Начало и конец

Июнь

тик так тик так

Особенность ссор с Гермионой — которые часто заканчивались капитуляцией, неудобными разговорами, происходящими из добрых побуждений, — заключалась в том, что они, казалось, никогда не длились долго. Они не становились важнее других вещей в их жизни. Конечно, иногда они происходили. Иногда с такими же внезапными всплесками, как у Драко, когда он не сделал, но отчасти сделал ей предложение. Но в конце концов, они оба могли согласиться, что это никогда не возымеет над ними верх.

Это был уникальный способ решения конфликтов, с помощью которого Драко понял, что он может просто не позволять чему-то влиять на него или на его отношения с Гермионой. Они могли двигаться дальше: вместе. Поэтому он не сделал предложение. Хотя отчасти сделал. Но пока нет. Он наложил чары стазиса на огромный пласт их отношений — самую значимую часть, как он, вероятно, считал, — и он знал, что не сможет удерживать их в таком состоянии бесконечно.

Такие соображения относительно его будущего возникли на периферии, когда он проснулся утром в свой день рождения: отдохнувший, довольный и с хрипловатым красивым голосом, мурчащим ему на ухо.

Он улыбнулся с закрытыми глазами, лёжа на боку спиной к Гермионе. Он наслаждался каждым тёплым прикосновением в местах, где её тело прижималось к нему, когда она склонялась над его плечом, горячее дыхание касалось уха, а пальцы скользили по дорожке вверх по его рёбрам.

Он осмелился открыть глаза и увидел, что спальня была залита слабым голубым светом раннего утра. Драко повернулся, чтобы увидеть её, улыбка перешла в ухмылку — своего рода наигранный язвительный трюк, который ему позволили использовать в свой день рождения.

— Хотя это, несомненно, лучшее начало дня рождения, которое у меня когда-либо было, тебе ещё надо поупражняться в сочинении песен. Я не знаю, можно ли повторять слова «с днём рождения» снова и снова и выдавать это за песню, какой бы прекрасной она ни была.

Он перекатился на спину, заразившись её улыбкой, когда она хихикнула, стихла, затем стала серьёзной.

— Нет, Драко. Это... знаешь, что? Неважно. Я прощу тебе чистокровное невежество один раз. Но только потому, что у тебя день рождения.

Он улыбнулся, даже не рассердившись на её намёк на то, что она знала что-то неизвестное ему. Драко наклонился, запустив руки в её волосы, и поцеловал: ленивые, сладкие, радостные поцелуи на день рождения от красивой женщины, с которой он имел удовольствие просыпаться в своей — их — постели.

Её дыхание проникло ему в рот, когда он закусил её нижнюю губу между зубами — лёгкое давление, когда он пытался насладиться каждым прикосновением. Он позволил ей высвободиться, улыбаясь, оставаясь по-прежнему нос к носу с ней.

— Я снова тебя догнал, — он провёл большим пальцем по её щеке, запоминая, как дрожали её веки. — Мне двадцать четыре, тебе — двадцать четыре. Я всегда немного позади тебя.

Он ощутил, как она легонько рассмеялась. Гермиона открыла глаза, которые закрыла в ответ на его слабый, едва ощутимый самоуничижительный удар. Не так давно он не был бы способен сказать нечто подобное, даже подумать об этом.

Он высвободил руку из её кудрей, просунул под одеяло в поисках кожи, переплёл свои ноги с её, притягивая к себе.

Он коснулся её. Легонько. Драко нашёл много участков кожи и что-то отчётливо напоминающее кружево.

Драко чуть не подавился собственным языком, отбрасывая одеяло.

— Что, чёрт возьми... Гермиона.

Ему могла потребоваться неотложная помощь. Ему не особо хотелось провести свой день рождения в больнице, но Гермиона Грейнджер только что совершила покушение на его жизнь с помощью нижнего белья. Она покраснела от груди до щёк, когда он изо всех сил пытался обрести способность говорить.

— На тебе не было этого, когда мы ложились спать ночью.

Она держала в заложниках локон между пальцами, скручивая и распрямляя его, прикусывая нижнюю губу.

— Нет, я... проснулась немного раньше и переоделась.

Она потянулась к одеялу, чтобы натянуть его обратно. Драко вырвал его у неё из рук, безмолвно благодаря себя за навыки ловца.

— О нет, Грейнджер, — невероятно, но она ещё сильнее покраснела от того, что он назвал её по фамилии. — Это мой подарок? Потому что, если это так, — он перекинул сбившиеся локоны через её плечо, а затем провёл указательным пальцем по ключице к плечу, обнаружив атласную бретельку, — ты действительно превзошла саму себя.

Она застонала, перекинув руку через талию в тщетной попытке поскромничать. Драко не мог сдержать улыбку; яблочки на его щеках напряглись из-за сильной ухмылки. Он просунул палец под бретельку и заставил её соскользнуть с плеча.

— Это так не похоже на тебя, любовь моя. Так много кружева, шёлка и, блядский Мерлин... — он остановился, втянул воздух через нос. Драко пропустил это в первый раз, как и ожидалось, отвлёкшись на её грудь. — Это пояс для чулок?

У них с Гермионой была отличная сексуальная жизнь. Он знал это. Никогда в жизни он не испытывал такого влечения к женщине. И однажды она сказала ему, после нескольких выдающихся оргазмов, когда он изо всех сил пытался отдышаться, что она даже не знала, что может кончить более одного раза во время секса. У них был идеальный секс в физическом плане. В эмоциональном плане. Такой секс, который Драко буквально мечтал иметь в течение всей грёбаной жизни.

А теперь она просто решила и сделала его ещё лучше. Она купила и надела великолепный красный комплект нижнего белья — он мог простить ей предсказуемый выбор цвета Гриффиндора — и выглядела в нём совершенно волшебно. Красота, которая превзошла его понимание реальности, заморозила его мозг и отправила всю его кровь в южном направлении. И всё это было для него.

Он откинулся на подушку, сцепив пальцы за головой, потягиваясь и устраиваясь поудобнее.

— Что ж, давай посмотрим, любовь моя. Я хотел бы увидеть полную картину.

Она снова схватила одеяло, отказываясь встречаться с ним взглядом.

— О, Драко. Не смущай меня.

Ей удалось прикрыть только половину себя, прежде чем он оказался на ней, прижимаясь к её телу. Он сопротивлялся громкому, но невербальному признанию — стону, ворчанию или рыку — того, как сильно ему нравился шёлк и кружева, прикасавшиеся в его коже.

— Ты смущена? — его голос звучал низко, смертельно серьёзно. — Почему ты смущаешься?

Она несколько раз моргнула: напряжение спало с её мышц, исчезло из их постели.

— Ты сам это сказал, — начала она. Он целовал её горло, прошёлся вдоль ключицы. — Что это не похоже на меня... я думала, тебе это может понравиться, но я не... — Гермиона​​ сглотнула, — ну, я не совсем уверена, что это по мне — носить такое непрактичное бельё.

Драко буквально не мог вообразить ничего подобного. Разве она не видела себя в зеркале, когда надела эту великолепную, невероятную, совершенно соблазнительную коллекцию лоскутов ткани?

Он прижался к ней, обняв за талию, губы скользнули по шее и нашли ухо.

— Ты чувствуешь это, Грейнджер? — она вздрогнула, когда он снова назвал её по фамилии. Он качнулся против неё, член болезненно упёрся ей в бедро. — Ты должна знать, как ты великолепно выглядишь и как сильно я тебя хочу, — он снова качнул бёдрами, наслаждаясь приливом удовольствия. — Это нелепое, непрактичное, чертовски божественное бельё на тебе — лучший подарок на день рождения, о котором я даже не мог мечтать.

Он забыл, как дышать, когда её рука коснулась его члена через штаны.

— Ты, — поцелуй за ухом, — самое, — поцелуй под подбородком, — прекрасное, чёрт возьми, создание, — поцелуй у основания горла, — которое я когда-либо видел, — поцелуй сквозь тонкое кружево, язык касается соска, — в моей жизни.

Она извивалась под ним, требуя контакта так же отчаянно, насколько он в этом нуждался, уже покрасневшая и тяжело дышащая, и её смущение было заметно ещё больше. Он отстранился достаточно, чтобы взглянуть ей в лицо. Несмотря на его стремление заполучить её быстрее и отчаяннее, он намеревался максимально воспользоваться этим великолепием и отклонением от её нормального поведения.

Он оставлял крошечные, едва ощутимые поцелуи вдоль кружевных краёв её бюстгальтера, запоминая форму, цвет и ощущение ткани на её коже, на своих губах. Если он не будет осторожен, то съест её.

— Я со всей серьёзностью подумываю о том, чтобы пропустить завтрак с родителями в день рождения. А они не менее шести раз упоминали, как разочарованы тем, что я больше не присоединяюсь к ним регулярно по утрам.

Она заскулила, и этот требовательный, назидательный звук должен был сказать ему, что он слишком много говорит, что его губы находятся слишком далеко от её кожи. Её бедра оторвались от матраса, упираясь в его.

Он провёл языком по её груди, по центру живота, прямо по кружевной ткани на её поясе с подвязками — грёбаном поясе для чулок — и остановился на краю восхитительно тонких трусиков.

— Я также был бы готов пропустить наш обед с Тео и Блейзом, если это означает, что я смогу провести с тобой целый день в постели, — Драко повернулся, чтобы снова взглянуть на неё, позволяя своему дыханию течь по мокрому следу, оставленному его языком. Она издала тихое разочарованное фырканье; он улыбнулся. Как он любил дразнить её, испытывать терпение как можно дальше, тянуть за нить к обрыву. И когда та разрывалась, боги, от неё захватывало дух.

— Драко, — выдохнула она, и разочарованное рычание вплелось в её тон. — Я разбудила тебя заблаговременно, прежде чем ты уйдёшь.

— О, не так ли?

Её пальцы скользили по его волосам, ногти касались кожи головы.

— Именно.

— И для чего ты это сделала?

— Драко Малфой, если ты сейчас же не снимешь с меня это нелепое бельё, клянусь Мерлином, я сделаю это сама. А потом позабочусь самостоятельно о собственных нуждах, ты невыносимый человек!

Он засмеялся ей в живот, прежде чем сделать противоположное тому, о чём она просила, скользнув вверх по её телу и поцеловав надутые губы.

— У меня два вопроса, — сказал Драко, сила воли чуть не подвела его, пока он наслаждался ощущением её тела под ним, её кожи, прижатой к его, двух тонких слоёв ткани, разделяющих их. Он прижался бёдрами к её бёдрам и спросил: — Ты обещаешь? И можно ли мне посмотреть?

У него никогда не было такого прекрасного дня рождения.

***

Люциус и Нарцисса встретили Драко около камина в гостиной, одетые в свои мантии для выхода, с напряжённым, настороженным выражением лиц. Верный своему слову и, наконец, нашедший баланс между старым распорядком дня с родителями и Гермионой, Драко исключил завтрак в Поместье из своего расписания. Он почти каждый вечер ужинал со своими родителями, несмотря на то, что эти приёмы были полны напряжения. Но он посвящал своё утро Гермионе. И время после ужина. И ночи. Его сны. Столько самого себя, сколько он мог предложить.

Но, очевидно, его родители забронировали столик на завтрак в день рождения в новом дорогом ресторане в Косом переулке, как только Люциусу смягчили приговор.

Жест был... интересным. Хотя и неловким. Это было бы впервые, когда он отважился снова выйти на публику со своими родителями.

Он едва успел принять коробку с ирисками из рук матери, приветствуя её небрежным поцелуем в щёку и пробормотав слова благодарности, как Люциус жестом приказал им уйти.

— Наша бронь была десять минут назад, — сказал Люциус, сжав челюсти, сгибая пальцы на трости. Драко осторожно проследил за движением; это казалось нереальным. У отца снова была палочка. Что-то в ней было не столько инструментом повседневной жизни, сколько оружием, которым он мог владеть. Осознание того, что оно было у Люциуса, заставило мышцы на спине Драко напрячься, и он не мог расслабиться.

Он встретился глазами с отцом.

— Я прошу прощения. Меня задержали дома, — пока я вколачивал свою девушку в матрас, снова и снова. Драко знал, что он, вероятно, выглядел немного взбудораженным. Его это не слишком волновало, и он не потрудился привести себя в первозданное состояние, в котором родители, вероятно, ожидали увидеть его: запонки были оставлены на комоде, волосы причёсаны, но завиваются. Ему хотелось выглядеть непринуждённо, немного более свежо. Оттраханным сполна.

На челюсти Люциуса заиграла мышца — крыловидная мышца, подумал Драко: мышца, прикреплённая к нижней челюсти, о которой он знал только потому, что мистер Грейнджер настоял, чтобы они усвоили урок анатомии из рождественского подарка Драко годом ранее. Но, конечно, только после того, как прошёл шок и бренди наконец подействовал.

Не говоря ни слова, они двинулись мимо «Дырявого котла» и направились в свой ресторан. Войдя внутрь, Драко точно понял, почему его родителям захотелось именно в это заведение: дорогое, эксклюзивное и вычурное, с французскими блюдами в меню, которые могли подстраиваться под вкус человека. Вся обстановка кричала о богатстве и новизне. То, что выглядело и напоминало прогресс — новая посуда, свежие скатерти, обновлённая мебель — но это по-прежнему исключало всех и каждого, кто не мог позволить себе буквальную и фигуральную цену входа.

Драко почти перестал замечать взгляды, так как привык к ним за время, проведённое с Гермионой в волшебном мире. Однако в присутствии родителей его кожа покрылась мурашками под пристальным вниманием нескольких пар глаз, пока хозяин вёл их к столу.

Люциус только усугублял ситуацию: высоко подняв голову, позволив надменной ухмылке изогнуть его губы, стуча грёбаной тростью по деревянному полу при каждом шаге. Всё в его позе заставляло других посетителей что-то шептать другому, рассматривать их, обсуждать их.

Драко опустился в кресло, глядя в окно на Косой переулок, отчаянно желая сбежать.

Завтрак с родителями в ресторане был похож на завтрак в Поместье, но с дополнением в виде публики. Неловкие взгляды. Напряжённая мимика. Вялые, неловкие попытки разговора. Смена декораций не изменила актёров в спектакле, который разыгрывала его семья.

Драко пошатнулся от эмоционального удара. Его утро с Гермионой было таким прекрасным, таким потрясающе необыкновенным. Но это? Это было неловко и неудобно. Каждый стук серебра по их тарелкам заставлял дрожь бежать вверх и вниз по его спине, ища выхода, пока он сохранял принудительно нейтральное выражение лица.

Нарцисса оглядела ресторан, каскад лиц смотрел в сторону, пока она осматривала комнату. Она тихонько, но тяжело вздохнула.

— Нас не заставят покинуть это место несколько взглядов, — сказала она, разрезая ножом идеально приготовленный французский омлет.

Люциус жёстко кивнул.

— Мы имеем такое же право трапезничать здесь, как и они.

— Разве? — не задумываясь спросил Драко. Он моргнул, глядя на своих родителей, которые оба замолчали на полуслове из-за его внезапного прерывания их разговора. Он подавил желание вздохнуть. Драко уже принял на себя обязательства, с таким же успехом можно копнуть немного глубже. — Что, если хозяин этого места — магглорожденный? — он в этом сомневался, судя по тому, что видел в ресторане, но ему хотелось задать этот вопрос.

Его отец нахмурился. Мать нервно захихикала. Драко ждал ответа.

— Не говори глупостей, дорогой, — сказала Нарцисса. — Такое прекрасное место, как это? Вряд ли.

Драко склонил голову. Красота не имела к этому никакого отношения. Скорее всего, лучшее место — и это Драко узнал из опыта поиска вариантов для магазина вместе с Блейзом — было бы непомерно дорогим для тех, у кого не было семейного хранилища в Гринготтсе или списка связей, которые могли бы устранить препятствия. Кроме того, здесь было явное чрезмерное использование магии.

Взгляд Нарциссы переместился с его лица на окно позади него.

— О, это Теодор? Мы до сих пор не виделись с ним. И Блейз рядом.

Её глаза расширились, ожесточились и полностью закрылись в мгновение ока. То, что раньше было небрежным интересом, превратилось в неверие, охваченное чем-то, что выглядело почти как предательство.

Драко повернулся, чтобы проследить за её взглядом, и сразу почувствовал себя так, словно его окунули в замёрзшее озеро. Тео и Блейз только что вышли из магазина товаров для квиддича напротив ресторана, и Гермиона шла за ними по пятам.

— Позор, — закипел Люциус, вилка упала на стол.

Драко знал, что, должно быть, выглядел убийственно — его лицо исказилось хмурым и яростным взглядом, когда отец сказал это, — потому что всё остальное, что Люциус намеревался сказать, застряло в горле.

Драко сжал в кулаке скатерть там, где она свисала с края стола и падала ему на колени. Он скрутил ткань в руке, стараясь не устраивать публичные сцены, не привлекать больше внимания, чем уже было приковано к ним.

Тарелка, серебро и стеклянная посуда Драко придвинулись к нему ближе, когда он сжал ткань сильнее и подтянул ближе к выступу.

— Что же такого позорного, отец? Они просто гуляют. Покупают вещи. Ты хоть понимаешь, как... разве ты не понимаешь, что она для меня значит? — гнев сжирал слова, поэтому он попытался снова. — Может быть, ты можешь... хотя бы в мой день рождения... притвориться, что не ненавидишь женщину, которую я люблю?

Люциус сдерживал гнев Драко, дыхание за дыханием, презрение выступило на его лице.

— Дело не в такой глупой сентиментальности, Драко. Если мне не позволено ненавидеть её за то, что у её подвида есть доступ к магическим способностям, за то, что она выставляла напоказ своё отвратительное воспитание и манеры, или за то, что уничтожила моё родовое Поместье, то разве мне нельзя ненавидеть её хотя бы за то, что она отняла у меня единственного сына?

Драко не часто думал, что его отец похож на змею. Не тогда, когда для сравнения у него был Тёмный Лорд. Но Люциус прошипел слово «сын» с такой ядовитостью, что Драко не мог не представить, как плюются ядом змеи: гадюки, кобры или кто-то ещё, кто вскидывался на дыбы, плевался и делал всё, что мог перед лицом опасности.

Хуже яда была боль, которая держалась на поверхности, касалась Драко, побуждая его сочувствовать, жалеть своего отца.

Драко стиснул зубы.

Если бы Люциус хотел сохранить отношения с ним, он должен был сделать что-то — что-то ещё, что-то помимо этого. И задолго до всего. Звонкий, строгий, безжалостный голос Гермионы зазвенел в его голове: то, что она говорила о действиях, было главным. Действия Люциуса мало что значили, если Драко действительно перестал задумываться над ними.

Он не позволил Люциусу сделать Гермиону козлом отпущения за свои личные несчастья теперь, когда он больше не мог обвинять её в своих бедах, по крайней мере, публично.

Драко внезапно встал.

— Спасибо, что пригласили меня на мой день рождения, — сказал он, пытаясь сдержать яростную дрожь в голосе, когда встретился взглядом с матерью. Его убило то, что она находилась на грани слез. — Мне надо идти.

Нарцисса моргнула, глядя на него со своего места за столом. У Драко было ощущение, что он только что стал свидетелем того, как она столкнулась с воплощением своих худших кошмаров.

— В качестве напоминания, — сказал он. — Я не буду ужинать с вами сегодня вечером.

Это был ещё один удар, он это знал. Но Драко чувствовал злобу, ярость, обиду за себя и Гермиону. И он чувствовал разочарование в своих родителях. Нарцисса физически отпрянула от его слов, руки безвольно упали со стола. Драко не осмелился взглянуть на Люциуса.

— И не думаю, что буду ужинать с вами до конца недели, — добавил он. Пауза для размышлений. — Или в обозримом будущем, — было больнее, чем ему хотелось, когда он говорил это — такие проклятые, обидные вещи. Было такое чувство, что он взял последние клочки надежды, за которые цеплялся, и уничтожил их в клочья. — Я просто... я не знаю, — сказал он в качестве последнего, безрезультатного извинения, даже зная, что они их не заслуживали.

Когда он уходил, коробка с ирисками осталась на столе.

Он хотел, чтобы это сработало с его родителями. В течение многих лет он надеялся, что они могут перерасти это, что они изменятся со временем. Они сопротивлялись на каждом шагу, и он устал пытаться. Этот путь был слишком тернист.

***

Слава богам за непослушные неповторимые волосы Гермионы. Он заметил её и, по другим признакам, Тео и Блейза, на улице, когда выходил из ресторана, а его сердце бешено колотилось от ярости, разочарования и ужаса из-за родителей.

Драко догнал их, когда они остановились перед магазином подержанных книг.

— ...два часа, ты сможешь провести в книжном магазине меньше двух часов, Грейнджер? — Гермиона в ответ хлопнула Тео по руке. Он драматично массировал бицепс, шипя о её жестокости.

Драко обнял её сзади за плечи, поцеловав в макушку.

— Осторожно, — сказал он, подмигнув. — Она умеет кусаться.

Это подвергло Драко удару и вызвало рвоту у Тео. Блейз только закатил глаза и прислонился к витрине.

Гермиона повернулась в его руках, глядя на него, пока между бровями пробивалась морщинка.

— Мы должны были встретиться только через два часа, — это был вопрос, замаскированный под заявление, но он точно знал, что она имела в виду. Он наклонился и поцеловал её в висок, задержавшись возле уха.

— Я расскажу тебе позже, — сказал он тихим голосом, слегка улыбнувшись ей, и отступил.

Её натянутая улыбка в ответ задала ещё один вопрос. Всё прошло не слишком гладко?

Он быстро покачал головой.

Она по-прежнему выглядела обеспокоенной — она не давила, просто проверяла, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке. Время с его родителями, как правило, проходило либо хорошо, либо совершенно ужасно, и она чётко знала, что было сегодня утром.

— Блейз, если я когда-нибудь начну смотреть на кого-то так же, то разрешаю меня проклясть, — сказал Тео. Он хлопнул Драко по плечу, напомнив, что он и Гермиона на самом деле были здесь не одни.

Драко отвёл взгляд от Гермионы как раз вовремя, чтобы увидеть изогнутую бровь Блейза и слабый след улыбки на его губах.

— Замётано.

Тео только покачал головой и что-то вытащил из кармана.

— Итак, мы просто воплотим наши послеобеденные планы до обеда? — спросил он, показывая ржавый бронзовый ключ.

Гермиона перевела взгляд с ключа на Драко на Тео и снова на ключ.

— Это же не... не оно? — спросила она.

— Портключ к нашему месту назначения, Грейнджер, — Тео крутил ключ между пальцами, держа его прямо на уровне её глаз.

— А насколько он законен? — спросила она, скрестив руки на груди.

— Совершенно незаконен. Но не говори об этом никому, — Тео наклонился, заговорщицкая улыбка промелькнула на губах. — Ведь существуют служащие Министерства, и мы бы не хотели, чтобы они узнали об этом.

Она закатила глаза.

— Мы не можем просто аппарировать?

— Так намного веселее.

Подмигнув и взглянув на Блейза, Тео протянул ладонь и взял Гермиону за руку, а Забини ухватился за плечо Драко. Тот вздохнул и покачал головой, обнимая Гермиону за талию.

— Держись крепче, — прошептал он ей на ухо, когда портключ унёс их прочь.

***

Они с удивительной лёгкостью приземлились в месте, которое выглядело, как...

— Поле для квиддича? — спросил Драко.

Гермионе потребовалось на секунду больше времени, чтобы прийти в себя, чем остальным. Больше всего на свете Драко хотел увидеть, как по её лицу пробегает удивление. Портключи Тео были идеальными, с меньшим вращением и гораздо меньшим неприятным ощущением в области пупка.

Она моргнула несколько раз, избавляясь от мыслей, беря их под контроль, прежде чем повернуться к нему.

— Я подумала, что ты, возможно, захочешь сыграть в квиддич в свой день рождения.

Свежескошенная трава, деревенский воздух, лёгкий ветерок: Драко даже не осознавал, как сильно скучал по всему этому до этого момента.

— Моя метла?

— Тео взял.

— Набор мячей?

— Блейз.

Драко улыбнулся, обняв задумчивую красивую ведьму.

— Ну, ты всё очень хорошо продумала, да?

Она улыбнулась.

— Я даже взяла книгу. Сегодня днём компанию мне составит ​​мистер Дуайт Дэвид Эйзенхауэр.

— Может я смогу соблазнить тебя прокатиться на моей метле? — спросил Драко, наклоняясь к ней. Он почувствовал, как его губы растягиваются в широкой улыбке.

Она прижала руки к его груди и оттолкнула его.

— Хочется верить, что ты и впрямь имел в виду метлу, потому что, во-первых, это довольно заезженная шутка, и ты умнее этого, а во-вторых, ты доставляешь дискомфорт своим друзьям. Тео сейчас задохнётся.

Она не ошибалась; Тео снова справился с рвотой, одной рукой упираясь в плечо Блейза для поддержки. Но даже когда она сказала это, Гермиона ухмыльнулась, сверкнув такой улыбкой, которая говорила ему, хотя она думала, что он был придурком, она всё равно любила его за это.

Это была одна из его любимых чёртовых улыбок.

Она полезла в свою крошечную расшитую бисером сумочку и создала непрозрачный щит между собой и остальными.

— Не подглядывать, вы трое, — раздался её голос из-за молочно-белой стены, отделявшей её от них.

Драко посмотрел на Тео и Блейза и наклонил голову, чтобы задать вопрос: что она делает? Тео только пожал плечами. Блейз не удосужился ответить.

Когда она избавилась от барьера, у Драко отвисла челюсть. Она сменила рубашку на его слизеринскую футболку, и, Мерлин, она выглядела так, что ему хотелось её непременно трахнуть.

— О, боги, теперь меня действительно стошнит, — сетовал Тео, отворачиваясь. Блейз только усмехнулся.

— Два в одном, Грейнджер: подарок для Драко и пытка для Тео. Впечатляюще.

Гермиона практически засияла от комплимента Блейза. Даже Драко почувствовал некую гордость за то, что она произвела впечатление на вообще не впечатлительного Блейза Забини.

— Я подготовлю всё для игры. Блейз, помоги, — позвал Тео, уже подходя к полю. Драко принял дар уединения за то, чем он был, и вошёл в личное пространство Гермионы, играя пальцами с подолом ткани.

Гермиона закусила губу: неуверенный взгляд слился с намёком на румянец, расцветающий на её щеках.

— Хочешь узнать, что у меня под футболкой?

Драко не задумался, чтобы обдумать свой ответ.

— Пожалуйста, скажи, что ничего.

Она рассмеялась.

— Извини за разочарование. Но это зелёная версия того красного белья, которое на мне было сегодня утром.

Она покачнулась один раз на цыпочках и выдержала паузу, прежде чем приступила к своему движению; она прижалась к нему, вспыхнув. Её голос казался хриплым, тихим, но обладающим такой силой, чтобы его сломать.

— Если ты будешь хорошо играть, может быть, я позволю тебе снять это с меня позже.

— Может быть? — спросил он сдавленным голосом. — Ты хочешь сказать, что этого ещё нет в твоём ежедневнике?

Она закусила эту проклятую губу, и Драко очень серьёзно подумывал отказаться от своих друзей в пользу этой ведьмы.

— Ты бы не хотел узнать, что я распланировала для тебя в своём ежедневнике.

— Мы не будем играть в квиддич. Пошли домой. Сейчас. Боги, я люблю тебя.

Гермиона совершила нечто прямо противоположное тому, что он хотел, и сделала шаг назад, отошла в зону недосягаемости.

— Ты не захочешь бросить Тео и Блейза. Они не отдадут тебе подарок, если ты этого не сделаешь.

Драко попытался сократить расстояние между ними, но Гермиона снова отступила, игривая улыбка вспыхнула, словно восход солнца, на её губах.

— Что бы они мне ни приготовили, я куплю это себе сам.

Гермиона пожала плечами и захихикала, сделав ещё один шаг вне его досягаемости.

— Я ничего не знаю об этом, — заявила она певучим голосом.

— Грейнджер чего-то не знает? Невозможно, — Тео и Блейз вернулись, переодевшись в квиддичную форму. Тео небрежно обнял Гермиону за плечо. — Так чего ты не знаешь?

— Основы прорицания. И как заваривать чай, — предположил Драко, изогнув бровь. Гермиона даже не фыркнула, не проявила ни капли негодования. Она только покачала головой, слегка закатив глаза.

Тео сделал снисходительный жест, неопределённо махнув Блейзу.

— Мы держим его рядом в качестве прорицателя.

Гермиона толкнула Тео локтем и кивнула Драко. На долю секунды Тео продемонстрировал отличное представление о том, что может сделать Гермиона своим локтем. Честно говоря, Драко знал, что когда-то она любила использовать их как оружие для своих собственных целей. Когда Тео выпрямился, жалобно сжимая бок, он вытащил свою палочку и послал конверт Драко.

Он поймал его и приподнял бровь, заглянув внутрь.

— Это...

— Билеты на августовский чемпионат мира по квиддичу, — подтвердил Тео. — Для всех нас, потому что мы тоже хотим приехать. Но это твой подарок. И места у нас хорошие, — Тео двинулся вперёд, вырвав конверт из рук Драко и вытащив один из билетов. — Не полученные-из-рук-доброго-министра-магии, но, тем не менее, довольно хорошие.

— Ой. Я могла бы попросить их у Кингсли.

Драко практически видел, как заявление Гермионы обрушилось на Тео. Его глаза расширились, затем сузились, прежде чем он вздохнул и покачал головой.

— Конечно, могла, — Тео казался пойманным где-то между восхищением и безумием из-за того, что сам не подумал об этом.

Другая мысль привлекла внимание Драко. Он наклонился, оглядываясь вокруг Тео, чтобы поймать взгляд Гермионы.

— В Италии?

Она улыбнулась.

— В Италии.

— И поэтому ты согласилась отправиться туда? — спросил он одновременно дразняще и серьёзно.

Она сдержала улыбку, поджав губы в застенчивом жесте. Она легонько пожала правым плечом.

— Я всегда хотела увидеть Италию.

Такое простое заявление, стоя вместе со всеми, собираясь сыграть в квиддич и отпраздновать свой день рождения, наполнило Драко теплотой, мало чем отличавшейся от магии, которую он использовал для вызова Патронуса.

— Спасибо, — сказал он, переводя взгляд на каждого из них. Он похлопал Тео по плечу. — Правда, спасибо.

После дня, который так хорошо начался, превратился во что-то ужасное и теперь позволил ему оказаться в окружении тех людей, которых он любил больше всего, Драко улыбнулся, зная, что у него ещё есть время.