Начало и конец

Май

тик так тик так

Драко изо всех сил старался не обращать внимания на пристальные взгляды. «Могло пройти и хуже», — повторял он себе. Тео выглядел смиренным. Гермиона — невозмутимой.

Шесть лет отделяли их от войны и четыре — от его домашнего ареста, поэтому количество взглядов, наполненных ненавистью и презрением, уменьшилось пропорционально его умению игнорировать их.

Однако Драко отчётливее ощущал их, когда находился в компании Тео, и, тем более, в компании Гермионы. Это происходило, когда она исчезала из его поля зрения где-то в антикварном магазине, захватив в свою власть всё свободное время владельца, задавая нескончаемый поток вопросов об истории каждого предмета, который отдалённо казался ей интересным.

Тео молчал в течение нескольких минут, склонившись над ящиком старинных ключей, а следом вытащил их все, чтобы тщательно, внимательно оценить, прежде чем вернуть их на место, или же чтобы разложить их все на полу. Драко склонил голову, наблюдая за ним, решив не обращать внимания на женщину, повернувшую за угол и попавшую в его поле зрения сквозь упавшие на глаза светлые, до боли узнаваемые в обществе, пряди волос.

Драко мысленно отсчитал шестьдесят секунд, прежде чем поддался импульсу вытянуть шею, желая лучше разглядеть Тео. В присутствии Гермионы Нотт казался почти нормальным, но теперь, когда она увлеклась изучением редких антикварных предметов, он совершенно поменялся в своём настроении; это напоминало свет, поглощённый тучей. Он не появлялся в течение нескольких месяцев после того разговора на новоселье Драко в январе, который, несмотря на безуспешные попытки со стороны Малфоя, они так не продолжили.

Драко видел, как проявляются изменения Тео в мелких деталях: натянутых улыбках, мешках под глазами, неспособности (или, возможно, незаинтересованности) подчинять своей харизме тех, кто присутствовал в комнате, в которую он входил.

Это тревожило Драко. Такие изменения. Он сомневался, что кто-то, кроме него самого или Блейза, заметил это. Гермиона подняла этот вопрос совсем недавно, потому что это начало сказываться на её планировании.

— Гермиона упомянула, что в последнее время ты не изъявлял желания найти себе парня?

Тео взял для осмотра огромный, элегантный серебряный ключ. Его глаза сузились, губы дрогнули, прежде чем он бросил его обратно в коробку.

— Не совсем, — сказал он, даже не взглянув на Драко.

— Ты... ты в последнее время мало виделся с ней? — это прозвучало как вопрос. Драко казалось, что это и вправду стоило спросить. Но он не был уверен, что именно скрывалось за этим вопросом. Хуже того, он подумал, не прозвучит ли это больше как обвинение.

— Я ни с кем не хочу встречаться сейчас.

Драко кивнул. Но пока Тео продолжал осматривать бронзовый ключ, который сейчас находился в его руках, его движение было совершенно бессмысленным. Драко хотел сменить тему. Он не имел ни малейшего представления, что Тео хотел увидеть в старинных ключах, которые любил превращать в портключи.

— Ты увлёкся портключами? Блейз использовал один месяц назад, — ещё один вопрос, который не звучал подобающе вопросу. Драко знал, как быть другом Тео. Он знал. Они дружили всю жизнь, правда, в разной степени близости. Они то были близки, то не были, но эта дружба всегда хранила в себе завидное постоянство, которым обладали члены Священных двадцати восьми.

Но это казалось странным. Благие намерения скрывались за неправильно поставленными вопросами и заявлениями, которые звучали как обвинения. Он просто хотел убедиться, что с Тео всё в порядке. Он был отстранённый, не был заинтересован в разговорах, имеющих какое-либо значение, с тех пор, как состоялся тот диалог на балконе и, вероятно, Тео был слишком пьян и откровенен. Больше, чем хотел.

— Я оттачиваю навык. Теперь портключи гораздо точнее. Блейз приземлился посреди садов моего Поместья. Я хотел, чтобы он смог оказаться в теплицах, но, тем не менее, я был очень, очень близок.

Ещё два ключа встали в ряд, который Тео выстроил на полу у своих ног.

— Куда ещё они могут перемещать?

— Куда угодно. Повсюду.

— Что ж, и тебе нужно больше ключей?

Гермиона обвила руками тело Драко сзади. Он сразу же напрягся, чуть не подпрыгнул, но успокоился, когда узнал руки, обвивающие его талию: коварные, опасные руки, которые он любил. Её смех пустил вибрацию сквозь ткань его рубашки.

Тео поднял голову, его глаза мгновенно стали более настороженными, когда он ухмыльнулся ей, и туча рассеялась.

— Ах, ещё рано, Грейнджер. Мой процесс отбора очень строгий; мне нужно больше времени. Тебе нужно будет найти ещё один значимый антиквариат, чтобы выяснить его историю. Если ты вежливо попросишь, я уверен, Драко даже купит его для тебя.

Она снова рассмеялась, крепче стиснув руки вокруг талии. Уизлетте, возможно, нравилось делать ехидные замечания касательно остроты черт его лица, но Драко мог точно сказать, под каким углом Гермиона наклонила голову, чтобы осмотреть его торс, основываясь на том, как её собственный острый подбородок впился в его ребра. Глядя на неё, Драко не понимал, насколько тот был острым. Но, боги, эта девушка знала, как использовать это в качестве оружия, наваливаясь на него.

— Я предпочитаю книги. Мы собираемся во «Флориш и Блоттс».

— А я-то думал, мы пообедаем вместе. Если мы впустим тебя в книжный магазин, то точно не сможем поесть вплоть до ужина, а может, даже до завтрака, — Тео приподнял бровь, пока говорил, взвешивая в руках два ключа и сохраняя на губах то, что так напоминало лёгкую улыбку.

Она отпустила талию Драко.

— Я позволю тебе тратить столько времени на свои ключи, сколько тебе хочется, если у меня будет столько времени с книгами, сколько захочу. По рукам?

Тео издал короткий смешок недоверия — первая искренняя эмоция, которую Драко увидел в нём за весь день.

— Сделка? От гриффиндорца? Кто тебя этому научил? — его глаза метнулись к Драко. — Не бери в голову. Я не хочу знать, какие сделки вы заключаете между собой. Но, да, по рукам.

 Драко взглянул на Гермиону, которая, отпустив его, оказалась рядом с ним. Она улыбнулась сначала Тео, потом ему. Гермиона наклонилась, прикоснувшись бедром к его — ну, больше к середине бедра — прежде чем снова оставила их, вероятно, чтобы найти другой антиквариат.

Поведение Тео тут же изменилось, тучи сгустились над головой. Драко не знал, следует ли ему найти утешение в том факте, что Тео, похоже, не прилагал никаких усилий, чтобы скрыть своё переменчивое настроение от него. Тео вернулся к изучению ключей, к более осторожному и методичному процессу отбора, чем тот, который продемонстрировал при Гермионе. Когда она стояла с ними, он выглядел почти беззаботным, как будто ему нравился процесс. Но теперь в каждом жесте виднелась странная подоплёка, ощущение необходимости принятия верного решения, отчаяния, желания выбрать именно то, что нужно.

Драко завис, не задавая вопросов, когда Тео перебирал остальные ключи, пока, наконец, не сделал свой выбор, покинув антикварный магазин. Странное поведение Тео — теперь он сосредоточился на сумке с ключами, звенящей при каждом его шаге, пока они шли к «Флориш и Блоттс» — всплывало на поверхность всякий раз, когда Гермиона скрывалась из виду.

Драко подумал: сколько энергии нужно, чтобы сыграть такое представление перед Гермионой? У него должно было быть столько сил, учитывая то, как Тео мгновенно изменился, когда она бросила их на пороге книжного магазина, направившись в свой любимый уголок, заполненный работами по Нумерологии и Древним рунам.

Тео остановился перед ужасающей своими масштабами демонстрацией новых релизов; слишком много версий лица Поттера смотрели на них с десятков выставленных обложек. Тео взял книгу, перевернул её и задумчиво вздохнул, читая обратную сторону. Драко понял, что ему не особо хотелось смотреть на лицо Поттера слишком долго, и решил бросить взгляд куда-нибудь в другое место, возможно, в поисках буйной копны каштановых волос.

— Неофициальная биография, — сказал Тео, стоя рядом с ним.

— Они называют Поттера «Повелителем смерти», — фыркнул Драко, оглядываясь на Тео.

Губы Тео скривились, прежде чем он пожал плечами, наклоняя голову.

— Звучит несколько драматично, не правда ли?

— Это же Поттер. По-другому никак.

— Думал, вы двое не-друзья-но-и-не-враги? — Тео вернул книгу к остальным экземплярам, десятки Поттеров моргали в дурацких чёрных очках.

— Он нормальный. Его жена более сносная, чем он, но... он — неизбежная часть жизни Гермионы, поэтому... — Драко неопределённо махнул рукой и пожал плечами. — Я веду себя вежливо, стараюсь быть терпимым. Он умеет веселиться и устраивать вечеринки.

Вместо того, чтобы ответить на это, Тео уставился на книги, нахмурив брови. У них только что состоялся почти живой, нормальный разговор. Но когда он посмотрел на неофициальную биографию Поттера, оживлённость Тео снова исчезла.

— Я бы не возражал против такого заголовка, — сказал он, сузив глаза, как будто что-то на обложке книги требовало решения, понимания. — Возможно, я выбрал бы «Повелитель пространства и времени». У меня уже есть маховик. Сейчас я работаю над улучшением портключей... может, это то, что я могу сделать. Это у меня хорошо получается.

Драко не мог переварить то, что только что услышал.

— Тео, у тебя получается буквально всё, что ты пробуешь. Это выводит из себя, если честно. Если бы ты не был моим однокурсником и другом детства, я бы, скорее всего, издевался над тобой так же, как и над Гермионой.

Драко подавил желание встать между Тео и книжной витриной; зрительный контакт с фотографией Поттера казался угрожающим. Похоже, Тео даже не услышал его.

— Может быть, это моё проклятие, — сказал Тео, наконец взглянув на Драко. — Постоянно размышлять «а что, если?». Что я мог изменить? Куда я мог пойти? Но никогда этого не делал.

Как будто они воспользовались маховиком, вернувшись в январь на балкон Драко, снова став пьяными и немного подавленными. Неужели эти мысли мучили Тео на протяжении месяцев?

— Тео... я переживаю за тебя. С тобой всё в порядке?

— Ты уже спрашивал меня об этом.

— И, очевидно, ответ был «нет», но ты ушёл. И ты не позволял мне спрашивать об этом в течение нескольких месяцев. Ты просто... притворяешься.

— Это выматывает.

В этом таился кусочек правды. Глаза Тео расширились. Он покачал головой, и у Драко сложилось отчётливое впечатление, что он не собирался говорить так много, быть таким откровенным.

— Всё в порядке, — сказал Тео, делая полшага в сторону. — Я справляюсь с этим.

— Это из-за хранилища? Я знаю, что то, что оно оказалось пустым, было разочарованием, но... может быть, ты сможешь его заполнить? У тебя так много всего получается... портключи и прочее.

— Это не... это... Драко, я в порядке. Не беспокойся обо мне. Я просто хотел отдохнуть пару месяцев.

— Тео...

— Проведи хороший день с Грейнджер. Мне нужно идти.

И прежде чем Драко смог возразить или хотя бы моргнуть, чтобы прояснить свои мысли из-за внезапной смены настроения Тео, он остался в одиночестве, стоя напротив стеллажа с «Неофициальной биографией Гарри Поттера» и его взглядом.

— Неужели я видела, как Тео только что ушёл? — спросила Гермиона, встав рядом с ним и наклонив голову к книгам с Поттером. — Что ж, это выглядит странно, — добавила она, вздрогнув.

— Ему нужно было уйти.

Она нахмурилась.

— Ох, — сказала Гермиона, сгорбившись. — Я думала, мы пообедаем. Всё в порядке?

Драко не хотел лгать ей, скрывать правду или увиливать от ответа.

— Не уверен.

— Нам стоило бы увидеться с ним чуть попозже, чтобы проверить его?

Драко согласился, планируя направить сову Блейзу, чтобы попросить о помощи.

Вьющийся локон, обрамлявший лицо Гермионы, привлёк внимание Драко. Он протянул руку и заправил его ей за ухо, прежде чем наклониться, чтобы поцеловать в висок. Она нахмурилась, но он знал это выражение, знал эту эмоцию; она вложила в его голову размышления, мысли о заботе и впрыснула крошечную дозу заинтересованности в интригах, которые казались ему более привлекательными, чем он когда-либо мог представить.

Он мог прочесть её. Он знал её.

И посреди «Флориш и Блоттс», где чёртово лицо Гарри Поттера смотрело на него с нескольких десятков разных книжных обложек, ему пришло в голову, что он знал Гермиону лучше, чем Тео. Хотя Тео он знал всю жизнь.

Это открытие одновременно вынудило его признать потерю близости со своим лучшим другом и отпраздновать скрепление чего-то, что казалось таким реальным, таким сильным с Гермионой.

Он протянул ей руку, и они пошли обедать. На этот раз он проигнорировал взгляды; они ничего не значили по большому счёту.

***

Совместные приёмы пищи с родителями Драко, казалось, стали невыносимыми. Он присутствовал на них исключительно из-за долга, из-за необъяснимого уважения к тому факту, что он редко виделся с ними, и это осознание как-то успокаивало и одновременно пугало его. Однако попытки сохранить привычный распорядок дня не гарантировали никакого комфорта. Он почти привык к странному, отстранённому разговору, который имел место быть с начала этого года, с тех пор, как он сказал им о Рождестве в компании Гермионы.

Теперь их обеды вновь проходили в ужасной, неловкой тишине времён после разрыва помолвки, балансируя между незнанием, как взаимодействовать, и отсутствием энергии, чтобы прилагать усилия. Это образовывало странное подводное течение, водовороты, угрожающие сломать его во время треска появления эльфа в комнате и звона серебряного фарфора.

Если Драко пытался сопоставить количество поданной к столу еды с их разговорами, он мог бы заметить, что оно сократилось пропорционально темам для диалога. То, что было настоящим шведским столом в ресторанах на протяжении предыдущих месяцев, сократилось, вероятно, назло, до скромного выбора выпечки, фруктов, чая и яиц, и то, если ему приходилось напрямую просить Тилли.

Несмотря на упадок величия и тревогу, повисшую над столом, под ними проносилось другое скрытое течение.

Драко ел свой завтрак почти в полной тишине в течение сорока пяти минут, прежде чем кто-то наконец заговорил. Его мать откашлялась и поставила чашку на блюдце.

— Полагаю, ты будешь рад услышать это, — начала она совершенно нормальным тоном, как будто ничего в их утренней трапезе не было неловким, тихим и ужасным. — После нескольких лет отсутствия прогресса просьба твоего отца о смягчении приговора была услышана.

— Услышана?

— Принята, — пояснила Нарцисса, мягко улыбнувшись ему, прежде чем сделать глоток чая.

Слова его матери вызвали прилив, выбив землю из-под ног Драко, утащив его в открытое море. По всей поверхности его кожи разнеслось неприятное покалывание — уколы тревоги били его, подобно волнам. Он повернулся и увидел, что Люциус наблюдает за ним со своего места за столом. Когда он решил отложить копию «Ежедневного пророка», Драко не мог произнести ни слова.

Драко сглотнул; ему казалось, словно Адамово яблоко застряло поперёк горла. Ему пришлось прокашляться, чтобы обрести возможность говорить.

— Но... Министерство. Они же даже не хотели иметь дел с... — он перевёл взгляд с отца на мать и обратно в попытке осознать услышанное, — с кем-либо из нас. Они отказывали тебе год за годом.

Люциус поднял бровь — это было опасным проявлением гордости за самого себя. Драко не видел такого выражение лица в течение многих лет.

— Нам наконец удалось отвоевать наши права. Правильные точки воздействия очень важны.

— А они... просто согласились? — Драко не мог этого понять. Домашний арест его отца казался постоянным, непреложным. Возможность, что на самом деле арест может быть отменён, Драко воспринял как слабость Министерства.

— Согласились, — сказал Люциус, приподняв уголок рта в ухмылке. Драко знал это выражение; он сам регулярно им пользовался. Ему только пришло в голову — прямо сейчас и здесь — от кого это ему передалось.

— Я не... — Драко вытаращился, постоянно бросая взгляд то на мать, то на отца. — Я не понимаю, как.

— Так, как всегда и происходит, — ответ Люциус. Аура полного удовлетворения исходила от него. — Ты не получишь того, чего хочешь. Пока не сделаешь этого, в конце концов.

Что-то в том, как его мать смотрела на Люциуса с гордостью и нежностью — чувствами, которые Драко не видел в открытую — сделало всё ещё хуже. Его отец казался больше похожим на него самого, его мать, казалось, была довольна этим, и такое быстрое возвращение на орбиту не могло не произойти. Орбиты бывают двух видов: прямая и ретроградная. Эта же была больше похожа на чёрную дыру.

Драко уставился на скатерть между его матерью и отцом, заговорив вновь.

— И что это значит?

Нарцисса ответила, а её губы изогнулись в настоящей искренней улыбке:

— В конце этой недели твой отец получит палочку обратно. И он сможет вновь распоряжаться своим имуществом. Он снова станет нормальным, уважаемым членом общества.

Когда-то давным-давно Драко мог бы сдержать язык за зубами и проглотить невысказанные слова. Но время, расстояние и настойчивая гриффиндорка смягчили его, не дав сдержать всё в себе. Иногда — в данном случае, в худшее время — слова всё равно вырывались наружу:

— Он никогда не будет нормальным, уважаемым членом общества, — Драко подавился вдохом, удивившись словам самого себя. На него нахлынула волна удивления, что было вызвано воодушевлением. К чёрту всё, если ему это не понравилось. — Разве ты этого не видишь? Деньги и смягчение приговора не убедят всех забыть о содеянном этой семьёй. Я всё ещё сталкиваюсь с этим. Тео тоже, хотя у него даже нет метки.

Это снова был взрыв из-за влияния Гермионы. Он застрял в какой-то петле? В какой-то петле, где преобладала неспособность пообедать с семьёй без эмоционального всплеска, включающего в себя слишком много катарсической откровенности?

Он вздрогнул, лёгкие сжимались из-за того, что, должно быть, было недостатком кислорода, которого он даже не заметил. Драко пришёл в себя, его задевало молчание родителей.

— Я не знаю, какой мир, по твоему мнению, существует за пределами этой собственности, но это не тот мир, который ждёт тебя там. Точно не тот мир, в который ты надеешься выйти вновь.

 Люциус наконец ударил тростью по полу.

— Мне отчётливо понятно, что это за мир. Тот, где мой сын думает, что его обязанности перед семьёй ничего не значат. Что он ничего не должен своей семье. Я воспитал в тебе уважение к нашим традициям, нашей истории.

Драко не чувствовал пальцев на руках, а может, и на ногах. Конечности немели, пока он пытался контролировать своё дыхание, старался не терять самообладания. Столько всего уже было разрушено за этим столом. Он не хотел больше ничего ломать.

У него болела челюсть, пока он сдерживал себя.

— Ты воспитал во мне обязанность слепо верить тебе.

— Драко, прекрати, — вмешалась Нарцисса. Её улыбка на губах исчезла, она широко распахнула глаза, которые умоляли его не портить то, что между ними осталось. — Ты должен быть благодарен. Наконец-то мы сможем вернуться к нормальной жизни.

— Нормальной жизни? — он не смог сдержать смешок, качая головой из-за этой абсурдной мысли.

Потом эта мысль полностью затонула в сознании. Нормальная жизнь. Что это несло в себе? Что это повлечёт за собой? Как бы ни выглядела их обычная жизнь раньше, отныне она была уничтожена и признана незаконной, они полностью потеряли своё расположение в обществе. В современном устройстве мира нет места для их нормальной жизни.

Драко пришло в голову, что его родители считали последние несколько лет — этот домашний арест — как своего рода заклинание длительного стазиса. Они ждали, выжидали, пока всё снова не придёт в норму. Холодный ужас окутал тело Драко. Означает ли это, что у них не было намерений развиваться под давлением окружающего мира, пока они расплачивались заточением в этом Поместье?

Ни один из них не дал никакого ответа на его вопрос, если это вообще был вопрос.

Драко встретился взглядом со своей матерью.

— Это похоже на фильм ужасов, — по крайней мере, его одолевал страх и ужас. Этого было достаточно, чтобы считать так.

Она склонила голову, нахмурив брови.

— Фильм?

Драко моргнул, воздух вылетел из лёгких. Конечно. Она понятия не имела, что такое фильм. Ни один из них не понимал, что это. Фильмы не входили в рамки нормального, ни в прошлом, ни в настоящем.

Он смотрел на клубнику на своей тарелке, не в силах вытерпеть отчётливое волнение со стороны родителей. Он не хотел думать о том, как выглядит их новая версия нормального.

В прошлый раз, когда они существовали в нормальном мире, Драко превратился в пушечное мясо на войне, которая, по итогу, ничего не значила.

***

Драко вернулся с завтрака с родителями в обычное время, выдержав остаток этого мероприятия в полной, неловкой тишине. Кислота забурлила в желудке, когда его родители перешли к бурному обсуждению светских мероприятий, ведь Люциус больше не будет привязан к Поместью.

Когда он перешагнул через камин, Драко врезался в Гермиону. Он инстинктивно обвил руками её талию, изогнувшись и сделав большой шаг через стопку книг, пытаясь не упасть на неё, стараясь не повалить фолианты или просто не свалиться на пол. Её руки нашли его предплечья, пытаясь сохранить равновесие.

— Что за... Гермиона?

Оценив пространство вокруг, он успел обрести баланс на крошечном свободном участке, где каждая книга, принадлежащая им двоим, была сложена на полу в их гостиной. Драко мог бы от удивления отступить на шаг, если бы у него была возможность двигаться. Но при малейшем движении его ботинки из драконьей шкуры задевали корешок книги.

— Я занимаюсь организацией.

— Я... думаю, у нас разные понимания этого слова.

Она пожала плечами, оглядывая комнату с нежной улыбкой на губах, заправляя локоны за ухо.

— Я должна видеть всё, что нужно организовать, чтобы сделать это тщательно.

— И почему же, позволь спросить, ты решила организовать наши книги?

— Мне постоянно приходится покупать новые биографии публичных личностей с фамилией на букву «Э», которые меня мало интересуют. Поэтому, хорошо, что у тебя так много места. Но, возможно, нужно будет купить дополнительные полки.

Он усмехнулся.

— Ты имеешь в виду, что у нас много места. Это и твоя квартира.

Её улыбка не изменилась, но губы застыли в таком положении, что если бы Гермиона продолжила говорить, не фокусируясь на этом, то ухмылка бы исчезла; только её сила воли удерживала губы на месте.

— Я знаю.

Он внезапно осознал, что ей нужно подтверждение.

Подтверждение, необходимость которого он не мог понять.

— Так и есть.

— Я знаю, — повторила она. — Я просто... ладно, из-за того, что я не плачу за неё, мне кажется, что я не имею к ней никакого отношения.

— Тебе не надо этого делать.

Книги заключили Драко в плен и отделили его от неё, а между ними оказалась целая башня из фолиантов.

Она снова оглядела комнату, на этот раз её улыбка сменилась недовольной гримасой.

— Я просто не чувствую, что это по-настоящему мой дом. Поэтому сегодня я решила реорганизовать книги. Я подумала, может быть... если бы наша коллекция стала бы выглядеть чуть более единой...

Драко перешагнул через стопку, удушающее напряжение в его груди потребовало сокращения расстояния между ними. Сколько месяцев прошло? Она переехала к нему в середине января, и теперь, в мае, на неё снизошло это осознание?

Он просто предположил, что она разделяет его дикое, безумное счастье. Он подумал, что их новая договорённость казалась ей такой же правильной, как и ему.

Он попытался закрыть ворота для нежелательного потока мыслей, но они прорвались через трещины, выскочив на передний план его разума.

Что если она решит, что эта квартира не может быть её домом?

Что если она устанет от этого чувства?

Что если она решит, что это не для неё?

Что если она уйдёт?

— Чем я могу помочь? — спросил он. Ему нужно было знать. Ему это было необходимо. — Как сделать так, чтобы тебе стало лучше?

Он сделал ещё один шаг к ней. Если она возьмёт одну из своих сотен книг, то та поместится между ними, но не более того.

Гермиона обогнула взглядом комнату в поисках ответа.

— Я просто... обеспечивала себя сама с... что ж... — её глаза остекленели и округлились, слёзы застали её врасплох, — о, нет. Почему я плачу?

Он не знал. Но его атаковала паника из-за желания протянуть руку и утешить её или дать ей возможность самостоятельно прийти в себя.

— Боже, — продолжила она, проводя пальцем под глазом, чтобы вытереть слёзы, которые потекли по щекам. — Так было со времён войны. Когда я наложила Обливиэйт на своих родителей? И мы... мы бежали... и с этих пор... я просто всегда обеспечивала себя. Особенно с тех пор, как мы расстались с Роном...

Она вздохнула. Гермиона без энтузиазма схватила его за руку, пальцы едва переплетались с его, но тем не менее это успокаивало.

— Моя квартирка... я знаю, она была маленькой, но я сама платила за неё. И я знаю, для тебя это не то же самое, потому что деньги просто... мы воспринимаем их по-разному. Но я сама покупала себе продукты и накладывала чары, и... это всё было моим. Ничего из этого не принадлежит мне.

Она убрала руку, вытирая свежие слёзы с рыком разочарования.

— Из-за этого не стоит плакать. Я не... я не хочу плакать по этому поводу.

В груди Драко образовалась воронка, болезненная схватка, поглощающая его сердце, лёгкие, рёбра: кровь, мышцы и кости, охваченные агонией из-за того, что Гермиона не чувствовала себя с ним как дома.

Она затихла, медленно задышала, сдерживая слёзы, беспомощно оглядывая комнату, заваленную книгами.

Он не знал, чем мог помочь ей. Он утрачивал контроль. Его практически не осталось. Поэтому Драко цеплялся за то, что она успела сказать, и это могло помочь ему обрести контроль, чтобы успокоить её.

— Ты хочешь сама управлять защитными чарами? Самостоятельно установить их с нуля? Я использовал чары, которые применяет моя семья, но... ты можешь изменить их... сделать самостоятельно. Сделать вместе. Боже, Гермиона, я...

Он уже вытащил свою палочку, создавая чары и уничтожая руну за руной. Гермиона молча смотрела, как он делает это.

— Всё это твое. Тебе не нужно... — он разрушил ещё один слой чар, — я не хочу, чтобы ты чувствовала вину за то, что тебе не пришлось делать это в одиночку.

Драко сделал полшага к камину, напрямую подходя к защитным чарам. Он полностью погрузился в процесс, решив, что Гермиона больше никогда не должна чувствовать себя подобным образом.

— Ведь семья устроена по-другому. Ты получаешь поддержку, получаешь помощь...

— Это то, чем мы являемся? — Гермиона, словно запыхавшись и устав, задала этот вопрос, который оторвал его от процесса разрушения чар. Он даже не обратил внимания на то, что успел уже сказать.

— Мы... что? — звуки отдавались эхом в сознании, когда он наконец вспомнил, что сказал. Его сердце совершило высокий и болезненный прыжок к горлу.

— Ты сказал... что мы семья? Это то, чем мы являемся?

Драко понял, что немного разинул рот, поддался панике. Помимо всего прочего, перед его глазами мелькнуло изображение довольных лиц его родителей, обсуждающих предстоящее возвращение отца в общество. Драко понятия не имел, чего от него потребует их возвращение к нормальной жизни, к чему это приведёт в будущем.

Он лишь знал, что хотел и дальше быть с Гермионой. Он забыл об осторожности. Во всяком случае, он уже сказал это.

— Да, — ответил Драко. Он имел это в виду. Для него она была семьёй. И такие слова казались ему проявлением храбрости и безрассудства, что сильно напоминало поведение гриффиндорца, и это, как ни странно, приводило его в восторг. — Да, — повторил он вновь. — Да, мы семья? Ты так не считаешь?

Он нашёл кое-что очень интересное в кирпичной кладке вокруг камина: на ней было легче сосредоточиться, чем на лице Гермионы. Он слишком много сказал. За всю жизнь, проведённую в мыслях о том, что он действительно хотел сказать, Гермиона обладала удивительной способностью ломать все преграды, которые сдерживали его. Но теперь, когда он начал, теперь, когда слова сорвались с губ, он не мог остановиться. Пока он сосредотачивался на кирпичах, цементе или каминной полке, он мог сказать то, что ещё не знал, как сказать ей в лицо.

— По крайней мере, я думаю именно так, — сказал он, возможно, уточняя, возможно, копая более глубокую могилу. — И когда мы поженимся, я не хочу, чтобы ты чувствовала себя не как дома, — его осенила мысль. Наконец, он оторвал взгляд от камина. — Нам стоит переехать?

Гермиона моргнула, не пытаясь скрыть своего удивления. Она склонила голову, когда щёки залились краской.

— Когда мы поженимся?

Кожа Драко казалась оторванной от его тела, окутанной испугом и дрожью. Он не мог перестать видеть образ своего отца, вставшего между ними. Она, должно быть, поняла, что на этот вопрос у него не было ответа, и его маниакальное настроение на мгновение заставило его затихнуть.

— Ты сказал... когда мы поженимся. Словно это факт. Или неизбежность.

Мания Драко прекратилась; его мир остановился. Земля в этот момент прекратила вращаться. Время замерло. Как он оказался настолько увлечённым разговором, который даже не собирался начинать?

— Это... я... это... — он не знал, что сказать. — Ты переехала ко мне. И это... что ж, это же обычно происходит после свадьбы, а не во время обычных ухаживаний, не так ли?

Он не мог не заметить, как она напряглась при слове ухаживания. Как будто это было какое-то грязное, ужасное слово, оскорблявшее её прогрессивное проявление чувств.

У неё перехватило дыхание, прежде чем она смогла полностью произнести предложение, как будто слова прилипли к голосовым связкам. Он наблюдал, как что-то нечитаемое и совершенно сбивающее с ног подчинило себе черты её лица.

 — Это... предложение? — она выглядела шокированной, испуганной, её голос звучал тихо и сдавленно. Глаза по-прежнему были широко распахнуты, и каждая унция её смятения походила на его.

— Я... — начал он. Драко продолжал это делать. Каким образом он продолжал это делать? Натыкался на преграды. Сначала случайное свидание, а теперь, что, случайное почти-предложение? Он предположил, что технически это не было не-предложением. Но это определённо не было предложением. Он чувствовал себя сумасшедшим.

— А ты бы сделала это?

— Сделала что?

— Если бы я спросил тебя. Ты бы ответила «да»? Если бы... если это произошло сейчас, или чуть позже. Если бы это было предложением?

Он определённо чувствовал себя сумасшедшим. Потому что, если раньше это не было случайным предложением, то сейчас это было именно им. Он хотел снова прыгнуть в камин. Он не мог отправиться в Поместье, но к Тео вполне.

Она тоже была права. Он думал о браке как о чём-то неизбежном, даже если никогда прямо не признавался в этом самому себе. Что ещё делали люди после того, как съезжались друг с другом? Расставались? Его живот, который уже будто упал достаточно низко, умудрился упасть ещё ниже.

— Драко, — начала она, — твоя семья даже не...

— Ты — моя семья, — помимо всего прочего, в этом он был точно уверен.

Она прокашлялась.

— Твои родители. Они едва оправились от шока, что...

— Моему отцу смягчили приговор. Ему вернут палочку в конце этой недели. Он сможет покидать Поместье.

Было важно, чтобы она знала, даже если он не мог объяснить себе, почему. Он потерял полный контроль над этим разговором, над тем, что должно было быть попыткой помочь ей чувствовать себя комфортно в их доме. Вместо этого он, вероятно, сделал всё намного хуже. С таким же успехом он мог просто вытащить эту печально известную рубиновую цепочку и попытаться подарить её снова.

— Мне жаль, — сказал Драко. — Мне не следовало... Ты не хочешь попросить Тео помочь тебе наложить новые чары? Ему нравится накладывать их, а не разрушать. И ему следует почаще покидать Поместье.

В её глазах, вокруг которых спало напряжение, блеснула благодарность.

— Хорошая идея, — медленно проговорила она, словно не хотела допустить, чтобы её могли перебить или она могла поменять точку зрения.

Драко кивнул в ответ. Всё его тело было охвачено напряжением, воронка заполнилась зыбучими песками, которыми Драко мог бы прикрыть повреждения, если стоял неподвижно.

— Ладно. Мне нужно увидеться с Блейзом... Дела с зельями.

— Мы увидимся позже? — спросила она, закусив нижнюю губу, и краска отлила от лица, вернув ему нормальный оттенок.

— После того, как я пообедаю в Поместье, да.

Она нахмурилась.

— Хорошо. Но мы же всё равно пообедаем завтра, да?

Драко вновь кивнул, новый поток мыслей закружились в голове.

— Хотя я тут подумал. Два приёма пищи в день... этого слишком много. Возможно, мне стоит прекратить завтракать с ними.

Она сглотнула и легко, едва заметно улыбнулась.

— Я хотела приготовить что-нибудь для тебя... завтра.

— Может, сходим куда-нибудь?

Возникла ещё одна идея. Его родители знали — знали в некотором роде — о них в течение нескольких месяцев. Они по-прежнему проводили так много времени в маггловском Лондоне по привычке, но могли пойти куда угодно, в волшебную часть города или нет. Оказаться на виду. Наплевать на всех. И он уже видел, как она собирается не согласиться с ним.

— Я не планировал слишком баловать тебя.

— Я не... меня и не стоит баловать.

— Париж. Могу я отвезти тебя в Париж?

— На ужин?

— Или на все выходные.

— Завтра понедельник.

— Тогда на неделю.

— Мне нужно работать.

Драко остановился.

— Точно, — сказал он.

— Что ж, тогда я приготовлю что-нибудь.

Драко взглянул на часы. Прошло так много времени, но он почти не моргал. Он уже опоздал на встречу с Блейзом, но это казалось гораздо менее важным, чем стоявшая перед ним ведьма. Он поднял руку, положил ладонь ей на щёку, прижавшись лбом к её лбу.

— Я люблю тебя, — сказал Драко, ему нужно было, чтобы она это услышала.

— Я тоже люблю тебя.

Ему тоже нужно было услышать это.

Примечания:

Некоторые главы своими диалогами разбивают мне сердце 🥲