, провалилось под тяжестью тысяч и тысяч мелочей, которые происходили каждую секунду, каждую минуту.

Когда Драко занял своё место, он проверил карманные часы своего деда; он уже потратил десять из своих тридцати минут.

У него не будет времени сидеть в течение всей этих бессмысленных, болезненных разговоров, ожидая момента, когда всё развалится. Ему придётся сначала всё сломать, чтобы починить так, как ему нужно.

Когда Драко было семь, они с Тео улизнули на своих детских мётлах из садов Поместья Ноттов. Они улетели слишком далеко, слишком разогнались в погоне за настоящим снитчем, который нашли в Поместье Малфоев. Драко потерял контроль над метлой, пытаясь слишком быстро обогнуть большой трёхъярусный фонтан; он перевернулся, упал и приземлился на твёрдый камень вытянутой рукой, потеряв снитч и сломав запястье. Снитч принадлежал его отцу, к которому в прошлом Драко категорически запрещалось прикасаться. Он не хотел разочаровывать отца, поэтому спрятал запястье под мантию, когда Нарцисса забрала его позже в тот же день.

Однако он не мог скрывать это до бесконечности.

Когда его родители узнали, они, естественно, вызвали целителя. Запястье Драко пришлось сломать заново, чтобы его можно было вылечить. Кости стали срастаться не должным образом: целители назвали это неправильным сращением. Целитель дал ему Костерост, Сон без сновидений, и к следующему утру его запястье снова было в идеальном рабочем состоянии.

Этот ужин ничем не отличался от этого: перелом кости, которая неправильно срослась в первый раз. Неправильное сращение. В конце концов, это было именно так? Плохое стечение обстоятельств.

Ему нужно будет сразу перейти к сути этого ужина.

Он дал себе пять минут на мучительные любезности.

Драко отрезал кусок корнуэльской курицы, проткнул овощ, откусил, прожевал и проглотил.

Затем заговорил:

— Мама, отец. Давайте перейдём к той части, где вы объясняете, почему решили оскорбить нас, отказавшись от попыток соблюдать социальный этикет при приёме гостей в своём доме?

Его голос звучал резко, ровно, пронзительно громко, что Драко даже удивился, когда тот разнёсся по комнате. Гермиона повернулась к нему: глаза широко раскрылись, между её бровями образовалась глубокая вертикальная линия.

— Вы ожидали, что Гермиона не заметит, а я ничего не скажу? — он адресовал вопрос прямо Люциусу через длинный стол между ними.

— Могу ли я извлечь из этой вспышки раздражения, что выдающийся социальный этикет, который мы использовали, позволив этой женщине присоединиться к нам за нашим обеденным столом на празднике, недостаточен для твоих детских желаний?

Очень похоже на первый раз. Видимо, некоторые реакции были связаны с магией, текущей по венам.

Нарцисса вмешалась, как и раньше:

— Это не относится лично к вам, мисс Грейнджер. Всё не так, как было раньше. Но вопросы, витающие в стенах этого Поместья, требуют определённых размышлений, — она взглянула на Драко, затем на Люциуса, прежде чем снова сосредоточила внимание на Гермионе, которая сидела с какой-то мрачной решимостью на лице. — В Драко течёт кровь двух древнейших родословных, вы об этом знаете?

Гермиона расправила плечи: прекрасный образец сопротивления. Драко забыл, насколько сильной она может выглядеть. Даже сидя за слишком большим обеденным столом на четверых.

— Да, миссис Малфой. Я знаю о прошлом Драко и о том, какие определённые размышления необходимы.

Слова вылетели, проносясь по столу; он забыл, как быстро всё изменилось, попав в ловушку собственного ужаса.

— Значит, вы в курсе? — потребовал ответа Люциус. — Вы понимаете, что это влечёт за собой? Социальный статус, состояние, фамилия. Поколения, многовековая история и традиции? Вы знаете, а вам просто всё равно? Вы хотите отнять у меня сына? У его матери, его семьи?

— Вот почему мы здесь, мистер Малфой. Это не обязательно должна быть игра с нулевой суммой, — Драко знал, как тщательно она размышляла над каждым сформулированным слогом.

— И что, скажите на милость, это значит? — рявкнул Люциус.

Гермиона покраснела, запинаясь, потому что слова, с которыми она так осторожно обходилась, не достигли цели. На этот раз Драко знал, что она имела в виду.

— Это теория о прибылях и убытках, — сказал он. — Это означает, что Гермиона считает, что я могу поддерживать отношения с вами двумя, независимо от моих отношений с ней.

— Она считает? А что ты думаешь, сын?

— Я считаю, что ты лишишь меня доступа к банковским счетам, если я продолжу с ней отношения. Что ты, как всегда, будешь использовать деньги этой семьи как рычаг, чтобы получить желаемое.

— Драко, — сказала Нарцисса, стукнув серебром по тарелке. Она посмотрела на него, как будто не могла поверить в обвинения, которые он только что выдвинул.

Гермиона тоже посмотрела на него. Выражение её лица отличалось от недоверия Нарциссы. Взгляд Гермионы говорил ему, что она не могла его понять, не сейчас. Она понятия не имела, что всё было лишено смысла с самого начала.

— Драко, — начала Гермиона, прежде чем Люциус прервал её, ударив кулаком по столу.

— Ты хоть представляешь, девчонка, что я сделал, чтобы защитить своего сына, чтобы сохранить эту семью? Я не позволю тебе разорвать его на части. Во времена войны...

Драко запомнил эту часть, возможно, ярче, чем всё остальное. Это оставило такую же глубокую метку в его мозгу, какой была метка на коже. Он наслаждался возможностью повышать голос на отца из-за этого ещё раз. Он позволил себе почувствовать гнев, почувствовать ярость, порождённую двумя месяцами страданий, которые он перенёс из-за этого жалкого долбаного разговора за ужином.

— Войны? Я был всего лишь пушечным мясом. Ты едва не позволил убить меня...

— С некоторыми вещами ничего нельзя было поделать... он бы всех нас убил.

В первый раз, когда они поссорились, Драко вспомнил, что голос Люциуса звучал злобно, устрашающе. Теперь отец казался близким к безумию, к отчаянию. Драко не мог решить, смеяться ему или продолжать кричать.

Во второй раз случилось так:

Он не верил своему отцу. Даже если чувство самосохранения, желание обезопасить семью заставило его принять множество разнообразных ужасных и непростительных решений во время войны, они не оправдывали его действий сейчас. Не то, как он относился к Гермионе. Не то, как он относился к Драко. Он не верил, что потенциальная потеря единственного сына имеет для него такое же значение, как и нехарактерно сильные эмоции.

Слишком долгое избегание конфликта с отцом предрекало сопутствующее поддержание отношений с ним, какими бы хрупкими и условными они ни были. Даже Нарцисса, которая едва не разбивала сердце Драко каждый раз, когда он видел, как она пытается и безуспешно старается найти золотую середину там, где её не было — всё имело пределы, которые, как он думал, мать не могла преодолеть. Барьеры, которые помешали бы ей принять Гермиону как неотъемлемую часть его жизни. Драко больше не мог избегать конфликта из-за вынужденной вежливости, как этого бы хотела Нарцисса. Уравновешенность, изящество и беседа, поддерживаемые исключительно из-за манер, только маскировали убеждения, которых она придерживалась так же рьяно, как и Люциус.

Гермиона станет неотъемлемой частью его жизни.

Он не позволит отцу победить на этот раз, не снова, ни сейчас.

— Это слабое оправдание, и ты это знаешь, — сказал Драко, чувствуя дрожь в груди, когда выдохнул. Адреналин чуть не сжёг его. Раньше он прятался от огня, погружаясь в холодный омут, созданный окклюменцией. Теперь он наслаждался пламенем.

Драко никогда не видел, чтобы лицо отца раскраснелось настолько сильно, а черты лица исказились от гнева.

— Прошу прощения?

— Гермиона — моя семья. Если ты так сильно заботишься о сохранении и защите этой семьи, тогда ты найдёшь способ принять её.

Люциус встал со своего места, прижав ладони к столу, и склонился над тарелкой. Даже сейчас, при всей его решимости, сталь в взгляде Люциуса почти заставила Драко пригнуться, чтобы уклониться от гнева.

— Это не подлежит переговорам, — вскипел Люциус, злобно выплёвывая яд.

Между Драко и его отцом Нарцисса и Гермиона выглядели так, как будто этот ужин стал их худшим кошмаром, хотя, возможно, всё было немного по иным причинам.

— Если ты не прекратишь отношения с этой девушкой, я закрою доступ к твоим счетам. Всем. Ты будешь жить как нищий...

— Вперёд.

Люциус моргнул. Столовая была достаточно большой, так что если бы Драко крикнул, он вообразил, что его слова отозвались бы эхом, ударяясь о стены и окна. Стали бы извиваться над головой того, кому были адресованы. Но он не кричал. Он говорил ровным, нормальным голосом.

Люциус снова моргнул, очевидно, очищая голову от тумана, в который погрузился из-за слов Драко.

— У тебя ничего не будет, — выплюнул Люциус. — Ни денег, ни связей, ни красивой секретной квартирки, оплачиваемой за счёт этой семьи. Я лишу тебя наследства. Как ты думаешь, какие перспективы у лишённого наследства Малфоя с меткой Тёмного Лорда на руке?

— Люциус! — голос Нарциссы был резким и напряжённым, скатерть между ними практически разошлась по швам.

Драко вскочил со стула, у него в ушах стучал пульс. Он никогда раньше не осознавал, что обнажает зубы в оскале, но чувствовал это сейчас.

— Это твоя грёбанная вина, в первую очередь, что она на моей руке, — Драко почти чувствовал, как его метка горит. Он не знал, что сподвигло его говорить дальше: — Забирай свои деньги, забирай каждый грёбаный кнат.

Он подумал о том, чтобы разбить тарелку или бросить серебро, что-нибудь, чтобы ещё сильнее разжечь тот лесной пожар, который нёсся по венам.

Вместо этого все стекла в столовой разбились вдребезги.

Бокалы, люстры, окна. Всё.

В следующее мгновение Гермиона вытащила палочку, остановив это. Она почувствовала? Его надвигающуюся потерю контроля?

Тысячи, а может быть, и миллионы осколков висели в воздухе между ними, сверкая словно снег.

Гермиона пробормотала заклинание, и стекло рассыпалось, пыль опустилась на стол и испортила еду. Когда он посмотрел на неё, из правой брови текла тонкая струйка крови.

Его сердце остановилось.

Что бы он ни сделал в следующий раз, это было поглощено размытием, вращением, хлопком в ушах и пеленой на глазах. Ощущение, похожее на действие портключа, заставляющее его выпрямить спину в новой версии только что созданной временной петли.

***

Драко моргнул, затуманенное зрение стало чётким.

Он вернулся в свою квартиру и теперь снова стоял перед камином. Он засунул руку в карман — маховик исчез.

Это было не единственное.

Он повернулся и увидел пустое место, где когда-то стоял зелёный мягкий диван. Это означало, что Гермиона добралась до Элиота и в этой новой версии событий. Его взгляд ухватился за все остальные пустые пространства вокруг него, где когда-то хранились её вещи: книги, пропавшие из шкафов, пледы, исчезнувшие со спинки кресла, её мантия, висевшая когда-то на вешалке.

Он выдохнул, опустил плечи, и позвоночник хрустнул. Драко развернулся, чуть не выпрыгнув из кожи из-за звуков на кухне.

Тео вышел, держа по бокалу виски в каждой руке. Драко резко повернул голову, подтверждая время на напольных часах: чуть меньше пяти минут до шести часов.

— Я думал, что сказал тебе сесть. Я не позволю тебе использовать его сейчас. Сядь. Выпей, — Тео сунул Драко стакан.

Он моргнул, потёр висок и попытался осознать слова Тео.

— Ты... ты знаешь, что я уже использовал его?

Тео приземлился в чёрное кожаное кресло у камина. Он покачал головой, вздохнул и вопросительно посмотрел на Драко.

— Да? — сказал он ровным голосом, превращая то, что могло быть утверждением, в вопрос. — Пятнадцать минут назад...

— Нет, только что.

— Подожди... что?

— Я просто использовал его. Без пяти шесть.

— Ты имеешь в виду без пятнадцати шесть?

— Нет, пять. Тео, я только что вернулся. Я... — Драко провёл рукой по волосам. Странное ощущение жжения возникло под кожей на висках и переместилось к затылку. — Я отправился на ужин. Я не дал ему победить. Я... я сказал лишить меня наследства, а потом я разозлился... чёрт, это был несчастный случай; я не терял контроль над своей магией с детства...

— Вся посуда. Ты взорвал все стекла в столовой.

— Да, — у Драко не было сил, чтобы удивиться этому подтверждению; он отчаянно пытался восстановить неупорядоченную серию событий. Он упал в кресло напротив Тео.

Тео провёл рукой по лицу, вернулся к линии бровей, скользнул по ней большим и указательным пальцами, задерживая пальцы на обоих висках.

— Я полагаю, ты только что вернулся после того, как изменил ход событий после рождественского ужина? Блять, время — сложная штука, — Тео выдохнул и убрал руку с лица. — Это — временная петля, которую я всегда знал. Как и всегда состоялся тот ужин, ты взорвал всё стекло после ссоры с Люциусом. Я думал, что ты вернулся и попробовал сделать ей предложение перед ужином, вместо того, чтобы планировать сделать это после. Что, кстати, не сработало.

Жжение в районе затылка распространилось по спине Драко, расцветая словно настоящая, сокрушительная паника. Такой сильный страх он испытал, когда узнал, что его отца отправили в Азкабан на пятом курсе, или когда он впервые увидел, как Тёмный Лорд возник со своей змеёй в его доме.

— Но почему слова о том, что отец может оставить свои деньги при себе не исправило этого? Она всё равно... она ушла? — Драко поднёс стакан к губам и запрокинул голову, допивая виски и ощущая жжение другого рода.

Брови Тео сдвинулись к центру.

— Думаю, она была потрясена. Не хотела, чтобы ты рушил свою жизнь из-за неё... что-то о необходимости быть абсолютно уверенным в чём-то столь грандиозном. Я... Драко, я не совсем погружён в личные разговоры между вами двумя, которые привели к вашему разрыву. Я просто знаю, что мой лучший друг колебался между яростью и депрессией. Ты продолжал говорить о том, что, если когда-либо и была причина, по которой вы двое должны расстаться, то только из-за того, что ты навредил ей.

— Так и вышло.

Тео закатил глаза, когда из его горла вырвался раздражённый смешок.

— Верно. Конечно. Ты так много раз подвергал себя самобичеванию. Чёрт, как ты плохо влияешь на её жизнь, как и в случае с Пэнси. Что, кстати, чушь собачья. Наконец-то тебя немного переубедили, и теперь: «я должен сделать ей предложение, чтобы она знала, насколько я уверен в своих действиях». И что ж. Мы здесь.

Пульс Драко пульсировал за веками.

— Почему предложение не сработало? — он почувствовал себя ужасно, сожалея об алкоголе, который только что выпил. — Она сказала нет?

— Прошло мало времени, — сказал Тео. — Мы не продвинулись дальше этого. Это буквально произошло практически сразу.

— Тридцати минут было недостаточно, чтобы убедить её выйти за меня замуж?

Тео ничего не сказал, его лицо исказилось, когда он моргнул.

— Тридцать минут, — повторил Тео. Не совсем вопрос, скорее подтверждение.

Драко открыл было рот, чтобы сказать да, конечно, тридцать минут, но снова закрыл его. Его пульс снова забился за веками.

— Я просил тебя продлить время, в течение которого я мог остаться в прошлом. Мне нужно было больше времени, чтобы пережить ужин.

Тео наклонился и поставил свой стакан на камин.

— Блять... Драко. Я знаю, что я хорош, но... я уже модифицировал его, чтобы тот перемещался на целые годы, а не часы. Я изменил его, чтобы он работал вне цикла времени, чтобы начинать новые временные петли. Я изменил его, чтобы вернуть человека к исходной точке по прошествии пяти минут. А теперь ты хочешь сказать, что я продлил это время?

Много раз в жизни Драко казалось, что событие повторяется, эхом отзывается разговор, балансирующий на тонкой грани между совпадением и предсказанием. Он просто испытал это в буквальном смысле, отправившись в прошлое. Но в этот момент всё было по-другому. Это было почти идеальное повторение разговора, который у него уже был с Тео, только не в том порядке.

— Это именно то, что я говорю.

Тео ничего не сказал, просто покачал головой. Он вытащил из кармана маховик и стал его рассматривать.

— Пока всего пять, — пробормотал он, качая головой из стороны в сторону.

— Итак, я попытался сделать предложение. И я чувствую, что должен предположить, что что-то... пошло не по плану, и это вдохновило меня на ссору с Люциусом и в конечном итоге вызвало взрыв стекла, что я помню, и об этом знаешь ты, — Драко уронил голову на спинку стула. Пульсация за глазами стала сильнее, она касалась пазух. — Тео, я просто был в столовой, прежде чем уйти, а потом... исчез. Другая версия меня, которая осталась за этим столом... разве тот Драко не знал, что я уже использовал маховик? Я не...

— Избегание парадокса, приятель. Для той версии тебя, которая осталась в прошлом, время бы продолжило идти нормально. По крайней мере, я так думаю. Я полагаю. Ты бы запомнил события, как если бы они происходили и дальше, но не ты... я не знаю... агрессивное мышление, управляющее мотивациями? Ты бы не помнил другую версию событий. Ум силен, и у него есть своя собственная магия. Я представляю себе что-то вроде дежавю. Возможно, ты чувствовал себя немного не в своей тарелке, или, возможно, тебе показалось, что время идёт странно, или разговоры повторяются. Я подозреваю, что это нечто в этом роде.

— У меня раскалывается голова.

— Лучше не думать об этом так много. Вероятно, время немного схоже с волшебством. Есть части, которые мы можем понять, и части, которые не можем. И штука, в которой я объединяю время и волшебство? — он поднял маховик с колен. — Честно говоря, мы нарываемся на неприятности. Хорошо, что мы двое ответственных взрослых.

— Что? И ничем не отличаемся от детей?

— Можешь представить?

— Нет.

Тео откашлялся. Драко закрыл глаза. Вес осознания того, как много изменилось, но, тем не менее, ничего не произошло, сжал грудь, придавив Драко к подушкам.

— Что теперь? — спросил Тео.

Драко поперхнулся болезненным смехом, зажатым между грудью и горлом.

— Честно говоря, предложение было неплохой идеей. У меня было... так много возможностей, планов сделать это за последний год, и я, — у него промелькнула идея, — знаю идеальное время.

Драко открыл глаза и наклонился вперёд, когда прилив адреналина приглушил стук в черепе и усталость, давившую на кости.

— Мне нужно, чтобы ты снова изменил его. Мне нужно больше времени. Тридцати минут должно быть достаточно. У меня был план. До того, как в прошлом году на моего отца напали. Я... я позволил всем этим планам разрушиться, пока был занят в больнице, снова делая выбор в его пользу.

— Он был серьёзно ранен.

— Он выжил. И вот мы здесь.

Тео склонил голову, нечитаемый взгляд был направлен на маховик, который снова лежал у него на коленях.

— Сколько времени мне потребовалось, чтобы увеличить время до тридцати минут?

— Чуть меньше месяца. А что?

— Как часто я получаю возможность выиграть у самого себя, изобретая что-нибудь? Я сделаю это за две недели.

Примечания:

Итак, готовы к временным петлям? Рады раскрытию истины названия глав?🤣