Начало и конец

Часть третья. 2004

«В моем начале мой конец. Один за другим

Дома возникают и рушатся, никнут и расширяются,

Переносятся, сносятся, восстанавливаются или

Вместо них — голое поле, фабрика или дорога».

Томас Стернз Элиот, Ист Коукер

«Четыре квартета»

Январь

тик так тик так

— Ты уверен, что не хочешь, чтобы я отправилась с тобой? — спросила Гермиона, усевшись на край кровати, поджав под себя ноги и поправляя растрёпанные и спутанные волосы.

Драко застегнул пуговицу на манжете, борясь с желанием провести рукой по своим или её волосам.

— Поверь мне, это не вопрос необходимости.

Он вздохнул, садясь рядом с ней, когда она протянула руку, взяла его за запястье и застегнула пуговицы.

— Я не виделся с родителями почти две недели. Нам надо поговорить. О многом. И я думаю, что твоё присутствие только разбередит и без того воспалённую рану, — он взглянул на неё, — ты так не думаешь?

Она обдумывала это, лениво переплетая их пальцы. Её хватка усилилась, давление увеличивалось пропорционально образованию множества мыслей в голове.

— Если ты будешь думать усерднее, то сломаешь мне пальцы, — Драко осторожно вырвался из её хватки, массируя костяшки пальцев.

Она сложила руки вместе.

— Меня тошнит, — наконец сказала она.

— Прошло две недели. Они явно ничего не сказали Министерству... по крайней мере, ничего, что Министерство могло воспринимать серьёзно. Уже хорошо известно, насколько им не хотелось, чтобы ты работала в Поместье... я могу гарантировать, что никто не отнесётся к моим родителям всерьёз, если они подадут на тебя жалобу.

Он уже и не помнил, сколько раз твердил ей об этом, пытался убедить, успокоить и развязать затянутые узлы на её шее, пока она копила тревогу внутри.

Гермиона высвободила ноги и перекинула их через край кровати, сжав губы и скривив их, хмурясь.

— Их, — она ​​потянула, туго затягивая эти самые узлы, пока изо всех сил пыталась озвучить ту мысль, которая застряла у неё в горле, — следует воспринимать всерьёз. Если они направят жалобу. Их опасения следует справедливо выслушать.

Драко отпустил её локоны, позволяя волосам лечь обратно на плечи. С тихим смешком он откинул назад её волосы и поцеловал обнажённое плечо.

— Ты не хочешь, чтобы они мешали твоей работе, но хочешь, чтобы их выслушали? Потому что это честно? — Драко усмехнулся, глядя на её кожу. — Ты прекрасная ведьма.

— Ты попросишь их?

— Да. Я найду способ сделать так, чтобы они не направляли свой гнев на тебя и разрушение твоей карьеры.

Каким-то образом он нашёл способ проработать этот момент. Драко боялся вести давно назревший разговор с родителями о глубоком упущении, что он по-прежнему состоял в отношениях с Гермионой. Он не разговаривал с ними с Рождества, за исключением переписки с помощью совы — необходимость согласования и подтверждения, что он позавтракает с ними этим утром.

Крошечная, испытывающая вину часть его самого тосковала по той рутине, тем более, что Гермиона переезжает к нему только в конце месяца. Его выходные дни начинались странно, без семьи. Даже если он и не получал особого удовольствия от разговора с ними или их компании, такой распорядок дня прочно укоренился в его повседневной жизни. Помимо времени, проведённого в Хогвартсе и жизни за границей, он почти каждый завтрак и обед проводил с родителями; отказаться от этого было странным, сюрреалистическим сдвигом, и он не знал, что следовало чувствовать: радость или грусть.

Драко не любил есть в одиночестве. Он предпочитал начинать свой день с семьёй, иметь тот распорядок дня, к которому привык.

Гермиона расслабилась.

— Спасибо, — сказала она. — Тебе пора идти. И мне нужно подготовиться к работе. Увидимся вечером, да?

Драко улыбнулся, когда она встала, начиная заниматься утренними делами. Он поцеловал её на прощание и удивился этому: они двое готовились отправиться в одно и то же место, по отдельности и по совершенно разным причинам.

***

Нарцисса поприветствовала его в столовой, как будто ничего не случилось, как будто он не отсутствовал на их семейных трапезах последние две недели, и как будто его последнее появление полностью не разрушило мирный фасад, за которым они скрывались. Люциус не поздоровался с ним, продолжая спокойно сидеть во главе стола с копией Пророка. Незаинтересованный — привычный — приём.

Драко сел на своё обычное место напротив матери, принимая чашку чая, которую она ему налила. Мышцы вокруг его губ болели от напряжения из-за принудительного нейтралитета, когда он постоянно демонстрировал, будто его не смущает обескураживающая нормальность вокруг него.

Его мать сказала что-то о том, что недавно попробовала новую чайную смесь. Его отец сказал что-то о чрезмерном увлечении Министерством импортом экзотических трав. Нормальные, нейтральные, неинтересные темы для разговоров велись за столом, беседы, которые не имели ничего общего с Гермионой, или упущениями Драко, или тем фактом, что он не присоединялся к ним за обедом в течение двух недель.

Драко кивнул в знак благодарности Топси, когда она подала ему тарелку с яйцами, помидорами, тостами и ассорти из дынных шариков, покрытых свежими сливками. Через мгновение она вернулась с набором ароматного масла, джема и айоли. С другой стороны стола Тилли подала поднос с копчёным лососем и тостами, за которым последовал второй поднос, до отказа заполненный различными сосисками. Благодаря Топси и Тилли стол быстро заполнился едой, достойной настоящего пиршества.

Несколько ошеломлённый, Драко оторвал взгляд от еды перед ним и посмотрел на мать. Она просто безмятежно улыбнулась ему и взяла дынный шарик со своей тарелки.

— В этом году погода была прекрасной, немного прохладной. А ты что скажешь, милый? — спросила она Драко, пока он размышлял, хочет ли что-нибудь есть.

Почти непроизвольно его глаза метнулись к отцу, прежде чем он ответил.

— Было хорошо, — сказал Драко. — Слегка свежо.

— Верно. В этом сезоне нам даже не пришлось использовать согревающие чары в Поместье. Мне нравится мягкая зима. Да, Люциус?

— Мягкая, да, — его голос звучал сдержано из-за блуждания глазами по тексту на пергаменте.

Нарцисса улыбнулась.

Драко разрезал желток на своём яйце-пашот, наблюдая, как тот заливает его тост.

— У тебя была возможность увидеться с Тео и Блейзом на праздниках, Драко?

Он затолкал в рот кусок завтрака, стараясь как можно дольше избегать вопроса матери. И на мгновение он забыл, что его вообще о чём-то просили, смакуя сочный маслянистый вкус жидкого желтка, покрывающего язык. Боги, как же он скучал по эльфийской кухне.

Драко сглотнул, подавляя желание немедленно откусить ещё один кусок и продлить избегание разговора. Глаза матери следили за ним: от вилки до рта, от тарелки до рук, к его беспокойству. Он откашлялся, опустив руку под стол и сжимая тканевую салфетку в кулаке.

— Да. Мы виделись. Вообще-то, мы встречали с ними Новый год.

Мы. Местоимение множественного числа. Подтверждение. Согласие. Неизбежная правда.

Нарцисса проигнорировала это, улыбнувшись и взглянув на Люциуса.

— Нам надо пригласить этих мальчиков на ужин как-нибудь в ближайшее время. Как ты думаешь, Люциус? Мы так давно их не видели.

Люциус сложил газету и отложил в сторону. Драко никогда не подозревал, что такой простой поступок может казаться таким ужасным, таким тяжёлым.

— Действительно, надо. Можно пригласить на ужин в эти выходные.

Нарцисса кивнула, когда Драко уставился на неё, пытаясь понять смысл этого странного поверхностного разговора.

Словно они ходили по заледеневшему бассейну, и, если они разговаривали достаточно тихо — достаточно деликатно обходили некоторые вещи, которые не хотелось признавать, — они могли избежать трещин, могли бы не упасть в ледяную воду и продолжить разговор.

Драко макнул тост в жидкий желток на тарелке, обнажив узор голубой ивы под ним. Не зная, что ещё делать, он откусил кусок и ухватился за верёвку, туго натянутую между его родителями, стараясь найти баланс, который кое-как держался между ними.

— Было бы прекрасно, — сказала его мать. — Возможно, ты сможешь узнать, свободны ли твои друзья в эти выходные, Драко.

Он уставился на неё, смакуя кусок дыни в сливках: не сезонный фрукт, подаваемый свежим в начале января. Его губы сжались после того, как он сглотнул, скривив их от смятения. Его бровь дёрнулась в попытке сохранить спокойствие.

Люциус заговорил прежде, чем Драко смог решить, была ли эта сюрреалистичная и экстравагантная еда сном, кошмаром или случайным взглядом в окно сквозь время.

— Я слышал, что господин Забини достаточно хорошо разбирается в финансовых инвестициях.

— Это так, — Драко крепче сжал салфетку под столом, не понимая, должно ли это заявление его обидеть или нет. Это было хождением вокруг того, что Люциус забрал у Драко две недели назад.

Нарцисса бросила на Люциуса острый, необычный взгляд, как бы говоря, что он подошёл слишком близко к тому, что, как теперь понял Драко, им не следовало обсуждать, к тому, что не существовало: его отношениям с Гермионой и последствиям объявления об этом.

Драко ненавидел облегчение, которое он испытал, когда ему не пришлось вести этот разговор. В каком-то смысле это было похоже на подношение: передышка между битвами в большой войне. Момент, чтобы перегруппироваться, залечить свои раны и подумать о том, на что человек был готов пойти, чтобы победить.

Он мог смириться с временным прекращением агрессии в обмен на первую, довольно приятную семейную трапезу за последние месяцы.

Когда на часах пробило девять часов, его мать положила салфетку на стол, сигнализируя об окончании трапезы, разрушая иллюзию.

Она поднялась со стула, заставляя смотреть в глаза. Нарцисса нахмурила брови: вопрос в чертах её лица казался Драко отчётливее, чем если бы она задала его вслух.

— Будем рады видеть тебя на ужине, милый. Мы скучали по тебе.

Сердце Драко упало, быстро сжимаясь и пульсируя чувством вины где-то за рёбрами. Он замер, лишь частично поднявшись со своего места, совершенно парализованный вопросом в голосе матери и слегка расширенными от удивления глазами, которыми она смотрела на него.

Он вновь пошевелился, встав в полный рост. Драко чувствовал, как Люциус наблюдает за ним из-за стола, и по скатерти ползёт тишина, пропитанная размышлениями. Выражение лица Нарциссы напряглось, её вопросительный взгляд стал острее, губы сжались. Она не позволяла сохранять себе такое выражение лица.

— Или, — улыбка растопила напряжённые морщинки на её лице, — у тебя уже есть другие планы?

Она сделала ему подношение, выдавив приятную улыбку. Это было одновременно и возможностью отступить, и его последним шансом встать на ноги. Драко попытался. Он сделал попытку.

— Да, с...

— Тогда встретимся завтра за завтраком, — сказала она, прерывая его. Её улыбка стала шире, обнажив идеальные зубы, которые никогда не видели дантиста. Это напомнило Драко ещё одну трапезу, другую семью: казалось, совсем другую жизнь.

Люциус наконец встал, суровый взгляд устремился в сторону Драко, прежде чем он небрежно кивнул на прощание, извинившись — и, следовательно, извиняя остальных — из столовой. Драко подумал, что если бы не стол между ними, Нарцисса могла бы попытаться обнять его, или коротко поцеловать в щёку на прощание, или сжать его руку, плечо, или проявить любой другой контакт на прощание. Но стол, заставленный едой, к которой они едва ли притронулись, разделял их. Вместо этого её улыбка померкла, словно это было безмолвное признание.

 Оставшись наедине с самим собой, окружённый огромным количеством еды, замешательством и большим чувством вины, Драко позвал Топси.

Его грудь горела, она кипела от разочарования. Его бдительность усыпили восхитительной едой и чем-то, что на вкус было почти как прощение, как принятие. Но он эффектно подвёл Гермиону. Он провёл последний час, игнорируя её важное место в его жизни. Кроме того, он не осведомился о том, намеревались ли его родители по-прежнему пытаться отстранить её от работы в Поместье.

После прибытия Топси Драко поклялся, что на следующее утро всё исправит. Это была случайность, полная неожиданность, противоречащая всему, что он ожидал от родителей. Он был неподготовлен. Он недостаточно быстро смог сообразить. Но это не означало, что он не мог или не хотел.

Разговоры с родителями — особенно важные разговоры — требовали времени, они требовали изящного подхода. Во всяком случае, их поведение этим утром только доказало, что он не мог грубо впихнуть Гермиону в их жизни. Гриффиндорская тактика не сработает на этих слизеринцах; это требует навыков. И времени. У него было много времени. И возможности подготовиться лучше.

***

— Я не понимаю, откуда всё это взялось. Особенно книги.

Драко упал на бархатный диван в своей — их — гостиной, заваленной большим количеством коробок, чем он мог сосчитать, и которые увеличились после нескольких перемещений через камин из крошечной бывшей квартиры Гермионы в свою — опять же их. Он любил напоминать себе об этом — это пространство больше не принадлежит только ему одному. Хотя Драко никогда не любил делиться своими вещами, каким-то образом делиться с Гермионой казалось настоящим удовольствием, как будто она что-то дарила ему взамен, а не лишь занимала пространство, которое раньше принадлежало исключительно ему.

— Книги не должны тебя удивлять, — сказала она, чуть не рассмеявшись, сделав большой шаг через коробку, отделяющую её от дивана. Перепрыгнув, она приземлилась рядом с ним, втиснувшись сбоку. — Можешь ли ты представить, каково это делать без магии?

Он не мог. В основном они просто уменьшали и разворачивали множество коробок, которые Гермиона упаковала и подготовила, перенося их через камин и находя место, где их можно разобрать, прежде чем расставляли всё это, объединяя её вещи с его.

— Я просто не знаю, где ты их все хранила. У тебя была очень маленькая квартира, и, — он указал на полосу препятствий из коробок, разбросанных по гостиной, — я начинаю подозревать, что за всё время ты наложила более одного незаконного заклинания расширения. Не может быть такого, чтобы всё это умещалось у тебя.

Она прислонилась к нему, лениво проводя руками вверх и вниз по его штанине, слегка массируя бедро.

— Я использовала большую часть своего скудного места в шкафу, чтобы складывать туда то, чем реже всего пользовалась.

Драко сглотнул, сдерживая стон в глубине его горла, а её рука продолжала совершенно невинно прикасаться к нему. Случайно, рассеянно, но в то же время желанно.

Он положил свою руку поверх её ладони, чтобы остановить это. Драко покосился, бросив на неё взгляд — взгляд, — который говорил, что ей лучше довести дело до конца. Она трижды моргнула, заметив выражение его лица и скрытый за ним смысл.

Первый раз она моргнула очень робко.

Вот второй — застенчиво.

В третий — с озорством.

Она вздохнула и села подальше от него, к его огромному разочарованию. Его грусть быстро сменилась удивлением и удовлетворением, когда она повернулась, поднялась на колени и подняла одну ногу над ним, оседлав его.

Настала его очередь: руки на её бёдрах, поднимающиеся выше, касающиеся ягодиц, прижимая её к себе.

— Я тут думала, — сказала она, обвивая руками его шею, к сожалению, находясь вне досягаемости для поцелуя.

Он ухмыльнулся.

— Что ж, это неожиданно и совершенно не в твоём стиле. Продолжай.

— Как мне выиграть этот диван, если мы оба делим его сейчас? Мне бы очень не хотелось упустить возможность выиграть этот спор, для победы в котором я приложила много усилий, из-за технических особенностей совместного владения.

Она улыбнулась, прикусив губу. Драко играл с поясом на её джинсах, скользя кончиками пальцев от кожи к ткани и обратно.

— Ты бы предпочла, чтобы мы сделали это волшебным образом? Заклинание для передачи права собственности и владения, если ты выполнишь условия нашего соглашения? — Драко пошевелился, одной рукой обвил её талию, чтобы удерживать Гермиону устойчиво, пока он наклонял их, вытаскивая палочку из кармана. — Я проворачивал подобное с Тео и Блейзом за эти годы.

Она засмеялась, пожала плечами и кивнула. Драко пробормотал простое заклинание пари.

Золотой шнур соскользнул с кончика его палочки, обвился вокруг запястья Гермионы, затем Драко. Он светился недолго, но ярко, прежде чем раствориться в ткани дивана.

Гермиона склонила голову, глядя на него.

— Это всё? Когда я дойду до Элиота, диван мой? Навсегда?

Драко засмеялся, отбрасывая палочку.

— Я думаю, ты недооцениваешь, насколько сильно я жажду одержать победу, — его пальцы снова опустились с кожи на ткань, скользили под её джемпер, считая позвонки на спине.

Она вздрогнула.

— У меня есть мысль.

— М?

— Границы. Нам... повезло, что твои родители не сказали Министерству ничего плохого о моей работе. И ты говорил, что тебе тоже нужны более чёткие границы, так что...

Она ухмыльнулась, наклонилась ближе, прижала ладони к его груди. Маггловские джинсы были одновременно и благословением, и проклятием: её задница всегда выглядела в них так очаровательно, но теперь, сидя на его эрекции, он отчаянно желал, чтобы между ними было меньше тонких слоёв ткани.

— Вот. Здесь. Это мы вместе, — она поцеловала его подбородок. Драко поразило своего рода явной абсурдностью, что он находится в процессе соблазнения. В частности, соблазнения как средства сделать его более восприимчивым ко всему, чего она от него хотела. С её стороны это было настоящим проявление слизеринского характера, и он не возражал. Вместо этого он притянул её бёдра ближе и исследовал её ключицу языком. — Но вот, это моя работа. И это больше не твой дом. Я думаю, тебе стоит перестать за мной присматривать. Нам нужны более чёткие границы между личным и профессиональным.

Она отстранилась, достаточно, чтобы посмотреть ему в глаза и оценить его реакцию.

Крошечная морщинка между её бровями говорила, что она ожидала, что он не согласится. На самом деле он сам думал о том же.

— Я согласен, — сказал он. — Я скажу родителям, что Топси или Тилли могут это сделать, и всё.

Драко проглотил её протест, который, как он видел, формируется у неё во рту, перекатывая их и ведя рукой вверх по её рёбрам к груди. Он мог играть в ту же игру, что и она; в конце концов, он научил её этому. То, что могло быть жалобой на то, что эльфы выполняют его приказы, превратилось в прерывистое дыхание, которое он проглотил поцелуем.

Она позволила ему поцеловать неторопливо и лениво. Тёплые влажные губы, вялые языки, медленное поглощение общего воздуха, замкнутая система повторного дыхания. Так пара может целоваться, когда никому больше никуда не надо бежать, потому что они уже были дома. Она с неохотой отстранилась, когда его левая рука коснулась застёжки её бюстгальтера.

— Ты уверен, что сможешь это сделать? По правде говоря, я не хочу показаться грубой, но не похоже, что в тех трапезах, на которых ты был с ними, происходит что-то особенное.

Он застыл, наблюдая, как сожаление отразилось на её лице. Драко медленно моргнул, спасаясь от этого чувства, отделяя гнев от вины. Она не ошибалась, но это звучало ужасно. Она сказала это именно так, как ожидала от него: прямолинейно, по делу, так, как встретилась с Люциусом Малфоем в её самый первый день в Поместье. Но Гермиона испытала только удовлетворение от этого момента; Драко пришлось пережить последствия.

— Да. Я могу, — сказал он сквозь сжатые челюсти. — На самом деле с ними можно нормально говорить, избегая твоего имени.

Он почувствовал себя ужасно в тот момент, когда сказал это. Драко рассказал ей о сюрреалистических упражнениях в игнорировании, которые имели место быть в течение обеда с его родителями. Драко заметил разочарование в её глазах. Так близко, что ему ничего не хотелось, кроме как прогнать это напряжение поцелуем.

— Я полагаю, что будет трудно избежать моего имени, если я буду темой разговора.

Он опустил свою руку на голую кожу на талии, а другой убрал пучок кудрей с её лица.

— Это не так просто, как хотелось бы тебе или мне, но я скажу им. Ты там работаешь. Мне надо посещать семейные обеды. Мы здесь живём. Вместе.

Она задержала на нём взгляд на несколько ударов сердца, ровно настолько, чтобы он начал переосмысливать свои слова, безжалостно оценивать их на предмет изъяна, своей ошибки. Драко начал готовить оправдание, что-то, что убедило бы её в том, что он имел в виду именно это, что она могла ему доверять, что он сделает всё, чтобы сохранить эту драгоценную вещь.

Но затем она наклонилась, лицо оказалось так близко, что он мог почувствовать тепло от её кожи, очень нежно излучающееся, и закручивающееся такое же тепло внутри него.

— Вероятно, нам стоит начать систематизировать мои книги, — сказала она голосом чуть выше шёпота, когда улыбка украсила её губы — красивая и дразнящая — когда Грейнджер прижалась своим лбом к его.

Драко драматично застонал.

— Ты уверена? Это может занять всю ночь, особенно с той обширной коллекцией биографий, которая у тебя есть.

Её смех поразил его, обвился вокруг каждой кости, охватил пищевод, поселился в его животе. Это стало прекрасным, радостным ощущением. Он не знал, что женский смех может сделать это — превратить его в желе. Или, может быть, это был смех не какой-то женщины, а смех этой женщины. Его.

— Он особенно обширен в разделах «Э», но ты ведь об этом ничего не знаешь, не так ли?

В игру снова вошли приёмы соблазнения, но квоффл тоже появился на поле. Он рванул вперёд, соприкоснувшись губами у основания горла, прижимая её бедра к его. Он почувствовал, как удивлённый порыв воздуха вырвался из её горла, когда Драко засосал то место, которое вибрировало вместе с её хныканьем.

— Эта квартира очень большая, — сказал он между поцелуями, посасываниями и прикосновениями языка к её коже, запоминая пространство, которое она оставила широко открытым, запрокидывая голову назад, открываясь. — Мы найдём для них место.

Её пальцы запутались в его волосах, короткие ногти скользили по коже головы, посылая мурашки, которые каскадом спускались по его позвоночнику, спутанные со звуком её смеха и желанием от прикосновений.

Он поцеловал её челюсть, спустился вниз по горлу, к ключице, где он неохотно отнял руки с её талии, чтобы стянуть джемпер через голову и положить где-то среди множества коробок, окружающих их.

Обнаружив совершенно новый участок кожи, Драко пустился в исследования; он медленно целовал выпирающие косточки. Достигнув плеча, он поцеловал его, а затем последовал ниже, стиснув зубы, улыбаясь, когда её смех заполнял все пустые щели в его — их — доме.

Гермиона вздохнула, когда её смех утих, пальцы заплясали на его груди — когда она успела расстегнуть его пуговицы?

Драко ухмыльнулся, чтобы не выдать, что у него перехватило дыхание, когда её руки опустились на его пояс.

— На тему линий и границ. Было бы нелегко вписать себя в этот твой планировщик?

Звук его ремня, когда она потянула его за металлическую пряжку, казался неприлично громким, звенящим по всей комнате, пока она обдумывала его вопрос. Его сердце прыгало от груди к шее, стучало в горле, поднималось к ушам, заглушая всё остальное, когда она поджигала его своим прикосновением.

— А куда бы ты себя вписал? — спросила она, отвечая ему на ухмылку своей улыбкой. На его ремне лязгнула пряжка: звук протаскивания кожи через петли ремня.

— В большинство мест. Навсегда, каждый день. Немного секса здесь, — он проглотил стон, который чуть не вырвался, когда она расстёгивала его брюки, — немного здесь. Возможно немного ухаживаний. Несколько свиданий, — она ​​отодвинула бёдра назад, чтобы расстегнуть молнию на его брюках, при этом положа руку на его эрекцию. Его голос дрогнул: — Ты знаешь, типичные вещи, которые могут делать парни, когда они не привязаны к одному жалкому дню недели.

Драко уронил голову на диван; это была одна из самых сложных фраз, которые ему приходилось произносить в своей жизни. Она не пожалела его, вытащила член из штанов и легко облизнула, улыбаясь широкой невинной улыбкой. Он забыл, кто должен был отвечать за это соблазнение. Если это должен был быть он, то Драко полностью потерял над этим контроль.

— Похоже, ты немного огорчён из-за этого одного дня недели.

— Огорчён? Я? Абсурд, — Драко собрался, поднял голову и прижался губами к её, прежде чем она смогла двинуться дальше. Если бы не эти гребаные джинсы, он бы снова притянул её к себе, желая большего контакта. Но это была ещё одна деталь, которую он очень быстро узнал о её джинсах: они могли заставить мужчину кончить в трусы. — Однако, — добавил Драко, почти не оставив себе шанса восстановить контроль. — К чёрту возможность быть с тобой только по субботам.

— Теперь я твоя каждый день, — выдохнула она. В мгновение ока Драко понял, что это действительно стало его новой реальностью — в любой день, когда он хотел быть с ней, он мог бы сделать это — она ​​вытащила свою палочку из кармана и избавила их от одежды.

Благодаря джинсам её задница выглядела фантастически. Но он предпочитал видеть её без них.

***

— Прямо здесь, прямо на диване. Я говорю тебе, Поттер. Ты не хочешь сидеть там.

Тео был пьян. Драко понял это с того момента, как тот прибыл на новоселье. Это было не совсем вечеринкой, а скорее небольшим собранием друзей — их первая попытка смешать компании — и Тео прибыл пьяный, немного злой и настойчивый в отношении того, чтобы Поттер не сидел на их зелёном бархатном диване из-за того раза, когда Нотт наткнулся на Драко и Гермиону.

Между тревогой Драко по поводу необходимости провести какое-то время с Гарри Поттером (попытаются ли они убить друг друга? Станут ли они хорошими друзьями? Обе возможности казались жалкими), его безуспешной попыткой оскорбить Уизлетту (очевидно, она думала, что это было забавно, когда он сказал, что её волосы вызывают у него головную боль), тот факт, что здесь присутствовал бывший парень Гермионы (её судьба, как казалось большинству людей), и Тео появился пьяный (с Блейзом неподалёку), их небольшое новоселье отклонилось от курса ещё в самом начале.

Единственным настоящим утешением Драко была бутылка хорошего вина, которую Уизлетта принесла в подарок и которую он тут же открыл, запивая стресс. Он поймал взгляд Гермионы через гостиную, где она устроилась в кресле напротив Лаванды Браун. На её лице застыла напряжённая улыбка, когда она кивала и поддерживала разговор, в который её втянули. Он повернулся в поисках вина и обнаружил, что Уизлетта протягивает ему наполненный бокал.

— Похоже, ей это нужно, — произнесла Джинни с лёгкой ухмылкой и — в странный момент солидарности — Драко пришло в голову, что у них обоих одновременно возникла одна и та же идея. — Это лицо Гермионы означает «пожалуйста, помоги, она снова разговаривает со мной о чайных листьях».

Драко задумчиво фыркнул, запомнив это выражение лица. Он взял бокал и поднял его в знак благодарности.

— Я полагаю, от тебя есть польза. Я понимаю, почему Гермиона держит тебя рядом.

— Я, конечно, наименее поддающаяся оскорблениям среди моих братьев.

— Я выпью за это, — и Драко сделал это, отхлебнул вина, пересекая гостиную и предлагая новый бокал Гермионе. — Могу я украсть Гермиону? У нас на кухне возникла чрезвычайная ситуация, связанная с мясными закусками, решить которую может только её опыт.

Лаванда посмотрела на него, моргнула, снова посмотрела на чай в своих руках, а затем на Гермиону.

— Я не знала, что тебе интересно готовить закуски, Гермиона. Когда-нибудь нам придётся обсудить кошерные и лечебные соли и их влияние на показания хрустального шара. Это очень интересно, и что-то насчёт нитритов? В статье, которую я прочла, содержалось больше маггловских предположений, чем я на самом деле понимаю, но я сразу подумала о тебе.

Драко потребовалась большая часть силы воли, чтобы не засмеяться над озадаченным выражением лица Гермионы, когда она одновременно поднялась со своего места, приняла предложенное им вино и изо всех сил попыталась улыбнуться скромно, извиняясь за её уход.

Он прижался губами к её виску, пытаясь успокоить, и повёл её на кухню.

— Я спас тебя от Уизлетты. Ты выглядела так, как будто тебе нужно было помочь.

— Я счастлива, что Рон счастлив, — это походило на попытку убедить себя.

— А ты? Сейчас?

— Не ревнуй.

— Ох, и не собирался. Знаешь, почему?

Она закатила глаза. Как будто знала. Если честно, наверное, так и было.

— Удиви меня, — сказала она, опрокидывая бокал и делая большой глоток вина, которое действительно следовало бы выпить. Он смаковал то, что собирался сказать, позволяя самодовольному удовлетворению окутать каждый слог. Остановив их прямо на кухне, он тихо наклонился к её уху, когда почувствовал, как её ладонь автоматически прижалась к центру его груди.

— Потому что я знаю, сколько раз я заставлял тебя кончать прямо у той стены, к которой он прислонился.

Она снова закатила глаза.

— Мы занимались сексом у этой стены только один раз.

Джинни чуть не подавилась виноградом, очевидно, сократив расстояние между ними. Она ухмыльнулась.

— Провокационно. Прошу, уточни.

Веселье Драко забурлило в крови. Гермиона только засмеялась, обнаружив, что у него не хватило смелости рассказать всё Уизлетте.

— На последней вечеринке, на которую ты меня затащила, нам нужен был сигнал. Я собираюсь накричать на Тео. Если я трижды постучу по бокалу, твоя заклятая обязанность как любви всей моей жизни — спасти меня от того, чтобы быть выдающимся другом того идиота, которым он является.

Его сердце подпрыгнуло, мозг догонял слова, которые сорвались с его губ.

Любовь всей моей жизни.

Возможно, она этого не заметила. Возможно, Уизлетта тоже.

Кого он обманывает? Он находился с двумя самыми умными людьми в комнате, кроме него. Конечно, они заметили. Он глубоко вздохнул, напрягаясь, как будто ничего не произошло. Он поцеловал Гермиону в щеку.

— Пожелай мне удачи, — прошептал он, отступая, прежде чем кто-либо из них смог начать разбирать его словесную оговорку.

Драко несколькими целеустремлёнными шагами пересёк гостиную, подцепил Тео под локоть, прервав унизительный рассказ о том дне, когда он застал Драко и Гермиону, занимающимися сексом, и вытащил его на балкон.

— Ты очень пьян.

— Сегодня пятница, — пожал плечами Тео, прислонившись к перилам. Драко даже не заметил, что у Тео всё ещё был стакан в руке. Он сделал глоток спиртного.

— Обязательно всем на новоселье рассказать об инциденте с диваном?

Тео усмехнулся, держа руку ладонью вверх и балансируя стаканом на ней. Драко с каким-то нездоровым очарованием наблюдал, как рука Тео дрожала, выплёскивая жидкость, и этого было достаточно, чтобы заставить его нервничать.

— Во-первых, ты прожил здесь больше года. Вряд ли это можно считать новосельем. Во-вторых, я информирую только тех, кто пытается сесть туда. У них есть право знать, не так ли?

— Нет, я так не думаю. Очищающие чары творят чудеса с обивкой, — Тео фыркнул в ответ на эти слова, — и это новоселье Гермионы, потому что она только что переехала, так что, если возможно, постарайся не испортить его, настроив Поттера против.

Это подарило Драко откровенный смех Тео.

— Никогда в жизни я бы не подумал, что могу услышать, как ты говоришь кому-то не враждовать с Гарри Поттером. Неужели влюблённость настолько фантастична...

Драко чуть не пошатнулся, едва не упал от той горечи, которая скользнула в воздухе.

— Ты... всё в порядке, Тео?

Тео сомкнул пальцы вокруг своего напитка, прекращая балансировать стаканом. Когда он взглянул на Драко, его глаза не смогли полностью сфокусироваться на нём.

— Думаю, я случайно оскорбил Поттера.

— И я уверен, что ты очень этим гордишься, — неуверенно Драко протянул руку и взял стакан из руки Тео. — Ты выглядишь немного... я не знаю, потерянным? Рассеянным?

Отчаявшимся. Печальным. Пьяным.

Тео рассмеялся, резкие порывы воздуха перемежались с шумом, который казался далеко не весёлым. Его глаза бешено блуждали: от Драко к двери в квартиру, к балкону и к горизонту сверкающего Лондона вдалеке.

— Ты когда-нибудь думал о маховике времени?

Позже Драко задался вопросом, стоило ли ему отвечать так резко.

— Да.

— Ты когда-нибудь задумывался о том, что нам удалось изменить?

Никакого если. Только утверждение. Что удалось.

— Иногда, — признал Драко. — Это странно. Бывают моменты, когда в глубине души всплывает напоминание — о том, что это произошло. Но нет, я бы не сказал, что часто думаю об этом.

Тео отвернулся, барабаня пальцами по перилам.

— А стоило, — сказал он. — Если бы случилось что-то ужасное, что-то, что ты захотел бы изменить. Тогда ты стал бы думать чаще.

Драко наклонил голову, пытаясь посмотреть под другим углом: он искал своего друга под словом вечных умных шуток и необузданного энтузиазма. У Тео явно что-то... что-то происходило в голове.

— Тео, ты что-то хочешь...

— Я думаю, что забыл поздороваться с Грейнджер, — внезапно сказал Тео, прерывая попытку Драко быть другом, которого Тео, вероятно, заслуживал рядом. — Пробыл здесь почти час, и даже не увиделся с ней.

Он оттолкнулся от перил и задел Драко плечом. Прежде чем Драко смог избавиться от сковавшего его замешательства, Тео зашёл обратно в квартиру, подальше от их разговора.

Примечания:

Время неумолимо, да?

Тео точно знает в этом толк 🤫